тересом вивисектора. - А что  ж  ты  оделась?  Все
равно ведь опять снимать.
   Незнакомец, невесть откуда взявшийся,  двинулся  в  сторону  девушки.
Олеся испуганно моргала, сопела, пятилась, пока  не  уперлась  спиной  в
стену. Юноша деловито и по-хозяйски расстегнул на ней  шорты,  отодвигая
Олесины  руки  мохнатыми  лапищами.  Олеся   изворачивалась,   пиналась,
царапалась.  Но  подавить  сопротивление  красотки  не  составляло   для
кинг-конга никакого труда. Шорты в одно  мгновение  улетели  куда-то  за
диван. Настал черед прозрачной блузки. Юра наблюдал за действиями  друга
с гадкой ухмылкой.
 
Глава 32 
 
   Плюшевые  зайцы  и  медведи  смотрели   на   Валерия   Александровича
сочувственно и с унынием. Но разве они могли осознать глубину его горя!
   Комната Олеси осталась нетронутой с  тех  пор,  когда  несколько  лет
назад маленькая птичка выпорхнула из  родительского  гнезда.  В  стенном
шкафу висели ее старые платья и свитера. Пианино отзывалось  на  громкие
звуки гортанным эхом. Расплывчатый акварельный рисунок  с  преобладанием
лимонно-желтых  и  медных  тонов  изображал  осенний  Париж.  В   ящиках
письменного стола лежали школьные дневники со множеством красных пятерок
и присутствовала коллекция  любовных  записок  -  Дима  Павлов  объяснял
десятикласснице  Олесе,  насколько   она   неповторима,   необыкновенна,
прекрасна.
   Теперь Суворин проводил в дочкиной спальне все свободное время.
   Небритый  и  расхристанный  Шведов  появился  часов  в   одиннадцать.
Невооруженным глазом было видно, как ему плохо.  Убитый  горем  Суворин,
возраст которого в полтора раза превышал возраст Игоря, и  тот  выглядел
не так жалко и растерзанно.
   - Что-то ты, брат, совсем, - заметил Валерий  Александрович.  -  Надо
все-таки держать себя в руках. Больше не звонили?
   Игорь  тоскливо  покачал  головой,   обнял   голубого   крокодила   и
обессиленно  свалился  на   кружевную   Олесину   кровать.   Но   стадия
неподвижности  длилась  у  Шведова  ровно  секунду.  Он  шумно  задышал,
запыхтел и оторвал от покрывала измученное лицо:
   - Олеськой пахнет.
   - Да, - вздохнул Суворин. - Ее духи. Никитишна еще жива?
   - Рыдает.
   - Она хоть может порыдать. А нам что делать?
   - Выпить.
   - Опять корвалолу?
   - Водки.
   Игорь спрыгнул с постели, пристроил голубого крокодила в углу и  ушел
на кухню.
   - Давайте напьемся, Валерий  Александрович,  -  сказал  он,  разливая
водку. Стопки он выбрал не самые маленькие и бутылку тоже - литровую.  -
Все же разрядка.
   - Ну, не знаю. У меня завтра пятнадцать встреч запланировано.
   - И у меня не меньше.
   - Только работой, Игорь, и спасаюсь. Если бы не работа - давно  бы  в
больницу загремел.
   - А я ничем не спасаюсь. Живу на автопилоте. Третий год.
   - Четыре дня прошло, как они исчезли, - напомнил Суворин.
   - Мне кажется - столетие!
   Игорь стукнул горлышком бутылки о стопку.
   - Я знаете о чем теперь мечтаю? Чтобы мне позвонили и  сказали:  твоя
жена и ребенок у нас. Вернем, если заплатишь миллион долларов.
   - Миллион мы не соберем, - вздохнул Суворин.
   - Но хоть что-то прояснится! Игорь снова наполнил емкости.
   - Но я понимаю, что это только мои мечты. Думаю, до конца выборов  мы
так и не получим конкретных требований, Валерий Александрович.
   - Да?
   - Да. Редкие звонки с туманными угрозами - чтобы измотать меня и  вас
окончательно. И вывести из игры. Чтобы мы якобы добровольно  сняли  свои
кандидатуры.
   - Возможно.
   - Фельк прислал с курьером  распечатку  последнего  опроса.  Елесенко
отстает от вас всего на три процента. Секретарша  мне  сказала,  от  его
морды уже телевизор вспух. Вещает по два часа кряду.
   - Деньги есть - ума не надо, - презрительно шевельнул бровью Суворин.
- Клонишь к тому, что это Елесенко все организовал?
   - Ага.
   - Сначала валил на Кукишева.
   - Теперь на Елесенко. А что мне еще делать?
   - Хотелось бы думать, что это действительно Елесенко. Он, по  крайней
мере, физического вреда Олесе и ребенку не причинит. Не совсем  ведь  из
ума выжил. Вернет нам после выборов в целости и сохранности. И денег  не
возьмет.
   - У него, наверное, и без нас хватает.
   - Конечно хватает.
   - И откуда у него такие средства на предвыборную кампанию?
   - Ясно откуда. Из Москвы.  Центральный  комитет  партии  поддерживает
своего кандидата.
   - Мягкая экспансия красной чумы.  Скоро  коммунисты  все  приберут  к
рукам.
   -  Коммунисты,  демократы,  какая  разница?  Бывает,  один   активный
демократ причиняет стране вреда больше, чем пять вялых коммунистов. Я  и
не посмотрел бы на политическую ориентацию Елесенко, да и на сексуальную
тоже, лишь бы он делом занимался, приносил городу  пользу.  Но  Елесенко
добивается поста мэра совсем не  для  того,  чтобы  ночами  не  спать  и
думать, как выкрутиться с бюджетниками и  детскими  пособиями.  Хочет  к
городской казне присосаться. Это  ведь  только  для  бюджетников  трудно
деньги найти. А на все другое - мигом отыщет резервы. Как  подумаю,  что
он займет мое место, сердце кровью обливается. Все ведь развалит!  Будет
круглосуточно разглагольствовать по телевизору, строить  новую  виллу  и
рыскать по бабам.
   - Женщины его слабость.
   - Кстати, вчера  я  познакомился  с  московской  журналисткой.  Мария
Майская.
   - Мария Майская? Знаю, знаю. Читал ее статьи. В газете  "М-Репортер".
Веселенькая такая  газетка.  Боевая.  А  что  представляет  собой  Мария
Майская?
   - Милая такая  девочка,  -  слабо  улыбнулся  Валерий  Александрович,
вспомнив  яркую,  красивую  журналистку  у  дверцы   своего   служебного
автомобиля. Ее светлые волосы блестели  на  солнце,  абрикосовое  платье
подчеркивало загар. Знал бы Валерий  Александрович,  как  он  ошибается.
Мария Майская никогда в своей жизни не была  милой  девочкой.  Она  была
стервой.
   - Старше Олеси?
   - Конечно, постарше. И зачем "М-Репортеру" понадобился наш  Шлимовск?
Именно в этот момент?
   - Выборы! - объяснил Игорь.
   - Ну, выборы. Эка невидаль.
   - Я думаю, для них Шлимовск как город Глупов.
   - Салтыкова-Щедрина?
   - Да. Это я еще в школе читал. Город,  как  квинтэссенция  российской
действительности. Россия в миниатюре.
   - Ясно. Когда Маша доберется до Елесенко, тот будет в экстазе.
   - Почему?
   - Она хороша собой. Блондинка. И вчера, когда  она  догнала  меня  на
улице у мэрии, на ней было платье размером с носовой платок.
   - Вот пусть Елесенко и оттянет на себя всю журналистскую  страстность
Марии. Чтобы она не слишком интересовалась  нашими  личными  проблемами.
Хотя...
   - Что?
   - Судя по статьям, эту девицу легче  убить,  чем  заставить  изменить
курс. Настырная, вездесущая, язвительная.
   - Так, только этого  нам  и  не  хватало!  Местную  прессу  мы  можем
удержать от трескотни по поводу исчезновения  Олеси  и  ребенка,  а  как
бороться с любопытством москвички?
   - Никак.
   Игорь снова взялся за бутылку.
   - Хватит! - отрезал Суворин. - Заканчиваем попойку.
   - Мы же и не начинали, - удивился Игорь, но поставил бутыль на место.
   - И все-таки ты распустился, зять. Держи себя в руках.
   Игорь покаянно опустил голову.
   - Страдаю, - напомнил он.
   - Но я ведь тоже! - горько сказал Суворин.
   - Ваша тактика  подавления  эмоций,  Валерий  Александрович,  чревата
саморазрушением.
   - Разве?
   - Конечно. Надо выпускать зверей на свободу, иначе они  изгрызут  вам
все внутренности.
   - Точно, грызут. Такая тоска меня гложет, Игорь! Если Олеся и Валерка
не найдутся, то не знаю, как мне дальше жить.
   - Я тоже. Столько лет ждал ребенка! И вот...
   Суворин и Шведов погрузились в свои невеселые думы, как в  бассейн  с
водой. Но если Валерий  Александрович,  оптимист  по  натуре,  время  от
времени всплывал наверх и  хватал  ртом  воздух  надежды,  то  Игорь,  с
максимализмом молодости, опускался на самое дно отчаяния.
 
*** 
 
   Сказать, что Олеся была абсолютно голой, нельзя - на ее лице  все  же
оставалась губная помада. Туманная поволока, застилавшая взгляды парней,
и их разинутые от вожделения рты свидетельствовали,  что  в  последующие
минуты биография Олеси пополнится еще одним приключением,  вспоминать  о
котором ей будет и больно, и стыдно. Она вжалась в стену около  кадки  с
развесистой искусственной пальмой, наивно  пытаясь  замаскироваться  под
кокосовый орешек. Не вышло! Гориллообразный соратник подлого Юры  и  сам
Юра медленно подбирались к обнаженной модели, и остановить насилие  мог,
наверное, только спор между друзьями - кто будет первым.  Но  они  и  не
пытались спорить на эту тему. Очевидно, роли в предстоящей  забаве  были
давно распределены.
   Три молниеносных мысли со  звоном  пронеслись  в  Олесиной  голове  -
"Какая же  я  дура!",  "Лучше  умереть!",  "Умирать  нельзя,  дома  ждет
Валерка!" - сверкнули и погасли и сменились безразличием.
   Заключительные па мужского стриптиза  были  приостановлены  поворотом
ключа в замке входной двери. Кинг-конг и Юра замерли, удивленно  выпучив
глаза, и перебросились вопросительными взглядами.
   Дамы, которые появились в комнате  в  следующий  момент,  были  очень
выразительны. Хрупкая миниатюрная шатенка тихо светилась белой  яростью,
от брюнетки с выпуклыми формами можно  было  прикуривать.  Электрические
разряды наполнили гостиную,  слышались  отдаленные  залпы  артиллерии  и
треск миномета.
   - Вика! - искренне удивился Юра. - Ты ведь на работе!
   - Ты, я смотрю, тоже! - с  ненавистью  ответила  рельефная  брюнетка.
Жаркий взгляд, который она метнула в Олесю, испепелял, кокосовая  пальма
рядом  с  голой  путешественницей  задымилась.  Непонятно,  в  чем  были
виноваты Олеся и пальма, гром и молнии  надо  было  посылать  в  сторону
изобретательного мужа. Юра суетливо вертелся в поисках своих брюк.
   Маленькая шатенка пока не говорила ничего. Но кинг-конг вдруг ощутимо
уменьшился в размерах. Даже убийственно  густая  черная  шерсть  на  его
плечах,  груди  и  ляжках  как-то  внезапно  поредела,  лишилась   своей
радостной лохматости.
   - Ты только посмотри на них, Арина! - язвительно сказала Вика. Яда  в
ее голосе хватило бы на добрый  килограмм  лекарственных  препаратов.  -
Наши преданные мужья! Уединились, негодяи, сняли девицу на пару часов! А
ты, дрянь, хоть бы постыдилась! Да оденься же ты, мерзавка!
   - Ну и хамка,  -  открыла  наконец  рот  Арина.  -  Вик,  она  еще  и
улыбается!
   Олеся на самом деле сияла белозубой улыбкой, не в силах  бороться  со
своими чувствами. Она была готова целовать раздраженных мадам.  Вот  они
удивились бы!
   Олесе, конечно, и самой хотелось нацепить обратно свою одежду, но это
было сопряжено с определенными трудностями: шорты, и блузка, и остальные
детали валялись по всей комнате, а ползать по комнате, собирая  предметы
гардероба и  сверкать  незагорелыми  частями  тела  перед  разгоряченной
публикой было как-то неудобно. Поэтому Олеся скромно пряталась за кадку.
   -  Ариша,  -  жалобно  начал  кинг-конг,  которого  уже   надо   было
разыскивать с лупой на участке ковра между креслом и диваном и поднимать
оттуда пинцетом, - ты только не подумай, что...
   - Закрой рот, - металлическим голосом отрезала крошка Арина. - Я тебя
пока ни о чем не спрашиваю.
   Чувствовалось, что, когда Арина примется за допрос,  ее  мужу  грозит
знакомство  с  неповторимыми  ощущениями  -  теми,  что   испытывали   в
инквизиторских подземельях упорные еретики и  в  гестаповских  застенках
молчаливые коммунисты.
   Юра все же встретился со своими брюками.
   - Вы за нами следили, что  ли?  -  с  гримасой  обманутого  в  лучших
побуждениях  интеллигента  спросил  он.  -  Вика,   ты   опустилась   до
подобного?
   - А ты? - гневно тряхнула головой и бюстом Вика. - Я не понимаю,  она
что, так и будет тут стоять в таком виде?
   Вид, надо отметить, был совершенно прелестный.  Организаторы  пип-шоу
или стриптиз-бара с радостью предложили бы Олесе ангажемент.
   Арина  с  брезгливым  выражением  подняла  с  пола   двумя   пальцами
грязновато-белую кофточку и шорты и швырнула их Олесе. Предметы  нижнего
белья она  подцепила  носком  туфли  -  не  рискнула,  вероятно,  к  ним
прикасаться руками, опасаясь заразы.
   - Что, на менее грязную девицу денег не хватило? - едко  осведомилась
Вика.
   - Думаю, вши - это самое безобидное, что от нее можно ждать, -  криво
усмехнулась Арина.
   - Наверное, выбрали самую дешевую, герои.
   - А что, Вика, они ведь молодцы, берегут семейную копейку.
   -  Какой  запах.  Она,  полагаю,  не  подозревает   о   существовании
дезодоранта.
   - И шампуня.
   - И на какой помойке, Арин, они ее нашли?
   Несправедливые замечания не достигали слуха Олеси - она была  слишком
счастлива  в  данный  момент,  чтобы  обижаться   на   своих   случайных
спасительниц. Спасибо, что не побили. Беспрепятственно она прошмыгнула в
прихожую и хлопнула дверью.
 
Глава 33 
 
   - Неплохо живет твоя подруга! - сказал Олег.
   Он  принес  розы,  шампанское  и  торт  и  так  откровенно  радовался
знакомству с Шушу, что она почувствовала некоторую жалость. Знал  бы,  с
кем связался.
   - А куда она сама делась?
   - Кто? - не поняла Шушу. Букет роз она небрежно бросила  на  кухонный
стол, торт поставила в холодильник.
   - Подруга.
   - Моя подруга не дает тебе  покоя?  -  Девушка  улыбнулась  и  обвила
руками шею Олега. - Пойдем. Я заставлю забыть о ней.
   - Так сразу? - удивился  Олег,  но  послушно  отправился  за  Шушу  в
спальню.
   Кровать ждала и явно изнывала от своей пустоты.
   - Ты не против света?
   Люстра на потолке и парочка матовых плафонов  на  стене  ослепительно
сияли.
   - А может, создадим некоторый интим? - предложил Олег и  потянулся  к
выключателю. - Слишком ярко.
   -  Ну  пусть,  -  капризно  попросила  девушка.  -   Я   так   люблю.
Стесняешься?
   - Вот еще! - возмутился Олег. Он прилег на кровать. - А  шампанского?
Не хочешь сначала?
   - В допинге не нуждаюсь, - отрезала Шушу.
   - Нет, я тоже, - заволновался Олег.  -  Просто  думал,  отметим  факт
нашей встречи.
   - Вот сейчас и отметим, - пообещала Шушу. Она уже включила  камеру  и
теперь должна была максимально эффективно использовать время кассеты.
   - А классный интерьерчик. - Олег разглядывал себя в дверце шкафа.  Он
не догадывался, что смотрит сейчас прямо в объектив.
   Два  зеркальных  шкафа   занимали   пространство   по   бокам   окна,
избавленного от тюля и портьер. Только  короткая  занавеска  из  нейлона
болталась под самым потолком и  шевелилась  от  легкого  ветра.  Полгода
назад мастер на все руки Сергей максимально выгодно использовал случайно
попавший к нему кусок тонированного стекла. Он трудился  целый  уик-энд,
выпиливая дверь шкафа, превратил  ее  в  раму  и  вставил  туда  стекло.
Списанная профессиональная  видеокамера,  которая  благодаря  доброте  и
уступчивости Ники  Серебровой  стала  собственностью  Будника  -  неделю
Сергей уговаривал  Нику  Львовну  посодействовать  перед  начальством  в
приобретении некондиционной аппаратуры и  добился-таки  своего,  -  была
подремонтирована и сейчас стояла на полке за ненастоящим зеркалом.
   - Странно как-то без штор, - сказал Олег. - Нас никто не увидит?
   - Высоко ведь, - пожала плечами  Шушу.  -  Иди  сюда.  Сколько  можно
ждать.
   Олег вернулся к кровати, где уже в  позе  свежеиспеченного  круассана
поджидала его красивая девушка, и поцеловал ее в родинку на шее.
 
*** 
 
   Американка, немка и шведка, которые составляли послужной  список  Лео
Хантера и отняли у него  соответственно  шесть,  три  и  восемь  месяцев
жизни, были рациональны, прагматичны, предсказуемы. Каждая считала своим
долгом экономить  зубную  пасту,  каждая  имела  одно  умопомрачительное
вечернее  платье  для  праздничного  случая,  а   в   будни   обходилась
бесформенными  кофтами  и  потрепанными   кедами,   каждая   скрупулезно
высчитывала, сколько с нее причитается за съеденный вдвоем с Лео обед  в
ресторане. Они были отвратительны - Лео понял это только сейчас.
   Маша Понтыкина вывернула добропорядочного американца  наизнанку,  как
хирург резиновую перчатку, заставила  отказаться  от  многих  убеждений,
измучила, но и подарила небывалый восторг. Она  была  наглой  и  нежной,
очаровательной и яростной, взбалмошной, непоследовательной, несдержанной
в оценках и высказываниях, грубой, сумасбродной, задумчивой, веселой. Ее
настроение менялось каждые две минуты, и она скорее бы застрелилась, чем
надела к костюму кроссовки - хотя любая американка или немка сказала  бы
ей, что кроссовки гораздо практичнее шпилек. Зато  на  ночную  дискотеку
Маша могла запросто нацепить майку  с  надписью  "Bitch"  на  груди.  За
несколько дней тесной дружбы  Лео  превратился  из  человека,  знакомого
только с сандвичами и чизбургерами, в тонкого гурмана и  ценителя.  Роль
изысканной  закуски,  а  также  горячего  блюда  и  напитков   выполняла
бесподобная русская девушка Маша.
   - Некоторые кандидаты в мэры Шлимовска совершенно не понимают,  какую
убийственную роль может сыграть в их предвыборной кампании  телевидение,
- на отличной американской жвачке произнес Лео. От мысли натренироваться
в русском языке за время шлимовской командировки он,  видимо,  отказался
совсем.
   - А что? Реклама - двигатель торговли. Кто себя  хорошо  рекламирует,
того и купят избиратели.
   Маша лежала на диване и читала газету "Уральская новь".  Лео  смотрел
по телевизору пламенное выступление  Ивана  Елесенко.  За  десять  минут
коммунист Елесенко успел наобещать электорату столько  всего  чудесного,
сколько не обещает юной девственнице опытный жиголо.
   - Колоритный мужчина, - заметила Маша, бросив взгляд на  экран.  -  А
голосище! А ручищи! А косая сажень в  плечах!  С  такими  параметрами  у
мартена вкалывать или лес валить.
   - Вот именно!
   - Что - именно?
   - Чем чаще будет он появляться на экране,  тем  быстрее  будут  таять
ряды его поклонников.
   - Лео, ты  спятил!  Кто  контролирует  прессу,  тот  и  побеждает  на
выборах.
   - Прессу - да, но не конкретно  телевидение.  Телевидение  -  слишком
опасная материя. Команда профессионалов  может  сделать  из  претендента
конфетку, но достаточно одной его  ошибки,  неверного  жеста,  фальшивой
ноты - и образ рушится на глазах. Позволь, я приведу несколько цифр...
   - О, Лео, не надо! - заныла Маша. - Ну  какие  цифры,  скучно,  лучше
намажь мне спинку йогуртом.
   - Зачем? - простодушно удивился Лео.
   - Вот глупый. Потом оближешь.
   - А... Но я все-таки приведу некоторые факты...
   Видели бы наставники молодого стажера в Институте исследования СМИ, в
каких специфических  условиях  Лео  читает  свою  короткую  лекцию.  Под
розоватым вишневым йогуртом проявлялась загорелая Машина спина.
   - Мониторинги средств, массовой  информации  в  пост-коммунистических
странах привели к парадоксальному результату: между количеством времени,
использованным на рекламу той или иной партии, и  количеством  собранных
голосов существует не  прямая,  а  обратная  зависимость.  Например,  на
парламентских выборах в Венгрии правящая партия рекламировалась прямо  и
косвенно на телевидении  сто  двадцать  пять  минут  чистого  времени  и
получила  тридцать  семь  мест  в  парламенте.  Оппозиционная  партия  -
двадцать две минуты рекламы и двести девять мест.
   - Обалдеть! Под правой лопаткой, пожалуйста.
   - Такая картина наблюдается и в других государствах. Вообще-то  я  не
люблю йогурт!
   Лео зарычал и укусил Машу за шейный позвонок. Маша взвизгнула.
   - Так что же, - спросила она, - на телевидение  вообще  не  соваться?
Скажи это какому-нибудь сенатору в своей Америке.
   - Результат парадоксален, я и говорю.
   - Все это ерунда. Лучше подумай,  милый,  не  осилишь  ли  ты  второй
стаканчик йогурта?
   - Нет.
   - Ну ладно, тогда его съем я.
   Теперь в роли тарелки выступил Лео. Он лежал на диване и думал о том,
что ему совсем н