могли  обидеть  и
сделать больно. "Оверлук" не хотел, чтобы Дэнни  шел  к  отцу.  Это  могло
испортить всю забаву. Поэтому он поставил у Дэнни на пути  человека-собаку
- как поставил на пути к дороге зверей живой изгороди.
     Но папа может придти сюда. И рано или поздно папа придет.
     Мальчик заплакал. Слезы беззвучно катились по щекам. Слишком  поздно.
Они погибнут, все трое и, когда на будущий год  в  конце  весны  "Оверлук"
опять  откроется,  окажутся  тут  как  тут,  чтобы  вместе  с   остальными
призраками встретить гостей. И  женщина  из  ванны.  И  человек-собака.  И
ужасное создание тьмы, которое было в цементном тоннеле. Они...
     (перестань! перестань сейчас же!)
     Дэнни принялся яростно тереть  глаза  кулаками,  прогоняя  слезы.  Он
сделает все, что сможет, только бы это не произошло. Ни с ним, ни с  папой
и мамой. Он будет стараться изо всех сил.
     Он закрыл глаза и пронзительным, сильным, чистым ударом грома  послал
мысль
     (!!!ДИК  ПОЖАЛУЙСТА  ПРИЕЗЖАЙ  ПОСКОРЕЕ   НАМ  ОЧЕНЬ  ПЛОХО  ДИК  НАМ
НУЖНО!!!)
     И вдруг во тьме позади Дэнни оказалось существо, гнавшее его  в  снах
по темным коридорам "Оверлука" - прямо _т_а_м_, _т_а_м_, огромное создание
в белом, занесшее над головой доисторическую клюшку:
     - Ты у меня перестанешь! Щенок проклятый! Я тебя заставлю  прекратить
это, потому что я - твой ОТЕЦ!
     - Нет! - он рывком вернулся  в  реальность  спальни,  широко  раскрыв
неподвижные глаза, изо рта  несся  визг,  с  которым  ничего  нельзя  было
поделать. Мать мигом проснулась и села, прижимая к груди простыню. -  Нет,
папочка, нет, нет, нет...
     И оба услышали злобный свист невидимой  клюшки,  которая,  опускаясь,
рассекала воздух где-то совсем близко, а потом, когда он подбежал к матери
и, дрожа, как кролик в  силках,  обхватил  ее,  свист  затих  и  наступило
молчание.
     "Оверлук" не собирался позволить Дэнни вызвать Дика. Это  тоже  могло
испортить всю забаву.
     Они были одни.
     Снаружи усилился снег, отгородив их завесой от всего мира.



                            42. ВЫСОКО В ВОЗДУХЕ

     Посадку на рейс Дика Холлоранна объявили в 6:45 утра по  европейскому
времени. Служащий  аэропорта,  отвечающий  за  посадку,  продержал  нервно
перекладывающего из руки в руку дорожную сумку Дика у входа N32 до  самого
последнего объявления в 6:55.  Они  оба  высматривали  человека  по  имени
Карлтон Векер  -  единственного  пассажира  на  рейс  N196  Майами-Денвер,
который не зарегистрировался.
     - Ладно, - сказал клерк и  выдал  Холлоранну  голубой  билет  первого
класса. - Вам повезло. Можете пройти на борт, сэр.
     Холлоранн  поспешно  поднялся  по  отгороженному  трапу  и   позволил
механически улыбающейся стюардессе оторвать контроль и вернуть ему билет.
     - В полете мы подаем завтрак, - сказала она. - Если хотите.
     - Только кофе, детка, - сказал он и зашагал  по  проходу  к  месту  в
отделении для курящих. Он все еще ждал, что в последнюю секунду из  двери,
как чертик из табакерки, выскочит не объявившийся Векер. На сиденье у окна
читала "Вы можете быть себе лучшим другом" женщина с кислым,  недоверчивым
лицом. Холлоранн застегнул ремень безопасности,  взялся  крупными  черными
руками за подлокотники кресла и пообещал отсутствующему  Векеру,  что  для
того, чтобы вытащить его с  этого  места,  тому  понадобится  помощь  пяти
крепких служащих авиакомпании.  Он  не  сводил  глаз  с  циферблата.  Часы
отсчитывали минуты, оставшиеся до назначенного на 7:00 отлета со  сводящей
с ума медлительностью.
     В  7:05  стюардесса  сообщила,  что  полет   немного   задерживается,
поскольку наземная  служба  заново  проверяет  один  из  замков  на  двери
грузового отсека. - Идиоты, - пробормотал Дик Холлоранн.
     Соседка повернула к нему свое кислое,  недоверчивое  лицо  с  резкими
чертами, а  потом  снова  вернулась  к  книге.  Ночь  Холлоранн  провел  в
аэропорту,  переходя  от  стойки  к  стойке   ("Объединенные   авиалинии",
"Эмерикэн", "ТВА", "Континентал", "Брэнифф") и как привидение  преследовал
клерков, занимающихся билетами. После полуночи,  глотая  в  буфете  не  то
восьмую, не то девятую чашку кофе, он решил, что, взвалив все это себе  на
плечи, свалял полного дурака. Есть  же  еще  начальники.  Он  спустился  к
ближайшим телефонам и, обратившись к трем разным операторам, получил номер
срочного вызова руководителей национального парка "Скалистые горы".
     Тот, кто ответил на звонок, был, судя по голосу, измучен до  предела.
Назвавшись  выдуманным  именем,  Холлоранн  сказал,  что   к   западу   от
Сайдвиндера в отеле "Оверлук" случилась беда. Большая беда.
     Его попросили подождать.
     Спасатель (Холлоранн полагал, что это спасатель) вернулся минут через
пять.
     - У них есть рация, - сказал он.
     - Конечно, есть, - подтвердил Холлоранн.
     - Мы не получали от них сигнала "мэйдей".
     - Мужик, наплевать. Они...
     - Собственно, мистер Холл, что за беда у них приключилась?
     - Ну, там живет одна семья... сторож с семьей. Я  подумал,  вдруг  он
чуть-чуть завернулся, понимаете? Вдруг сделал что-нибудь с женой и сыном?
     - Можно спросить, откуда у вас такие сведения, сэр?
     Холлоранн прикрыл глаза.
     - Как тебя звать, приятель?
     - Том Стонтон, сэр.
     - Видишь ли, Том, я это знаю. Теперь как на духу: там у  них  крупные
неприятности. Может, убийство... сечешь?
     - Мистер Холл, честное слово, мне нужно знать, откуда у вас...
     - Слушай, - сказал Холлоранн. - Говорят тебе, я знаю.  Несколько  лет
тому назад там работал парень по фамилии  Грейди.  Он  убил  жену  и  двух
дочек, потом сам себя порешил. Говорят тебе, ежели вы, ребята, не  уберете
отсюда свои задницы, чтоб помешать, опять стрясется то же самое!
     - Мистер Холл, вы звоните не из Колорадо.
     - Нет. Какая разница...
     - Если вы не в Колорадо, значит,  вы  за  пределами  коротковолнового
диапазона рации "Оверлука". А если вы за его пределами, то,  вероятно,  не
могли связаться с... э-э... - Слабый шелест бумаги. - семьей Торранс. Пока
вы ждали, я попытался связаться по телефону. Он не работает  и  удивляться
тут нечему. Между отелем и сайдвиндерской АТС до  сих  пор  двадцать  пять
миль телефонного кабеля идут поверху. Мой вывод: вы, должно быть,  немного
того.
     - Ну, мужик, ну и тупой  же  ты...  -  Но  отчаяние  Холлоранна  было
слишком велико, чтобы подобрать подходящее  эпитету  существительное.  Его
вдруг осенило. - Вызовите их! - крикнул он.
     - Сэр?
     - У вас рация, у них рация. Ну, так вызови их! Вызови и  спроси,  что
происходит!
     Наступило короткое молчание - только гудели телефонные провода.
     - Ты и это пробовал, да? - спросил Холлоранн.  -  Вот  почему  я  так
долго ждал. Ты попробовал позвонить, а потом - вызвать их по радио, ничего
не вышло, но по-твоему все нормально... что ж  вы,  ребята,  тут  делаете?
Отсиживаете зады и играете в "джин-рамми"?
     - Нет, - сердито отозвался Стонтон. От  гневной  ноты  в  его  голосе
Холлоранну стало легче. Он впервые ощутил, что разговаривает с  человеком,
а не с магнитофонной записью. - Я тут один, сэр. Все остальные - спасатели
плюс сторожа с аттракционов, плюс добровольцы  -  наверху,  в  Хэсти-Нотч,
рискуют жизнью из-за трех мудаков с полугодовым опытом, которым вздумалось
попробовать залезть на северный склон Кингз-Рэм. Они застряли  на  полпути
и, может быть, спустятся, а может, нет. Там  две  вертушки,  тоже  рискуют
жизнью, потому что здесь ночь и пошел снег. Так что если вы еще не  можете
смекнуть, что  к  чему,  я  вам  помогу.  Первое:  мне  некого  послать  в
"Оверлук". Второе: "Оверлук" не главное - главное, что делается  в  парке.
Третье: после захода солнца ни одна вертушка не  сумеет  взлететь,  потому
что, если верить  национальной  метеослужбе,  вот-вот  повалит  совершенно
безумный снег. Ситуация ясна?
     - Да, - тихо ответил Холлоранн. - Ясна.
     - Теперь, почему с моей точки зрения не удалось вызвать их по  радио.
Причина очень проста. Не знаю, который у  вас  там  час,  а  у  нас  здесь
половина десятого. Думаю, они отключились  и  пошли  спать.  Дальше,  если
вы...
     - Удачи твоим альпинистам, парень,  -  сказал  Холлоранн.  -  Но  мне
хочется, чтоб ты понял: не только они застряли в горах из-за того, что  не
знали, во что лезут.
     Он повесил трубку.


     В 7:20 утра боинг-747  авиакомпании  ТВА,  грохоча,  выбрался  задним
ходом из ангара и покатил к взлетной полосе.  Холлоранн  испустил  долгий,
беззвучный вздох. Карлтон Векер, где бы ты ни был, утрись!
     В 7:28 рейс N196 расстался с землей, а в  7:31,  когда  боинг  набрал
высоту, голову Дику Холлоранна снова пистолетным выстрелом пронзила мысль.
От запаха апельсинов он втянул  голову  в  плечи,  но  это  не  помогло  и
Холлоранн судорожно дернулся. Лоб сморщился, рот  поехал  вниз  в  гримасе
боли.
     (!!!ДИК  ПОЖАЛУЙСТА  ПРИЕЗЖАЙ  ПОБЫСТРЕЕ  НАМ  ОЧЕНЬ  ПЛОХО  ДИК  НАМ
НУЖНО!!!)
     И все. Все исчезло. Если в прошлый раз слова затихали постепенно,  то
сейчас связь обрубили начисто, будто ножом. Холлоранн испугался. Руки, все
еще не  выпустившие  подлокотники  кресла,  стали  почти  белыми.  Во  рту
пересохло. С мальчиком что-то случилось. Он был уверен в этом. Если малыша
кто-нибудь обидел...
     - Вы всегда так бурно реагируете на взлет?
     Он огляделся. Это сказала женщина в роговых очках.
     - Не в этом дело, -  ответил  Холлоранн.  -  Мне  в  голову  впихнули
стальную пластинку. После Кореи. Ну и время от времени  от  нее  в  голове
прострел. Ну, знаете, вибрация... Царапает...
     - Вот как?
     - Да, мэм.
     - За любое вторжение в чужую страну расплачиваются только рядовые,  -
мрачно заявила женщина с резкими чертами.
     - Неужто?
     - Да. Эта страна должна прекратить свои грязные  войнишки.  Какую  бы
грязную войну не вела в этом веке Америка, у истоков  всегда  ЦРУ.  ЦРУ  и
дипломатия доллара...
     Она  раскрыла  книжку  и  принялась  читать.  "НЕ  КУРИТЬ"   погасло.
Холлоранн глядел на уменьшающуюся землю и раздумывал, все ли в  порядке  с
мальчиком. Малыш ему  понравился,  правда,  его  родители  вызывали  менее
теплые чувства.
     Холлоранну оставалось уповать на Бога, что те присматривают за Дэнни.



                          43. ВЫПИВКА ЗА СЧЕТ ОТЕЛЯ

     Джек стоял задрав голову и прислушиваясь,  в  столовой,  прямо  перед
дверью, ведущей в бар "Колорадо". Он слабо улыбался.
     Он слышал, как вокруг оживает "Оверлук".
     Трудно сказать, как именно Джек это понял... сам он считал,  что  это
не слишком отличается от вспышек ясновидения,  которые  время  от  времени
случаются у Дэнни... яблочко от яблоньки. Кажется, так принято говорить.
     Не то, чтобы Джек что-то видел или слышал,  хотя  его  восприятие  от
подобных ощущений отделяла лишь тончайшая перцептуальная завеса. Как будто
всего в нескольких дюймах за этим "Оверлуком" лежал еще  один,  отделенный
от реального мира  (если  существует  такая  штука,  как  "реальный  мир",
подумал Джек), но постепенно приходящий в равновесие с ним.  Он  припомнил
фильмы категории З-Д, которые видел в детстве. Если смотреть на экран  без
специальных  очков,  изображение  двоится  -  примерно  это  он  сейчас  и
чувствовал. Но стоит надеть очки, изображение обретает смысл.
     Теперь соединились все эпохи "Оверлука" - все, кроме нынешней,  эпохи
Торранса. Но уже очень скоро и она сольется с  остальными.  Хорошо.  Очень
хорошо.
     Он просто слышал самоуверенное "динь!  динь!"  звонка  на  серебряной
подставке, прикрепленного к стойке  администратора,  зовущее  к  парадному
крыльцу рассыльных по мере того, как регистрировались приезжающие  (модные
в двадцатые годы фланелевые костюмы) и выписывались уезжающие  (двубортные
костюмы в тонкую полоску, какие носили в сороковые). У камина окажутся три
монашки, они сядут подождать, чтобы поредела очередь на выписку, а  за  их
спинами, обсуждая прибыль и  убытки,  жизнь  и  смерть,  станут  аккуратно
одетые Чарльз Грондэн и Вито Дженелли, чьи сине-белые  узорчатые  галстуки
заколоты бриллиантовыми булавками. Из кладовок для багажа явились  десятки
чемоданов, некоторые свалили один на другой,  как  на  ярмарках  в  худшие
времена. В восточном крыле,  в  бальном  зале,  одновременно  вели  дюжину
деловых переговоров, разделенных лишь  несколькими  сантиметрами  времени.
Болтали о Невилле Чемберлене и кронпринце Австрии.  Музыка,  смех.  Все  в
подпитии. Истерия. В разгаре  бал-маскарад.  Праздновались  дни  рождения,
юбилеи, приемы в  честь  бракосочетаний,  суаре.  Немного  любви  -  не  в
открытую, но все пропитано тайной чувственностью. Джек словно  бы  слышал,
как все они перемещаются по отелю, создавая приятную неразбериху звуков. В
столовой, где он стоял, прямо  у  него  за  спиной  одновременно  подавали
завтрак, ленч и обед за семьдесят лет. Джек как будто бы  слышал...  долой
"как будто бы", он слышал все это, пока еще слабо, но отчетливо  -  так  в
жаркий летний день можно услышать гром за много миль от  себя.  Он  слышал
всех этих прекрасных незнакомцев. Он начинал сознавать  их  присутствие  -
так, как они, должно быть, с самого начала сознавали присутствие Джека.
     Нынче утром все номера в "Оверлука" были заняты.
     Дом полон.
     А из-за двустворчатых дверей, подобно ленивому дыму сигарет, кружась,
наплывало тихое жужжание голосов. Беседа более искушенная, более интимная.
Низкий горловой женский смешок, тот,  что  словно  бы  дрожью  отдается  в
волшебном кольце внизу живота и вокруг гениталий.  Касса,  окошко  которой
мягко светится в  темном  полумраке,  вызванивает  стоимость  "джинарики",
"манхэттенов",  "падающих  бомбардировщиков",  шипучки   из   можжевелевой
настойки с терном, "зомби". Из музыкального автомата  льются  песенки  для
пьяных, в нужный момент перекрывая одна другую.
     Джек толкнул дверь, распахнув ее настежь, и прошел внутрь.
     - Привет, мальчики, - тихо  сказал  Джек  Торранс.  -  Я  уходил,  но
вернулся.
     - Добрый вечер, мистер Торранс, - сказал искренне обрадованный Ллойд.
- Приятно вас видеть.
     - Приятно вернуться,  Ллойд,  -  отозвался  Джек  и  вскарабкался  на
табуретку между мужчиной в  ядовито-синем  костюме  и  женщиной  в  черном
платье, чьи затуманенные глаза  не  отрывались  от  глубин  "сингапурского
слинга".
     - Что будете пить, мистер Торранс?
     - Мартини, - с огромным удовольствием выговорил Джек. Он посмотрел за
стойку бара на ряды тускло поблескивающих бутылок,  прикрытых  серебряными
сифонами. "Джим Бим". "Дикая индейка". "Джилбиз". "Шэрродс прайвит лейбл".
"Торо". "Сигрэмз". Снова дома.
     - Будь любезен, одного марсианина покрупнее, - сказал Джек. -  Где-то
на свете приземлились марсиане, Ллойд.
     Он вытащил бумажник и выложил на стойку двадцатку.
     Пока Ллойд готовил ему выпивку, Джек оглянулся через плечо. Ни  одной
свободной кабинки. Некоторые из их обитателей были в маскарадных костюмах.
Женщина в газовых шароварах и сверкающем фальшивыми  бриллиантами  лифе  с
мужчиной, над вечерним костюмом которого лукаво  вздымалась  лисья  морда;
человек в серебристом костюме  пса  к  общей  радости  окружающих  щекотал
кисточкой длинного хвоста нос женщине в саронге.
     - Это не ваша забота, мистер Торранс, -  сказал  Ллойд,  поставив  на
двадцатку Джека  бокал.  -  От  ваших  денег  тут  проку  нет.  Заказывает
управляющий.
     - Управляющий?
     Ему стало немного не по себе и все же  он  взял  бокал  и  всколыхнул
мартини, наблюдая, как в прохладной  глубине  напитка  легко  подпрыгивает
затонувшая оливка.
     - Разумеется, управляющий, - улыбка Ллойда стала еще шире,  но  глаза
прятались в тени, а кожа была ужасающе белой, как у мертвеца. -  Позже  он
полагает лично заняться благополучием вашего сына. Он весьма заинтересован
в мальчике. Дэнни - талантливый мальчуган.
     Можжевельный дух джина приятно  дурманил,  но  одновременно,  похоже,
туманил рассудок. Дэнни? Что это насчет Дэнни? И что  сам  Джек  делает  в
баре с бокалом спиртного в руке?
     Он завязал. Бросил пить.
     Он дал зарок.
     Чего им надо от его сына? Что им может быть нужно от Дэнни?  Венди  с
Дэнни тут ни при чем. Джек пытался заглянуть в скрытые тенью глаза Ллойда,
но было слишком темно, слишком мрачно, все равно, как если бы  он  пытался
прочесть какие-то чувства в пустых глазницах черепа.
     (Это я должен быть им нужен... ведь  так?  Именно  я.  Не  Дэнни,  не
Венди.  Это  мне  здесь  страшно  нравится.  Они  хотели  уехать.  Это   я
позаботился о снегоходе... просмотрел старые записи... скинул  давление  в
котле... обманывал... практически продал свою душу... что  им  может  быть
нужно от него?)
     - Где же управляющий? - Джек старался говорить небрежно, однако  губы
уже занемели после первой порции спиртного, и слова слетели с них не как в
сладком сне, а, скорее, как в кошмаре.
     Ллойд улыбнулся.
     - Что вам надо от моего сына?  Дэнни  тут  ни  при  чем...  да?  -  в
собственном голосе Джек расслышал неприкрытую мольбу.
     Лицо  Ллойда  словно  бы   потекло,   начало   меняться,   сделавшись
неприятным. Белая кожа пожелтела, как при гепатите, растрескалась, на  ней
высыпали красные болячки, из которых текла вонючая жидкость. На лбу Ллойда
выступил кровавый пот, а где-то серебряные куранты пробили четверть часа.
     (маски долой! маски долой!)
     - Пейте, пейте, мистер Торранс, - мягко сказал Ллойд, -  вас  это  не
касается. В данный момент.
     Джек снова  поднял  свой  бокал,  поднес  к  губам  и  помедлил.  Ему
послышался жесткий страшный треск ломающейся руки Дэнни. Он увидел  смятый
велосипед, перелетающий через капот машины  Эла,  отчего  ветровое  стекло
покрылось звездочками трещин. Он увидел лежащее на дороге одинокое колесо:
искореженные спицы торчали в небо, как острые выступы на рояльных струнах.
     И понял, что все разговоры прекратились.
     Он оглянулся через плечо. Все молча смотрели на него.  Они  выжидали.
Сидевший рядом с женщиной в саронге  мужчина  снял  лисью  маску,  и  Джек
увидел, что это Горас Дервент, по лбу у него рассыпались  светлые  волосы.
Возле стойки все тоже наблюдали за Джеком. Его соседка не сводила  с  него
глаз, словно пыталась  вернуть  зрению  четкость.  Платье  соскользнуло  с
одного плеча и,  поглядев  вниз,  Джек  увидел  рыхлый  сморщенный  сосок,
венчающий отвислую грудь. Взглянув ей в лицо, он пришел к мысли,  что  она
может оказаться той женщиной из  217  -  той,  которая  пыталась  задушить
Дэнни. По другую руку от Джека мужчина в ядовито-синем костюме вытащил  из
кармана пиджака небольшой револьвер 32 калибра с перламутровой рукояткой и
лениво крутил его на стойке, словно собирался сыграть в русскую рулетку.
     (я хочу...)
     Он сообразил, что онемевшие голосовые связки не  пропускают  слова  и
попробовал еще раз.
     - Я хочу видеть управляющего. Я... думаю, он не понимает. Мой сын  не
является частью всего этого. Он...
     - Мистер  Торранс,  -  сказал  Ллойд.  Из  недр  лица,  которое  чума
расписала красной охрой, шел отвратительно-любезный голос. - С управляющим
вы встретитесь в должное  время.  Честно  говоря,  он  решил  сделать  вас
доверенным лицом в этом вопросе, посредником. Ну, пейте же, пейте.
     Джек поднял стакан сильно трясущейся рукой. Там оказался чистый джин.
Он заглянул внутрь. Смотреть было все равно, что тонуть.
     Его соседка невыразительным, мертвым голосом запела:
     Деньги на бочку...
     и мы развлечемся на славу...
     Ллойд подхватил. За ним - человек в синем  костюме.  Присоединился  и
человек-собака, одной лапой отбивая по столу такт.
     Ну-ка деньги на бочку...
     развлечемся на сла-а-ву...
     Время бочку выкатывать...
     К прочим голосам прибавился голос Дервента. Из уголка губ  под  углом
небрежно торчала  сигарета.  Правая  рука,  обнимая  за  плечи  женщин