свое  логово!"  -  поняла  Олеся  и  слабо
вскрикнула:
   - Помогите!
   Несколько полусонных пассажиров удивленно обернулись  в  ее  сторону,
как бы приглядываясь: действительно ли надо кого-то спасать или девчонка
шутит? А может быть, она и вовсе пьяна?
   Уверовав в безнаказанность, мужик без лишних слов сграбастал Олесю  в
охапку и поволок ее по полу, как чемодан с колесиками.
   - Помогите!! - заорала Олеся уже громче.
   И почувствовала, что ее разинутый в крике рот властно прикрыла грубая
шершавая ладонь.
 
*** 
 
   - Пригласите, пожалуйста, к телефону Бублика! - сказала Маша.  Теперь
мокрое полотенце переместилось с груди Лео на ее лоб.
   - А творожную запеканку не пригласить? - злобно отозвался  Аркаша.  -
Мария Понтыкина, ты представляешь себе, который час?
   - Что ты сделал с моим котом?! - заволновалась Маша. - Позови  сейчас
же Бублика, пусть мяукнет!
   - Я тебе сам мяукну. И  гавкну,  если  хочешь,  -  отрезал  Гилерман.
Какой-то он  стал  резкий,  неуступчивый.  Где  прежние  деликатность  и
мягкость?
   "Неужели Бублик так сработал, - удивилась Маша. - Довел беднягу". Она
знала, что Бублик может довести кого угодно. Сама не  раз  тихим  словом
вспоминала его  мать,  снимая  с  ноги  тостер  или  приводя  в  чувство
одеревеневшего  от  ужаса  партнера  (возникнуть  в  комнате   в   самый
ответственный момент с жуткими воплями - это было  для  Бублика  любимым
видом спорта).
   - Аркадий, я доверила тебе кота. Изволь отчитаться о его здоровье,  -
официально заявила Маша. На лбу, под мокрым полотенцем,  у  нее  выросла
синяя шишка. Поясница, поцеловавшаяся с  журнальным  столиком,  противно
ныла. Единственная радость оставалась - пообщаться с  дорогим  котом.  А
Гилерман чинил препятствия.
   - Когда возвращаешься? Скоро? - с надеждой спросил редактор. - Я  так
тебя жду!
   Сегодня Аркаша лишился бесценного кожаного  портмоне,  приобретенного
им в крутом магазинчике  "Балли  Капитал"  на  Банхофштрассе  в  Цюрихе.
Мягкая кожа пришлась очень по вкусу коту-вредителю. Обсасывая  отделение
для крупных купюр и пимпочку  на  золотом  замке,  он  коротал  часы  до
возвращения с работы нового хозяина. Ранее в расход  пошли  портфель  от
Маурицио Ригини,  сиреневые  жалюзи  в  зале  и  блюдо  из  веджвудского
сервиза. Все было бесповоротно испорчено Бубликом.
   Но  по  сравнению   с   моральным   ущербом,   нанесенным   редактору
"М-Репортера", такие мелочи уже не брались в расчет. Теперь при мысли  о
лохматом Бублике либидо Аркадия, прежде полноводное и стремительное, как
Волга, превращалось в жалкий ручеек. И если пребывание милого  котика  в
квартире Аркаши обещало затянуться, то вполне возможно, на  месте  Волги
скоро бы образовалась  чилийская  пустыня  Атакама  -  самая  засушливая
пустыня планеты.
   Ясное дело, возвращения Марии Майской из шлимовской экспедиции,  куда
редактор самолично направил свою литработницу, он ждал  как  счастливого
спасения.
   - Жди, жди, - буркнула Маша. - Вернусь, если выживу.
   - Какие-то проблемы?
   Проблем, окромя избыточности мужского материала, в Шлимовске для Маши
не существовало. Но она набивала себе цену.
   - Да конечно! Вот сегодня была на митинге одного из кандидатов, ну ты
помнишь, Кукишева, и получила по морде.
   - За что?
   - Просто мой фэйс не понравился.
   - Как твое лицо может не понравиться?
   - А вечером печатала материал и на меня упал журнальный столик.
   - Ты что, на полу сидела?
   - Почему на полу? На диване.
   - А столик откуда на тебя упал? С потолка? Или он на тебя запрыгнул?
   - Запрыгнул, скажешь тоже, - удивилась Маша,  -  все  мысли  у  тебя,
Аркадий, специфические.
   - Ну так когда возвращаешься?
   - Через неделю? - предположила Маша.
   Аркадий прикинул в уме, сможет ли он продержаться неделю. Перспектива
спать с Бубликом еще целых семь дней не радовала.
   - Премию выпишу, - со вздохом намекнул Аркаша, - пропади он  пропадом
этот Шлимовск, здоровье важнее.
   "Ну, Бублик дает! - изумилась Мария. - До чего довел редактора!"
   - Ладно, посмотрю, что можно придумать.
   Маша положила трубку на рычаг, сняла со  лба  полотенце  и  пошла  на
кухню. Там на кухонном столе сиял экраном ноутбук.
   ...Аркаша повернулся на другой бок и уперся носом  в  кошачью  морду.
"Тьфу, черт!" - выругался он. Сегодня  он  планировал  увидеть  рядом  с
собой в кровати кого-нибудь менее волосатого и усатого,  чем  Бублик,  и
уже закинул удочку в отделе рекламы, где работали самые шикарные девицы,
но в последний момент передумал. Настроения не было.
 
*** 
 
   Проехав  добрых  пять  метров  по   каменному   полу,   Олеся   вдруг
почувствовала, что хватка мужика ослабла. Причина, почему зверь выпустил
добычу из когтей, оказалась внешне весьма несерьезной - на типа налетела
девчушка лет семнадцати и такого  же  ничтожного  веса,  как  Олеся,  но
гораздо более воинственная.
   - Быстро ее оставил! - рявкнула она, с разбегу врезаясь в бок мужика.
- Щас как дам коленкой!
   Олеся, почувствовав себя гораздо более уверенно,  оставила  пассивную
роль мешка с картошкой и начала энергично брыкаться.
   - Милицию позову! - пригрозила девчонка. Мужик понял,  что  обставить
дельце максимально тихо не удастся, и бросил Олесю. Та рухнула на пол.
   - Вставай, кулема, - сказала девушка, протягивая руку.  -  Расселась!
Пойдем!
   Не  задавая  лишних  вопросов,  Олеся  устремилась  вслед  за   своей
избавительницей.  Они  помчались  по  каким-то   коридорам,   лестницам,
спустились вниз, куда-то в подвал ("Да пойдем, пойдем!"  -  подбадривала
девчушка и настойчиво  тянула  спутницу  за  собой),  целых  пять  минут
преодолевали катакомбы с влажной  землей,  мельканием  серых  теней  под
ногами  ("Крысы!"  -  поняла  Олеся  и  на  секунду  лишилась   чувств),
переплетением бесконечных труб и туманными  отсветами  ламп  в  железной
решетчатой скорлупе.
   Наконец, когда Олеся уже начала паниковать и ругать себя за  глупость
и доверчивость, они достигли финиша. Целью путешествия являлся  каменный
закуток с картонными коробками, газетами на полу.  У  стены  стояли  два
топчана, и болтался самодельный гамак из бельевых веревок и одеяла. Если
бы не тусклый свет фонарика, то великолепные апартаменты погрузились  бы
в кромешную тьму.
   - Добро пожаловать в отель "Хилтон", - сказала девчонка. - Ма, к  ней
мужик пристал, а я ее спасла, - обратилась она к  женщине,  сидевшей  на
топчане и  поглощавшей,  невзирая  на  поздний  час,  гастритно-язвенный
китайский суп из пластмассового стакана.
   - Ты хлеба-то принесла, Варька?
   - Ну да. Вот.
   Варвара вытащила откуда-то две булки.
   - В буфете купила. А как тебя зовут?
   - Олеся, - ответила Олеся,  гипнотизируя  булку  преданным  взглядом,
который прошил темноту, как трассирующая пуля.
   Женщина сорвала с батона хрустящую корочку.
   - А меня Елизавета Федоровна. А дочку Варвара.
   - Ты есть, что ли, хочешь, Олеся? - догадалась Варя. - На, ешь.
   Олеся, мило смущаясь, тут же вонзила зубы в поджаренный булочный бок.
   - Ляжешь вон там, у стенки, - кивнула Елизавета Федоровна. - Давайте,
девочки, по кроваткам. Детское время давно вышло. И я тоже сейчас  лягу.
Только схожу умоюсь.
   И женщина, и Варя совсем не  были  похожи  на  постоянных  вокзальных
обитателей - бомжей, попрошаек, нищих. Самые обычные женщина и девочка.
   - Да мы без квартиры остались, - объяснила шепотом Варя, ворочаясь на
соседнем  топчане.  -  Приехали   из   Таджикистана,   как   вынужденные
переселенцы, все деньги истратили  на  покупку  однокомнатной.  А  потом
оказалось, что в квартире еще были прописаны старушка и  ребенок,  а  мы
ничего не знали. Ну, нам вернули деньги и выселили на улицу.  Только  мы
заплатили пять тысяч долларов, а  назад  получили  копейки.  В  договоре
купли-продажи указали маленькую  сумму,  чтобы  налог  скостить.  Вот  и
выгадали. Надо было  на  оставшиеся  деньги  быстро  хватать  комнату  в
коммуналке, а мы не сориентировались, все не могли представить, как  это
будем жить с  какими-то  алкашами  по  соседству  и  пользоваться  общим
туалетом. Снимали квартиру. Ну и деньги кончились. Занять не у  кого,  в
Южном Валомее у нас ни знакомых, ни друзей. Теперь на  вокзале  обитаем.
Уже пять месяцев. - Было понятно, что свою историю Варвара  рассказывает
не впервые. - Мамуля пороги  обивает,  помощи  просит,  нам  бы  хоть  в
какой-нибудь барак въехать.
   - Как же вы тут живете? - с неприкрытым ужасом  спросила  Олеся.  Она
куталась  в  предоставленное  покрывало,  так  как   из   вентиляционных
отверстий под потолком  тянуло  холодом  и  техническим  запахом.  После
ночевок в подъезде и жесткая лежанка казалась ей пуховой периной.
   - Так и живем. Привыкли. Вещи  по  камерам  хранения,  умываемся  под
краном, тут кран врезали в трубу,  спускаем  потихоньку  государственную
водичку. По воскресеньям ходим в баню. Мама работает  уборщицей  в  трех
местах. У нее, конечно, образование есть, но приличной работы не  найти.
Я школу закончу, тоже работать пойду.
   - Неужели вы не можете найти  денег  на  какую-нибудь  комнатушку?  -
удивилась Олеся. - Разве так дорого?
   - Ну ты что, не въезжаешь? Я же рассказываю! Мы вот смотрели  недавно
комнату в коммуналке. Грязь, соседи дикие, собака, два  кота,  кухня  на
трех хозяев - крошечная! И десять тысяч владельцы просят.
   - Долларов?
   Варя посмотрела на Олесю как на ненормальную. Та еще никак  не  могла
избавиться от привычных категорий.
   - Рублей, дунечка! Рублей! Десять тысяч! Попробуй-ка заработай!  Мама
за беготню со шваброй получает в целом триста. И все на еду  уходит,  на
баню, на жетоны для камеры хранения. Мне,  конечно,  не  раз  предлагали
десять долларов скосить по-быстрому. Но  извините.  То,  что  мы  сейчас
бомжуем, - это временные трудности. А если со всякой мерзостью за деньги
спать - это уже необратимый процесс. Потом не отмоешься.
   - Да, - вздохнула Олеся. - У меня сейчас тоже временные трудности.  И
мне тоже предлагали быстро заработать.
   - А как мы жили в Душанбе! - вернулась к своей  теме  Варвара.  -  До
войны. Какой  город  был!  Тепло,  красиво,  фрукты,  розы.  Старички  в
стеганых  халатах,  девчонки  в   шароварах.   У   нас   была   огромная
трехкомнатная  в  центре,  у  цирка.  Последние  годы,   конечно,   жили
практически в  подполье.  Боялись  выйти  на  улицу,  чтобы  камнями  не
закидали, как русских. Но у папы была  классная  работа,  все  не  хотел
уезжать, тянул. Ну и дотянул. Попал в уличную  перестрелку  случайно,  и
его убили.
   - Убили! - воскликнула Олеся.
   - Да, - просто  ответила  Варвара.  -  Убили.  А  мы  все  бросили  и
драпанули с мамой в Россию. И  все  сбережения  вбухали  в  эту  чертову
квартиру. Будь она неладна. Ну а ты как дошла до жизни такой?
   -  Девочки,  хватит  тарахтеть!  -  беззлобно  прошипела  из   гамака
Елизавета Федоровна. - Вот болтушки собрались!
   - Мы спим, спим, мамуль, - откликнулась Варвара.  -  Ладно,  Олеська,
спи. Завтра расскажешь свою историю.
   Олеся безропотно уткнулась  в  серую  наволочку,  натянула  на  плечи
рваное покрывало, все в грязных  пятнах,  и,  послушав  несколько  минут
звуки и шумы подвала  -  за  стеной  кто-то  возился,  сопел,  очевидно,
подземелье было заполнено такими же несчастными, как Елизавета Федоровна
и Варя, - и уснула. Ей почему-то приснились Елисейские  Поля.  Проспект,
стороны    которого    обрамляли    деревья    в     гирляндах     ярких
бриллиантово-золотых огней, упирался в величественную Триумфальную арку.
Глава 41
 
   Валерка ползал быстро, но нетехнично. Вадим, с высоты  своего  опыта,
делился с малышом ноу-хау.
   - Нет, глупец, сначала правая нога и левая рука, вот так, ты  знаешь,
где левая рука?
   Валерка не знал. Из всего богатства человеческих  знаний  он  овладел
одной лишь истиной: бутылочка - это еда, баночка - это тоже еда.
   - Мам-ма, - сказал он Вадиму и быстро пополз в спальню.
   - Да, хотел бы я  знать,  где  твоя  мама,  -  задумался  киллер.  По
телефону ему говорили, что ни одна ни другая  девчонка  до  сих  пор  не
найдены. Канал  Шлимовского  ТВ  упорно  игнорировал  факт  исчезновения
Олеси. Шведовой, дочки градоначальника.
   Воскресный звонок Антона, невидимого  куратора,  содержал  конкретные
указания.
   - Здравствуй, папаша, - радостно сказал он. - Еще жив?
   - А почему бы мне не быть живым? - пробубнил Вадим.
   Младенец подполз к нему и сейчас бил погремушкой по голой ступне.
   - Босс Платон Викторович шлет искренний  привет.  Интересуется  твоим
здоровьем.
   - И ты его поинтересуйся.
   - Всенепременно. Как справляешься с  приятными  заботами?  Молоко  не
кончилось? Обязательно сцеживай, а то пойдет на убыль.
   - Заткнись, блин! - возмутился Вадим.  Последний  раз  он  тренировал
свое чувство юмора года два назад, в поезде,  когда  случайный  попутчик
рассказал ему простенький анекдот про Штирлица. Вот тогда  Вадим  поржал
от души, как лошадь. А сейчас он не видел никакого повода для  шуток.  -
Пришли мне кого-нибудь пол помыть.
   Запылившийся  вид  Валерки  говорил  о   том,   что   пол   протереть
действительно необходимо.
   - Сам, что ли, не можешь?
   - Что я вам, еще  и  уборщицей  нанимался?  Достаточно  того,  что  с
ребенком сижу! - возмутился Вадим.
   - Да ладно, не горячись. Ведь совсем не  трудно.  Я  объясню.  Берешь
мокрую тряпочку и начинаешь...
   Антон разговаривал  с  Вадимом  так,  как  это  делал  специалист  по
нештатным ситуациям с двумя  киллерами-ослами  в  "Криминальном  чтиве".
Ослом Вадим себя никогда не считал.
   - Понятно, - отрезал он. - Тогда пришли хотя бы пива. И газет.
   - Бездонный ты какой, -  восхитился  Антон.  -  Хорошо.  Будет  пиво.
Теперь слушай внимательно. Сначала запиши  номер.  -  Антон  продиктовал
номер. - Записал? Завтра в восемь вечера садишься к телефону и начинаешь
планомерно крутить диск. Пока  не  дозвонишься.  Возможно,  тебе  скажут
немного подождать. Подожди. А когда услышишь "Алло, вы в  прямом  эфире,
говорите" или что-то в этом роде, то бери за шкирку детеныша и пусть  он
поорет в трубку. Все понял?
   - В прямом эфире? - повторил Вадим. - Это что ж,  в  телевизоре,  что
ли?
   Несколько секунд Антон потрясенно молчал.
   - Ну, ты, брат, Ньютон, -  сказал  он  наконец  восхищенно.  -  Сразу
сообразил. Молодец. Только обязательно дозвонись, хорошо?
   - Хорошо.
   - Что передать от тебя Платону?
   - Дырку от бублика.
   - Оригинально. Ну, дока.  Жди,  скоро  подвезут  очередной  контейнер
пива...
   Вадим оставил телефон и пошел искать своего пленника. Дите сидело уже
на кухне у газовой плиты и упоенно обсасывало крышку от бутылки.  Увидев
наставника, малыш чуть не поперхнулся от радости.
   - Стой, подавишься! - подскочил к ребенку Вадим и выковырнул из  него
крышку. - Горе мое!
   Горе сегодня ночью замерзло  и,  решив,  что  умирает,  огласило  всю
округу пронзительными воплями. Пришлось взять крошку к себе на  диван  и
провести остаток ночи в трогательном единении.
 
*** 
 
   Олесина история вызвала  у  Варвары  гораздо  меньше  удивления,  чем
Варварина у Олеси.
   - Чего только в жизни не бывает! - пожала она плечами и, кажется,  не
очень поверила занимательному рассказу. - И что ты намерена делать?
   Утром Олеся уже успела сбегать к справочной и выяснить, что ее  никто
не искал. Игорь так и не приехал. Спасения ждать было неоткуда.
   - Не знаю. Я думаю, а что, если  заработать  денег  на  поезд?  Билет
стоит сто шестьдесят семь рублей.
   - А паспорт-то у тебя есть?
   Про необходимость паспорта Олеся совсем забыла.
   - Нет, - обескураженно ответила она.
   - В принципе и без паспорта можно. В кассе покажешь мой, у  меня  уже
есть, а проводники и не всегда смотрят. Вот только где ты  возьмешь  сто
шестьдесят семь рублей?
   Олеся промолчала. Она втайне надеялась занять  денег  у  своих  новых
знакомых, Елизавета Федоровна хотя тоже не очень-то поверила в ее басни,
но  проявила  сочувствие  и  накормила  нехитрым  завтраком.  А   потом,
вернувшись  в  Шлимовск,  Олеся   щедро   отблагодарила   бы   случайных
спасителей. Она рисовала себе счастливые  лица  Шведова  и  валомеевских
страдалиц - муж вручает им ключи от квартиры в новеньком доме, те плачут
от восторга и радости.
   Но Олеся так и не решилась попросить сто  шестьдесят  семь  рублей  у
женщины, которая получала  в  месяц  триста,  вкалывая  от  рассвета  до
заката.
   - Наверное, как-нибудь заработаю, - неконкретно объяснила она.
   - Ну-ну, - скептически заметила Варя. - Давай трудись. Смотри только,
чтобы мне не пришлось опять вытаскивать тебя из лап насильника.  Ты  так
соблазнительно и доступно смотришься.
   - На вот, - сказала Елизавета  Федоровна,  которая  прислушивалась  к
диалогу девочек, и бросила на колени Олесе синюю  футболку,  чистую,  но
неглаженую.
   - Я тебе еще лосины дам, - пообещала Варя. - Все приличнее, чем  твой
наряд.
   Ну и настрадалась же Олеся из-за своей экипировки!
   - Пойдешь с нами в баню?
   В баню, восхитилась Олеся. Там горячая вода, мыло и цинковые тазики -
здорово! Никакая пенистая душистая ванна, джакузи и гидромассаж не могли
сейчас сравниться с грязноватой общественной баней - Олеся думала о  ней
с вожделением и страстью.
   - А сколько стоит? - спросила она.
   - Пять рублей.
   Олеся не сдержала разочарованного вздоха. Точно так она бы вздохнула,
если бы ей ответили "пять копеек".
   - У тебя что, совсем нет денег? - удивилась Елизавета Федоровна.
   - Совсем, - подтвердила Олеся.
   - Хорошо. Мы за тебя заплатим. Если ты решила заработать на билет  до
Шлимовска, то пятерку как-нибудь отдашь.
   - А ночевать будешь у нас, - распорядилась Варвара. - Все три месяца.
   - Почему три месяца? - изумилась Олеся.
   - А быстрее ты и не заработаешь! Ты ведь не воровать  собираешься,  а
честно трудиться. В поте лица.
   - Ладно, не пугай девочку, - остановила дочь Елизавета  Федоровна.  -
Три месяца или один - как повезет. А может, она за  две  недели  соберет
деньги? И уедет в свой Шлимовск. Правда, Олеся?
   "Две недели!" Не могло быть и речи о том, чтобы торчать  в  проклятом
Валомее еще две недели. "Только два дня! - четко сказала себе  Олеся,  -
два дня на решение финансовой проблемы. Ни минутой больше. Хватит  ныть.
Бог не помогает в том, что человек должен сделать  сам".  Она  поставила
перед собой цель и сразу ощутила прилив энергии.
   В  зеркальной  витрине  магазина  Олеся   увидела   отражение   худой
взъерошенной девчонки в мятой синей футболке и черных леггинсах.  Старые
леггинсы были несколько раз заштопаны хэбэшными нитками  по  внутреннему
шву.
   "А что, совсем не плохо, - подумала Олеся. - На десять лет помолодела
в этом прикиде".
   Она бросила вызов судьбе, решилась встать поперек течения и  изменить
ход событий. Несмотря на все опасности, она доберется до Шлимовска живой
и невредимой. Вернется в свой мир, к драгоценным Валерке, Игорю и папе.
 
Глава 42 
 
   Город   наводнили   агитационные   листовки,    стилистика    которых
безоговорочно указывала осведомленным  читателям  на  автора-исполнителя
пламенных опусов. Анвар  Хайбуллин,  собственник  имиджмейкерской  фирмы
"Кредо", засадил своих служащих за писательскую работу,  а  сам  твердой
рукой корректировал готовые тексты.
   Досталось всем. Конкуренты полковника Кукишева в предвыборной  борьбе
должны были трепетать. После прочтения хайбуллинских литературных перлов
оставалось ощущение гадливости, словно от вида раздавленного таракана.
   "Леонид  Фельк  -  наша  сила  и  надежда!"  -  заливались   соловьем
фиолетовые бумажки на стенах домов  и  в  пятнадцати  абзацах  сообщали,
какими чудесными человеческими  качествами  обладает  депутат  городской
думы Фельк  и  как  расцветет  Шлимовск  под  его  патронажем.  К  концу
агитсочинения голова шла  кругом  от  буйства  эпитетов  и  восторженных
оценок, а от самодовольства госпо