им  ниже  его,  и  кто-то   провозгласил:
"Джарндисы  против  Джарндисов".  Тут   послышался   глухой   говор,   смех,
посторонние устремились к  выходу,  а  клерки  принялись  втаскивать  в  зал
документы, приобщенные к этому делу, - громадные кипы, связки,  бесчисленные
мешки, набитые бумагами.
     Кажется, дело было  назначено  к  слушанию  для  получения  "дальнейших
указаний" относительно какого-то расчета судебных пошлин - по  крайней  мере
так поняла я, хотя понимала я довольно смутно.  Впрочем,  я  сосчитала,  что
целых двадцать три джентльмена в париках "выступили по этому делу", как  они
выражались, но все они,  видимо,  разбирались  в  нем  не  лучше  меня.  Они
толковали о нем с лорд-канцлером,  спорили  и  объяснялись  друг  с  другом,
причем одни говорили, что надо поступить так, другие -  что  надо  поступить
этак, третьи в насмешку предлагали зачитать свидетельские показания,  а  это
были  громадные  томы;  меж  тем  глухой  говор  и  смех  все  нарастали,  и
присутствующие развлекались от нечего делать всем происходящим, но никто  не
мог ничего  понять.  Прошло  около  часа,  множество  речей  было  начато  и
прервано, наконец "дело отложили", как  выразился  мистер  Кендж,  а  бумаги
снова увязали, прежде чем клерки успели притащить весь их запас.
     Когда эта безнадежная процедура пришла к концу, я взглянула на  Ричарда
и была глубоко потрясена - таким измученным выглядело его  красивое  молодое
лицо.
     - Не может это продолжаться вечно,  Хлопотунья.  В  следующий  раз  нам
повезет, и дело пойдет на лад!
     Вот все, что он мне сказал.
     Пока мы тут сидели, я видела, как мистер Гаппи приносит и  раскладывает
документы для мистера Кенджа; клерк тоже увидел меня и  поклонился  с  таким
жалостным видом, что мне захотелось уйти из суда. И  вот,  не  успел  Ричард
взять меня под руку и повести к выходу, как мистер Гаппи подошел к нам.
     - Извините меня, мистер Карстон, - зашептал  он,  -  и  вы  тоже,  мисс
Саммерсон, но здесь присутствует одна дама, моя  хорошая  знакомая,  которая
знает мисс Саммерсон и жаждет иметь удовольствие пожать ей руку.
     И тут я увидела миссис Рейчел - женщину,  которая  когда-то  служила  у
моей крестной, а теперь внезапно возникла передо мной, словно  воспоминание,
принявшее человеческий облик.
     - Как поживаете, Эстер? - сказала она. - Вы меня помните?
     Протянув ей руку, я ответила утвердительно и сказала, что она почти  не
изменилась.
     - Удивляюсь, что вы еще не забыли тех времен, Эстер, - проговорила  она
так же сурово, как встарь. - Теперь все стало по-другому. Ну что ж! Рада вас
видеть, рада, что вы не слишком загордились - узнали меня.
     Однако она явно была разочарована тем, что я "не загордилась".
     - Зачем же мне "гордиться", миссис Рейчел? - сказала я укоризненно.
     - Я вышла замуж, Эстер, - холодно отозвалась она, поправляя меня,  -  и
теперь меня зовут миссис Чедбенд. Ну что ж!  Прощайте,  и  желаю  вам  всего
лучшего.
     Мистер Гаппи, который внимательно вслушивался в наш короткий  разговор,
вздохнул мне прямо в ухо и  начал  проталкиваться  вместе  с  миссис  Рейчел
сквозь  обступившую  нас  небольшую  толпу  каких-то  людей,   входивших   и
выходивших и столкнувшихся здесь потому, что суд перешел к слушанию  другого
дела. Мы с Ричардом тоже стали  пробираться  к  выходу,  и  у  меня  еще  не
изгладилось неприятное впечатление от этой  неожиданной  встречи  со  старой
знакомой, когда я увидела, что в нашу сторону, но не видя нас, идет  не  кто
иной, как мистер Джордж. Он шагал, не обращая внимания на людей, теснившихся
вокруг, и, будучи на голову выше их ростом, всматривался в глубину зала.
     - Джордж! - крикнул Ричард, когда я показала ему на кавалериста.
     - Вот хорошо, что я вас встретил, сэр, - отозвался тот. - И  вас  тоже,
мисс. Вы не можете помочь мне найти одну особу, которая мне нужна?  А  то  я
здесь совсем запутался.
     Он повернулся,  проложил  нам  дорогу  и,  когда  мы  вышли  из  толпы,
остановился в углу за широкой красной портьерой.
     - Здесь должна быть одна свихнувшаяся старушка, - начал он, - и ее...
     Я предостерегающе подняла палец, так как  рядом  со  мною  стояла  мисс
Флайт, которая с самого начала не отходила  от  меня  и  (к  моему  великому
смущению) то и дело указывала на меня своим судейским знакомым, шепча им  на
ухо: "Тсс! Слева от меня Фиц-Джарндис!"
     - Хм! - произнес мистер Джордж. - Помните, мисс,  как  мы  нынче  утром
говорили об одном человеке? О Гридли, - добавил он тихим шепотом  и  прикрыв
рот рукой.
     - Да, - ответила я.
     - Он прячется у меня. Я тогда не мог сказать вам об этом.  Не  имел  на
это его разрешенья. Но сейчас он кончает свой последний поход, мисс,  и  ему
хочется повидаться с нею. Говорит, что они  друг  другу  сочувствуют  и  что
здесь они вроде как дружили. Вот я и пришел сюда за нею, потому что, когда я
сидел сегодня у постели Гридли, мне чудилось, будто я слышу  бой  барабанов,
повязанных траурным крепом.
     - Сказать ей об этом? - спросила я.
     - Пожалуйста, - ответил он, глядя на мисс Флайт с некоторой опаской.  -
Счастье, что я вас здесь встретил, мисс, а не то я один, пожалуй, и не сумел
бы обойтись с этой леди.
     Он выпрямился  и,  засунув  руку  за  полу  сюртука,  стоял  навытяжку,
по-военному, пока я шепотом объясняла маленькой мисс Флайт, с  какой  доброй
целью он пришел сюда.
     - Мой сердитый друг из Шропшира! Почти такой же прославленный, как я! -
воскликнула  она.  -  Вот  уж  не  ожидала!  Дорогая  моя,  я  с  величайшим
удовольствием пойду к нему.
     - Он скрывается у мистера Джорджа, - сказала я. - Тсс! Вот и сам мистер
Джордж.
     - В самом деле! -  воскликнула  мисс  Флайт.  -  Очень  польщена  такой
честью! Военный, дорогая моя. Ни дать ни взять генерал! - шептала она мне.
     В знак уважения к армии бедная мисс Флайт  считала  нужным  вести  себя
столь церемонно и вежливо и приседать так часто, что ее нелегко было вывести
из здания суда. Когда же это наконец, удалось, она позволила мистеру Джорджу
взять  ее  под  руку  и  стала  величать  его  "генералом",   к   безмерному
удовольствию каких-то зевак, глазевших на нас. Мистер Джордж был так  смущен
всем этим и так почтительно умолял меня не покидать его, что я  не  решилась
расстаться с ними, особенно потому, что  при  мне  мисс  Флайт  всегда  была
сговорчива; да и она тоже сказала:
     - Фиц-Джарндис, вы, милая моя, конечно, пойдете с нами.
     Ричард, тот не только хотел, но даже настаивал, чтобы мы  проводили  их
до дому, и мы с ним решили, что так и  надо  сделать.  Далее  мистер  Джордж
сказал нам, что Гридли весь день вспоминал мистера Джарндиса, после того как
узнал о нашем утреннем разговоре; поэтому я  написала  карандашом  несколько
слов опекуну, объяснив, куда мы поехали  и  зачем.  Мистер  Джордж  зашел  в
кофейню, где запечатал мою записку, чтобы никто не узнал ее содержания, и мы
отослали ее с посыльным.
     Затем мы наняли карету, которая привезла нас на одну улицу по соседству
с Лестер-сквером. Тут нам пришлось  пробираться  пешком  по  каким-то  узким
переулочкам, так что мистер Джордж  даже  извинялся  перед  нами,  и  вскоре
подошли к "Тиру", дверь которого была заперта. Мистер Джордж потянул было за
ручку звонка, висевшую на цепочке у двери, но в эту  минуту  какой-то  очень
почтенный на вид пожилой джентльмен, с проседью, в  очках,  черной  короткой
куртке, гетрах и широкополой шляпе, опиравшийся на большую палку с золоченым
набалдашником, обратился к нему со следующими словами:
     - Простите, милейший,  -  начал  он,  -  здесь  находится  "Галерея-Тир
Джорджа"?
     - Да, сэр, - ответил мистер Джордж, поднимая глаза на  огромные  буквы,
выведенные на побеленной стене.
     - Ага! прекрасно! - сказал пожилой джентльмен, следуя за его  взглядом.
- Благодарю вас. Вы позвонили?
     - Да, позвонил; а Джордж - это я, сэр.
     - Так, так! - проговорил  пожилой  джентльмен.  -  Значит,  вы  и  есть
Джордж? Стало быть, я, как видите, прибыл сюда одновременно с вами. Ведь это
вы приходили за мной, не правда ли?
     - Нет, сэр. Я у вас не был.
     - Вот как! - сказал пожилой джентльмен. -  Ну,  так,  значит,  это  ваш
служитель был у меня. Я - лекарь, и пять минут назад меня  попросили  прийти
осмотреть больного в "Тире Джорджа".
     - Барабаны уже повязаны траурным крепом, -  проговорил  мистер  Джордж,
обернувшись ко мне и  Ричарду,  и  с  серьезным  видом  покачал  головой.  -
Совершенно верно, сэр, больной действительно здесь. Войдите, пожалуйста.
     В эту минуту дверь отпер маленький,  очень  странного  вида  человек  в
шапочке и фартуке из зеленого сукна, - лицо его, руки и платье  были  сплошь
вымазаны чем-то черным, - и мы  прошли  по  темному  коридору  в  просторное
помещение с голыми кирпичными стенами, в котором находились  мишени,  ружья,
рапиры и  тому  подобные  предметы.  Но  не  успели  мы  войти,  как  лекарь
остановился и, сняв шляпу, как  бы  исчез,  словно  по  волшебству,  оставив
вместо себя какого-то другого человека, Совсем  не  похожего  на  того,  кто
входил сюда с нами.
     - Слушайте, Джордж, - сказал человек, быстро повернувшись к кавалеристу
и похлопывая его по груди толстым указательным пальцем. - Вы знаете меня,  а
я знаю вас. Вы человек бывалый, и я человек бывалый. Меня зовут Баккет,  как
вам известно, и я имею ордер на арест Гридли  -  за  нарушение  общественной
тишины и спокойствия. Этого человека вы прятали долго и  очень  ловко,  надо
вам отдать справедливость.
     Мистер Джордж закусил губу и, покачав головой, устремил на него суровый
взгляд.
     - Ну, Джордж, - снова начал мистер Баккет, подойдя к нему  вплотную,  -
вы человек разумный и примерного поведения; вот какой вы, бесспорно.  Имейте
в виду, я говорю с вами не как с первым встречным, -  вы  служили  родине  и
знаете, что, когда нас  призывает  долг,  мы  должны  повиноваться.  Значит,
хлопот с вами не будет - этого у вас и в мыслях  нет.  Понадобись  мне  ваша
помощь, вы мне поможете - вот  что  сделаете  вы.  Фил  Сквод,  нечего  тебе
шляться бочком вокруг галереи таким манером,  -  грязный  маленький  человек
ковылял вдоль стены, задевая за нее плечом и угрожающе  глядя  на  незваного
гостя, - все равно ведь я тебя знаю, и со мной это не пройдет.
     - Фил! - проговорил мистер Джордж.
     - Слушаю, хозяин.
     - Стой смирно.
     Маленький человек остановился, проворчав что-то сквозь зубы.
     - Леди и джентльмены, - проговорил мистер Баккет, - извините, если  вам
здесь что-нибудь придется не по нутру, но я  инспектор  Баккет  из  сыскного
отделения и действую по долгу службы. Джордж, мне известно,  где  скрывается
тот, кого я ищу, потому что я прошлой ночью сидел на крыше и видел его через
окно в кровле, да и вас вместе с ним. Он вон там, и вы это знаете, - добавил
Баккет, показывая куда-то  пальцем,  -  вон  где...  там,  на  диване.  Мне,
разумеется, нужно увидеться с ним и заявить ему, что он должен считать  себя
арестованным; но вы меня знаете и знаете, что крутые меры мне  принимать  не
хочется. Дайте мне слово,  как  мужчина  мужчине  (имейте  в  виду,  я  тоже
отставной солдат!), - дайте слово, что между нами  все  обойдется  честь  по
чести, а я по мере сил постараюсь уладить дело по-хорошему.
     - Даю слово, -  ответил  мистер  Джордж.  -  Но  это  с  вашей  стороны
некрасиво, мистер Баккет.
     - Чепуха, Джордж! Некрасиво? - возразил мистер Баккет, снова похлопывая
его по широкой груди и пожимая ему руку. - А я разве сказал,  что  некрасиво
укрывать у себя человека, которого я ищу, сказал я так, а? Так будьте  и  вы
справедливы ко мне, старый приятель! Эх вы, старый Вильгельм  Телль,  старый
лейб-гвардеец Шоу! * Да что говорить, леди и джентльмены,  ведь  он  -  цвет
всей британской армии. Мне бы такую молодецкую фигуру - полсотни  фунтов  не
пожалел бы!
     Итак, все открылось, и мистер Джордж после небольшого раздумья попросил
разрешения сперва пройти с мисс Флайт к  своему  товарищу  (так  он  называл
Гридли).
     Мистер Баккет разрешил, и мистер Джордж с мисс  Флайт  ушли  в  дальний
угол галереи, оставив нас у стола, на котором  лежали  ружья.  Тогда  мистер
Баккет, пользуясь случаем завязать легкий светский разговор,  спросил  меня,
не боюсь ли я, как почти все молодые леди,  огнестрельного  оружия;  спросил
Ричарда, хорошо ли он стреляет; спросил Фила Сквода, какое из этих ружей тот
считает самым лучшим и сколько оно могло стоить из первых  рук,  а  выслушав
ответ, выразил сожаление, что Фил Сквод дал волю своей  вспыльчивости,  ведь
на самом-то деле Фил такой кроткий, что ему  бы  девушкой  быть,  -  словом,
мистер Баккет любезничал напропалую.
     Через некоторое время он вместе с нами прошел в дальний конец  галереи,
и мы с Ричардом хотели было уже потихоньку уйти, как  вдруг  к  нам  подошел
мистер Джордж. Он сказал, что, если мы не прочь повидаться с его  товарищем,
тот будет очень рад нас видеть. Но не успел он  произнести  эти  слова,  как
зазвонил звонок и пришел опекун, - "на тот случай, -  заметил  он  небрежным
тоном, - если понадобится оказать хоть  маленькую  услугу  бедняге,  который
страдает по тем же причинам, что и я". Итак,  мы  все  четверо  вернулись  и
пошли к Гридли.
     Он лежал в почти  пустой  каморке,  отделенной  от  галереи  некрашеной
дощатой перегородкой. Перегородка  была  низенькая  -  футов  в  восемь  или
десять, а потолка в каморке не было, так что мы видели у  себя  над  головой
стропила высокой крыши и то окно  в  кровле,  через  которое  мистер  Баккет
смотрел вниз. Солнце стояло низко, почти у горизонта, и озаряло  своим  алым
светом лишь верхнюю часть стены,  так  что  в  каморке  было  полутемно.  На
простом, обитом парусиной диване лежал "человек из Шропшира",  одетый  почти
так же, как в тот раз, когда мы впервые с ним встретились,  но  изменившийся
так резко, что я сперва не  узнала  его  -  это  мертвенно-бледное  лицо  не
походило на то, которое сохранилось у меня в памяти.
     Скрываясь в этом убежище, он все еще целыми днями что-то  писал,  вновь
переживая свои обиды. Об этом свидетельствовали стол  и  несколько  полок  в
каморке,  заваленные  рукописями  и  тупыми  гусиными  перьями.  Трогательно
привязанные друг к другу своими горестями, Гридли и помешанная старушка были
теперь вместе, и казалось, что они одни. Она сидела на  стуле,  сжимая  руку
шропширца, а мы стали поодаль.
     Как ослабел его  голос,  куда  девалось  его  прежнее  выражение  лица,
дышащее силой, гневом, стремлением бороться  с  несправедливостью,  которая,
наконец, сломила  его!  Призрачная  тень  некогда  полного  жизни,  сильного
мужчины - вот чем он был теперь по  сравнению  с  "человеком  из  Шропшира",
который когда-то беседовал с нами.
     Он кивнул мне и Ричарду и обратился к опекуну:
     - Мистер Джарндис, вы очень  добры,  что  пришли  повидаться  со  мной.
Пожалуй, больше и не увидимся. Очень рад пожать вам руку,  сэр.  Вы  хороший
человек, вам противна несправедливость, и, видит бог, я вас искренне уважаю!
     Они сердечно пожали друг другу руки,  и  опекун  сказал  ему  несколько
ободряющих слов.
     - Может, вам покажется странным, сэр, что я не захотел  бы  видеть  вас
сегодня, будь это наша первая встреча, - проговорил Гридли. - Но вы  знаете,
как я боролся; вы знаете, как я один шел  против  всех;  вы  знаете,  что  я
швырнул им в лицо настоящую правду - сказал им, кто они такие и что  они  со
мной сделали; вот почему мне не стыдно, что вы видите, в какую  развалину  я
превратился.
     - Вы мужественно боролись с ними много-много лет, - отозвался опекун.
     - Да, сэр, это правда, - сказал Гридли со слабой улыбкой. -  Я  говорил
вам о том, что произойдет, когда я потеряю мужество, и  вот  теперь  -  сами
видите! Взгляните на нас...  взгляните  на  нас!..  -  Он  высвободил  руку,
которую держала мисс Флайт, взял старушку под  руку  и  привлек  ее  немного
ближе к себе. - Это конец. От всех моих прежних привязанностей, от всех моих
прежних стремлений и надежд, от всего живого и мертвого мира осталась у меня
только вот эта несчастная, и только она одна близка мне, а я ей. Связали нас
долгие годы общих страданий, и только эту мою связь с людьми еще не  оборвал
Канцлерский суд.
     - Примите мое благословение, Гридли, - промолвила мисс Флайт, заливаясь
слезами. - Примите мое благословение!
     - Мистер Джарндис, я самонадеянно думал, что  им  меня  не  сломить,  -
сказал Гридли. -  Я  решил,  что  я  им  не  поддамся.  Я  верил,  что  могу
разоблачить и разоблачу их суд, что я докажу, какое это  посмешище,  раньше,
чем умру от какой-нибудь болезни. Но силы мои истаяли. Как долго они  таяли,
не знаю; мне кажется, что я сломился сразу. Надеюсь, они никогда об этом  не
услышат. Надеюсь, все вы заставите их понять, что, даже умирая,  я  все  еще
вызывал их на бой так же решительно и упорно, как и во все эти долгие годы.
     Тут мистер Баккет, сидевший  в  уголку  у  двери,  добродушно  принялся
утешать страдальца как мог.
     - Будет, будет! - проговорил он, не вставая с  места.  -  Не  надо  так
говорить, мистер Гридли. Просто-напросто вы немножко  упали  духом.  Все  мы
иной раз немножко падаем духом. Даже я. Держитесь, держитесь! Не раз еще вам
доведется выходить из себя и ругательски ругать всю эту компанию, а  я  тоже
еще раз двадцать успею вас арестовать, если мне повезет.
     Гридли только покачал головой.
     - Не качайте головой, - сказал мистер Баккет. - Кивайте  утвердительно,
вот что вы должны делать. Эх, как  вспомнишь,  чего  только  мы  с  вами  не
вытворяли! Или я не знаю, что вы то и дело попадали во Флитскую тюрьму *  за
оскорбление суда? Или я двадцать раз не приходил в суд только за тем,  чтобы
поглядеть, как вы, не хуже бульдога, вцепитесь в канцлера? Или вы не помните
тех лет, когда вы лишь начали угрожать судейским и вас выводили из зала суда
по два-три раза в неделю?  Спросите-ка  эту  старушку,  -  она  все  видела.
Держитесь, мистер Гридли, держитесь, сэр!
     - Как вы хотите поступить с ним? - спросил его Джордж вполголоса.
     - Не знаю еще, - ответил Баккет так же тихо. Потом он  снова  заговорил
громко, ободряющим тоном: - Так, значит, вы сломились, мистер Гридли? И  это
вы говорите после того, как увертывались от меня  столько  недель,  так  что
мне, как коту, пришлось лазить по крышам и явиться к вам под  видом  лекаря?
Ну нет, не похоже, что вы сломились! Кто-кто, а я этого не думаю! А теперь я
скажу, чего вам не хватает. Вам, знаете ли, не хватает волнений,  -  они  бы
вас поддержали, - вот чего не хватает вам! Вы привыкли к ним и не можете без
них обойтись. Да я бы и сам не мог. Прекрасно, так вот вам ордер на арест, -
он выдан по жалобе мистера Талкингхорна, проживающего на Линкольновых полях,
и разослан в несколько графств. Как думаете, - не  пойти  ли  вам  со  мной,
согласно этому ордеру, да не поругаться ли всласть с  судьями?  Это  вам  на
пользу пойдет; слегка освежитесь  и  поупражняетесь,  перед  тем  как  снова
налететь на канцлера. Сдаваться? Мне даже  странно  слышать  это  от  такого
энергичного человека, как вы. Вам нельзя сдаваться. В Канцлерском суде вы  -
душа общества. Джордж, помогите-ка мистеру Гридли  подняться,  и  посмотрим,
может, ему лучше встать, чем валяться в постели.
     - Он очень ослабел, - сказал кавалерист вполголоса.
     - Разве? - встревоженно отозвался Баккет. - Я  ведь  только  хотел  его
ободрить. Неприятно  видеть,  когда  сдает  старый  знакомый.  Надо  бы  ему
хорошенько разозлиться на меня - это его оживит  лучше  некуда.  Пусть  себе
тузит меня справа и слева сколько угодно. Кто-кто, а уж я  этим  никогда  не
воспользуюсь, жалобы не подам.
     Вся кровля зазвенела от вопля мисс Флайт,  и  вопль  этот  до  сих  пор
звенит в моих ушах.
     - Не надо, Гридли!  -  вскрикнула  она,  когда  он