, когда съешь все это. - Официантка взглянула на  Луизу.  -  А  что
принести вам, мэм?
   Луиза мило улыбнулась:
   - Мне то же самое, что и ему, милочка.
 
4 
 
   Ральф взглянул  на  настенные  часы.  Всего  десять  минут  восьмого,
отлично. Менее чем через полчаса они уже будут в Садах Барретта,  а  при
помощи настроенных на Гретхен  Тиллбери  мысленных  лазеров  выступление
Сьюзен Дэй, вполне возможно, будет отменено - абортировано, если вам так
нравится больше, - часам к девяти утра. И тем не менее вместо облегчения
он испытывал гнетущее беспокойство. Словно его беспокоил зуд в месте, до
которого нельзя дотянуться рукой.
   - Ладно, - сказал он. - Давай подведем итог. Можно предположить,  что
Эд уже давно зациклился на проблеме, связанной с абортами, что он многие
годы поддерживал сторонников шанса  на  жизнь.  Затем  у  него  начались
проблемы со сном... Он стал слышать голоса...
   - ... Видеть маленьких лысоголовых человечков...
   - Одного уж наверняка, - согласился Ральф. - Атропос стал  его  гуру,
вбивая ему в голову идеи насчет Кровавого  Царя,  Центурионов  и  прочий
бред.
   Когда Эд рассказывал мне о царе Ироде...
   - ... Он думал о Сьюзен Дэй, - закончила Луиза. - Атропос... Как  это
говорят по  телевидению...  Маневрировал  им.  Превращал  в  управляемую
ракету.
   Как ты считаешь, у кого Эд раздобыл шарф?
   - У Атропоса, - отозвался Ральф. - Могу спорить, что у карлика  полно
подобных вещичек.
   - И как ты думаешь, что будет у Эда в аэроплане, на  котором  сегодня
вечером он совершит полет?  -  Голос  Луизы  дрожал.  -  Взрывчатка  или
отравляющий газ?
   - Если он действительно планирует уничтожить всех, то, скорее  всего,
взрывчатка; при использовании газа  сильный  ветер  может  помешать  его
цели. - Ральф отхлебнул воды и заметил, что его рука  нервно  дрожит.  -
Но, с другой стороны, мы ведь не знаем, какое блюдо Эд мог приготовить в
своей лаборатории, ведь так?
   - Да, - уныло протянула Луиза. Ральф поставил стакан с водой на стол.
- Меня не слишком интересует, чем именно собирается воспользоваться Эд.
   - А что же тебя интересует?
   Подошла официантка,  неся  свежезаваренный  кофе,  -  казалось,  один
аромат взбодрил Ральфа. Они с Луизой принялись отхлебывать,  как  только
официантка отошла. Кофе был крепким и таким  горячим,  что  Ральф  обжег
губы, но все же напиток казался ему божественной амброзией. Когда  Ральф
поставил чашку  на  блюдце,  та  была  наполовину  пуста,  а  в  желудке
разлилось тепло, будто  он  наглотался  горячих  угольков.  Луиза  хмуро
смотрела на Ральфа поверх своей чашки.
   - Больше всего меня интересует, - произнес Ральф, - наше положение.
   Ты сказала, что Атропос превратил Эда в управляемую ракету. Абсолютно
верно; именно это и представляли собой пилоты-камикадзе во время  второй
мировой войны. У Гитлера были "Фау-2"; у Хирохито <Император,  правивший
Японией во время второй мировой войны>  же  -  "Священный  Ветер".  Меня
беспокоит, что Клото и Лахесис проделали то  же  самое  и  с  нами.  Нас
заправили особой силой и  запрограммировали  на  автомобильный  полет  в
Хай-Ридж, чтобы мы остановили Сьюзен Дэй. И  мне  бы  хотелось  знать  -
почему.
   - Но мы же знаем, - запротестовала Луиза. -  Если  мы  не  вмешаемся,
сегодня вечером во время выступления  этой  женщины  Эд  Дипно  совершит
самоубийство, прихватив с собой две тысячи ни в чем не повинных людей.
   - Да, - согласился  Ральф,  -  и  мы  сделаем  все  возможное,  чтобы
остановить его, Луиза. Насчет этого не беспокойся. - Ральф допил кофе  и
поставил чашку на блюдце. Теперь желудок его проснулся и требовал  пищи.
-Я не могу стоять в стороне и позволить Эду убить всех этих  людей,  как
не могу не чертыхнуться, если кто-то попадет мне мячом  по  голове.  Вот
только у нас не было случая дочитать контракт до конца,  это-то  меня  и
пугает. -Он поколебался. - Я до смерти напуган.
   - О чем ты говоришь?
   - О том, что нас разыграли как по  нотам.  Нам  известно,  почему  мы
должны попытаться предотвратить выступление  Сьюзен  Дэй;  мы  не  можем
допустить и мысли, что взбесившийся фанатик убьет  пару  тысяч  невинных
людей. Но нам не известно, почему они хотят, чтобы мы сделали  это.  Вот
что пугает меня.
   - У нас есть шанс спасти две тысячи человеческих  жизней,  -  сказала
Луиза. - Ты имеешь в виду, что это много для нас, но не для них?
   - Именно об этом я и говорю. Не думаю, чтобы таких парней  впечатляло
количество возможных жертв; они убивают нас  не  десятками  или  сотнями
тысяч, а миллионами. Они привыкли к зрелищу того, как Предопределение  и
Слепой Случай стирают нас с лица земли.
   - Как, например, при пожаре или во время наводнения  в  Дерри  восемь
лет назад, - заметила Луиза.
   - Да, но даже подобные события ничто по сравнению  с  происходящим  в
мире каждый год. Наводнение восемьдесят  пятого  года  здесь,  в  Дерри,
унесло двести двадцать жизней, но прошлой зимой в Пакистане в результате
наводнения погибло более трехсот пятидесяти человек, а последнее большое
землетрясение в России <Автор несомненно имел  в  виду  землетрясение  в
Армении.> убило более четырех тысяч. А еще  взрыв  атомного  реактора  в
Чернобыле. Где-то, я читал, более семидесяти  тысяч  человек  умерло  от
лучевой болезни. Огромное количество панам,  скакалок  и  пар...  Очков,
Луиза.
   - Ральф ужаснулся, чуть было не сказав пар сережек.
   - Не продолжай. - Луиза поежилась.
   - Мне данная тема не более приятна, чем тебе, - заметил Ральф. - Но я
вынужден говорить хотя бы потому, что двое  парней  все  время  пытались
увести нас от нее. Понимаешь, к чему я  тебя  подвожу?  Должна.  Большие
трагедии всегда были  частью  Слепого  Случая;  так  что  же  изменилось
теперь?
   - Не знаю, - покачала головой Луиза, - но для них  было  очень  важно
держать нас подальше.
   Ральф согласно кивнул. Он  ощущал,  как  кофеин  горячит  его  кровь,
покалывая пальцы.
   - Уверен. А теперь вспомни наш разговор на больничной крыше.
   Слышала ли ты когда-нибудь, чтобы два человека объясняли столь много,
так и не объяснив ничего?
   - Не поняла, - ответила Луиза, но лицо ее говорило о другом:  она  не
хотела понимать, о чем он говорит.
   - Мои слова относятся к главной идее: возможно, они не могут лгать.
   Предположим, это так. Если человек владеет определенной  информацией,
но не хочет ею делиться, а на ложь не способен, что ему остается делать?
   - Постоянно уходить от опасной зоны, - сказала Луиза, - или зон.
   - Бинго <Игра типа лото.>. А разве не так поступали они?
   - Ладно, - согласилась  Луиза.  -  Они  уходили  в  сторону,  но  мне
казалось, что в разговоре лидируешь  ты,  Ральф.  Меня  впечатляли  твои
вопросы. Я, например, просто пыталась убедить себя, что  все  происходит
на самом деле.
   - Конечно, вопросы я задавал, и много, но...  -  Ральф  замолчал,  не
зная, как точнее передать мысль, вертящуюся у него в голове,  концепцию,
одновременно сложную и по-детски наивную. Он  сделал  еще  одну  попытку
подняться,  вызывая  внутренний  щелчок,  зная,  что  если   он   сможет
соприкоснуться с ее мыслями, то покажет ей кристально  чистую  и  точную
картину. Но ничего не  получилось,  и  Ральф  разочарованно  забарабанил
пальцами по скатерти.
   - Я был так же зачарован, как и ты, - наконец-то с  трудом  заговорил
он снова. - Если мое удивление и вылилось в вопросы, то лишь потому, что
мужчины - по крайней мере, моего поколения - приучены не  опускаться  до
охов и ахов. Это  привилегия  женщин,  выбирающих  материал  для  обивки
мебели.
   - Ах ты, дискриминатор, - улыбнулась Луиза, но Ральф не смог ответить
ей тем же. Он вспомнил Барби Ричардс. Направься Ральф к ней, она, скорее
всего, нажала бы потайную кнопку, но Луизе она позволила подойти  только
потому, что та тоже женщина.
   - Да, - спокойно произнес Ральф. - Я такой, старомодный,  из-за  чего
иногда попадаю впросак.
   - Ральф, я не хотела...
   - Я все знаю. Я лишь пытаюсь объяснить, что и сам был поражен... Сбит
с толку... Не меньше тебя. Поэтому и задавал вопросы,  а  что  в  итоге?
Разве это были хорошие вопросы? Полезные!
   - Думаю, нет.
   - Возможно, начал я не  так  уж  плохо.  Насколько  я  помню,  первый
вопрос, когда мы выбрались на крышу, касался того, кто они и чего хотят.
Конечно, они постарались напустить философского туману, но могу спорить,
что все же заставил их попотеть. Затем  мы  получили  объяснение  основы
понимания Предопределения и Слепого Случая - удивительное, но не имеющее
никакого отношения к нашей поездке  в  Хай-Ридж  к  Гретхен  Тиллбери  и
отмене выступления Сьюзен Дэй. Проклятье, лучше бы они  сами  рассказали
нам дорогу, а не вынудили обращаться за  помощью  к  племяннице  Симоны;
хоть время сэкономили бы.
   На лице Луизы появилось замешательство:
   - И правда.
   - К тому же во время нашего разговора время летело  так  быстро,  как
бывает при поднятии на несколько уровней.  Они  тоже  наблюдали  за  его
полетом, уж ты мне поверь. Они рассчитали эту сцену таким образом, чтобы
когда мы узнали то, что нам необходимо знать, у нас не осталось  времени
на вопросы, на которые  им  не  хотелось  отвечать.  Думаю,  они  хотели
внушить нам мысль, что мы действуем в интересах общества, что речь  идет
лишь о спасении многих жизней, но они  не  могли  сказать  этого  прямо,
потому что...
   - Потому что это ложь, а они, возможно, не могут лгать.
   - Абсолютно верно.
   - Итак, чего же они хотели на самом деле, Ральф?
   Он покачал головой:
   - Не имею ни малейшего представления, Луиза. Даже намека.
   Она допила кофе,  аккуратно  поставила  чашку  на  блюдце,  мгновение
изучала подушечки своих пальцев, затем  взглянула  на  Ральфа.  И  снова
Ральф поразился ее красоте - фактически он был выбит из колеи.
   - Они были такие хорошие. Они и сейчас хорошие. Я чувствую это  очень
сильно. А ты?
   - И я, - неохотно признался Ральф.  Конечно,  он  испытывал  подобные
чувства. Эти двое врачей были всем, чем не являлся Атропос.
   - И ты все равно постараешься остановить Эда. Ведь так?
   - Так.
   - Тогда отбрось все остальное, - спокойно произнесла  Луиза,  отвечая
на взгляд его голубых глаз взором темных очей. - Подобные терзания  лишь
засоряют твой разум, Ральф.
   Он согласился с правотой ее слов, но по-прежнему сомневался  в  своей
способности вот так взять и отпустить на волю все эти  мысли.  Возможно,
следует дожить до семидесяти, чтобы понять, насколько трудно бороться  с
привитыми с детства взглядами. Он был мужчиной, чье обучение  тому,  как
быть мужчиной, началось задолго до прихода к власти Адольфа  Гитлера,  и
он до сих пор был пленником поколения, слушавшего по радио пение  Г.  В.
Калтенборна и "Эндрюс Систерс" - поколения мужчин, верящих  в  "коктейль
из лунного света".
   Подобное  воспитание  почти  начисто  отрицало  такие  милые  вопросы
морального плана, как, например, кто работает на благо, а кто  во  вред.
Самым главным было не ударить в  грязь  лицом.  И  никому  не  позволять
водить себя за нос. "Неужели! - холодно поинтересовалась  в  его  голове
Кэролайн.
   - Замечательно. Но позволь мне первой открыть тебе маленький  секрет,
Ральф: это полнейший вздор. Еще задолго до исчезновения Глена Миллера за
горизонтом  <Американский  композитор  Глен  Миллер,  автор   музыки   к
кинофильму "Серенада Солнечной долины", погиб во  время  второй  мировой
войны.
   Его самолет бесследно исчез над  океаном.>  подобные  вещи  считались
чепухой, так остается и по сей день. Мысль, что  мужчина  должен  делать
то, что положено мужчине,  теперь...  Лишена  особого  смысла.  В  любом
случае - тернист и долог путь в Эдем, любимый, разве не так?"
   Да. Слишком долгое возвращение в Эдем.
   - Чему ты улыбаешься, Ральф?
   От необходимости отвечать его спасло появление официантки и огромного
подноса с едой. На бретельке фартука  женщины  Ральф  заметил  значок  с
надписью: "ЖИЗНЬ - ЭТО НЕ ВЫБОР".
   - Вы пойдете сегодня на митинг в Общественный центр? - спросил Ральф.
- Обязательно, - ответила она, ставя поднос на  соседний  столик,  чтобы
освободить руки. - Только я буду возле Центра с плакатом.
   - Вы из "Друзей жизни"? - поинтересовалась  Луиза,  когда  официантка
принялась расставлять тарелки с омлетом.
   - А я живая? - подняла брови женщина.
   - Да, определенно кажетесь таковой, - вежливо ответила Луиза.
   - Значит, я - отношусь к "Друзьям жизни". Убийство существа,  которое
смогло бы однажды создать шедевр или изобрести лекарство  от  СПИДа  или
рака, является кощунством  с  моей  точки  зрения.  Поэтому  я  выйду  с
плакатом, чтобы феминистки и либералы увидели написанное на  нем  слово:
"УБИЙСТВО". Nни ненавидят это определение и вряд ли употребляют  его  на
своих коктейльвечеринках. Кетчуп вам нужен?
   - Нет, - отказался Ральф. Он не мог отвести взгляд от женщины.
   Вокруг нее начало распространяться зеленоватое свечение  -  казалось,
оно просачивалось из ее пор. Ауры возвращались во всей своей силе.
   - Что, у меня выросла  вторая  голова?  -  подбоченилась  официантка,
перебрасывая жвачку за другую щеку.
   - Я уставился на вас? - Ральф почувствовал, как кровь прилила к лицу.
   - Простите.
   Официантка передернула мясистыми плечами, приводя верхнюю часть  ауры
в ленивое движение.
   - Как правило я не вмешиваюсь в подобного рода дела, стараясь  хорошо
работать и держать рот на замке.  Но  больше  я  молчать  не  собираюсь.
Знаете, сколько своего драгоценного времени я провела возле этой  бойни,
сколько знойных дней, чуть не поджарив себе задницу, и  холодных  ночей,
едва не отморозив ее же?
   Ральф и Луиза покачали головами.
   - С 1984 года. Девять долгих лет. И знаете,  что  больше  всего  меня
достает в приверженцах выбора?
   - Что же? - поинтересовалась Луиза.
   - Они выступают против разрешения на ношение оружия,  чтобы  люди  не
перестреляли друг друга; они же утверждают,  что  электрический  стул  и
газовая камера противоречат конституции,  потому  что  это  необычный  и
жестокий  вид  наказания.  Высказываются  подобным  образом,   а   затем
преспокойно  выходят  на  улицы  и  выступают   в   поддержку   законов,
позволяющих врачам - врачам! - вставлять вакуумные трубки в лоно матерей
и высасывать нерожденных сынов и дочерей по  кусочкам.  Вот  это  больше
всего меня и раздражает.
   Официантка говорила - создавалось впечатление, что подобную речь  она
произносила уже много раз, - не повышая голоса, не выказывая ни малейших
признаков сжигающего ее гнева.  Ральф  слушал  вполуха,  сконцентрировав
внимание на бледно-зеленой ауре, окружающей фигуру женщины;  вот  только
не все там имело равномерную окраску. С правой стороны, ближе  к  талии,
вращалось желтовато-черное пятно, похожее на грязное колесо.
   "Печень, - подумал Ральф. - У нее нелады с печенью".
   - Но ведь вы не хотите, чтобы со Сьюзен Дэй  действительно  произошло
что-то плохое? -  встревоженно  глядя  на  официантку,  поинтересовалась
Луиза.
   - По виду вы человек добрый, вряд ли вы желаете ей зла.
   Женщина выдохнула через нос, выпуская два протуберанца.
   - Не такая уж я хорошая, как кажусь, милочка. Если Господь сделает  с
ней что-то, я первая запрыгаю от радости, говоря:  "Да  исполнится  воля
твоя", поверьте. Но если вы имеете в виду насилие со стороны безумцев  -
дело другое. Подобные вещи ставят нас на одну  доску  с  теми,  кого  мы
хотим остановить. Безумцы, однако, считают иначе. Они ведь как джокеры в
колоде карт.
   - Да, - согласился Ральф. - Верное определение.
   - Думаю, на самом деле мне не хочется, чтобы с этой  дамой  случилось
что-то плохое, - заключила официантка, - но  все  может  быть.  Все  что
угодно.
   И если такое произойдет, то  пусть  она  винит  только  себя.  Она  в
волчьей стае... А женщине среди волков не  следует  слишком  удивляться,
если ее покусают.
 
5 
 
   Ральф не был уверен, что после этого ему захочется есть,  однако  его
аппетит отлично пережил взгляды  официантки  на  аборты  и  Сьюзен  Дэй.
Помогли ауры; никогда прежде еда не казалась такой вкусной,  даже  когда
он был подростком и ел пять или шесть раз в день, было бы что.
   Луиза не уступала ему в проворстве. Наконец она отодвинула в  сторону
тарелку с остатками жареного картофеля и кусочком бекона. Ральф  играючи
расправился с картофелем и беконом, положил сосиску  на  тост,  затолкал
импровизированный сэндвич в рот, проглотил и, шумно выдохнув,  откинулся
на спинку стула.
   - Твоя аура на два тона потемнела, Ральф. Непонятно, означает ли это,
что тебе хватит есть, или что ты умрешь от несварения желудка.
   - Скорее всего, и то и другое, - ответил он. - Ты тоже снова видишь?
   Луиза кивнула.
   - Знаешь, - произнес Ральф, - в данный момент больше всего  на  свете
мне хочется вздремнуть. - Так оно и было. Теперь,  в  тепле  и  сытости,
последние четыре месяца недосыпания навалились на Ральфа пудовым грузом;
глаза словно засыпало песком.
   - Сейчас для этого  неподходящий  момент,  -  встревоженно  возразила
Луиза. - Очень плохая мысль.
   - Согласен.
   Луиза хотела попросить счет, но затем передумала и спросила:
   - Может быть, стоит позвонить твоему другу-полицейскому, Лейдекеру?
   Вдруг он согласится помочь?
   Ральф со  всей  тщательностью,  на  какую  только  способен  был  его
затуманенный  мозг,  обдумал  предложение,  затем  отрицательно  покачал
головой:
   -  Вряд  ли  я  осмелюсь.  Что  мы  можем  сообщить   Лейдекеру,   не
скомпрометировав  себя?  И  это  лишь  часть  проблемы.  Если  он   даже
подключится... Но подойдет к  делу  неправильно...  Он  только  усложнит
ситуацию.
   - Ладно. - Луиза подозвала официантку. - Отсюда  мы  поедем,  опустив
все стекла, а затем остановимся в "Данкин донатс"  и  захватим  с  собой
кофе и пирожные. Сегодня плачу я.
   Ральф  улыбнулся.  Улыбка  вышла  широкой,  расплывшейся  и   какойто
несвязной, напоминая блаженную ухмылку подвыпившего гуляки.
   - Обязательно, мадам.
   Когда подошла официантка и положила перед ним чек, Ральф заметил, что
на ее фартуке больше нет значка "ЖИЗНЬ - ЭТО НЕ ВЫБОР".
   - Послушайте, - с трогательной  открытостью  произнесла  она.  -  Мне
жаль, если я вас обидела. Вы же приехали завтракать,  а  не  выслушивать
нотации. - Вы нас не обидели, - успокоил ее Ральф и взглянул  на  Луизу,
та согласно кивнула. Официантка улыбнулась:
   - Спасибо, а то я действительно залетела на вас. В любой другой  день
ничего подобного не случилось бы,  но  сегодня  в  четыре  часа  дня  мы
устраиваем митинг, я буду представлять мистера Далтона. Для  выступления
мне отводят три минуты, кажется, столько заняло и мое обращение к вам.
   - Ничего, ничего. - Луиза похлопала женщину по руке. - Все нормально.
Улыбка официантки стала шире и теплее, но когда она  повернулась  к  ним
спиной, Ральф увидел, что выражение удовольствия исчезло с  лица  Луизы.
Она смотрела  на  желтовато-черное  пятно,  парящее  над  правым  бедром
официантки.  Ральф  достал  из  нагрудного  кармана  ручку,   перевернул
бумажную салфетку и  быстро  набросал  несколько  слов.  Затем,  вытащив
бумажник, извлек пять долларов и положил их  поверх  написанного.  Когда
официантка подойдет за чаевыми, она обязательно прочтет послание.
   Ральф взял чек и помахал им перед лицом Луизы.
   - Это наше первое настоящее свидание, значит, будем платить  пополам,
- сказал он. - Если я оставлю ей пять, то  мне  не  будет  хватать  трех
баксов. Только не говори, что ты разорена.
   - Кто? Королева покера в Ладлоу? Не глупи, дорогой. - Луиза  передала
ему пригоршню беспорядочно сложенных купюр, вытащив их из сумочки.  Пока
Ральф выискивал нужную  ему  банкноту,  Луиза  прочитала  написанное  на
салфетке:
   "Мадам, Вы страдаете  острой  дистрофией  печени,  и  вам  необходимо
срочно обратиться к врачу. Настоятельно советую  держаться  подальше  от
Общественного центра Дерри сегодня вечером".
   - Я