бинтон, - сказала леди и улыбнулась - почти по-матерински покровительственно. - Ты уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно выбрать спутницу жизни, но пригласить отца на свадьбу нужно, даже если отношения у вас и не самые лучшие.
     Робинтон потрясенно уставился на леди Ювану. Он ведь никогда ничего не говорил об отце!
     - Вот именно, Роб, - мягко сказала Касия, коснувшись руки Робинтона, и заглянула ему в лицо. - Ты никогда ничего не говорил о Петироне. А маму ты вспоминаешь раз по сорок за день, если не больше.
     - Я не... ну, ты преувеличиваешь, - сказал Робинтон, но все-таки успокоился и улыбнулся невесте. - Не думай, пожалуйста, будто я не восхищаюсь музыкой Петирона...
     - Вот это я и имела в виду, - перебила его Ювана.- Ты никогда не называешь его отцом. Только по имени.- Она умолкла, увидев, какое потрясение отразилось на лице молодого арфиста. - Те, кому ты дорог, о многом могут догадаться по таким вот обмолвкам. Но человек случайный ничего не поймет.
     Ювана забавно сморщила нос.
     - Кстати, мне доводилось встречаться с твоим отцом, и я совершенно с тобою согласна: он - выдающийся композитор. Однако весь Перн распевает твои песни.
     Робинтон не знал, что и сказать. Ему никогда и в голову не приходило, что можно выдать себя, просто умалчивая о чем-то.
     - Ты постоянно расспрашивал меня о моем отце,- сказала Касия. Ей явно хотелось утешить Робинтона, потрясенного тем, что его с такой легкостью раскусили.- Знаешь, я понимаю, почему с твоим отцом так трудно состязаться.
     - Ну, может, это и глупо, но лично я предпочитаю музыку, которую можно напевать или насвистывать, его замысловатым и - не побоюсь этого слова - извращенным музыкальным формам.
     Услышав замечание Юваны, Робинтон нервно рассмеялся.
     - Да, так и вправду лучше, - сказала Касия. - Если мне доведется встретиться с твоим отцом, я, пожалуй, буду держаться очень церемонно и официально. А вот твоя мама... она очень добрая и нежная.
     Робинтон уставился на невесту в полнейшем изумлении.
     - А это ты откуда узнала? Ты что, встречалась с ней?
     - В общем, нет, но я слышала, как она поет. И у нее такое выразительное лицо - она просто не может не быть доброй! А раз она вырастила тебя таким, какой ты есть, она - замечательный человек.
     Касия обняла Робинтона и нежно поцеловала, а потом приникла к нему. Робинтон прижал девушку к себе.
     - А следует ли мне просить разрешения на брак у мастера-арфиста? - спросил он.
     - Ты - подмастерье, - сказала Ювана, поведя плечом. - У тебя имеется дозволение владетеля холда, которому ты в данный момент служишь, и ваша помолвка объявлена официально. Но я думаю, что сообщить обо всем мастеру Дженеллу не помешает.
     - Я с радостью сообщил бы о нашей свадьбе всему миру! - отозвался Робинтон и с обожанием посмотрел на Касию.
     Юноша никак не мог свыкнуться с этим чудом: она его любит! А потом в душе у него зазвучала музыка, и Робинтон понял, как ему следует выразить свое счастье,- чтобы о нем узнали все вокруг. "Соната для Зеленоглазой" - вот как он это назовет; и Робинтон постарался запомнить лирический мотив. Впрочем, это было для него делом привычным. Не всегда ведь имелась возможность сразу же перенести возникающую музыку на пергамент.
     - Поскольку я - сестра Касии и леди этого холда, я надеюсь, что вы будете приходить ко мне за советом, если у вас в начале совместной жизни возникнут какие-то трудности, - сказала Ювана, переходя к тому, ради чего, собственно, она и затеяла эту беседу. - Я уже обсудила этот вопрос с Касией. Она будет предохраняться - это необходимо до тех пор, пока вы не осядете на одном месте. Только тогда вы сможете позволить себе завести детей.
     Робинтон покраснел. Они с Касией не обсуждали плотскую сторону их взаимоотношений, и теперь ему сделалось стыдно за свою вопиющую невнимательность.
     Ювана тем временем продолжала:
     - Я бы предложила вот что: вам стоило бы несколько лет просто наслаждаться обществом друг друга и укреплять взаимоотношения. Тем более что с вашими профессиями помощь детей не является насущной необходимостью.
     Леди говорила о вещах прозаичных, и Робинтон понимал, что она совершенно права - с позиций житейского здравого смысла.
     - Вы оба молоды. Время у вас есть. Впрочем, я уже сказала Касии, что с радостью приму на воспитание вашего ребенка, чтобы не подвергать его тяготам кочевой жизни - если вы вдруг обзаведетесь ребенком раньше, чем постоянным домом.
     При виде такого великодушия Робинтон едва не потерял дар речи; он и не мечтал никогда о подобной чести! Обычно взять ребенка на воспитание предлагали бабушка с дедушкой или очень близкие друзья. Воспитывать ребенка в Тиллек-холде - редкая честь.
     - Это - поразительное предложение, Ювана, - сказал он, собравшись наконец с мыслями. - Но мне хочется верить, что из меня получится хороший отец, чтобы ребенку было уютно с родителями, где бы нам ни пришлось жить.
     Ювана серьезно взглянула на молодого арфиста.
     - Да, неудивительно, что ты хочешь стать хорошим отцом. И, думаю, у тебя получится. Я наблюдала, как ты возишься с отстающими учениками. Ты всегда с ними добр и терпелив - хотя я бы предпочла выйти в море на протекающей лодке, чем терпеть их выходки.
     Касия рассмеялась.
     - Да у Юваны уже при одном взгляде на лодку начинается морская болезнь!
     - Все это... - Робинтон постарался наглядно изобразить, насколько он ошеломлен. - Мне и в голову никогда не приходило, что супружество влечет за собой столько проблем!
     - Вот и радуйся, что у тебя оказалась под рукой такая мудрая женщина, как я, - многозначительно произнесла Ювана и улыбнулась, дав понять, что никого не хотела обидеть. - Значит, официальное заключение брака мы приурочим к празднику Осеннего Равноденствия. Вряд ли наши родители смогут приехать...
     - Если они не возражают против полета на драконе, думаю, я смогу это устроить, - сказал Робинтон, сам себе поражаясь. Он ведь радовался, что родители Касии живут так далеко отсюда - на землях Нерата - и ему не придется с ними общаться! Но это было с его стороны проявлением малодушия - и явной глупостью: ведь и Мелонгель, и Ювана заверили его, что родители Касии совершенно не прочь породниться с арфистом.
     - Ты можешь договориться о полете на драконе? - удивленно переспросила Ювана.
     - Да, дорогая моя сестрица, - просияв от гордости, ответила за Робинтона Касия. - Он дружит с Ф'лоном, бронзовым всадником Сайманит'а - еще с тех пор, как провел вместе с матерью зиму в Бенден-холде.
     - В самом деле? Как это кстати!
     - Так вы не против всадников?
     - Это каким же тупицей надо быть, чтобы отказываться от такого транспорта? - ответила вопросом на вопрос Ювана.
     Робинтон подумал о Фэксе. Да и от других ему приходилось слышать - как правило, от людей, не желающих знать ничего, кроме повседневной жизни своих крохотных холдов, - что Вейр и всадники давно уже никому не нужны, что они превратились в дармоедов и бездельников.
     - Я узнаю у Ф'лона, сможет ли он помочь. Я думаю, он рад будет присутствовать на свадьбе.
     - Думаю, мои родители будут рады прокатиться на драконе, - с легкой завистью произнесла Ювана. - А что, полет на драконе - это и вправду так здорово, как рассказывают?
     И Робинтон с восторгом поведал ей обо всех своих полетах.

***

     Следующие две недели они с Касией наслаждались жизнью - а потом им пришлось расстаться. Наступило лето с его прекрасной погодой и долгими днями, и подмастерьям пришлось отправиться в обход отдаленных холдов, чтобы проверить, правильно ли там разучивают учебные Баллады. Мумолон и Айфор завидовали Робинтону - его руатанский скакун был быстрым и послушным, - а потому Робинтон добровольно взял на себя самый дальний маршрут.
     - Раз я могу странствовать быстрее вас, то будет только справедливо, если я отправлюсь дальше, - с улыбкой сказал он. Большие расстояния тоже можно использовать - для работы над сонатой. Пока что Робинтон не успел продвинуться дальше вступительной части, и музыка неотступно преследовала его.
     - Кто как, а я возражать не стану, - сказал Мумолон. - А ты потом не пожалеешь? - поддразнил его Айфор. - Это ведь означает лишние дни, проведенные вдали от прекрасной Касии.
     Робинтон с трудом подавил вспышку гнева, напомнив себе, что больше не нужно таить свои чувства: ведь об их помолвке официально объявлено. Потому он заставил себя улыбнуться и унять раздражение. И отправился в комнату, чтобы записать еще несколько музыкальных отрывков, звучавших у него в голове.
     Перед отъездом Робинтон получил восторженное и очень длинное письмо от матери. Мерелан, обрадованная полученными новостями, попросила прислать ей портрет Касии и засыпала сына таким количеством вопросов, что Робинтон со смехом предложил Касии: может, проще будет, если она ответит на них сама? Что Касия незамедлительно и сделала, присовокупив к ответному письму свой карандашный портрет, нарисованный по ее просьбе Марлифином. Мастер Дженелл прислал свои поздравления и передал, что будет сопровождать Мерелан, чтобы не волноваться потом, благополучно ли добралась она до Тиллек-холда. Петирон ответить не потрудился - что, впрочем, никого не удивило. Родители Касии, Бордон и Брашия, выразили свою радость по поводу предстоящего бракосочетания и готовность воспользоваться предложенной возможностью быстро и безопасно добраться из Нерата в Тиллек - правда, Робинтон к этому моменту еще не получил ответа от Ф'лона. Но вскоре ответил и Ф'лон - передал по барабанной связи, что непременно будет на свадьбе и привезет всех, кого нужно.
     После нежного прощания с Касией - расставаться им очень не хотелось - Робинтон направил своего скакуна на северо-восток, к реке Пиро, разделявшей земли Тиллека и холда Плоскогорье. Вдоль Зеленой реки протянулась цепочка недавно возникших холдов - у некоторых еще и раствор, скрепляющий камни стен, не успел как следует затвердеть. По крайней мере, так с усмешкой утверждали холдеры, давно живущие в этих краях. На то, чтобы объехать эти холды, у Робинтона ушло все лето. Постепенно дни начали укорачиваться, а ночи - становиться холоднее. Время от времени Касия с оказией писала Робинтону, эти письма очень его поддерживали. Сам он каждый вечер записывал все, что произошло с ним за день, и отсылал записки Касии - зачастую с тем же скороходом, который принес ее письмо.
     Робинтон искренне обрадовался, добравшись наконец до самой удаленной точки своего путешествия, горного холда, расположенного неподалеку от границ Плоскогорья. Он провел в этом холде четыре дня, возясь с детьми. Те сперва стеснялись чужака, но затем приняли за своего - после того, как Робинтон разучил с ними несколько баллад и спел смешную песенку, которая не раз уже помогала ему успокоить пугливых учеников. В последний вечер перед отъездом местный холдер, Чочол, повел Робинтона смотреть на восход двух лун - и не преминул прихватить мех с кислым тиллекским вином. После нескольких чаш он не сдержался и решил излить душу арфисту.
     - Ну, один. Ну, двое - еще куда ни шло, - говорил Чочол, понизив голос настолько, что даже пасущиеся рядом быки не смогли бы его расслышать. - Я бы и не беспокоился. У всякого может случиться размолвка со своим лордом. Но потом было еще восемь, и все до того запуганные, что от собственной тени шарахались. Израненные все, а с теми, кто покрасивше, совсем дурно обошлись.
     Холдер умолк ненадолго и выразительно кивнул, словно восполняя недосказанное.
     - Да, очень плохо, - повторил он для пущей доходчивости и кивнул еще раз. - Две, - Чочол поднял два загрубелых от работы пальца, - две женщины были уверены, что лорд Фарогай умер - иначе как бы на землях Плоскогорья могло твориться такое? Супругу мою они здорово перепугали. Но мы-то видим, что вокруг творится. Я ей сказал, что мы - во владениях Тиллека, а если есть на свете справедливый лорд, так это как раз лорд Мелонгель. А такого, чтобы один лорд отнимал у другого его родовые владения, испокон веку не бывало.
     От последней его фразы Робинтона пробрал озноб. "Чтобы один лорд отнимал у другого его родовые владения... "
     - Но она не успокаивалась, я и поставил другой домишко, - продолжал тем временем Чочол, неопределенно махнув рукой куда-то за спину. - Такой, чтобы спрятаться можно было, если вдруг увидим кого такого, кому здесь быть вроде как не положено. Не нравится мне это все, арфист. Ой как не нравится!
     - И мне, Чочол. Можешь не сомневаться - я обязательно расскажу обо всем лорду Мелонгелю.
     Тем вечером Робинтон не стал записывать музыку, теснившуюся у него в голове. Он попытался расспросить Чочола, не упоминали ли эти женщины каких-нибудь имен и куда именно они направились дальше, но Чочол сказал, что ничего не знает, потому что не спрашивал. Он только провожал их до дороги, ведущей к морю, и делился с ними провизией, насколько мог.
     Но были и другие вечера, когда Робинтон засиживался со светильником допоздна, перенося свою сонату на пергамент. Он писал для Касии и другие вещи - например, двигаясь от холда к холду, он сочинял любовные песни; но временами ноты явственно страдали от тряской дороги, и их требовалось переписывать. И все их он сочинял для Касии, чтобы ей было что играть на своей арфе.
     Робинтон закончил "Сонату для Зеленоглазой" накануне возвращения в Тиллек-холд. Осеннее равноденствие приближалось - а с ним и их свадьба.

***

     Касия встретила его так тепло, что они праздновали встречу всю ночь напролет, к радости Робинтона - любой парень на его месте радовался бы, после долгой разлуки встретившись с объектом своих воздыханий.
     Они занимались любовью - и говорили, не в силах наговориться. Они подробно обсудили, как будут дальше обустраивать свою жизнь. Робинтон рассказывал невесте всякие забавные истории, происходившие с ним в дороге, о которых он не упоминал в письмах; да и вообще все его письма говорили только об одном - о любви. Во всяком случае, так сказала Касия. И заявила, что всегда будет хранить их как сокровище.
     И, конечно же, скороходы успели разнести историю о постройке стены по всем владениям Тиллека.
     - Я, наверно, никогда уже от нее не избавлюсь,- сказал Робинтон, провел рукой по пышным волосам Касии, отделил прядь и принялся ею играть.
     - А зачем тебе от нее избавляться, Роб? - Касия хихикнула. - По-моему, она замечательно продемонстрировала твои способности.
     - От меня всю жизнь чего-то ожидают, - пожаловался Робинтон.
     - И ты, если судить по высказываниям Мелонгеля, прекрасно эти ожидания оправдываешь.
     - Не уверен, - обеспокоенно отозвался Робинтон.
     - Я точно знаю, что оправдываешь, - преданно заявила Касия и ласково чмокнула его в нос.
     Робинтон тяжело вздохнул.
     - Ну, надеюсь. А то ведь в каждом холде есть какая-нибудь своя затянувшаяся распря, которую только я, - он ткнул себя пальцем в грудь, - могу теперь уладить.
     - И непременно уладишь - ни капли не сомневаюсь. - Но почему ты в этом так уверена?
     - Потому что я знаю моего Роба. С его острым взором, - сказала Касия и поочередно коснулась его глаз.
     Робинтон собирался рассказать ей о сонате, но теперь ему стало не до музыки.
     - ... с его проницательностью... - Она притронулась к вискам юноши, - умом и красноречием. Он знает правду - и знает, когда ее нужно сказать.
     Кассия поцеловала Робинтона - и на этом их разговор на некоторое время прервался.
     Наутро вернувшийся к исполнению своих обязанностей Робинтон безудержно зевал - да и вообще вид у него был отсутствующий, - но окружающие лишь понимающе улыбались.
     Докладывая о своей поездке Мелонгелю, Робинтон вспомнил о женщинах-беглянках.
     - Это горный холд, содержится в полном порядке. Холдера зовут Чочол, - сказал Робинтон, исподволь подводя разговор к неприятной теме.
     Мелонгель взглянул на карту - да, он понял, о чем идет речь.
     - Он предоставлял убежище бездомным, бежавшим из земель Плоскогорья.
     - То есть?
     Робинтон заерзал. Ему не хотелось без особой необходимости бить тревогу, но в то же время он считал нужным довести до сведения лорда все свои страхи и сомнения.
     - Как вам известно, я провел три Оборота в холде Плоскогорье, и я отношусь к лорду Фарогаю с глубочайшим уважением. Но когда я видел его в последний раз - в Бенден-холде, когда утверждали в правах наследования лорда Райда, - похоже было, что лорд Фарогай очень болен.
     Мелонгель хмыкнул и кивнул, подтверждая слова арфиста.
     - Да, я это заметил.
     - Так вот, похоже, что лорд Фарогай мог скончаться - а нам об этом не сообщили.
     Мелонгель потрясенно уставился на Робинтона.
     - То есть как? Как такое могло произойти?
     - Я не знаю, но Чочол считает, что это возможно. Он принимал у себя людей - по большей части женщин и детей, - которые остались без дома и пытались вернуться к своим родственникам, проживающим на землях Тиллека.
     Мелонгель нахмурился.
     - Да, я помню: несколько холдеров попросили об уменьшении десятины, сославшись на то, что у них прибавилось иждивенцев.
     Он принялся перебирать лежащие на столе документы.
     - Я не знал, что эти женщины остались без дома. И что они из Плоскогорья - тоже не знал.
     Робинтон откашлялся и перешел к самым подозрительным вестям:
     - Эти женщины говорили, что их выгнали из холда. А Чочол сказал, что с некоторыми - теми, которые помоложе, - дурно обращались. Потому они и думают, что лорд Фарогай, наверное, умер. Иначе такого бы просто не могло произойти.
     Мелонгель помрачнел и испытующе взглянул на Робинтона - не каждый смог бы встретить этот взгляд, не дрогнув.
     - Ты веришь Чочолу?
     - Верю, потому что знаю: в холде Плоскогорье есть один очень честолюбивый и алчный человек, который непременно попытается подгрести это владение под себя... когда лорд Фарогай умрет.
     - И как зовут этого честолюбивого человека? Что-то во взгляде Мелонгеля заставило Робинтона заподозрить, что лорду известно, о ком идет речь.
     - Фэкс.
     - Племянник Фарогая? - Мелонгель отвел взгляд и умолк, потом сказал: - Думаю, мне стоит пригласить Фарогая на Встречу. Поскольку ты служил ему, он, наверное, захочет побывать на твоей свадьбе.
     Это предложение превосходило самые смелые надежды Робинтона. Но рассказ Чочола вновь пробудил в нем подозрения, которые он сам когда-то счел беспочвенными.
     - Ага, вот, - сказал Мелонгель, вытащив из груды документов нужный лист пергамента, и принялся его просматривать. - Я посмотрю, что удастся выяснить. Двое из этих холдеров живут неподалеку.
     Он скрестил руки на груди и задумчиво уставился в пол. Потом Мелонгель снова поднял взгляд и коротко улыбнулся Робинтону.
     - Хороший доклад, Робинтон. Хорошо сделано. Мне доводилось встречаться с этим племянником Фарогая, и, если уж говорить начистоту, мне тоже показалось, что у него слишком большие аппетиты. Как, по-твоему, Фаревен способен с ним справиться?
     Робинтон кашлянул, подбирая слова так, чтобы честно выразить свое мнение, но никого при этом не обидеть.
     - Я бы так сказал: если дело дойдет до рукопашной схватки между этими двумя, я на Фаревена не поставлю.
     - Да и я, честно говоря, тоже. Но я знаю, что Фаревен получил хорошую подготовку, чтобы сменить, когда придет час, своего отца. И я не стану утверждать вместо него Фэкса - это уж точно.
     У Робинтона невольно вырвался вздох облегчения, но арфист предпочел промолчать.
     Улыбка Мелонгеля сделалась шире.
     - Ладно, парень, можешь идти. Я знаю, что тебе не терпится вернуться к Касии. Хотя нет, еще одно. Имей в виду: ты будешь вместе со мной и Миннарденом заседать в суде во время Встречи.
     Робинтон мысленно застонал: опять аукается эта история со стеной! Конечно, он оценил оказанную ему честь - но все-таки... Хотя... Миннарден был доволен его успехами в изучении Хартии и принципов посредничества. Может, ему и вправду пора занять место в суде холда. Касию это обрадует - а его, пожалуй, не очень.
     - Я не думаю, Роб, что зас