азал Фредерик Ульман, и Кеннисон очнулся.  -
Общество оставалось без председателя слишком долго, пока мы с Пейдж играли
в эти дурацкие игры.
   Кеннисон заметил, что Ульман бросил взгляд  куда-то  влево.  Перед  ним
тоже ряд мониторов, и он не может понять, почему монитор Пейдж  не  горит.
Ничего, пусть себе ломает голову.
   - Но ведь ее план сработал? - сказала Монфор. -  Это  убедило  публику,
что мы не такие, какими выглядели в бомонтовской распечатке.
   - Да, я дал на это согласие, - признался Ульман. - Но сомневаюсь, чтобы
была такая необходимость. Публика верит только  в  то,  во  что  ей  велят
верить. Во что она сама хочет верить.
   "Гогочут, как гуси, - подумал Кеннисон. - Га-га-га..."
   - Первый пункт повестки дня, - сказал он, - выборы нового председателя.
Нужен центр, вокруг которого мы могли  бы  держаться.  -  Он  улыбнулся  и
развел руками. - Прошу выдвигать кандидатуры.
   - Я выдвигаю брата Ульмана, - сказала Бриджит Туи.
   - Поддерживаю, - сказал Вестфилд.
   - Предлагаю подвести черту, - сказала Туи.
   - Поддерживаю.
   - Объявляется голосование.
   Это случилось так быстро, что Кеннисон  не  успел  опомниться.  Рейнолд
Соренсон, который должен был выдвинуть Кеннисона,  беспомощно  смотрел  на
него с экрана. Кеннисон бросил на него сердитый взгляд. "Какого  черта  ты
не мог заговорить раньше?"
   - Ну, брат Кеннисон? Объявлено голосование.
   Худое, морщинистое лицо Ульмана ухмылялось ему с экрана.
   Кеннисон протянул руку и покрутил ручки своего передатчика.
   - Прошу прощения, - сказал он. - У меня что-то случилось со звуком. Что
вы сказали, брат Соренсон?
   Соренсон понял намек.
   - Я сказал, что выдвигаю брата Кеннисона.
   - Что это значит, брат Кеннисон?  Что  вы  тут  пытаетесь  устроить?  -
вмешался Ульман. - Сестра Туи объявила голосование.
   - Я тоже ее не слышал, - сказал Соренсон. - Были помехи на линии.
   - И я, - поддержал его Питер Льюис,  крупный,  широкоплечий  человек  с
ежиком светлых волос и красноватым горнолыжным загаром на лице. За  спиной
Льюиса виднелись в окне заснеженные вершины гор Биттеррут. Тайное  убежище
Льюиса находилось где-то в Айдахо или в Монтане,  и  он  очень  редко  его
покидал. Служащие Кеннисона несколько  лет  пытались  опознать  эти  горы,
сравнивая  их  с  аэрофотоснимками  Геологической  службы,  но  успеха  не
добились. Может быть, рано или поздно это им удастся - хотя Кеннисон начал
подозревать, что все это лишь тонкая уловка и на самом деле фон за окном -
не что иное, как голограмма.
   Льюис улыбнулся.
   - Я сомневаюсь в честности брата Кеннисона не больше, чем в вашей, брат
Ульман.
   И он еще раз улыбнулся,  показав  зубы  -  белые,  ровные  и  идеальной
сохранности. Кеннисон не мог не восхититься качеством протезов.
   Значит ли это, что Льюис будет голосовать за него? Возможно.  Возможно.
Он понял, что шансы почти равны, раз Туи в кармане у Ульмана. До  сих  пор
он этого не знал. Нельзя ли отложить голосование? Вряд ли,  дело  срочное.
Ну что ж, посмотрим. Будем надеяться на лучшее, и черт с ними, с торпедами
[вошедшие в поговорку слова  американского  адмирала  периода  гражданской
войны в США Дэвида Фэррагута, сказанные перед началом  одного  из  морских
сражений, когда его предупредили, что противник может применить мины (их в
те времена называли торпедами)]. "Умей поставить, в радостной надежде,  на
карту все, что накопил с трудом..." Как там дальше? Совсем забыл Киплинга.
   - Кандидатуру брата Кеннисона никто не поддержал, - заметил Ульман.
   Льюис пожал плечами.
   - Ну, я поддержу. В конце концов,  будем  играть  честно.  Должна  быть
альтернатива.
   - Есть еще кандидатуры? - спросил  Кеннисон  и  увидел,  как  их  глаза
забегали по экранам. Пигмеи ждут, не бросит ли кто-нибудь вызов великанам.
Нет. Кишка тонка. Они никогда не решатся на то, на  что  решился  он.  Или
Ульман. Никогда не поставят все на карту. Ульман из той же  породы  людей,
что и он сам, - из обреченных на величие. Он поглядел  на  экран  Ульмана.
"Приветствую тебя, мой противник.  Для  меня  будет  большой  честью  тебя
победить".
   - Предлагаю подвести черту, - сказала Туи, бросив презрительный  взгляд
в сторону Кеннисона. - На этот раз вы слышали, брат Кеннисон?
   - Прекрасно слышал, сестра Туи.
   - Поддерживаю.
   - Объявляется голосование.
   - Ну что ж, голосуем? - Кеннисон протянул руку и ввел свое  имя,  потом
нажал кнопку и откинулся назад в кресле, ожидая результатов.
   Все заняло лишь несколько секунд. За Ульмана - 3,  за  Кеннисона  -  2,
воздержались - 4.
   Выражение лица Ульмана доставило бы Кеннисону больше  удовольствия,  не
знай он, что на его собственном - точно такое же.
   - Вот это номер, -  сказал  Льюис.  -  Смотрите-ка,  никто  не  получил
большинства.
   Он снова улыбнулся той же своей улыбкой - безукоризненные белые зубы на
загорелом нордическом лице. Кеннисон подумал, с каким  наслаждением  выбил
бы эти зубы. Только не кулаком - костяшки расшибешь. Может быть,  трубкой.
Или его собственной фибергласовой лыжей.
   Он  взглянул  на  специальный  дисплей,  который   Алан   пристроил   к
компьютерной  сети.  За  Ульмана:  Бриджит  Туи,  Фредерик  Ульман,   Карл
Вестфилд. За Кеннисона: Дэниел Кеннисон, Рейнолд  Соренсон.  Воздержались:
Роман Хуанг, Питер Льюис, Дана Монфор, Гретхен Пейдж.
   Эта сволочь Монфор! Предательница! Он взглянул на  экран,  но  не  смог
прочесть ее мыслей.  Лицо  ее  было  словно  высечено  из  камня.  Кто  ее
перекупил? И чем? Только не Ульман. Она ненавидит  эту  сморщенную  старую
перечницу. И поддержать Кеннисона она обещала ради  того,  чтобы  не  дать
выбрать Ульмана. "Теперь я знаю  цену  ее  обещаниям!"  Кеннисон  скрипнул
зубами и улыбнулся.
   Глаза Ульмана сузились и превратились в щелки, губы зашевелились.
   - Минутку, - сказал он и отключил свой микрофон. Кеннисон видел, как он
поднял телефонную трубку и набрал номер.  Он  поспешно  включил  еще  один
электронный подарок  брата  Алана.  На  экране  появилась  надпись:  "ИДЕТ
ПОИСК". Ульман произнес в трубку несколько  слов,  молча  выслушал  ответ,
кивнул и сказал что-то еще. "ПОИСК ЗАКОНЧЕН. НОМЕР  НЕ  ОПРЕДЕЛЯЕТСЯ".  Из
факса на столе Ульмана выполз лист бумаги.  Старик  выдернул  его,  быстро
просмотрел и снова заправил в  факс,  "МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ...  КОД  505".  Факс
Кеннисона издал звонок и  начал  печатать.  Остальные  члены  Совета  тоже
смотрели  по  сторонам,  размышляя,  какой  фокус  изобрел  Ульман,  чтобы
преодолеть тупик.
   Код 505? Где это? Кеннисон не успел об этом подумать, как на его экране
появилась мерцающая надпись: "МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ -  СЕВЕР  ШТАТА  НЬЮ-МЕКСИКО.
ТОЧНЕЕ УСТАНОВИТЬ НЕВОЗМОЖНО".
   Нью-Мексико? Нью-Мексико! Руис! Наверняка это он!  Проклятый  испанский
выродок! Откуда Ульман узнал, что Руис жив? И как смог с ним связаться? Не
иначе они задумали это с самого  начала.  Ульман  и  Руис.  Пока  Кеннисон
разрабатывал свой план вместе с Пейдж, Соренсоном и - как  он  думал  -  с
Монфор, в это время Ульман,  Руис,  Туи  и  Вестфилд  разрабатывали  свой.
Ульман  предоставил  Кеннисону  проделать  всю  черную  работу,  а  теперь
собирался пожать плоды. Кеннисон стиснул кулак, но  так,  чтобы  этого  не
было видно на экране.
   Факс содержал поручение Ульману проголосовать от имени Бенедикта Руиса.
Кеннисон едва взглянул на него - он знал, что там будет.
   -  Брат  Руис  мертв,  -  сказал  он  Ульману.   -   Эта   доверенность
недействительна.
   - Не совсем так, - объявил Ульман с  довольной  улыбкой.  -  Брат  Руис
прекрасно   понимал,   что   ему   грозит   серьезная   опасность    из-за
непростительных утечек в нашей сети. ("Ого!") Поэтому он скрылся  -  точно
так же, как брат Льюис, только еще  тщательнее.  Брат  Льюис  хочет  всего
лишь, чтобы его местонахождение оставалось тайной... - Пауза, потом улыбка
- намек на то, что вряд ли это тайна для такого мудрого и  проницательного
человека, как Ульман. Кеннисон  порадовался,  заметив  на  загорелом  лице
Льюиса недовольство. - ...И это ему удается вот уже много лет. А брат Руис
обеспечил себе еще большую безопасность, скрыв само свое существование. Он
согласился  раскрыть  свою  тайну  только  сейчас,  чтобы  обеспечить  мне
избрание.  Чтобы  предотвратить,  как  он  сказал,  дальнейшую  деградацию
Общества.
   Кеннисон злобно оглядел экраны и увидел, что все смотрят  на  него.  Он
видел, что Монфор и все остальные про  себя  подсчитывают  голоса.  Теперь
счет 4:2:4. У Ульмана большинство. Устав гласил,  что  если  за  кандидата
будет  подано  столько  же  голосов,  сколько  воздержится,  то   кандидат
считается избранным. Наступил решающий момент.
   - Одну минуту, - сказал Кеннисон. Он отключил свой  микрофон  и  поднял
трубку личного телефона.
   - Алан, - сказал он.
   - Да? Как проголосовали?
   - Если кто-нибудь начнет подслушивать...
   - Никто не подслушает. Я все проверил.
   - Лучше  перестраховаться.  Если  кто-нибудь  начнет  подслушивать,  вы
можете сделать так, будто я говорю с каким-то номером в районе  Нью-Йорка,
который определить нельзя?
   - Конечно. Это не труднее, чем...
   Кеннисону было неинтересно  знать,  не  труднее  чего,  и  он  отключил
Селкирка.
   - Теперь передайте мне этот факс.
   Звонок звякнул три раза,  из  аппарата  выполз  лист  бумаги.  Кеннисон
взглянул на него, убедился, что  все  правильно,  и  снова  вложил  его  в
аппарат, чтобы отправить копии всем остальным. Это  было  поручение  Пейдж
отдать ее голос за Кеннисона. Можно было усмотреть в  этом  некую  изящную
симметрию: Ульман голосовал от  имени  живого  мужчины,  которого  считали
мертвым, Кеннисон - от  имени  мертвой  женщины,  которую  считали  живой.
Кеннисон гордился тем, как выполнена ее подпись -  это  был  один  из  его
шедевров.
   Ульман прочел  поручение  и  посмотрел  на  Кеннисона  долгим,  тяжелым
взглядом.
   - Где сестра Пейдж? - спросил он.
   - Стоит ли мне повторять все, что вы только что  рассказали  про  брата
Руиса? Сейчас трудное и опасное время. Сестра Пейдж точно так же, как брат
Льюис и брат Руис, решила скрыться. Я убежден, что никто из нас  не  будет
их за это винить. Не надо принимать благоразумие за трусость.
   Он нарочно противопоставил эти понятия - это подскажет  им,  что  между
ними все-таки есть связь. Особенно применительно к Льюису, который ушел  в
подполье задолго до того, как публика начала возмущаться.  Он  видел,  что
Льюис разозлился, но возразить ничего не может: ведь Кеннисон  только  что
сказал, что его не следует считать трусом. К тому же  слова  "то,  что  вы
рассказали" заставят всех задуматься: а можно ли верить Ульману?  Кеннисон
начал получать от всей процедуры выборов неподдельное удовольствие.
   - Значит, скрылась? - сказал Ульман. - Я полагаю, мы можем считать, что
это действительно так.
   Намек - вещь обоюдоострая. Ульман  не  сводил  глаз  с  Кеннисона.  Его
спокойствие говорило о том, что ему что-то  известно.  "Что  он  знает?  -
пронеслось в  голове  у  Кеннисона.  -  Может  ли  кто-нибудь  знать,  что
произошло в особняке Вейл? Джед клялся, даже хвастался, что  больше  никто
не знает". Ульман не мог ничего знать о  мстительных  замыслах  Вейл.  Она
ненавидела его во всяком случае не меньше,  чем  Кеннисона  и  Пейдж.  Она
никогда не доверилась бы Старикану. Жаль, что Вейл не избрала своей второй
жертвой Ульмана. Это решило бы сразу множество проблем. Ну,  что  сделано,
то сделано.
   Теперь счет голосов стал  4:3:4.  Перевес  по-прежнему  у  Ульмана,  но
незначительный. Кеннисон взглянул на экран Монфор - пусть теперь попробует
воздержаться! "Если ты, сука, и дальше будешь оставаться в  стороне,  этот
старый пердун окажется избранным".
   Монфор повернула голову. Смотрит на чей-то монитор, но  на  чей?  "Черт
возьми, она должна слушать меня!" Его глаза перебегали с экрана на  экран,
но если кто-то и подал ей сигнал, Кеннисон его не заметил.
   Монфор протянула руку и нажала кнопку. Кеннисон посмотрел на табло. "За
меня!" Он почувствовал огромное  облегчение  и  разжал  кулаки.  Он  и  не
замечал, в какой напряженной позе сидел до сих пор. Только  через  секунду
он вспомнил, что это всего лишь ничья, а  не  победа.  Еще  не  голосовали
Льюис и Хуанг.
   Некоторое время Льюис  разглядывал  результат  на  собственном  экране,
потом пожал плечами.
   - Давайте кончать, - сказал он. - Сейчас самое лучшее  время  для  лыж,
жалко его терять.
   Театральным жестом он залез в карман брюк и вытащил монетку.  Подбросив
монетку, он поймал ее, прижал к запястью, заглянул под  руку  и  нажал  на
кнопку терминала, отдавая свой голос.  Кеннисон  был  потрясен.  Это  было
самое большое унижение, какое он испытал в жизни, - плевок в лицо и ему, и
Ульману.
   Льюис проголосовал за Ульмана. Значит, Ульману  будет  легче  перенести
этот плевок.
   Теперь счет голосов стал 5:4:1. Перевес у Ульмана. Кеннисон взглянул на
изображение Льюиса, но увидел все ту же всегдашнюю любезную улыбку.
   Ничейный исход еще возможен - все зависит от Хуанга.  Кеннисон  перевел
глаза на правый нижний монитор. Роман Хуанг  жил  на  собственном  острове
где-то на Гавайях. Сейчас он полулежал в шезлонге на  фоне  белого  песка,
прибоя и дымящегося вулкана. Выражения его лица не было видно из-за темных
очков. Гаваец еще может спасти  Кеннисона.  Ничья  даст  ему  время.  Есть
способы добиться, чтобы  остальные  изменили  свое  решение.  Убедить  их,
например. Или еще что-нибудь.
   На лице Хуанга он не мог прочесть  ничего.  "Не  буду  его  просить,  -
сказал он себе. - Не буду перед ним пресмыкаться. Пруденс не  просила,  не
могу же я быть слабее ее".
   Кеннисон заметил, что остальные тоже смотрят на какой-то один монитор -
наверное, на монитор Хуанга. "Вот вам и тайное голосование".
   Хуанг сидел неподвижно. Ожидание затягивалось. Наконец он спросил:
   - Что-нибудь еще есть в повестке дня или мы закончили?
   Вот и все. Каковы бы  ни  были  у  него  на  то  причины,  Роман  Хуанг
по-прежнему  воздержался.  Кеннисон  видел,  что  Ульман  тоже  рассержен.
Принять решение все равно нужно, так зачем тянуть?
   Кеннисон припомнил эпизод, случившийся на одном партийном съезде, когда
выдвигали кандидата в президенты. Когда же это было? В 84-м? Репортер брал
интервью у кого-то из сенаторов - кажется, от штата Монтана.  "Кто  станет
кандидатом, уже решено, - сказал репортер.  -  Почему  же  вы  собираетесь
голосовать за человека, который наверняка  проиграет?"  Сенатор  с  Запада
посмотрел на него, как на вошь, и ответил,  что  голосовать  нужно  не  за
победителя, а за принципы. Кеннисону не  верилось,  чтобы  у  Хуанга  были
какие-то принципы. Что он замышляет? Что он может замышлять?
   В  качестве  временного  председателя  собрания  Кеннисон  символически
передал  председательский  молоток  Ульману  -   только   что   избранному
постоянному   председателю.   Тот   произнес   несколько   елейных   фраз,
поблагодарил своих сторонников, воздал должное  сопернику  и  сказал,  что
настало время "крепить ряды в этот тяжелейший  в  истории  Общества  час".
Кеннисон с улыбкой  поздравил  его  с  победой  и  пообещал  во  всем  его
поддерживать. Все делали вид, что друг другу верят. "Радуйся, Старикан,  -
думал он, глядя на монитор. - Годы возьмут свое. Недолго тебе осталось".
   - В повестке дня осталось еще два вопроса, которые надо сегодня решить,
- проквакал Ульман. - Во-первых, нужно предложить кандидатов на заполнение
двух вакантных мест в Совете, о которых нам известно.
   "Тонко сформулировано", - подумал Кеннисон.
   - Я предлагаю Винсента Торино, которого многие из вас знают и  который,
как все вы помните, блестяще выполнил важное  задание  по  противодействию
разоблачениям Сары Бомонт.
   "Я должен провести на эти места кого-то из своих. Но кого?" Кого он мог
считать своим человеком и довериться ему? Пруденс. Да, крошка Пруденс была
бы идеальной кандидатурой. Но ее уже нет. Остается...
   - Предлагаю Алана Селкирка, - объявил Кеннисон. "Почему я это  сделал?"
Кем бы ни стал Алан в  Совете,  он  никогда  не  будет  послушным  орудием
Кеннисона. Союзником - возможно. А может быть, союзник лучше, чем  орудие?
В конце концов, Пейдж принесла ему больше пользы, чем Соренсон. -  Не  кто
иной, как он, в конце концов выследил и уничтожил  Бомонтова  "червя".  Он
усилил защиту нашей  базы  данных,  сделав  ее  неуязвимой  для  подобного
проникновения.
   Еще не кончив  фразы,  Кеннисон  понял,  что,  расхваливая  Алана,  сам
провозглашает себе обвинительное заключение.
   Ульман кивнул.
   - Да, он, правда, сравнительно недавно вступил в наши  ряды,  но  имеет
прекрасные рекомендации. Вы передадите  досье  на  него  остальным  членам
Совета?
   - Конечно.
   - Очень хорошо. Если кто-то  еще  хочет  предложить  кандидатов,  прошу
представить досье на них в Совет до конца завтрашнего дня, и мы рассмотрим
кандидатуры на очередном заседании. Теперь последний вопрос.  Я  предлагаю
восстановить пост вице-председателя, который моя покойная предшественница,
к сожалению, фактически упразднила. Полагаю, что события последних месяцев
показали нам, как важно, чтобы вакантное место председателя в  критических
обстоятельствах могло быть заполнено быстро и автоматически.
   "Вице-председатель? - подумал Кеннисон. - Бессмысленный пост. Никому не
нужный. Но он мой по праву. Я прошел вторым. Если кто его  и  заслуживает,
так это я. К тому же это  позволит  мне  пустить  корни  на  самом  верху.
Захватить плацдарм. Смерть Ульмана - всего лишь вопрос  времени,  и  очень
краткого времени, насколько это будет зависеть от меня. А тогда...  Да,  я
могу позволить себе ненадолго такое унижение".
   -   Поскольку   между   председателем   и   его   заместителем   должны
поддерживаться тесные рабочие отношения, - продолжал Ульман, - я  полагаю,
было бы правильно,  если  бы  подходящую  кандидатуру  предложил  на  ваше
рассмотрение сам председатель. Тогда мы  можем  быть  уверены  в  единстве
стратегии и руководства.
   Кеннисон почувствовал, что волосы его  поднимаются  дыбом.  Его  Ульман
никогда не предложит! Если Кеннисон и был в чем-то  абсолютно  уверен,  то
именно в этом. Он уже видел, как выхватывают у него из рук желанный  приз.
Как несправедливо! Он стремился к этому всю свою жизнь. Нельзя теперь  это
у него отнимать!
   - Было бы  вполне  естественно,  если  бы  я  предложил  на  этот  пост
кандидатуру брата Кеннисона. Однако  я  считаю,  что  работа  по  сбору  и
анализу данных, которую выполняет для нас  фирма  "Кеннисон  Демографикс",
требует полного его внимания и слишком важна, чтобы доверить ее кому бы то
ни было другому. Кроме того, положение брата Кеннисона слишком  уязвимо  -
он единственный из  нас  широко  известен  публике.  Поэтому  я  предлагаю
назначить вице-председателем Бенедикта Руиса. Будучи  официально  мертвым,
он обладает большей свободой действий.  И  если  какая-нибудь  неожиданная
катастрофа застанет  нас,  остальных,  врасплох,  брат  Руис  будет  иметь
возможность взять в свои руки бразды правления.
   Кеннисон почувствовал, что кровь отхлынула  от  его  лица.  Ульман  его
кастрировал! Вот хитрый старый мерзавец! Заявив, что глава фирмы "Кеннисон
Демографикс" слишком известен публике, чтобы эффективно выполнять  функции
председателя, он дал им повод и впредь голосовать  против  Кеннисона.  Ему
показалось, что перед ним захлопнулась дверь. Все, конец. Ульман  навсегда
перекрыл ему путь к власти.
   Кеннисон сидел с непроницаемым  лицом,  пока  остальные  выражали  свое
согласие. Даже предатель Соренсон. Облегчение на лице Соренсона  выглядело
столь же отвратительно, как и торжество на лице Ульмана. Кеннисон вместе с
остальными проголосовал "за". "Зелен виноград" - это не для него.  К  тому
же время, когда можно было без опаски выражать свое несогласие,  миновало.
Тысяча цветов, не успев расцвести, быстро увяли.


   Кеннисон и Селкирк