ур, он и этот бессмертный - одного типа.  Может
быть, Клыкодред даст ему то, в чем он отчаянно нуждается: дом и друга.
   Вартлоккур опасался, что  медленно  сходит  е  ума.  В  центре  яростного
варварского мира, где каждый человек  действует  заодно  с  сотнями  других,
живущих, любящих, смеющихся, плачущих, умирающих и дающих рождение, он  один
был сторонним наблюдателем, не вмешиваясь в течение жизни. Он не хотел  быть
вне их, он не хотел быть одиноким - и при этом не знал, как  открыть  дверь,
ведущую к людям. Когда он помогал, его проклинали  и  ругали.  Когда  он  не
помогал, его ненавидели. И  не  существовало  способа  отказаться  от  Силы,
ставшей его судьбой и проклятием.
   А Ильказар  научил  его  бояться  человеческих  отношений.  Романтическое
чувство к матери, чье лицо ему было трудно припомнить, толкнуло его на узкую
безрадостную  тропу,  безжалостно  пересекшую  другие  жизни.   Человеческие
отношения никогда не складывались так, как представлялось в мечтах. В мечтах
-  любовь,  мир,  отсутствие  боли.  Постепенно  мечты  становились   чем-то
реальным, а грубая обоюдоострая действительность таяла в них.
   Единственной преградой на пути к  сумасшествию  была  женщина,  ожидающая
ниже по потоку времени.
   Он шел по этой дороге неделями, через  Восточную  Пустошь,  в  предгорья,
вверх и вниз по отрогам страшных нависших гор. Его путь все время  стремился
вверх. Каждая следующая гора была выше предыдущей. Вскоре  он  поднялся  так
высоко, что это казалось невозможным. Тропа нависала на добрые  полмили  над
кронами самых высоких деревьев.
   Орлы парили ниже него. А дорога продолжала взбираться вверх - через серые
камни и заснеженные вершины, - едва различимая тропинка,  выбитая  в  скале,
петляющая по вершинам хребтов, местами проходящая сквозь туннели и все время
поднимающаяся выше и выше. Наконец в месте, расположенном на  такой  высоте,
что было трудно дышать, Вартлоккур остановился. Дорога круто поворачивала за
угол утеса, острого как кинжал, и заканчивалась.
   Усталый, замерзший чародей удивился:  неужели  он  прошагал  тысячу  миль
просто так. Затем он заметил едва  различимые  сквозь  снег  и  лед  ступени
выбитые в склоне горы.  Проследив  их  направление;  он  обнаружил  башню  с
зубцами, торчащую над едва заметным откосом. Собравшись с силами, хрипя,  он
начал эту последнюю тысячу футов своего путешествия.
   Ступени кончились узкой дорожкой перед крепостью. Башня, которую он видел
снизу, торчала на самой  верхушке  горы  как  маяк,  открытая  всем  ветрам.
Огромная крепость без окон и дверей спускалась к самой дорожке и походила на
тысячефутовый обрыв. Так вот каков был Клыкодред, гора  Эль  Кабар.  Быстро,
прежде чем постучать в осевшие ворота, Вартлоккур осмотрел Драконьи Зубы.
   Теперь было понятно, что горы  получили  название  из-за  внешнего  вида.
Каждый пик был гигантским серо-белым  клыком,  разрывающим  подбрюшье  неба.
Бессчетные голодные зубы сжимали глубокие, узкие, сумрачные каньоны до самой
линии горизонта.
   Вартлоккур повернулся к воротам.
   Странный поток перемешивал затхлый воздух в комнате  на  последнем  этаже
Башни ветров Клыкодреда. Пылинки нервно метались, будто внезапно  заряженные
статическим электричеством. Неясные и приглушенные  звуки,  шепоты-шорохи  -
дыхание  движения.  На  троне  древнего  резного   камня   тихонько   дышала
изможденная фигура,  настолько  покрытая  пылью  и  паутиной,  что  казалась
мумией. Запечатанная комната откликалась эхом. На  иссохшем  лице  открылись
глаза, которым жизненная сила придавала особую яркость. Длинная белая борода
ниспадала на пыльный голубой балахон, превращающийся  в  прах  при  малейшем
движении человека.
   Открытые глаза смотрели удивленно. На древнем лице они казались  особенно
молодыми и смеющимися. И все же они не были  глазами  нормального  здорового
человека.  Он  прожил  слишком  долго  и  не  смог  избежать   прикосновения
сумасшествия.
   Долгое время старик оставался неподвижным, его лицо было  сосредоточенно.
Он проспал сотни лет в ожидании, пока произойдет что-нибудь интересненькое.
   - Что же на этот раз? - удивился он. Его взгляд остановился  на  зеркале,
установленном в стене. Зеркало отражало не пыльную комнату, а вид пути к Эль
Кабару. - Ага! Гость! - Он вздохнул так легко, что едва всколыхнул  пыль  на
висках. Прошло много времени с тех пор, как кто-нибудь  приходил  посмотреть
на Горного Старца. Жизнь в Клыкодреде была одинокой. Он обрадовался.  Гость.
Ради этого стоило проснуться.
   В течение часа он собирал силы на большее, чем дыхание и открывание глаз.
Глаза быстро старились, и радость жизни выцветала.  Слишком,  слишком  стар.
Наконец  его  морщинистая  рука  сдвинула  крошечный  сосуд   в   углублении
подлокотника  трона.  Он  подтолкнул  склянку  пальцем,  и  та  упала.  Звук
разбившегося стекла прозвучал ударом цимбал в пустоте. Комнату заполнил алый
пар. Старец глубоко вдохнул. Каждый вдох красного  тумана  отзывался  волной
жизни в его скудном теле. Вскоре кожа приобрела нормальный  цвет,  вернулись
утраченные силы.
   Наконец он поднялся и, спотыкаясь, побрел  через  комнату.  Прах  ветхого
балахона осыпался нагого тела. Босые ступни  бесшумно  оставляли  печатки  в
пыли.  Он  прошел  в  кабинет,  полный  склянок,  цилиндров  и  сосудов,   и
прислонился к стене, переводя дыхание.  Потом  достал  маленькую  бутылочку,
откупорил ее и проглотил содержимое, это было? Во всяком случае, нечто очень
горькое. На лице появилась пугающая гримаса. Но также и  нечто  изумительной
силы. Его тело явно оживало.
   Вот так. Этот Старец был волшебником, специалистом  по  жизненной  магии,
одной из самых трудных областей магической науки.  В  этой  комнате  были  и
другие волшебные штуки, но, за исключением зеркала дальнего видения, ни одна
не превышала среднего уровня ученика чародея.
   Прошел еще час. Старец набирал силу. Когда он  почувствовал  себя  вполне
готовым, то направился к двери - невидимой, пока он  не  потянул  за  рычаг,
оформленный как украшение, - которая открыла темный пролет ступеней, ведущих
вниз. Ковыляя по замковой  галерее,  он  рассматривал  изменения,  вызванные
временем, и отмечал, что нужно сделать, чтобы привести все в порядок.
   Как только он достиг двери, выходящей во двор, раздалось резкое БУМ! БУМ!
БУМ! со стороны большого  входа.  Гость  прибыл.  Слегка  прихрамывая  из-за
подвернувшейся по дороге лодыжки, Старец заторопился к гигантскому рычагу и,
навалившись на  него,  затрясся  от  обжигающего  ветра.  Скрипы  и  скрежет
сопровождали движение противовеса. Покраснев на холоде, он ждал,  смогут  ли
ворота раствориться. Но вот у края  ворот  появилась  расширяющаяся  полоска
света.
   Несколько минут они стояли, сосредоточенно Рассматривая друг друга.  Они,
такие разные, были очень похожи.  Волосы  и  борода  Старца  были  абсолютно
белыми. В волосах Вартлоккура еще оставался цвет, и он был выше  ростом.  Но
одиночество прочертило одинаковые линии на их лицах. Они узнали  друг  друга
немедленно - не по имени, по общей скорби. Они стали друзьями, еще не сказав
ни слова.
   Старец заметил свою наготу, ведя Вартлоккур через ворота. Чародей  слегка
наклонил голову знак согласия. Все происходило в полном молчании.
   Закрыв ворот, Старец провел Вартлоккура в замок.
   Следуя за хозяином, чародей рассматривал пыльные залы, отмечая их возраст
и  царящий  мрак,  отсутствие  признаков  жизни  в  пятнах   серого   света,
оставшегося от солнечных лучей, пробивающихся  сквозь  высокие  окна.  Здесь
мало что происходило.
   В коридоре, расположенном в глубине крепости, Старец  немного  поколдовал
перед большим пыльным кабинетом.  Вартлоккур  кивнул,  распознав  заклинание
наведения порядка. Часть кабинета исчезла за водопадом пыли.
   Пока гость размышлял о происходящем, Старец жестикулировал. Вартлоккур не
нуждался  в  распоряжениях.  Легким  заклинанием  отвращения  убрал  пыль  с
каменного стола. Старец достал защищенную от времени бутыль вина. Вартлоккур
поставил посуду, серебряную утварь, кувшин, кружки. Старец добавил  к  этому
подносы с горячей ветчиной и свежими фруктами. Он сотворил  новую  одежду  и
торопливо начал одеваться. Перестав дрожать, он присоединился к Вартлоккуру.
   Чародей нашел вино превосходным, хотя оно воскрешало старые  печали.  Оно
было золотистым, пряное вино Ильказара, нежное как девичий поцелуй и  редкое
как единорог.
   - Я - Вартлоккур. Старец молча размышлял. Наконец он кивнул.
   - Молчащий, Горестный Странник. Из Ильказара.
   - И Элдред-Странник.
   - Печальный человек. Я  наблюдал  за  ним  как-то.  Ему  довелось  испить
горькую  чашу.  Собаки  человечнее  людей.   Они   не   знают,   что   такое
неблагодарность. Или предательство.
   - Правда. Но я отказался от гнева и разочарования.
   - Как и я. Они такие, какие есть, и ничто их не изменит. Что ты ищешь?
   - Я ищу место, удаленное от всех других, от людей и от  одиночества.  Два
столетия среди людей... этого достаточно.
   - Есть какие-нибудь изменения за  последние  сотни  лет?  Я  проспал  их,
утомившись однообразием.
   - Полагаю, да. Пали города.  Поднялись  королевства.  Но  короли  и  люди
остались, в сущности, теми же.
   - И всегда будут. Клыкодред - отказ от всего этого. Добро пожаловать.  Но
нужно многое сделать, чтобы это место стало пригодным для жизни. Может быть,
стоит нанять слуг и работников. А почему здесь?
   - Как я сказал, мне нужно место в стороне ото всех. Но  без  одиночества.
Чтобы ждать. - Ждать чего?
   - Женщины и предназначения. Я уже сколько десятков  лет  не  вызывал  это
видение. Не хочешь ли посмотреть? Тогда станет понятнее.
   - Конечно, И как долго?
   - Она еще на два столетия ниже по реке времени. Судьбы держат занавес над
потоком, скрывая большую часть ее лет. Судьбы глубоко проникают в  ее  жизнь
во время раздора и истинных перемен. Великие силы будут участвовать в борьбе
империй. Чародеи будут вести небывалые войны. Редко доводилось мне наблюдать
видение, настолько закрытое тучами.  -  А?  И  что  там  насчет  Судеб?  Они
настроены против тебя? - Серые глаза Старца блеснули, : словно он  собирался
бросить вызов невозможному.
   - Они находятся на разных сторонах, но я не понимаю,  ни  как  это  может
быть, ни своей роли. Они  ведут  сложную  игру,  очевидно,  против  Рока,  с
неопределенными правилами и ставками.  Игроки  неясны,  а  их  привязанности
недолговечны.
   - У тебя есть какое-нибудь предположение? - Старец  задумчиво  поглаживал
бороду.
   - Возможно, что борются системы управления. Магия против науки. Романтика
против прогресса. Ставкой может быть признание магии и главенства  богов.  В
таком случае мы оказываемся на стороне богов. Но я не  могу  понять,  почему
Рок сражается против нас. Если он сражается. Для него ведь тоже нет места  в
упорядоченном мире.
   Старец провел морщинистой рукой по волосам.
   - Понимаю. Наш мир - мир заклинаний, с магическими  законами.  Здесь  нет
места для новшеств и изменений. Вот почему он не так уж сильно изменился  со
времени появления Звездного Всадника. - Эта  мысль  пробудила  самые  ранние
воспоминания Старца. Он явно знал больше, чем хотел признать.
   - И так будет до тех пор, пока не падет Сила. Я  не  знаю,  правильно  ли
это. Я должен оставаться с магической системой. Мой выбор сделали  за  меня,
давным-давно, прежде, чем я стал понимать достаточно, чтобы выбрать разумно.
Представь себе мир без магии.
   Старец закрыл глаза, откинулся назад и представил. Он оставался  недвижен
и молчалив так долго, что могло показаться, будто он заснул.  Человек  менее
терпеливый, чем Вартлоккур,  пришел  бы  в  раздражение.  Но  у  Вартлоккура
отношение ко времени было иным, чем у недолговечных людей.
   - Это не будет приятным миром, - наконец ответил Старец. - В нем не будет
места  для  нас.  Магия  станет  скверной  шуткой.  Драконы  и  им  подобные
превратятся в ужастики из детских сказок. Боги деградируют и станут  подобны
дыму. Неприятный мир, я бы сказал. Я тоже считаю нужным поддержать магию. Ты
устал?
   - Некоторым образом, от многих вещей, а больше всего -  от  жизни.  Но  я
собираюсь дождаться ее.
   - Тогда отдыхай. Завтра мы приступим к  обновлению  Клыкодреда.  А  затем
начнем готовиться к будущему состязанию.
   В действительности Вартлоккура не очень волновало  предстоящее  сражение.
Он думал о нем лишь как о плате за то, чтобы найти свою женщину.
   - Где мне расположиться?
   - Тебе лучше всего подойдет Башня ветров. Ты увидишь, что зеркало - очень
полезная вещь. Я покажу, как туда добраться. И воробей находит себе гнездо.

Глава 8

Лето 996 года от основания Империи Ильказара

ЕЕ КРЕПОСТИ НЕПОКОРИМЫ

   Авангард  вражеской  армии,  следующий  впереди  основных   сил,   достиг
Кэндарина на  несколько  дней  раньше,  чем  ожидал  Тур-ран.  Ему  пришлось
запереть ворота прежде, чем вернулись Люксос и  Райдью,  которые  вынюхивали
след, оставленный Гаруном.
   Подтвердилось предположение, что походом командовал бин Юсиф.  И,  как  и
предвидел Гримнасон, главный наемный офицер Туррана, этот человек возникал и
действовал неожиданно.
   В лунном свете Рыжебородый и Турран,  пригибаясь  на  вершине  башни  над
воротами Вороньего Грая, наблюдали за лагерем у подножия Кэн-яарина.
   - Там! - сказал офицер, показывая серебрянные отблески на склоне.
   - Ты выиграл. - Турран выплатил горсть серебра. - А я  бы  поклялся,  что
его люди очень устали и их слишком мало.
   - Именно поэтому он и прибыл. Он знает, что думают другие.
   Турран взглянул через парапет па явно  пустующий  замковый  двор.  Там  в
засаде была спрятана половина гарнизона. Он дал им знак быть наготове.
   Отряд бин Юсифа достиг основания стены.
   - Они смогли бы выполнить задачу, - сказал Турран. - Они хороши. Жаль,  я
не успел их нанять первым. Без обид. Ты доказал, что они не хуже.
   Стрелы с прикрепленными легкими тросиками, перелетели через укрепления.
   - Металлические стрелы, - сказал Гримнасон. - Они зацепляют их за  зубцы,
а потом посылают наверх самого легкого.
   Так они и поступили. Забравшийся быстро  достиг  укреплений,  затащил  за
собой более толстую веревку, закрепил ее  и  повернулся,  чтобы  следить  за
замком.
   - Сам Гарун! - тихо зарычал Турран. - На этот раз мы его возьмем.
   Он глянул на лагерь под горой. Костры ярко горели, создавая  впечатление,
что атакующие находятся там и ожидают прибытия основных сил. Но то  тут,  то
там на склоне горы лунный свет играл отблесками на  металле.  Эти  проблески
остались  6ы  незамеченными,  если  бы   не   своевременное   предупреждение
Рыжебородого.
   Один  за  другим  двенадцать  человек  взобрались  на   укрепления.   Они
пошептались и рассредоточились. Четверо последовали за Гаруном вниз во  двор
замка, к основанию  башни,  к  туннелю,  ведущему  сквозь  стену.  Остальные
разделились поровну между двумя караульными будками у ворот. Четверка Гаруна
пыталась поднять один из двух каменных блоков, перекрывающих туннель.
   Воины вышли из караулен.
   - Надо было оставить кого-нибудь там внизу, -  прошептал  Турран.  -  Они
начинают что-то подозревать.
   - Но слишком поздно, - ответил, хмыкая, Гримнасон. - Они уже в ловушке. -
Он перегнулся через парапет, подавая  сигнал  солдатам,  спрятавшимся  между
камнями снаружи ворот.
   Через мгновение снизу раздалось:
   - Стоять! Бросить оружие!
   Два сигнала - нападение. Солдаты ринулись во двор и к стене.
   У ворот послышался шум схватки. Крики. Звон тетивы луков. Сталь бряцает о
сталь. Гарун и его люди вырвались и бросились бежать  вниз  по  склону.  Бин
Юсиф кричал:
   - Назад! Западня! Все назад! Вдоль стен Вороньего Грая заполыхали факелы.
   Подготовленные катапульты метали снаряды. Самострельные  орудия  били  по
долине.  Стрелки,  начинали  входить  в  раж.  Снаряды  с  горючей   смесью,
выпущенные из катапульт, рассекали склоны огнем. Солдаты  в  горящей  одежде
бежали уже по инерции, как обезглавленные цыплята.
   - Это было легко, - отметил Турран. - Но меня беспокоят  более  серьезные
штурмы. Он чертовски силен.
   Остальные уже ушли внутрь. Непанта и Салтимбанко,  предоставленные  самим
себе, смотрели со стены вниз на Кэндарин.  То  там,  то  здесь  шипели  лужи
горючей смеси, на скалах причудливо-мрачная игра света и тени. Некоторые  из
теней перемешались. Люди Гаруна подбирали своих мертвецов.
   Они стояли молча. Салтимбанко думал о Рыжебородом - Ренделе Гримнасоне  -
Браги Рагнарсоне. Чего ради этот человек предупредил  Туррана?  Если  бы  не
это, Вороний Грай уже бы пал и работа, для которой их наняли,  уже  была  бы
закончена. И он бы пребывал в безжизненном  состоянии  инструмента,  который
валяется на полке и никогда никому не понадобится.
   Какого черта Браги это сделал?
   Непанта   тоже   была   встревожена.   Теперь   она   понимала    женское
времяпровождение, и оно ей вовсе не нравилось. Она боролась  с  ним  с  того
самого момента, как осознала. Внутреннее чувство  продолжало  твердить,  что
оно приведет к чему-то нехорошему.
   Но  этот  темный  закоулок  разума  заглушался  покорностью,   пока   она
находилась рядом с Салтимбанко. Романтическая, светлая часть ее  души  брала
верх. И беззаботность Салтимбанко помогала ей в этом.
   Далеко внизу закричал  раненый  солдат,  когда  его  поднимали  товарищи.
Непанта вздрогнула и придвинулась ближе к Салтимбанко.  Ее  пальцы  схватили
его руку. Она сама не ожидала от себя такого. Он сделал вид, что  ничего  не
заметил.
   Несколько  позже  послышался  какой-то  звук   со   стороны   укреплений.
Салтимбанко  поднял  глаза,  ожидая,  что  это  проходит  очередным  дозором
часовой.  Вместо  этого  он  увидел  Гримнасона  и  его  жену.   Салтимбанко
прищурился. Непанта могла увидеть выражение его лица и  нечаянно  обнаружить
там  жесткость  и  гнев.  Выражение  немедленно  исчезло,  но  не   осталось
незамеченным подошедшей парой. Мужчина вздрогнул. Женщина дерзко оглянулась.
   - Ах, - сказала Непанта. - Капитан  Гримнасон.  Астрид.  Астрид,  сегодня
вечером ты выглядишь очаровательно.
   - Ух, - буркнул Гримнасон. - Пришлось потратить время, чтобы убедить ее в
этом. Что вы думаете о ее платье? - Он избегал взгляда Насмешника.
   - Необыкновенно. Астрид, действительно одежды для верховой  езды  не  для
тебя. Но ты станешь здесь врагом каждой женщины, если войдешь в Большой  зал
в таком виде. Ты согласен, Салтимбанко?
   - Хо? О, чрезвычайно. - Его обмен взглядам  с  офицером  напоминал  удары
рапир. - Мадам Гримнасон будет очень роскошной полковницей.
   Непанта сжала его руку.
   - О, ты все разболтал. Это должно было стать сюрпризом. -  Остальным  она
сказала:
   - Турран сейчас представляет вас к продвижению.  Он  сказал,  что  пошлет
бумаги в Военную гильдию, как только мы снимем осаду.
   - Я больше не связан с гильдией, миледи.
   - Но вы еще числитесь в регистре. Капитан пожал плечами:
   - Они не любят, когда от них уходят. Но  и  не  делают  ничего  стоящего,
чтобы оставить у себя.
   - Ладно, попытайтесь изобразить удивление когда Турран объявит  об  этом.
Он много думает  вас,  капитан.  Как  вам  удается  узнать,  что  собирается
предпринять Гарун?
   - Эгей! - закричал Салтимбанко. - Благодаря  великим  звездам  в  небесах
Рыжебородь знает соображения ненавистного врага! Ежели б не это, где  бы  мы
сейчас были, э? Может, все были  бы  разделаны,  э?  Вся  военная  катавасия
закончилась, а Вороний Грай пал, может - так.
   Наемник понял его намек, но проигнорировал. - Миледи, мой народ - солдаты
не в первом поколении. Фокусы ушли в  прошлое.  Следует  изучать  выдающихся
военачальников нашего времени на случай, что  придется  вступить  с  ними  в
схватку. Я думаю, что знаю Гаруна достаточно хорошо, хотя и не  считаю,  что
удастся снова заманить его в ловушку.
   - Сильно хороший генерал этот Гарун, - сказал Салтимбанко. - Завоев