леточку твоего тела. Меня-то чего стесняться?
   - Клетки тела полностью, на все сто процентов, обновляются каждый  месяц.
Мы  все  время  меняемся.  Вот,  даже  прямо  сейчас!  -  и   она   поднесла
близко-близко к моим глазам кисть тонкой руки. - Все, что ты знаешь обо  мне
- не больше, чем твои же воспоминания!..
   Даже за  месяц  до  развода  эта  женщина  оставалась  в  высшей  степени
рассудительной.
   И очень точно  знала,  как  обращаться  с  реальностью  своей  жизни.  По
принципу:
   Однажды захлопнувшиеся двери уже никогда не откроются снова, но это вовсе
не значит, что нужно мешать дверям закрываться.
   Все, что я знаю о ней сейчас  -  не  больше,  чем  мои  же  воспоминания.
Воспоминания, отходящие все дальше и дальше  в  прошлое,  отмирающие,  точно
старые клетки тела. Так, что уже никогда не вспомнить, сколько раз мы с  ней
все-таки занимались любовью.

2
ПРОФЕССОР ОВЦА

   Проснувшись на следующее утро в восемь,  мы  спустились  на  лифте  вниз,
вышли  на  улицу  и  отправились  завтракать  в  ближайшую  забегаловку.  Ни
ресторана, ни даже захудалого буфета в отеле "Дельфин" не оказалось.
   - Как я уже говорил вчера, нам нужно разделиться, - сказал  я,  передавая
ей копию снимка с овцами. - Я  попробую  выяснить,  где  находится  место  с
горами  на  фотографии.  Ты  соберешь  информацию  о  всех  пастбищах,   где
выращивают овец.  Как  действовать  -  думаю,  объяснять  не  нужно.  Самая,
казалось бы, незначительная деталь может пригодиться. Любая мелочь -  и  уже
не придется мотаться по всему Хоккайдо, тыкаясь наугад...
   - Не беспокойся, я сделаю все как нужно.
   - Тогда - встречаемся вечером в отеле!
   - Ты, главное, не переживай, - сказала она, надевая темные  очки.  -  Вот
увидишь, мы все в два счета найдем!
   - Хорошо бы, - вздохнул я.

***

   Как и следовало ожидать, "в два счета" дело не разрешалось, хоть  тресни.
Я сходил в  Отдел  путешествий  губернаторства  Хоккайдо,  обошел  с  дюжину
туристических фирм и экскурсионных бюро,  нанес  визит  в  местное  Общество
альпинистов - побывал во всех местах, хоть как-нибудь связанных с  поездками
в горы и экскурсиями на природу. Никто из опрошенных  мною  не  мог  сказать
ничего определенного при взгляде на фотографию.
   - Обычный горный пейзаж, каких тысячи, - говорили мне, разводя руками.  -
Тем более, заснят такой небольшой фрагмент...
   Я пробегал по городу целый день,  но  все,  что  мне  удалось  разузнать,
сводилось к одному и тому же: горы на фотографии выглядели  слишком  обычно,
чтобы по столь маленькому фрагменту можно было их опознать.
   В книжном магазине я приобрел атлас  острова  и  книгу  "Горы  Хоккайдо",
потом зашел в кафетерий, сел за столик, заказал сразу два имбирных  лимонада
и погрузился в чтение.
   На Хоккайдо было невероятное множество гор, и подавляющее большинство  из
них походило друг на друга по цвету и форме. Запасшись терпением, я принялся
сличать одну за другой иллюстрации в книге с пейзажем на  фотографии  Крысы.
Уже через десять минут у меня заболела голова. Самое ужасное  заключалось  в
том, что все горы в этом фолианте,  даже  взятые  вместе,  не  составляли  и
тысячной доли всех гор на Хоккайдо. Мало того, стоило взглянуть на одни и те
же горы под хоть немного другим углом - и их уже было ни за что  не  узнать.
"Горы - живые, - говорилось в предисловии к книге. - От сезона,  от  времени
суток, от угла зрения и от состояния  нашей  души  зависит  то,  как  они  в
очередной раз изменят перед нами свой облик. Неизменным остается лишь  одно:
сколько бы мы ни смотрели на горы - мы всегда сможем постичь лишь  ничтожную
частичку того, что они из себя представляют..."
   - Просто черт знает  что!..  -  подумал  я  вслух.  Затем  вздохнул  -  и
продолжил занятие, в безнадежности которого меня только что  убедили.  Когда
колокол на башне неподалеку пробил пять часов, я вышел из кафетерия, сел  на
скамейку в парке и принялся грызть  жареную  кукурузу,  заодно  подкармливая
голубей. Подруга моя перекопала куда больше информации, чем успел сделать я,
но по результатам затраченных усилий мы с ней оказались примерно  равны.  За
скудным  ужином  в  тесной  забегаловке  на  задворках  отеля  "Дельфин"  мы
рассказывали друг другу, как прожили этот день.
   - В губернаторстве, в Отделе животноводства, я не узнала почти ничего,  -
сказала она. - Получается, что овцами  никто  не  занимается  -  они  просто
никому не нужны. Разводить их крайне невыгодно. По  крайней  мере,  крупными
стадами и на больших пастбищах...
   - Ну, что ж. Легче будет найти то, что нужно!
   - Как бы не так! Будь овцеводство развито, как другие отрасли -  люди  бы
объединяли интересы и действовали сообща, и тогда можно было бы обратиться в
какую-нибудь "Ассоциацию Овцеводов Хоккайдо" с конкретной конторой, адресом,
телефоном. А тут - сплошь мелкие разрозненные предприниматели; как  их  всех
вычислять - одному Богу известно. Люди в этих краях то и дело  заводят  себе
"немножко овец" - примерно так же, как заводят собак или кошек...  В  общем,
мне удалось раздобыть адреса тридцати довольно крупных овцеводов, но  все  -
из материалов четырехлетней давности. За  четыре  года  каждый  из  них  мог
запросто куда-нибудь переехать. У нас же сельскохозяйственная политика через
каждые три года меняется, как у кошки глаза...
   - В общем, черт-те что!  -  сказал  я,  отхлебнув  пива.  -  Ни  малейшей
зацепки. По всему Хоккайдо - сотни гор, похожих друг на  друга.  Как  искать
всех этих овцеводов - тоже не ясно...
   - Ну, пока всего один день прошел! Все еще только начинается!
   - А как там твои уши? Никакого послания не принимают?
   - Нет. Пока не принимают, - ответила она, съела кусочек  жареной  рыбы  и
запила бульоном из чашки. - И я  даже  знаю,  почему.  Видишь  ли,  послание
приходит только в двух случаях: или когда я совсем уже сбилась с дороги, или
же в минуты крайнего душевного истощения. Сейчас  ни  того,  ни  другого  не
происходит.
   - Значит, покуда совсем тонуть  не  начнешь  -  спасительной  веревки  не
бросят, так, что ли?
   - Именно. Сейчас я с тобой - и уже  этого  достаточно;  никакой  нужды  в
послании нет. У нас с тобой есть все необходимое, чтобы найти овцу.
   - Что-то я не совсем понимаю, - сказал я. - Нас же  буквально  загнали  в
угол!
   Если овца не найдется - со всей нашей  жизнью  ТАКОЕ  начнется!..  Уж  не
знаю, что именно - но раз они обещали, значит, так оно  и  будет,  можно  не
сомневаться. В этом деле они -  профессионалы.  Даже  если  умрет  Сэнсэй  -
Организация его останется, и чуть не из каждого канализационного люка Японии
нас будут преследовать до  скончания  века...  Я  понимаю,  что  по-идиотски
звучит - но все ведь действительно так!
   - Как в том фильме, "Агрессор" - по  телевизору,  помнишь?  Идиотизм,  но
очень похоже...
   - Если чем и похоже, то именно идиотизмом... В общем, мы  крепко  влипли.
"Мы" - то есть, и я, и ты. Сначала влип я один, но по дороге еще и ты ко мне
в лодку запрыгнула. И по-твоему, мы не идем ко дну?
   - Ха! Так ведь мне же это все нравится! Мне так - всяко лучше, чем  спать
с кем ни попадя, сжигать уши фотовспышкой да портить глаза над  каким-нибудь
"Словарем японских имен"! То, что сейчас, гораздо больше похоже на жизнь...
   - Ты хочешь сказать, - подытожил я, - что лично ты ни  к  какому  дну  не
идешь, а потому и веревки никакой не будет?
   - Ну конечно! Мы с тобой сами найдем овцу. Не  такие  уж  мы  безнадежные
недоумки, чтобы этого не суметь!
   "В общем, конечно, так!.." - мелькнуло у меня в голове.  Возвратившись  в
отель, мы предались "акту соития". Лично мне нравится  слово  "соитие".  Оно
всегда ассоциировалось у меня с некой возможностью  самореализации  -  пусть
даже и в таких вот ограниченных масштабах.
   Однако и третьи, и четвертые сутки нашего  пребывания  в  Саппоро  прошли
безо всякого толку. Мы просыпались в восемь, съедали по утреннему  комплексу
в забегаловке по соседству,  расставались  на  целый  день,  встречались  за
ужином, обменивались добытой информацией, возвращались в  отель,  занимались
сексом и засыпали. Я выкинул  свои  старые  теннисные  туфли,  купил  взамен
легкие кроссовки и успел показать фотографию с овцами сотням  разных  людей.
Она перерыла в губернаторстве и библиотеке огромное количество документов  и
составила длиннющий список овцеводческих  фирм,  из  которых  обзвонила  уже
около половины. Но все было безрезультатно.  Никто  из  опрошенных  мною  не
опознал долины на фотографии; ни в одной овцеводческой  фирме  не  знали  об
овце со звездой на спине. Один старикан уверял меня, будто видел именно этот
пейзаж еще до войны на юге Сахалина, но я не мог поверить, что Крыса в своих
скитаниях  забрался  на  Сахалин.  С  Сахалина  в  Токио  срочную  почту  не
пересылают.
   Так прошел пятый день, за ним шестой  -  и  неуютный  промозглый  октябрь
начал наползать на город, как сырая холодная жаба. Солнце еще было ярким, но
ветер, окрепнув, пронизывал до самого  сердца,  и  вечерами  я  уже  надевал
поверх майки ветровку из тонкой шерсти.
   Саппоро - город настолько прямолинейный, что  хоть  с  тоски  помирай.  Я
никогда раньше не подозревал, до какой степени  изношенности  может  человек
довести свое тело, вышагивая по городу с таким количеством прямых линий. Мой
же организм изнашивался прямо на глазах. Уже на  четвертый  день  я  напрочь
утратил способность ориентироваться по сторонам света.  Когда  же  я  поймал
себя на том, что, повернувшись спиной к востоку, пытаюсь идти на юг, я пошел
в магазин канцтоваров и купил себе компас. Я начал разгуливать по  улицам  с
компасом в руке  -  и  город  тут  же  приобрел  какую-то  иную,  совершенно
ирреальную  сущность.  Дома  казались  теперь  всего  лишь  декорациями  для
киносъемок; пешеходы  выглядели  плоскими,  словно  вырезанными  из  фанеры.
Солнечный шар  вылетал  из-за  горизонта,  проносился  в  небе  по  заданной
траектории - и плюхался где-то за противоположным краем земли, как  огромный
артиллерийский снаряд.
   Я стал выпивать в день по семь чашек кофе, каждый час забегал в туалет по
малой нужде и крайне редко ощущал хоть какой-нибудь аппетит.
   - А что, если дать объявление в газету? - наконец предложила  подруга.  -
"Друг по имени такой-то, отзовись"...
   - Неплохая мысль! - сказал я. Неважно, будет от этого толк или нет, -  но
все лучше, чем вообще ничего не делать.
   Я обошел издательства четырех газет и в утренних выпусках следующего  дня
поместил объявление из трех строк:
   КРЫСА! ВЫЙДИ НА СВЯЗЬ!! СРОЧНО!!! ОТЕЛЬ "ДЕЛЬФИН" 406.
   Следующие два дня я сидел в отеле безвылазно,  ожидая  звонка.  В  первый
день позвонили трижды. Сначала какой-то мужчина деловито осведомился, что за
крысу  я,  собственно,  имею  ввиду.  -  Это  мой   друг,   -   ответил   я.
Удовлетворенный, он повесил трубку.
   Второй звонок был от телефонного хулигана.
   - Пи-и, пи-и! - пищал хулиган, - П-и, пи-и-и!...
   Тут уж первым положил трубку я. Странная все-таки штука - жизнь в больших
городах.
   Последней позвонила женщина с пугающе тонким голосом.
   - Вообще-то, меня все называют Крысой... - сказала она. Ее голос напомнил
мне вибрирующие на ветру электрические провода.
   - Извините, что заставил вас позвонить понапрасну, - вежливо сказал я,  -
но я ищу Крысу - мужчину.
   - Я так и знала!.. - сказала она. - Просто, понимаете...  Меня  тоже  все
называют Крысой. Дай, думаю, позвоню, мало ли что...
   - Огромное вам спасибо.
   - Да что вы! Не за что... А вы как - нашли кого искали?
   - Еще нет, - ответил я. - К сожалению.
   - Жаль, конечно, что искали не меня, - вздохнула она. - Ну да все  равно.
Не меня, так уж чего там...
   - Да... Мне очень жаль.
   Она помолчала. Я почесал мизинцем за ухом.
   - А знаете, если честно - это я сама захотела вам позвонить!
   - Вы - мне?
   - Сама не знаю,  почему...  сегодня  утром  наткнулась  на  объявление  в
газете... А потом весь день ходила и думала, позвонить или не  стоит...  Как
чувствовала, что буду не ко двору...
   - Значит, то, что вас называют Крысой - не правда?
   - Ну да, - вздохнула она. - Никто меня никак не называет. У  меня  вообще
никого нет - ни друзей, ни знакомых. Вот и захотелось  взять  и  кому-нибудь
позвонить.
   Я вздохнул:
   - Ну, что ж... все равно спасибо.
   - Извините меня... А вы сами - с Хоккайдо?
   - Из Токио.
   - И вы приехали сюда аж из Токио на поиски друга?
   - Совершенно верно.
   - А сколько лет вашему другу?
   - Только что тридцать исполнилось.
   - А вам сколько лет?
   - Тридцать через два месяца.
   - Холостой?
   - Да.
   - А мне - двадцать два... А что, это правда, будто с возрастом ко многому
легче относишься?
   - Как сказать, - ответил я.  -  Не  знаю.  К  чему-то  легче,  к  чему-то
наоборот...
   - А может, мы лучше поговорили бы спокойно как-нибудь за ужином?
   - Вы извините меня, - сказал я, - но мне действительно  нужно  все  время
быть здесь, у телефона...
   - Да-да, конечно, - пробормотала она. - Еще раз извините меня...
   - Спасибо, что позвонили!
   Она сама повесила трубку.
   С одной стороны, обычная охота шлюхи за клиентом по  телефону.  С  другой
стороны, может, и правда - просто одинокая женщина... Так или иначе, мне это
ничего не давало. Результат все равно сводился к нулю.
   На следующий день позвонили один-единственный раз.
   - Насчет крыс вам лучше меня никто не расскажет! - заявил  мне  в  трубку
какой-то ненормальный. После этого добрых пятнадцать минут рассказывал  мне,
как геройски сражался с крысами в сибирском плену. Все это звучало забавно -
но в моей ситуации не меняло, увы, ни черта.
   Я примостился на откидном стульчике, встроенном в стену у самого окна - и
провел весь день, наблюдая за тем, что происходило в фирме на третьем  этаже
здания напротив. За целый день наблюдений я так и не  смог  понять,  чем  же
занималась эта фирма. В конторе с десятком служащих  появлялись  и  исчезали
посетители, сменяя друг друга как спортсмены во время баскетбольного  матча;
один из клерков принимал какие-то документы, другой ставил  на  них  печать,
третий рассовывал их по конвертам и бегом уносил куда-то из комнаты - и  так
без конца. Утром одна из сотрудниц - женщина с огромной  грудью  -  разнесла
всем кофе; после обеда желавшие выпить кофе уже заказывали его  доставку  по
телефону. Мне тоже захотелось кофе. Я  спустился  вниз,  попросил  консьержа
принимать телефонные послания на мое имя,  вышел  на  улицу,  выпил  кофе  в
ближайшей забегаловке и, купив по пути пару банок пива, вернулся в отель.  К
моему возвращению  в  конторе  напротив  осталось  только  четыре  человека:
грудастая сотрудница отчаянно флиртовала с клерками помоложе. Я открыл  пиво
и, избрав грудастую основным объектом внимания, продолжил наблюдения.
   Чем дольше я разглядывал ее огромный бюст,  тем  более  огромным  он  мне
казался. Лифчик для этого  бюста,  должно  быть,  напоминал  конструкцию  из
стальных  тросов  моста  Золотые  Ворота  в  Сан-Франциско.  Похоже,   сразу
несколько молодых клерков были не прочь затащить хозяйку этого  сокровища  к
себе в постель. Я ощутил это чуть не с первого взгляда  даже  через  двойные
стекла. Вообще, странное это чувство -  наблюдать  за  проявлениями  чьей-то
страсти со стороны. Запросто можно впасть в  иллюзию,  будто  чужая  страсть
передалась и тебе самому. В пять часов вернулась  подруга,  переодевшаяся  в
красное платье; я к этому времени уже задернул шторы и смотрел по телевизору
американскую мультяшку про хитроумного кролика Багса Банни. Заканчивался наш
восьмой день в отеле "Дельфин".
   - Черт  знает  что!  -  сказал  я  в  сердцах.  Чертыхаться  у  меня  уже
становилось какой-то вредной привычкой. - Треть  месяца  позади,  а  мы  все
топчемся на одном месте!
   - И не говори!.. - сказала она. - Что-то  сейчас,  интересно,  поделывает
твоя Селедка?
   Мы сидели с ней, развалясь на диванах плесневело-рыжей расцветки  в  фойе
отеля. Трехпалый консьерж, перетаскивая с места на место стремянку, менял  в
люстрах лампочки, протирал окна и шуршал газетами, собирая мусор. И  хотя  в
отеле обитало еще несколько человек - ни  звука,  ни  вздоха  не  доносилось
из-за плотно закрытых дверей. Ощущение  престранное;  в  затененном  зеркале
трюмо так и мерещились чьи-то мистические силуэты.
   - Как ваша работа?.. Продвигается?.. -  очень  осторожно  поинтересовался
консьерж, поливая растения в горшках.
   - Да пока похвастаться нечем! - ответил я.
   - Я смотрю, вы и в газеты объявления даете...
   - Даю, - кивнул я. - Ищу одного... наследника.
   - Наследника?
   - У земельного  участка  был  хозяин,  да  помер.  Остался  наследник,  а
координаты неизвестны.
   - Понятно! - с уважением протянул консьерж. - Интересная, должно быть,  у
вас работа...
   - Да нет! Ничего особенного, - ?сказал я.
   - Ну, все равно... Прямо как охота на Белого Кита.
   - На белого кита? - переспросил я.
   - Ну да. Всегда интересно куда-то ехать, на что-то охотиться...
   - На мамонта, например? - вставила подруга.
   - Можно и на мамонта, - согласился консьерж. - Тут  уже  все  равно...  Я
ведь почему отель  так  назвал?  Смотрел  однажды  кино  -  "Моби  Дик",  по
Мэлвиллу; а там во время охоты на кита показывали дельфинов. Вот я и  решил:
назову свой отель "Дельфин".
   - Непонятно, - сказал я. - Так не лучше ли было назвать отель "Кит"?
   - У кита неудачный образ! - сокрушенно вздохнул консьерж.
   - А по-моему, "Отель Дельфин" - замечательное  название!  -  сказала  моя
подруга.
   - Благодарю вас! - просиял консьерж. - Вообще, должен признаться: в  том,
что вы остановились у нас надолго, мне видится перст Судьбы. Надеюсь, вы  не
откажетесь, если по этому случаю отель "Дельфин" угостит вас хорошим вином?
   - Ой, как славно! - обрадовалась подруга.
   - Большое спасибо, - сказал я.
   Он скрылся в подсобке и через полминуты появился с  охлажденной  бутылкой
белого вина и тремя бокалами.
   - Сам я, конечно, на работе. Но за перст Судьбы уж пригублю с вами... Как
считаете?
   - Конечно-конечно! - воскликнули мы с подругой.
   Все подняли бокалы. Вино, пусть и не первоклассное,  освежало  и  отлично
поднимало настроение. Бокалы также были весьма необычными: изысканной формы,
с тонким рисунком виноградной лозы на стекле.
   - Значит, вам нравится история про Моби Дика? - спросил я консьержа.
   - О, да. Я вообще с детства мечтал стать моряком.
   - А теперь сидите за конторкой в отеле? - спросила подруга.
   - Это уже после того, как пальцы потерял, - пояснил консьерж. - Я ведь  и
служил моряком на сухогрузе, пока однажды при разгрузке пальцы  лебедкой  не
прищемило...
   - Ужас какой! - посочувствовала подруга.
   - Сперва я, конечно, белого света не взвидел... Ну, да жизнь - непонятная
штука; худо ли бедно, хватило пороху, теперь вот отель свой держу.  Не  ахти
какой отель, конечно - но делаю, что могу, концы с концами свожу  понемногу.
Вот уже лет десять...
   Ну и дела, подумал я. Консьерж отеля "Дельфин" был его же владельцем.
   - Совершенно первоклассный и симпатичный отель!  -  подбодрила  консьержа
подруга.
   - Вы очень любезны, - сказал владелец первоклассного отеля и  подлил  нам
вина.
   - Хотя внешне он, как бы  сказать...  выглядит  старше  своих  десяти!  -
сказал я словно бы между прочим.
   - Да, конечно! Ведь построили-то его сразу  после  войны.  Почему  мне  и
повезло - целое здание удалось откупить по дешевке!...
   - И что же здесь было до того, как открылся отель?
   - Вывеска висела -  "Музей  Мериносоведения  Хоккайдо".  И  располагалась
здесь администрация музея, да архив с бумагами про мериносов.
   - Про мериносов?.. - не понял я.
   - Ну, про овец, - пояснил консьерж.
   - Музей этот был собственностью Союза Овцеводов Хоккайдо. Вплоть до 67-го
года.
   Когда же овцеводство пришло в окончательный упадок, музей решили закрыть,
- сказ