для Профессора Овцы, а также пара  чашек
кофе для нас.
   - А вы уже жрали? - спросил Профессор.
   - Только что из-за стола, - закивали мы в ответ.
   - И что же вы жрали?
   - Телятину в белом вине, - ответил я.
   - Жареные креветки, - ответила подруга.
   - Хм-м! - промычал Профессор Овца, отхлебнул супа и захрумкал гренками. -
Я, конечно, извиняюсь, но придется мне болтать с вами и жрать  одновременно.
Уж очень охота...
   - Пожалуйста-пожалуйста! - сказали мы с подругой.
   Он принялся за свой суп, мы - за кофе. Профессор Овца уткнулся глазами  в
тарелку и не поднял взгляда ни разу, покуда не выхлебал весь суп.
   - Вы знаете место на фотографии? - спросил я.
   - Знаю. Отлично знаю.
   - Вы можете рассказать, где оно находится?
   - Э-э, погоди, - сказал Профессор Овца и отодвинул опустевшую тарелку.  -
Во всяком  деле  нужны  порядок  и  последовательность!  Давай-ка  начнем  с
тридцать шестого года. Сперва говорю я, потом ты.
   Я кивнул.
   - Итак, рассказываю в  двух  словах,  -  начал  Профессор  Овца.  -  Овца
забралась в меня летом  1935  года.  Однажды  в  Маньчжурии,  неподалеку  от
монгольской границы, я заблудился в горах. Наступила ночь - делать нечего, я
устроился на ночлег в какой-то пещере и заснул. И тут мне  приснилась  овца.
Овца заглянула мне в глаза и спросила, можно ли в меня вселиться. "Валяй,  -
ответил я ей, - я не возражаю". Откуда мне было знать, что разговор всерьез?
Наоборот: помню, ясно  осознавал,  что  это  всего  лишь  сон!  -  Профессор
саркастически засмеялся. - Такую овцу я видел впервые в жизни. По  профессии
мне полагается знать все породы овец на Земле. И я  их  знаю  -  все,  кроме
этой! Эту  я  ни  с  какой  мне  известной  породой  отождествить  не  могу.
Совершенно неповторимый изгиб рогов, на  редкость  короткие,  сильные  ноги.
Глаза - громадные и ясные, как вода в горных реках. Шерсть белоснежная, а на
спине - коричневое пятно в форме звезды. Я сразу понял: второй такой овцы не
сыскать на всем белом свете! Вот я и ответил ей, что не буду возражать, если
она в меня вселится. Как ученый, я хотя бы во сне не  желал  упускать  такой
уникальнейший экземпляр!..
   - А что вы испытывали, когда в вас вселялась овца?
   - Да ничего особенного! Просто начал чувствовать,  что  во  мне  завелась
овца. С утра как проснулся - так и чувствовал постоянно:  внутри  у  меня  -
овца. Очень естественное ощущение.
   - А, скажем, голова у вас никогда не болела?
   - За всю жизнь - ни разу!
   Профессор Овца набил  рот  фрикадельками,  и  его  челюсти  заработали  с
удвоенной энергией. Не прожевав и половины, он с набитым ртом продолжал:
   - Вообще, на севере Китая и в Монголии вселение  овцы  в  человека  -  не
такая уж редкость. Местные жители с незапамятных  времен  свято  верят,  что
тот, в кого входит овца,  получает  особое  небесное  благословение.  Еще  в
летописях эпохи Юань <В Китае  -  период  правления  императорской  династии
Юань, 1271-1367 гг.> упоминается "звездоносный белый  овен",  вселявшийся  в
Чингисхана... Ну, что? Интересно?
   - Интересно!.. - ответил я.
   - Считают, что овца, вселяющаяся в людей,  -  бессмертна.  И  человек,  в
котором она живет, не может умереть. Однако стоит овце уйти из человека, как
человек свое бессмертие теряет. Все решает сама овца. Нравится ей "хозяин" -
она может оставаться в нем десятки лет. Станет ей что-нибудь не по  нраву  -
прыг наружу, и поминай как звали!  Людей,  которых  бросила  овца,  называют
"обезовеченными". Таких вот, как я, например...
   Чав, чав.
   - Сразу после того, как во мне  завелась  овца,  я  занялся  серьезнейшим
изучением  местных  верований,  обычаев  и  преданий,  связанных  с  овцами.
Опрашивал население, копался  в  старых  рукописях.  Тогда  и  пополз  среди
жителей слух, что в меня вселилась овца. О слухе было  доложено  начальству.
Начальству  все  это   не   понравилось,   я   получил   ярлык   "психически
неуравновешенного" -  и  вскоре  меня  отправили  на  родину.  Так  сказать,
очередная  "жертва  колониального  синдрома"...  Профессор  Овца  умял   три
последние фрикадельки и принялся за французские булочки.
   Судя по всему, аппетит у него был будь здоров.
   -  Величайшая  глупость  Японии  нового  времени,  -  продолжал   он,   -
заключается в том, что мы так  ничему  и  не  научились  у  наших  азиатских
соседей. История с  овцами  -  лучшее  тому  подтверждение.  Отчего  погибло
японское овцеводство? Да оттого, что с самого начала  его  ориентировали  на
выполнение узко прагматической задачи - поскорее завалить общество бараниной
и  овечьей  шерстью.  Никому  и   в   голову   не   приходило   организовать
спланированное, постепенное  внедрение  овцеводства  в  повседневную  жизнь.
Решения  принимались,  исходя  из  сиюминутных  нужд,   а   фактор   Времени
отбрасывался, как ненужный мусор. И так у нас во всем! Ногами-то на земле не
стоим. Вот и последнюю войну проиграли совсем, совсем не случайно...
   - Значит, овца приехала с вами в Японию? - спросил я, возвращая  разговор
к главной теме.
   - Ну да! - кивнул Профессор Овца. - Я вернулся судном из Пусана.  И  овца
приехала вместе со мной.
   - И какую же цель преследовала овца?
   - Не знаю! - произнес Профессор сквозь  зубы.  -  Скотина  мне  этого  не
объяснила.
   Но, несомненно, цель у нее была, и огромных масштабов. Что-что, а  это  я
понял отчетливо... Какой-то глобальный план  по  преобразованию  человека  и
человечества.
   - Силами одной-единственной овцы?!...
   Профессор проглотил последний кусочек булки и похлопал  себя  ладонью  по
губам, стряхивая приставшие крошки.
   - А чего тут удивляться? Вспомни о Чингисхане!
   - Вообще-то да... - сказал я. - Но почему для этого  она  выбрала  именно
Японию - и именно наше время?
   - Скорее всего, ничего она не выбирала; я просто ее разбудил.  Сотни  лет
она спала в своей пещере, и надо же было именно такому  безмозглому  идиоту,
как я, ввалиться и разбудить ее!
   - Но вы же ни в чем не виноваты...
   - Виноват!  -  сказал  Профессор  Овца.  -  Виноват.  Надо  было  быстрее
соображать, что происходит. Пойми я вовремя, что получил "право на выстрел",
- уж я бы знал,  куда  целиться!  Но  я,  недоумок,  потерял  слишком  много
времени, соображая, что к чему. А когда  сообразил,  было  поздно:  овца  не
дождалась и сбежала... Он замолчал, закрыл глаза  под  бровями-сосульками  и
потер пальцами веки.
   Казалось, тяжесть сорока двух лет давила на каждую клеточку его тела.
   - И вот однажды утром я просыпаюсь - а овцы и след простыл... Вот когда я
испытал  на  собственной  шкуре,  что  значит  быть  "обезовеченным"!  Самый
настоящий ад! Овца уходит, оставляя в голове  человека  голую  Идею.  Однако
выразить эту Идею без самой овцы нет никакой возможности! В этом  и  состоит
весь ужас "обезовеченности"...
   Профессор Овца еще раз высморкался в обрывок туалетной бумаги и изрек:
   - В общем, я все рассказал. Теперь твоя очередь.
   Я рассказал Профессору  о  похождениях  овцы  после  того,  как  она  его
бросила. О том, как она вселилась в сидевшего за решеткой  юнца  -  фанатика
ультраправых. Как тот, выйдя из тюрьмы, чуть ли не  сразу  сделался  лидером
целой фракции правых сил. Как новоявленный  политик  подался  в  Китай,  где
создал мощнейший осведомительский  синдикат  и  сколотил  капитал.  Как  был
признан военным преступником категории "А" - но освобожден за то, что  выдал
своих осведомителей с потрохами. Как, пустив в ход  сокровища,  награбленные
еще на Большой Земле, создал свой "Особый отдел" и взял за  горло  политику,
экономику и рекламу всей страны. Ну, и так далее.
   - Я кое-что слышал об этом типе! -  сказал  Профессор  Овца.  -  Судя  по
всему, овца нашла-таки подходящую кандидатуру, а?
   - В том и дело, что нет! Весной этого года овца сбежала и от него. Сам он
сейчас лежит при смерти и в сознание не приходит. Ведь до этого овца  просто
замещала собой его пораженный мозг...
   - Счастливчик! - вздохнул Профессор Овца.  -  В  такое  сознание,  как  у
"обезовеченного", пожалуй, действительно лучше не приходить...
   - И все-таки - почему она ушла от него? После всех этих  лет,  когда  уже
была создана громаднейшая Организация... Профессор Овца глубоко вздохнул.
   - Неужели ты до сих пор не  понял?  Он  сел  в  ту  же  лужу,  что  и  я:
просто-напросто  отслужил  свое!  У  каждого  человека  есть   свой   предел
возможностей. С теми, кто исчерпал себя  до  предела,  овце  делать  нечего.
Стало быть, и он не был человеком, способным на  все  сто  процентов  понять
Идею овцы. Его роль сводилась лишь к тому, чтобы  создать  Организацию.  Как
только работу закончили, он оказался на  свалке,  списанный  "за  дальнейшую
непригодность". Точно так же  и  меня  овца  использовала  как  перевалочное
средство - лишь бы в Японию перебраться...
   - Ну, и чем она, по-вашему, теперь занимается?
   Профессор Овца взял со стола  фотографию  с  овцами  и  постучал  по  ней
пальцем:
   - Скитается по Японии. В поисках нового хозяина. Видимо,  чтобы  каким-то
образом поставить его у руля уже созданной Организации...
   - Так чего же все-таки хочет овца?
   - Я же сказал - как ни печально, описать это словами я  не  в  состоянии.
Это - Идея овцы, и выражается она в овечьих образах и формулировках.
   - А эта Идея... Она, вообще говоря, гуманная?
   - Гуманная. В понимании овцы.
   - А в вашем понимании?
   - Не знаю... - сказал Профессор Овца. - Право, не знаю. С  тех  пор,  как
она исчезла, мне даже трудно понять, насколько я сам по  себе,  насколько  -
тень от овцы...
   - Вот вы говорили, распознай вы свое "право на выстрел" - знали бы,  куда
целиться... Что вы имели в виду? - спросил я.
   Профессор Овца покачал головой:
   - А вот об этом я тебе рассказывать не собираюсь.
   И комнату вновь затопила тишина. По стеклу забарабанил внезапно хлынувший
дождь.
   Первый дождь с тех пор, как мы приехали в Саппоро.
   - Последний вопрос. Что за место изображено на фотографии?
   - Пастбище, где я провел девять лет своей жизни. Овец там разводил. После
войны американцы пастбище реквизировали. А когда вернули - я  и  продал  его
вместе с домом одному богачу. Думаю, и сегодня владелец тот же...
   - Что, там и сейчас кто-то овец разводит?
   - Об этом не знаю. Но если судить  по  фотографии  -  очень  может  быть!
Долина  Богом  забытая,  кругом  на  сотню  миль  -  ни   души,   ни   жилья
человеческого. Вряд ли хозяин проводит там больше двух-трех месяцев в  году.
Хотя места тихие, спокойные...
   - А когда хозяина нет, кто за домом присматривает?
   - Зимой там вообще никого не бывает. Кроме меня,  вряд  ли  еще  найдутся
охотники зимовать там по собственной воле... Овец лучше отдавать на  зиму  в
государственную овчарню в городишке внизу, у подножия. Заплатишь немного - и
забыл о них до весны. Дом построен так, что снег с крыши счищать не  надо  -
сам упадет; а волноваться, что чего-нибудь украдут, и вовсе не стоит. Красть
там никому и в голову не придет - пока добычу до города дотащишь, проклянешь
все на свете. Снега столько, что просто хоронит заживо...
   - Ну, а сейчас там кто-нибудь есть?
   - Кто его знает... В это время никого быть не должно! Снегопады на  носу,
да и медведи по всей округе шарахаются - брюхо перед спячкой  набивают...  А
ты, часом, не ехать ли туда собрался?
   -  Да,  похоже,  съездить  придется!  Кроме  этого  пастбища,  у  меня  и
зацепок-то никаких нет...
   Профессор Овца очень долго не раскрывал рта. По  подбородку  его  кляксой
растекся томатный соус от фрикаделек.
   - Честно говоря, - сказал он наконец, - тут до  вас  уже  приходил  один,
спрашивал про то же самое пастбище. В начале года это было - в феврале,  что
ли... Внешне, кстати, на тебя чем-то похож. Такой же  молодой  и  шустрый...
Постучался в дверь, сказал, что фотографию в  холле  увидел  -  и,  дескать,
заинтересовался. А у мне как раз тогда скучно было; помню, я много ему всего
нарассказывал. Он еще говорил, что собирает материал для какой-то книги...
   Я достал из кармана и протянул ему  фотографию,  на  которой  были  мы  с
Крысой. Снимок этот сделал в 1970  году  старина  Джей  -  два  приятеля  за
стойкой бара. Я сидел к камере боком и попыхивал сигаретой, а Крыса улыбался
камере, оттопыривая кверху большой  палец.  Оба  были  молодые  и  загорелые
дочерна.
   - Один - это ты, - сказал Профессор  Овца,  поднеся  фотографию  ближе  к
лампе. - Разве что помоложе...
   - Снимку восемь лет!
   - Ну, а второй, похоже, и  есть  тот  самый...  писатель.  Только  теперь
постарел и бороду отпустил.
   - Бороду?!
   - Ну да. Густые такие усы и борода...
   Я попытался представить Крысину физиономию с бородой, но у меня ни  черта
не получилось.
   Профессор Овца начертил нам подробный план, как  добраться  до  пастбища.
Сесть на поезд, не доезжая до Асахигава пересесть на другую  линию  и  ехать
еще три часа, пока у подножия гор не появится маленький городишко. Оттуда до
пастбища - еще три часа на машине.
   - Огромное вам спасибо! - сказал я, подымаясь с кровати.
   - Откровенно говоря, не советовал бы я тебе влезать  во  все  эти  овечьи
страсти.
   Посмотри, что стало  со  мной!  Никого  на  свете  овца  еще  не  сделала
счастливым. А все потому, что перед Овцой  добро  и  зло  в  жизни  человека
утрачивают всякий смысл... Впрочем - у тебя, надо думать, своя ситуация...
   - Да уж...
   - Тогда - желаю удачи! - сказал Профессор Овца. - Да, и  заодно  заберите
пустые тарелки - оставите там, за дверью!...

4
ПРОЩАЙ, ОТЕЛЬ "ДЕЛЬФИН"

   Весь следующий день мы собирались в дорогу.
   В магазине спорттоваров мы купили альпинистское снаряжение и консервы.  В
универмаге - два толстенных  рыбацких  свитера  и  несколько  пар  шерстяных
носков. В книжном я приобрел карту местности масштабом  1:50  000,  а  также
брошюрку по местному краеведению. Из обуви мы выбрали  по  паре  здоровенных
походных бутсов с шипами и под одежду - нижнее белье с утеплением, плотное и
жесткое, как фанера.
   - Такое неглиже не  подходит  к  моей  профессии!  -  решительно  заявила
подруга.
   - Погоди, вот засыпет снегом по самые уши - тогда  и  будешь  рассуждать,
что у тебя к чему подходит!
   - Мы что, собираемся там торчать до снегопадов?!
   - Откуда я знаю! Первый снег может выпасть уже в конце октября,  так  что
лучше  ко  всему  быть  готовым-.  Неизвестно  ведь,  что  может  случиться!
Вернувшись в отель, мы набили приобретениями огромный рюкзак. Вещи,  что  мы
привезли  из  Токио,  решено  было  собрать  вместе  и  сдать  на   хранение
управляющему отелем "Дельфин". Как я  и  предполагал,  в  ее  сумке  большей
частью оказалась всякая дребедень, которую вовсе незачем было тащить с собой
через всю страну. Косметический набор, пять книжек в мягких обложках,  шесть
аудиокассет, вечернее платье, туфли на высоченных шпильках, бумажный пакет с
чулками и нижним бельем, майка с шортами,  дорожный  будильник,  альбом  для
набросков, коробка с фломастерами двадцати четырех цветов, бумага для  писем
с конвертами, банное полотенце, мини-аптечка, фен и тампоны для чистки ушей.
   - Зачем тебе платье и туфли на каблуках? - спросил я.
   - А вдруг случится какая-нибудь вечеринка - как же без них-то? - ответила
она.
   - Ты с ума сошла. Какая там, к черту, может быть вечеринка?!
   Несмотря ни на что, туфли были аккуратно завернуты в платье  -  и  сунуты
мне в рюкзак. Как и дорожный набор  косметики,  купленный  взамен  прежнего,
большого, в магазинчике рядом с отелем.
   Управляющий с радостью принял наши вещи на хранение. Я расплатился с  ним
за проживание по завтрашнее число  и  предупредил,  что  мы  вернемся  через
недельку-другую.
   - Как отец? Чем-нибудь вам пригодился? - участливо спросил он.
   - Еще как пригодился! - сказал я в ответ.
   - А я вот и сам все думаю: эх, собраться  бы  -  да  поехать  чего-нибудь
поискать!
   Только вот беда, никак не соображу, ЧТО ЖЕ я должен искать?...  Отец  мой
искал всю жизнь.  И  сейчас  искать  продолжает.  Историй  о  Белой  Овце  я
наслушался чуть не с колыбели.  Может,  оттого  у  меня  и  сложилось  такое
отношение к жизни. Будто лишь постоянный, нескончаемый  поиск  чего-то  -  и
есть настоящая жизнь... В фойе отеля "Дельфин" как всегда было  очень  тихо.
Лишь изредка тишину нарушали шаги старой горничной, проходившей то вверх, то
вниз по лестнице со шваброй в руке.
   - Вот только отцу уже семьдесят три - а он все еще не нашел овцу. Я  даже
не знаю, существует ли эта овца на самом деле!.. Отец и  сам  понимает,  как
мало ему в жизни выпало обыкновенного счастья. Я так хотел,  чтобы  он  хоть
сейчас позабыл об овце, обо всех своих поисках - и стал немного  счастливее!
Но он все считает меня дураком и слушать меня не хочет. Потому что, говорит,
у меня нет цели в жизни...
   - Зато у вас есть отель "Дельфин"! - очень мягко сказала подруга.
   - И самое главное, - добавил я, - ваш отец закончил свою  часть  поисков.
Теперь он может отдохнуть, а мы поищем дальше! Лицо управляющего засияло.
   - Если все это так, - воскликнул  он,  -  то  теперь  мы  заживем  с  ним
счастливо!..
   - От души вам этого желаю! - сказал я.
   - Интересно, смогут ли они и правда жить  вместе  счастливо?  -  спросила
подруга, когда мы остались одни.
   - Время, конечно, потребуется - но я уверен: у них все будет  в  порядке!
Как ни крути - пропасть, разделявшая их сорок два года, наконец-то  исчезла.
Профессор Овца отыграл свою роль. Где скрывается Овца сегодня - над этим уже
придется ломать голову нам...
   - Мне они оба понравились, - сказала подруга.
   - Мне тоже, - сказал я.
   Закончив с вещами, мы занялись любовью. Потом вышли в город и отправились
смотреть кино. В темноте кинозала множество точно таких же  парочек,  как  и
мы, точно так же занимались любовью. При этом казалось, что  наблюдать,  как
другие занимаются любовью - занятие вовсе не плохое.

Часть восьмая
ОХОТА НА ОВЕЦ – III

1
РОЖДЕНЬЕ, РАСЦВЕТ И ПАДЕНИЕ ГОРОДА ДЗЮНИТАКИ

   Ранним утром мы сели в поезд до Асахигава. Откупорив банку пива, я извлек
из картонной коробки увесистый том "Истории города Дзюнитаки" и погрузился в
чтение. Дзюнитаки - "Двенадцать Водопадов" - так назывался городишко,  рядом
с которым располагались бывшие пастбища Профессора Овцы. Никакой пользы  это
чтиво не приносило - ну, да и вреда причинить не  могло.  Как  сообщалось  в
предисловии, автор книги родился в Дзюнитаки в  1940  году  и  по  окончании
Литературного  факультета  университета  Хоккайдо  посвятил  себя  "активной
историко-краеведческой деятельности". Единственным плодом этой  деятельности
и явилась данная книга. Год  выпуска  -  1970-й.  Издание  первое  -  и,  не
сомневаюсь, последнее. Если верить книге, первые поселенцы пришли  на  место
нынешнего Дзюнитаки ранним летом 1881 года.  Было  их  восемнадцать,  все  -
бедняки-крестьяне  с  побережья  Цугару   <Японское   название   Сангарского
пролива>. Нехитрый их скарб состоял из мотыг с серпами, тюфяков с  одеялами,
одежды, кастрюль и ножей.
   Незадолго до прихода сюда эти люди появились в селении  айнов  неподалеку
от Саппоро и на последние деньги наняли себе  молодого  айна-проводника.  То
был сухощавый юноша с потухшим взглядом,  чье  имя  в  переводе  с  айнского
означало "То Месяц,  То  Луна"  (в  силу  чего  автор  предполагал  у  юноши
склонность к маниакально-депрессивному психозу).
   Несмотря на унылую внешность, проводником юноша  оказался  бесценным.  Не
понимая по-японски почти ни слова, он вел  отряд  из  восемнадцати  угрюмых,
более чем подозрительно настроенных крестьян все глубже и глубже  на  север,
вверх по реке Исикари. Самым искренним  образом  старался  он  сделать  все,
чтобы его подопечные нашли себе богатую, плодородную землю для новой  жизни.
На четвертый день вышли на  подходящее  место.  Просторная  долина,  удобные
водоемы и роскошные луга, цветущие прекра