удоража мой едва смирившийся дух себе на забаву? О стыд!
     Пройд. Что ж, мэдем, если все начнется сначала, я буду вынужден уйти. К
чему это? Я лишь повторил то, о чем вы поведали мне сами в  минуту  любовной
откровенности. Чего ради вам отрицать? Да и сможете ли  вы?  Не  тем  же  ли
огнем подогревается нынешняя горячность? Разве не продолжаете вы его любить?
А ведь пожелай я теперь досадить вам, я бы и  не  подумал  расстраивать  его
свадьбу, назначенную на завтра... Между тем, если бы у  вас  было  чуть-чуть
терпения...
     Леди Трухлдуб.  Как,  что  вы  сказали,  Пройд?  Новая  выдумка,  чтобы
подстегнуть мою вспыльчивость?
     Пройд. Небо свидетель, нет! Я ваш раб, желания ваши  мне  закон,  и  не
знать мне отдыха, пока я не  верну  мир  вашей  душе  -  дайте  лишь  на  то
согласие.
     Леди Трухлдуб. О Пройд, зачем мне с тобой лицемерить? Ты  знаешь  меня,
знаешь самые сокровенные закоулки и тайники моей души. О Милфонт! Я  горю...
Женится завтра!.. Отчаяние терзает меня. Но знает душа,  что,  любя,  я  его
ненавижу: только бы овладеть им однажды, а там сразу же предать на погибель.
     Пройд. Успокойтесь: вы овладеете им и погубите разом. Это доставит  вам
удовольствие?
     Леди Трухлдуб. Но как, как? О милый, о бесценный негодяй, как?
     Пройд. Вы уже уговорились с леди Слайбл?
     Леди Трухлдуб. Да, она, судя по всему, согласится с готовностью.
     Пройд. Она должна быть вполне убеждена, что Милфонт в нее влюблен.
     Леди Трухлдуб. Она от природы легковерна в этом смысле,  а  сверх  того
питает к нему такую слабость,  что  поверит  мне  прежде,  чем  я  начну  ее
убеждать. Но не пойму, чего  вы  намереваетесь  достичь  столь  смехотворной
уловкой: первый же разговор с Милфонтом ее разубедит.
     Пройд. Я знаю. Мне это не помешает. Я приготовлю кое-что  еще;  но  нам
необходимо время, чтобы поставить более прочный капкан. Стоит  мне  выиграть
несколько минут, и хитроумие мое найдет лазейку.

                     Довольно мига, чтоб разрушить то,
                     Что не построить снова лет за сто.

                                  Уходят.


        "ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ "

                                Сцена первая

                       Галерея в доме лорда Трухлдуба

                       Входят леди Вздорнс и Синтия.

     Синтия. Да неужели, мэдем?  Возможно  ли,  чтобы  ваша  светлость  были
настолько влюблены?
     Леди Вздорнс. Я совершенно лишилась сна. Вот уже три недели, как  я  не
сомкнула глаз.
     Синтия. Поразительно! Я только диву  даюсь,  как  от  бессонницы  и  от
избытка любви и от необычайной остроты ума, присущей вашей светлости, у  вас
еще не зашел ум за разум.
     Леди Вздорнс. О, дорогая Синтия, не смейтесь над своей подругой. Однако
в самом деле я тоже, как вы сказали, диву даюсь. Впрочем, я знаю  способ:  у
меня были фантазии и галлюцинации, но я дала им выход.
     Синтия. Какой же, мэдем?
     Леди Вздорнс. О я пишу, пишу без остановки. А вы не пробовали писать?
     Синтия. Что писать?
     Леди Вздорнс. Романсы, элегии, сатиры, послания, панегирики,  памфлеты,
пьесы или героические поэмы.
     Синтия.  Бог  с  вами,  миледи.  Я  довольствуюсь  ролью  их  прилежной
читательницы.
     Леди Вздорнс. Но это ни с чем несообразно! Вы  влюблены  и  не  пишете:
Будь я и мой супруг похожи на вас, мы никогда бы  не  нашли  друг  друга.  О
господи! Как было бы печально, если бы я и мой супруг никогда не нашли  друг
друга!
     Синтия. И разумеется, в таком случае ни вы, ни ваш супруг никогда бы не
нашли пары.
     Леди Вздорнс. Разумеется не нашли бы! - вот именно. Мало того, что лорд
Вздорнс в полном смысле слова джентльмен, он истинный аристократ! О,  в  нем
нет ничего плебейского! Позволю себе сказать, что единственно  чего  ему  не
хватает - это синей ленты и  звезды  {20}:  тогда  бы  уж  он  сверкал,  как
истинный фосфорисцент нашей гемисферы {21}. Вам понятно это  сочетание  двух
необычных слов?
     Синтия. Да, да, мэдем, я не  такая  невежда.  (В  сторону.)  Во  всяком
случае я тебе в этом не признаюсь, чтобы ты не докучала мне объяснениями.
     Леди Вздорнс. Тогда простите. Но  они  греческого  происхождения,  и  я
опасалась, что вы можете не догадаться об этимологии. Тем более, дорогая,  я
удивлена, что столь образованная девушка не пишет! Боже мой!  Как  же  тогда
Милфонт может убедиться, что вы его любите?
     Синтия. Клянусь, мэдем, тот, кто  не  верит  моему  слову,  никогда  не
познакомится с моим почерком.
     Леди Вздорнс. Я признаю,  что  Милфонт  приятный  молодой  человек,  но
думается, что у него не лучшие манеры.
     Синтия. Не лучшие манеры? А что вы называете лучшими манерами, мэдем?
     Леди Вздорнс. Нечто особое, ну вот как bel air  {Светскость  (франц.).}
или brilliant {Блеск (франц.).}  у  мистера  Брехли,  или  значительность  в
сочетании с любезностью у моего супруга, словом, нечто присущее лишь  одному
ему,  что-то  такое  je  ne  sais  quoi  {Неизъяснимое  (франц.).}.  Мне  он
представляется слишком заурядным.
     Синтия.  В  его  обращении  действительно  нет   ни   развязности,   ни
напыщенности, он мне этим и нравится. А вот и он.
     Леди Вздорнс. Вместе с моим супругом; и прошу заметить разницу.

                   Входят Лорд Вздорнc, Mилфонт и Брехли.

     Синтия (в сторону). Дерзкая особа! Кажется, я с ней поссорюсь.
     Леди Вздорнс. Милорд, я только  что  рассказывала  Синтии  о  том,  как
влюблена в вас; клянусь, так оно и есть, и я не стыжусь в  этом  признаться.
Ах, от любви у меня колотится сердце! При мысли о ней я  не  могу  вздыхать,
да, да! Мой милый  супруг!  -  ха-ха-ха!  -  вы  помните?  (Жмет  ему  руку,
обволакивает нежным взглядом и разражается смехом.)
     Лорд Вздорнс. Прелестное создание! Ну как не помнить?  О  этот  взгляд!
Да, да! Неотразим! Вот так мое сердце попало в силки, и с тех пор я пребываю
в счастливом рабстве.
     Леди Вздорнс. О какое красноречие! Какое  обольстительное  красноречие!
Какая чарующая нежность во всем облике и в выражении  лица!  А  ваш  поклон!
Дорогой супруг, поклонитесь как тогда, когда я подарила  вам  свой  портрет.
Вот, предположим, это мой портрет. (Подает  ему  карманное  зеркальце.)  Ну,
пожалуйста, милорд, - ах, он очаровательно кланяется!..

        Лорд Вздорнc отвешивает глубокий поклон и целует зеркальце.

     Нет, милорд, не целуйте его  столь  пылко,  я  должна  признаться,  что
ощущаю уколы ревности.
     Лорд Вздорнc. Я увидел в зеркальце свой образ  и  целовал  его  в  вашу
честь.
     Леди Вздорнс. Ах,  высшая  степень  учтивости!  Мистер  Брехли,  будьте
судьей: был ли когда кто так хорошо воспитан, как милорд?
     Брехли. Никто и никогда кроме вас, миледи, пропади я пропадом!
     Леди Вздорнс. О, как это изящно сказано! Пусть я расстанусь  с  жизнью,
если вы не остроумнейший в мире человек! Мистер Милфонт, вы не думаете,  что
мистер Брехли необычайно остроумен?
     Милфонт. О да, мэдем.
     Брехли. О что вы, мэдем!..
     Леди Вздорнс. Кладезь остроумия!
     Брехли. О боже мой, мэдем!..
     Леди Вздорнс. Остроумнее всех на свете!
     Брехли. До гроба ваш  покорный  слуга,  провалиться  мне  в  тартарары,
мэдем.
     Лорд Вздорнc (Синтии). Разве мы не счастливые супруги?
     Синтия. Готова поручиться, что вы счастливейшие супруги в мире:  вы  не
только довольны друг другом и тем, что вы вместе, но каждый из  вас  доволен
сам по себе и самим собою.
     Лорд Вздорнc. Надеюсь, что Милфонт тоже будет хорошим мужем.
     Синтия. Очень хочу в это верить, милорд.
     Лорд Вздорнc. Вы полагаете, что он сможет любить вас не меньше,  чем  я
люблю свою жену? Едва ли.
     Синтия. Я верю, что он будет меня любить больше.
     Лорд Вздорнc. О небо! Это невозможно. А почему вы так думаете?
     Синтия. Потому что у него нет  таких  серьезных  оснований  восхищаться
самим собой.
     Лорд Вздорнc. О, ваш покорный слуга благодарит  за  комплимент,  мэдем.
Что ж, Милфонт, вы станете счастливцем.
     Милфонт. Да, милорд, у меня будут для этого те же основания,  что  и  у
вашей светлости; надеюсь, что буду счастлив.
     Лорд Вздорнс. А, ну конечно.
     Брехли (к Леди Вздорнс). Ваша светлость совершенно  правы;  однако,  по
совести, мое призвание - сатира. Откровенно говоря, я пишу редко, но уж если
пишу, - отточенные ямбы,  ей-богу!  Кстати,  милорд  мне  сказал,  что  ваша
светлость предприняли сочинение героической поэмы?
     Леди Вздорнс.  Милорд  вам  так  сказал?  Что  ж,  не  стану  отрицать;
предметом ее является любовь ко мне моего супруга. И вы догадываетесь, как я
ее назову? Готова поклясться, что вам не придет  в  голову  -  "Бредниссея"!
Ха-ха-ха!
     Брехли. С намеком на имя лорда Вздорнса, ну  да!  Ха-ха-ха!  Пропади  я
пропадом, до чрезвычайности a propos и неожиданно. Ха-ха-ха!
     Леди  Вздорно.  Что,  недурно?  Я  вывожу  своего  супруга  под  именем
Бредниссей, а себя самое - как вы думаете я назвала себя?
     Брехли. Может быть Бреднилопа?
     Леди Вздорнс. Просто-напросто Цыпочка - так зовет меня мой супруг.
     Брехли. Цыпочка? Ей-богу, премило! Провалиться мне  в  тартарары,  если
ваша светлость не превосходит всех  на  свете  в  умении  изящно  озадачить.
Надеюсь, вы доставите мне счастье познакомиться с вашей поэмой?
     Леди Вздорнс. О, вы должны стать моим наперсником, мне необходимы  ваши
советы.
     Брехли. Я ваш покорный слуга, пропади я пропадом!  Я  предполагаю,  что
ваша светлость читали Боссю {22}?
     Леди Вздорнс. О да, и Рапена {23}, и сочинения Дасье  об  Аристотеле  и
Горации {24}. Милорд, вы не должны ревновать, но я открылась во всем мистеру
Брехли.
     Лорд Вздорнc. Нет, нет,  я  одобряю  мистера  Брехли;  нет  ли  у  вас,
дорогая, чего-нибудь при себе, чтобы ему показать?
     Леди Вздорнс. Да, кажется, кое-что есть. Мистер Брехли, пойдемте  в  ту
комнату, я покажу вам отрывок.
     Лорд Вздорнc. К я пройдусь по саду и потом присоединюсь к вам.

                    Лорд и Леди Вздорнс и Брехли уходят.

     Милфонт. О чем вы задумались, Синтия?
     Синтия. Я думаю о том, что,  хотя  брак  связывает  мужчину  и  женщину
воедино, он не мешает нам видеть в них  двух  глупцов;  и  глупость  каждого
становится лишь нагляднее, когда видишь их рядом.
     Милфонт. Вы правы, если имеется в  виду  супружество  двух  глупцов,  у
каждого из которых своя дурацкая мания.
     Синтия. Увы, я знаю случаи, когда вступали  в  брак  двое  умников,  но
несхожесть умов и борьба честолюбий превращала  их  в  глупцов.  Мы  с  вами
собираемся играть рискованную партию; не думаете ли вы, что лучше снять свои
ставки и выйти из игры пока не поздно?
     Милфонт. Вот уж нет! Это значило бы отказаться  от  желанного  выигрыша
только потому, что рискуешь проиграть. Колода стасована  и  снята,  остается
объявить козыря.
     Синтия. Это и вправду как игра в карты: если кому пришла хорошая масть,
то единственно по воле случая.
     Милфонт. Я, пожалуй, сравнил  бы  брак  с  игрой  в  шары.  Их,  что  и
говорить, сводит случай, так что порою сталкиваются шары,  близкие  друг  от
друга, порою - самые далекие, а все же решает игру только умение.
     Синтия. Как бы то ни было, это игра, а стало быть один из нас останется
в проигрыше.
     Милфонт. Вовсе нет: это лишь дружеское состязание в ловкости, и выигрыш
тут - взаимное удовольствие.

                      Через сцену проходят музыканты.

     Как, музыканты?  Да,  ведь  дядюшка  обещал  гостям  новую  песню;  вот
мимоходом они нам сейчас и сыграют {25}. (Музыкантам.)  Прошу  вас,  окажите
любезность, прорепетируйте песню прежде чем исполнить ее для гостей.

        "ПЕСНЯ "
                    МУЗЫКА МИСТЕРА ГЕНРИ ПЕРСЕЛЛА {26},
                         ИСПОЛНЯЕТ МИССИС ЭЙЛИФФ {27}

                Синтия скучает, слушая признания,
                Но глядит с тревогой, когда прощаюсь с ней;
                Потерять свободу нет у ней желания,
                Но терять поклонника может быть страшней:
                Может статься, за отказ счастием заплатит,
                Проигрыша убоясь, выигрыш утратит.

                Синтия, подумай, загляни в грядущее:
                Красота не вечна, и лет не побороть;
                Затоскует сердце, упоений ждущее,
                Чем ему ответит немощная  плоть?
                Ты весной подумай о зиме холодной, -
                Что на свете горше старости бесплодной?

     Милфонт. Я отблагодарю вас попозже.

                             Музыканты уходят.

                    Входят сэр Пол Слайбл и леди Слайбл.

     Сэр Пол (леди Слайбл). Боженька ты мой! Я  доведен  до  умоисступления,
как сказала бы леди Вздорнс. Такого и в романе не прочтешь!
     Леди Слайбл. Сдержитесь, сэр Пол. Предоставьте это мне, я поставлю  его
на место.
     Сэр Пол. Прошу вас, миледи, не мешайте  излиться  моему  гневу.  Это  я
поставлю его на место, смею вас заверить; я призову его к ответу!
     Леди Слайбл. Вы призовете? Я сама призову его. Прошу вас, сэр  Пол,  не
спорьте.
     Синтия (тихо Милфонту). Господи, отчего мой отец так  разволновался?  Я
еще таким его не видела.
     Сэр Пол. Вы не спорьте, леди Слайбл: я уже не способен сдерживаться как
бывало, меня просто распирает от гнева, и я должен дать ему выход.
     Леди Слайбл. Ну, ну! Не угодно ли вам удалиться и...
     Сэр Пол. Да нисколько не угодно! Мне  угодно  гневаться,  вот  что  мне
сейчас угодно.
     Милфонт (тихо Синтии). Что бы это значило?
     Леди Слайбл. Боже  ты  мой,  да  он  совсем  спятил!  В  чем  дело?  Вы
понимаете, кто вы? Вы знаете, кто я? Вы что же, шут  вас  возьми,  перестали
слушаться? Для чего я тогда за вас вышла?  Разве  вам  неизвестно,  что  моя
власть абсолютна  и  непререкаема?  Как  вы  смеете  противоречить  в  таком
предмете женщине моего ума и моих правил?
     Сэр пол. Этот предмет касается до меня и только до меня. А кроме того я
вовсе не обязан всегда слушаться. Когда я нахожусь в равновесии, леди Слайбл
может повелевать сэром Полом, но когда меня выводят из себя, я выхожу из-под
юрисдикции терпимости и благоразумия: так тигр бросается на  тигра,  барашек
на барашка и всякая тварь на своего врага, как сказал поэт.
     Леди Слайбл. Нет, он совсем спятил! Бесполезно  с  вами  толковать!  Но
помните, дома я вас пропесочу, тупой вы, упрямый мужлан!
     Сэр Пол. Нет! Вот именно поелику я не тупой, поелику я не  мужлан  и  в
здравом уме, я и разгневался. Но я сумею защитить свою честь, я покажу  ему,
как порочить мое доброе имя!
     Леди Слайбл. Речь идет о моей  чести  и  опорочить  хотели  меня.  Ваша
честь! Вся она целиком держится на мне,  и  я  вольна  ею  распоряжаться  по
своему усмотрению. Так не раздражайте меня.
     Сэр Пол (в сторону). Гм... А ведь она права, господи ты  боженька  мой!
(Вслух.) Ну что ж, миледи, вперед, а я буду следовать за вами. Я  постараюсь
сдерживаться, насколько мне позволят обуревающие меня чувства.

                 Леди Слайбл и сэр Пол подходят к Милфонту.

     Леди Слайбл. Жестокий и коварный...
     Сэр Пол. Ты змий и первоискуситель женского пола!..
     Синтия. Боже мой, отец! О чем вы, мэдем?
     Сэр Пол. Син, Син, отойди от него, Син! Не прикасайся к нему!  Ко  мне,
дитя мое, отойди от него: в его  парике  змеи,  в  утробе  у  него  нильский
крокодил, он пожрет тебя живьем.
     Леди Слайбл. Бессовестный, бесстыдный человек!
     Милфонт. Ради самого неба, мэдем, кому адресованы эти слова?
     Леди Слайбл. Разве мое поведение  не  отличалось  благопристойностью  и
щепетильностью, приличествующими той, которая является супругой  сэра  Пола?
Разве не блюла я на протяжении последних трех лет свою честь, словно это был
снежный дворец? Разве я не была чиста и неприкасаема даже  для  самого  сэра
Пола?
     Сэр Пол.  Да,  совершенно  недоступная  женщина,  даже  для  меня,  это
истинная правда.
     Леди  Слайбл.  Разве,  говорю  я,  для  того  я   берегла   себя,   как
незапятнанный лист бумаги, чтобы вы поставили на мне кляксу?
     Сэр Пол. На ней, с которой не сравнится ни одна женщина в Англии.
     Mилфонт. Я в изумлении, не знаю, что сказать.
     Сэр Пол. Уж не думаете ли вы, что моя дочь, это прелестное  создание  -
боженька ты мой, она была бы достойной супругой херувиму! - уж не думаете ли
вы, что она пригодна лишь на роль ширмы, из-за которой вы целите в мою жену?
Боженька ты мой, я еще ни разу в жизни не приходил во гнев, а теперь мне уже
вовеки не обрести покоя!
     Милфонт (в сторону). Силы ада! Это моя  тетушка:  никто  кроме  нее  не
способен на такое коварство.
     Леди Слайбл. Сэр Пол, уведите Синтию. Предоставьте  мне  высечь  в  его
злодейской душе искру раскаяния.
     Синтия. Пожалуйста, отец, останьтесь, выслушайте его;  уверяю  вас,  он
невиновен.
     Сэр Пол. Невиновен? Послушай-ка, пойдем  отсюда.  Послушай-ка,  Син,  я
узнал об этом от его тетушки, от моей сестры леди  Трухлдуб...  Боженька  ты
мой, твоя цена в его глазах равна лишь твоему приданому и ни на грош больше.
Он влюблен в мою жену, он вскружил тебе  голову,  чтобы  сделать  рогоносцем
твоего бедного отца и тем бесповоротно разбить мое  сердце.  Это  уж  точно:
если у меня появятся рога, мне конец - безболезненно они не вырастают, я  от
них погибну, как ребенок, у которого  режутся  зубы.  Да,  да,  Син,  уж  ты
поверь, а потому пойдем. Тут  само  провидение  вмешалось,  а  раз  так,  то
пойдем, я в конце концов приказываю.
     Синтия. Мой долг повиноваться.

                          Сэр Пол и Синтия уходят.

     Леди Слайбл.  О,  как  можно!  Я  потрясена  такой  безнравственностью.
Обмануть столь прекрасное, столь чистое существо, любящее вас беззаветно,  -
это самое зверское зверство, дальше уж некуда...
     Mилфонт. Злодейская фантазия может зайти и дальше. Уверяю вас. О  каком
бы злодействе вы ни говорили, не меньшее злодейство столь  низко  оклеветать
меня. Но в чем моя вина? Чем я обидел Синтию? Никак не могу понять.
     Леди Слайбл.  Ну  право  же,  кузен  Милфонт,  не  стоит  так  отчаянно
запираться, когда вам говорят правду в глаза!  Теперь-то,  когда  здесь  нет
сэра Пола, вы, как говорится - corum nobus {Искаженное coram  nobis  (букв.:
перед нами) - перед судом, в присутствии авторитетных лиц (лат.).}.
     Милфонт. Небом клянусь, я люблю ее больше жизни, я...
     Леди Слайбл. И так далее и тому подобное... Не ходите вокруг да  около,
а извольте дать, как говорится геомартическое доказательство {28}, отвечайте
без  обиняков...  Нет,  я  не  в  силах  сдержать  негодование!..  О,  какая
безнравственность! - как я уже сказала - и небывалое  злодейство!  О  творец
всемилостивый! Как можно дойти до такого извращения: сделать дочь  средством
для уловления матери?
     Mилфонт. Дочь средством для уловления матери?
     Леди Слайбл. Вот именно, ибо хотя Синтия мне и не  родная  дочь,  но  я
жена ее отца, и стало быть это все равно как бы кровосмешение.
     Милфонт (в сторону). Кровосмешение!  Ох,  моя  дражайшая  тетушка,  она
стакнулась с самим сатаной!
     Леди Слайбл. Только задумайтесь, как это чудовищно! Какой стыд  вводить
всех в обман: жениться на дочери для того  лишь,  чтобы  наставить  рога  ее
отцу! Соблазнить меня, надругавшись над моей  чистотой,  столкнуть  меня  со
стези добродетели, по коей я шествовала столь долго, не оступившись ни разу,
не сделав  ни  одного  faux  pas  {Ложного  шага  (франц.).}!  Помыслите  об
ответственности, которая легла бы на вас, если бы вам удалось пошатнуть  мою
стойкость! Увы, небесам ведомо, как слаб род человеческий, как  он  отчаянно
слаб и неспособен сопротивляться.
     Милфонт. Где я? День это или ночь? Бодрствую я  или  грежу?..  Мэдем!..
Леди Слайбл. Разве может  кто-нибудь  знать,  как  сложатся  обстоятельства?
Сейчас мне кажется, что я могу противиться любому  искушению.  И  все  же  я
знаю, что мне не дано знат