ом.
     Похоже, не он один испытывал сейчас такую потребность. Повсюду  среди
собравшейся на скамьях толпы мелькали клочки ткани всех цветов и размеров.
И от этого Капайму, как ни странно, стало немного легче на душе.
     Могли ли собравшиеся сейчас на краю чаши драконы  помешать  Орлите  и
Лери?  Усилием  воли  целитель  заставил  себя  отбросить  эти  бесплодные
размышления. Нет, остались половинки,  и  целое  восстановить  невозможно.
Орлите не хватало ее всадницы, а Лери - Холты. Надо принять  неизбежное...
Что еще остается?
     Он почувствовал дрожь и  поглядел  вниз,  на  Площадку.  До  Рождения
оставались считанные мгновения. Драконы начали свою песнь. И не только те,
что собрались на уступах огромной пещеры, нависавших над  площадкой.  Нет,
эту  песнь  подхватили  все  драконы  Вейра,  даже  те,  израненные,   что
находились в глубине своих вейров; казалось, сами скалы Форта подпевали  в
ответ. Вся песня состояла из одной-единственной ноты, но в ней слышалось и
горечь невосполнимой утраты, и  надежда  на  близкую  радость.  Запоздалые
гости гурьбой повалили занимать места.
     Капайм снова огляделся, пытаясь узнать знакомые лица. В нижнем  ряду,
чуть слева, он увидел лорда Шадера с его леди, за ними - Леваллу,  К'дрена
и М'гена - бок о бок с мастером Бальфором, отказавшимся, между прочим,  от
высокой  чести  стать   Главным   мастером   скотоводов   Перна.   Кое-кто
поговаривал, что он, дескать,  испытывает  вину  из-за  того,  что  Морита
погибла, помогая спасти его родной холд.
     Десдра дернула Капайма за руку, привлекая его внимание к  появившимся
на Площадке лорду Алессану с леди Нерилкой. Они составляли  необыкновенную
пару - Алессан на полголовы выше своей спутницы; и, даже не сходя с места,
лекарь видел необыкновенную бледность его лица. Он шел под руку с Рилл,  а
за ними, на почтительном расстоянии, что бывало не часто,  Даг  и  Фергал.
Справа от Алессана вышагивал Тьеро, такой же бледный, как  и  лорд  Руата.
Капайм, надо сказать, был  весьма  удивлен  выбором  Алессана,  но  Десдра
уверяла, что Рилл действительно сможет поддержать  мужа,  и  что  Алессану
сейчас требуется именно это. В таких делах она обычно оказывалась права.
     Капайм заметил в толпе и мастера Тайрона, и  лорда  Толокампа  с  его
новой леди, вызвавшей немало насмешливых взглядов. Целитель не  знал,  что
должно означать появление Толокампа на столь многолюдном сборище. Особенно
если учесть, сколько тот безвылазно просидел в своих покоях. Но, как бы то
ни было, Толокамп явно сделал над собой  усилие  и  снова  вышел  в  свет.
Похоже, Нерилка была права - он даже  не  заметил,  что  потерял  одну  из
дочерей. Узнав о ее браке с Алессаном, Толокамп  якобы  сказал,  что  Руат
поглотил его женщин, и если Нерилка предпочитает его гостеприимство стенам
родного холда, то пусть больше не показывается отцу на глаза...
     Появился и лорд  Рейтошиган,  как  всегда,  один.  А  песнь  драконов
становилась все громче и громче, все радостней и радостней, все  уверенней
и сильней. Опоздавшие торопливо занимали свободные места. Окинув  взглядом
собравшихся, Капайм  почти  не  увидел  гостей  с  цветами  Телгара,  зато
керунцев было очень много.
     Песнь  взвилась  торжествующим  гимном   -   драконы   приветствовали
появление на свет своих собратьев. Одно из яиц закачалось, шум  разговоров
смолк, сменившись напряженной тишиной ожидания.
     Ш'гал вывел на Площадку одетых в белое кандидатов; впереди  -  четыре
девушки. Жестом велев подросткам  занять  свои  места,  Предводитель  Форт
Вейра повел претенденток к королевскому яйцу. Капайм тем  временем  быстро
сосчитал юношей - тридцать два. Не такой большой выбор, как обычно, но все
же...
     Лекарь перевел взгляд на девушек - Оклина выглядела  потрясающе.  Она
запомнилась ему как застенчивая и робкая малышка, одна из многих девочек в
шумной и веселой семье, когда-то населявшей  Руат.  Была  она,  говоря  по
чести, ничем не примечательной. Теперь же девушка словно расцвела.  Капайм
заметил, как пристально следит за  каждым  ее  шагом  Б'лерион.  Бронзовый
всадник тоже очень сильно  изменился  за  последние  дни,  особенно  после
смерти Мориты. Слезы вновь застлали глаза лекаря.
     Люди зашевелились, показывая на  первое  дрогнувшее  яйцо  -  на  нем
появились трещины. Но теперь качались уже и другие яйца. Прямо не  знаешь,
куда и смотреть. Глаза разбегаются! Вот затрещало второе, третье...  Песнь
плыла в воздухе, до  краев  наполняя  амфитеатр  Площадки;  казалось,  еще
немного - и она станет зримой, осязаемой.
     Первое яйцо лопнуло, и из  него  высунулась  мокрая  головка  жалобно
пищавшего дракончика. Бронзовый! Добрый знак!  Вздох  облегчения  пронесся
над  Площадкой.  Перну  сейчас  требовалась  вся   удача,   какая   только
существовала в мире. Новорожденный без колебаний заковылял  к  долговязому
пареньку, с растерянным видом стоявшему напротив. Еще один хороший знак  -
дракон заранее знал, кого он выберет. Паренек явно не мог поверить  своему
счастью и неуверенно оглядывался на товарищей, пока те не подтолкнул его к
дракончику. Мальчишка подбежал к нему  и,  упав  рядом  на  колени,  начал
гладить...
     Капайм чувствовал, как по его щекам (в который раз уже за этот день!)
катятся  слезы,  но  теперь  то  были  слезы  радости.  Чудо  Запечатления
свершилось, и своим таинством развеяло печаль  и  боль  понесенных  утрат.
Пока он вытирал глаза платком, второй дракон, на сей  раз  голубой,  нашел
своего юного всадника...
     Внезапно легкая суматоха на Площадке возвестила о главном  событии  -
зашевелилось королевское яйца. Оно, так  казалось  Капайму,  раскачивалось
куда сильнее прочих. Прошла минута, и  оно  раскололось  почти  пополам  -
осколки веером поднялись вверх. Маленькая королева,  похоже,  не  заставит
себя ждать. Еще одна  хорошая  примета!  Странно,  Капайм  ни  секунды  не
сомневался, кого она изберет. Он повернулся к Десдре, чтобы  поделиться  с
ней радостью. Обнявшись, они смотрели, как Оклина подняла  сияющие  глаза,
инстинктивно отыскивая взглядом Б'лериона.
     - Ханната! Ее зовут Ханната!


                           Энн МАККЕФРИ

                          ИСТОРИЯ НЕРИЛКИ

                               Глава 1

        Год 1553, одиннадцатый день третьего месяца; Интервал

  Я не арфистка,  так что не ждите, что мой рассказ будет гладким, как
море в летний полдень.  Это история моей жизни,  и хотя она  настолько
точна,  насколько  позволяет память,  восприятие событий и людей может
оказаться односторонним.  Никто,  однако,  не станет отрицать,  что  я
пережила  те  жестокие  времена,  когда  Великий Мор едва не опустошил
Перн; да, я осталась в живых, но печаль об умерших до срока продолжает
терзать мое сердце.
  Думаю, я должна, наконец, привести в порядок свои мысли относительно
тех  трагических событий.  Конечно,  самые тяжкие угрызения совести не
вдохнут жизнь в умерших и не избавят  выживших  от  гнетущего  чувства
вины.  И все же...  все же я не печалюсь о том,  что не сделала или не
сказала моим сестрам - в день,  когда я видела  их  в  последний  раз.
Теперь  они  далеко;  они  недоступны ни слову моему,  ни взгляду,  ни
запоздалому последнему "прощай"...
  В то  свежее солнечное утро,  когда мой отец,  лорд Толокамп,  и моя
мать,  леди Пендра,  и четверо моих младших сестер отправились в  свое
злосчастное  путешествие  в  Руат,  на  Встречу,  которая  должна была
состояться через четыре дня,  я не попрощалась с ними и не пожелала им
счастливого пути.  Потом,  когда здравый смысл взял верх,  мучительные
раздумья  овладели  мной:  не  стала  ли  моя  глупая  обида  причиной
постигшего их несчастья? Однако, они не испытывали недостатка в добрых
пожеланиях тем утром,  и  напутствия  моего  брата  Кампена  обладали,
конечно, гораздо большей силой, чем любые слова, которые я сумела бы с
трудом выдавить на прощанье. На него была возложена ответственность за
Форт  холд  на  время  отсутствия  отца,  и он собирался в полной мере
воспользоваться удобным случаем. Кампен - прекрасный парень, серьезный
и  надежный;  правда,  без следа юмора,  и немного суховат.  Он из тех
людей,  которые не прячут взгляда.  Его замыслы  удивляли  даже  моего
отца,  управлявшего  холдом  с неизменным усердием и твердостью.  Я бы
добавила,  что единственный  знак  одобрения,  которым  он  удостаивал
бедного Кампена, сводился к неопределенному ворчанию; впрочем, чего же
мог ожидать лорд Форта от своего старшего сына и  наследника,  как  не
того же усердия и твердости?
  Итак, если  учесть  пожелания  наших  охранников,  присутствующих  в
полном  составе,  наших  холдеров  и  учеников из мастерской арфистов,
сказанного  было  вполне   достаточно,   чтобы   любой   из   путников
почувствовал себя удовлетворенным.  Кроме,  возможно, моей остроглазой
сестренки Амиллы, которая не пропускала ничего, что впоследствии могла
бы обратить к своей пользе.
  Говоря по правде,  я не желала им ничего плохого, да и не предвидела
каких-либо  трудностей  -  Падение  Нитей завершилось днем раньше,  не
причинив вреда скованным морозами полям.  Но и веселья в дороге  я  не
могла  им  пожелать.  Меня  намеренно  оставили дома;  было так обидно
слышать щебет сестер об их будущих победах на Встрече в Руате,и знать,
что мне не суждено насладиться этим праздником.
  И потом... Меня угнетала безаппеляционность, с которой было вынесено
это  решение.  Одним  движением  руки  мой  господин вычеркнул меня из
списка,  не задумываясь о последствиях. Вполне типично для него, когда
дело  касалось человеческих отношений - он редко мог уловить сразу все
нюансы.  Возможно,  вернувшись из Руата,  он  поймет...  и,  снедаемый
угрызениями  совести,  на  долгие недели затворится в своих покоях над
главным залом.
  На самом  же  деле  не  было  никаких  причин  отказывать мне в этом
маленьком удовольствии. Одним спутником больше или меньше... Какое это
имело значение для отца?  Я не претендовала на особый комфорт. Теряясь
в догадках,  я обратилась к матушке,  напомнив ей о  выполненных  мной
заданиях,  иногда  - весьма неприятных,  которые были наложены на нас,
девушек,  жаждущих посетить  первую  Встречу,  что  устраивал  Алессан
Руатанский.  Я  наткнулась  на  стену.  Вздрогнув от разочарования,  я
подумала,  что лишилась последнего шанса, упомянув накануне о Суриане,
моей молочной сестре.  Она стала женой лорда Алессана и вскоре погибла
- необъезженный скакун сбросил ее наземь.
  - Потеря лорда Алессана еще так свежа...  - сказала мать.  - Вряд ли
он захочет увидеть твое лицо.
  - Но он никогда не видел моего лица,  - запротестовала я.  - Суриана
была моей лучшей подругой.  Ты знаешь,  сколько писем прислала она мне
из Руата! Будь она жива, я стала бы для нее самой желанной гостьей!
  - Но она лежит  в  земле,  Нерилка,  уже  целый  Оборот,  -  холодно
напомнила мне мать. - Лорд Алессан должен выбрать себе невесту.
  - Неужели ты всерьез  полагаешь,  что  одна  из  моих  сестер  может
привлечь внимание Алессана... - начала я.
  - Имей же гордость,  Нерилка!  Хотя бы ради  своего  рода,  -  голос
матери стал сердитым. - Форт - старейший из холдов Перна, и не одно из
благородных семейств не...
  - ...не захочет взять безобразных дочерей Форта,  уродившихся в этом
поколении.  Ты  слишком  поспешила  с  замужеством  Сильны.  Она  была
единственной хорошенькой среди нас.
  - Нерилка! Это возмутительно! Будь ты еще девчонкой, я бы...
  Она сердито  вскинула  на  меня  глаза,  в  которых  я  узрела  свою
дальнейшую судьбу.
  - Так как я остаюсь,  то мне, вероятно, придется опять проследить за
омовением слуг...
  Я получила  большое  удовольствие  от выражения,  появившегося на ее
лице; несомненно, она собиралась высказать именно эту мысль, - воздав,
тем самым, за мою дерзость.
  - Что ж, горячая вода и мыльный песок пойдут им на пользу... А когда
ты  покончишь  с  этим,  займись  очисткой  ловушек для змей в дальних
проходах!  - Она вытянула палец,  покачивая им у меня перед носом.-  Я
нахожу,   Нерилка,   что   твое  поведение  не  слишком  подходит  для
почтительной дочери.  Надеюсь,  что к моему возвращению,  твои  манеры
станут лучше... иначе, предупреждаю тебя, дело не ограничится капканом
для змей!  И если тебе  недостаточно  моих  слов,  то  буду  вынуждена
обратиться к отцу!  - Засим я была отпущена, покинув ее с покрасневшим
от раздражения лицом.  Я переступила порог ее покоев с гордо  поднятой
головой,  но угроза пожаловаться отцу была не из тех,  которыми стоило
пренебречь.  Его рука с одинаковой суровостью карала и самого старшего
и крепкого и самого юного из нас.
  Безжалостно загнав наших работников в бассейны  с  горячей  водой  и
свирепо  намыливая  спины  тех,  чье  усердие не соответствовало моему
настроению,  я снова обдумала разговор с матерью.  Я  уже  сожалела  о
своей  вспыльчивости  -  по нескольким причинам.  Вероятно,  мои шансы
попасть на другую Встречу в этот Оборот упали до нуля;  к тому  же,  я
огорчила матушку.
  Была ли  она  виновата  в  том,  что  ее  дочери   уродились   столь
некрасивыми?   В   свои   пятьдесят   она   выглядела   великолепно  -
привлекательная   женщина,   несмотря   на   почти    непрекращающуюся
беременность,   результатом   которой  явились  девятнадцать  живых  и
здоровых отпрысков.  Толокамп тоже считался видным  мужчиной,  рослым,
сильным  и,  несомненно,  мужественным - банда из Форт холда,  как нас
прозвали юные насмешники из Цеха арфистов,  не была  его  единственным
творением.  Меня  безмерно  раздражало,  что  все мои сводные братья и
сестрицы имели куда более приятную внешность,  чем единокровные - если
не считать Сильмы, моей старшей сестры.
  Все мы - и чистой крови и полукровки  -  были  рослыми  и  крепкими;
комплимент,  скорее  лестный  мужской,  чем женской половине потомства
лорда Толокампа.  Возможно,  я погорячилась, оценивая внешность родных
сестер  - Лилла,  наша младшая (ей исполнилось только десять Оборотов)
обладала более тонкими чертами,  чем остальные девочки и  со  временем
могла стать очень хорошенькой.
  Однако я считала положительным расточительством, что все мальчишки -
Кампен,  Мостар,  Тескин, Галлен и Джесс, - имеют такие длинные густые
ресницы,  тогда как наши были скорее жидкими; что у них большие темные
глаза  -  в  то  время  как  наши,  не  столь  яркие,  выглядели почти
водянистыми;  наконец,  им достались великолепные прямые носы - а  мой
собственный  скорее  напоминал клюв.  У ребят были прекрасные вьющиеся
волосы  -  и,  на  первый  взгляд,  мы,  девочки,  тоже  не   казались
обделенными. Мои расплетенные косы спускались ниже пояса и были черны,
как  ночь,  однако  это  придавало  коже,  по  моему  мнению,   слегка
желтоватый  оттенок.  У  сестер  дела обстояли еще хуже;  локоны цвета
придорожной пыли,  которые не могли  украсить  ни  гребни,  ни  ленты,
являлись их проклятием. Нет, судьба слишком несправедливо распределила
между нами родительское наследие!  Некрасивые мужчины сумеют  найти  и
жен,  и владения - особенно сейчас, когда Прохождение заканчивается, и
Форт холд готовился расширить свои угодья; некрасивые девушки не нужны
никому.
  Прошло уже немало  времени,  как  я  распрощалась  с  романтическими
мечтами,  одолевающими всех молоденьких девушек,  - как,  впрочем, и с
надеждой,  что положение моего отца подарит  мне  то,  чего  не  могла
обещать  внешность.  Я  не  тешила  себя мыслью о нежданной победе;  я
просто любила путешествовать.  Атмосфера праздника,  вольная и  слегка
суматошная,  пленяла  меня.  Мне так хотелось попасть на эту Встречу -
первую,  которую устраивал Алессан,  новый  лорд  Руата.  Я  надеялась
увидеть  человека,  похитившего  сердце  и любовь Сурианы - Сурианы из
Туманного холда,  чьи родители воспитали меня;  Сурианы,  моей дорогой
подруги,  одаренной всем, чего я была лишена, и бескорыстно изливавшей
на меня сокровища своей дружбы.  Алессан не мог сильнее горевать о  ее
смерти,  чем я;  эта трагедия отняла у меня ту жизнь, которую я ценила
больше собственной.  Часть моей души умерла вместе с Сурианой - и  эти
слова не были преувеличением. Мы понимали друг друга без усилий, с той
же легкостью,  как  всадник  и  дракон;  мы  одновременно  смеялись  и
плакали,  часто  испытывая  одни и те же чувства,  какое расстояние не
разделяло бы нас.
  В те   счастливые   Обороты   в  Туманном  я  даже  выглядела  почти
хорошенькой в щедром отблеске прелести  Сурианы.  Несомненно,  я  была
храбрее в компании с ней, без колебаний направляя своего скакуна по ее
следам,  сколь бы  опасными  не  казались  горные  тропы.  Не  пугаясь
яростного ветра,  я могла плыть с ней на крохотном челне, в котором мы
катались по реке и заливу,  и взбираться на дикие вершины,  окружавшие
холд.  У  Сурианы  были и другие таланты.  Она обладала чистым звонким
сопрано,  с которым так хорошо сочетался мой  более  низкий  голос.  В
Форте  я  перестала  петь;  собственный  голос казался мне тут вялым и
безжизненным.  Она могла разыграть задорную  сценку;  она  вышивала  с
таким изяществом, с такой тонкостью, что мать без опасений доверяла ей
работу с самыми дорогими тканями.  Я много переняла у нее в мастерстве
рукоделия,  получив  потом  немало  ворчливых  похвал  от леди Пендры.
Только в одном отношении я превосходила Суриану,  но все мое искусство
целительницы   оказалось  бессильным,  когда  ей  была  нужна  помощь.
Впрочем,  я не сумела бы срастить ее сломанный позвоночник  -  как  не
могла войти в мастерскую целителей чтобы продолжить обучение; Цех - не
место для  отпрыска  благородной  фамилии.  Так  что  мне  приходилось
совершенствовать  свои  таланты  в мрачной тишине кладовой Форт холда,
набитой целебными травами.
  Теперь меня ужасает жестокость той девочки, неспособной справиться с
разочарованием и ложной гордостью и пожелать доброго пути своим  более
удачливым  сестрам.  Как  вскоре  выяснилось,  удача покинула их в тот
самый момент,  когда они сделали первый шаг по дороге, ведущей в Руат.
Но  кто  мог  предвидеть  это?  В  чью  голову  могла  прийти  мысль о
смертельной болезни в то солнечное яркое утро холодного сезона?
  Мы все  слышали  о  странном животном,  которое выловили в море близ
побережья Керуна - отец часто проверял,  хорошо ли его дети  различают
язык   сигнальных  барабанов.  Мы  жили  рядом  с  главной  мастерской
арфистов,  и немногое из того, что происходило на северном континенте,
оставалось нам неизвестным.  Странно, но мы почему-то не обсуждали это
послание,  словно  опасались  неосторожно  повторить  весть,   которую
расслышали  все.  Итак,  мы  знали  об  этом  необычном звере.  Но что
удивительного  в  том,  что  я  не  заметила  связи  между   керунским
сообщением и другим,  более поздним,  из Айгена,  адресованным мастеру
Капайму, главе целителей?
  Итак, мои  родители  и четыре мои сестры - Амилла,  Мерсия,  Мерин и
Киста - отправились в это роковое  путешествие  через  северные  земли
Форта,  где отец намеревался посетить нескольких мелких холдеров. Я, с
опустошенной душой, осталась дома.
  К счастью,   мне   удалось   ускользнуть   от  глаз  Кампена;  я  не
сомневалась,  что у него заготовлено немало дел для меня - из тех, что
оставил отец. Кампен обожал давать поручения, достигая, таким образом,
двойного результата - он спасался от скучных обязанностей  и  сберегал
свою энергию, направляя ее в русло выдачи советов и ценных указаний. А
в этом он был очень похож на нашего отца.  И действительно, когда отец
умер,  хозяйственный механизм Форт холда, как хорошо смазанное колесо,
ни на миг не замедлил своего вращения.  Остался прежним и список  моих
обязанностей.
  Сбор трав,  корней и прочих лекарственных растений всегда возлагался
на  меня и моих сестер;  эта работа была важнее любой другой,  которую
Кампен мог поручить мне в этот день.  Поглощенный делами холда, Кампен
никогда не замечал,