делать вылазку из
крепости? Чтобы помешать их осадным работам?
   - Я поставлю на это Рольфа. Но это рискованно. Мы не можем позволить себе
потери. У нас сейчас недостаточно людей, чтобы оборонять всю  стену.  Может,
лучше использовать ивасколовдцев  Непанты?  Они  в  любом  случае  небольшая
потеря. Черный Клык и Драконоборец муштровали их почем зря, а  они  все  еще
ненамного лучше новобранцев.
   - Что ты думаешь о наших шансах?
   - Прекрасные. Обычный  штурм  требует  численного  превосходства  пять  к
одному. Они штурмуют нас три к одному. Гарун знает это. Но что-то  оставляет
про запас. Я не могу вычислить что. - Он глянул вниз. Салтимбанко и  Непанта
оставили стену. Он увидел, как они входят  в  Колокольную  башню.  Насмешник
наверняка тратит на нее все свое время. Но, судя  по  тому,  что  рассказала
Элана, эта женщина - особый случай. Женщины. Необыкновенные существа.
   Его мысли вернулись к старикану, который их нанял.  Кто  он?  Почему  для
него так важно разрушение Вороньего Грая?
   Салтимбанко придержал дверь для Непанты. Она  поблагодарила  и  прошла  к
своей раме для вышивания. Салтимбанко устроился в кресле. Это кресло не было
таким уютным, когда Салтимбанко весил больше. В Вороньем Грае всегда  горели
очаги, даже летом. Прикрыв глаза, смотрел он на языки пламени сквозь ресницы
- пламя было удивительно радужным.
   Непанта забавлялась шитьем минут пятнадцать, потом начала расхаживать. Ее
взгляд не мог оторваться от Салтимбанко. Только что они  обсуждали  осаду  и
планы Туррана, но при этом их мысли витали где-то далеко.
   Салтимбанко пугал самого себя, боясь своей похоти  и  того  необъяснимого
чувства, которое он испытывал к Непанте. Он думал, что с  последним  он  еще
справится, но первое... Уже не один раз он был почти готов к насилию. А  это
бы разрушило все.
   Со своей стороны, Непанта наконец призналась себе, что  она  любит  этого
странно пугающего человека. Она уже  признала,  что  хочет...  ну,  что  она
хочет. Но была в ужасе. Разговоры с Астрид сгладили страхи разума, но темные
токи эмоций все еще волновались под его поверхностью, слишком глубоко, чтобы
их  можно  было  легко  успокоить.  Она  была  уверена,  что  так  и  помрет
девственницей.
   Она ходила кругами вокруг кресла, где он сидел, сонно изучая огонь сквозь
ресницы, и думала о том, чтобы атаковать его ухо так, как советовала Астрид,
Но нет, это уж слишком. И она была слишком напугана.
   Непанта встала перед креслом, закусив губу. Он поднял  на  нее  эти  свои
странные карие глаза. У нее перехватило дыхание. Она не могла сказать  того,
что хотела. Трепет чувств промелькнул на его темном лице. Что это было?
   Слегка дрожа, она  взяла  его  руку,  лежавшую  на  подлокотнике  кресла.
Салтимбанко мягко сжал ее, обернувшись к огню. Она подвинулась, потянулась к
нему. Напряженно и хрипло сказала:
   - Вот то, что тебе нужно...
   Когда он поднял взгляд, она преодолела последние шесть дюймов  и  прижала
свои губы к его. Это длилось секунду. Ее челюсть дрожала. Она трепетала,  но
чувствовала, как он содрогается, пытаясь сохранить контроль. Непанта хотела,
чтобы схватил ее в  охапку,  но...  Чарующий  момент  закончился.  Где-то  в
глубине  разума  захлопнулась  дверь,  удар  вернул  страх.   Она   медленно
отодвинулась, борясь с собой и не желая его ранить. Она опять бежала, спасая
себя. До боли закусив губу, она вернулась к вышивке.
   Через несколько мгновений, когда она кляла плохой  стежок  и  собственную
бездеятельность, он захрапел. Этот храп казался  искусственным,  звучал  как
насмешка. Он ранил ее до глубины сердца.
   "Почему я не могу быть нормальной женщиной? Почему? Почему? Почему??
   Непанта ответила на  стук  угрюмым  ?Войдите?.  Но  она  просияла,  когда
появилась Элана.
   - Астрид. Что ты обо мне думаешь? Почему я такая путаная?
   Элана промолчала, пока не закрыла дверь, удивляясь, что могло произойти.
   - Кампания уже  состоялась?  -  Я  поцеловала  его...  Но  он  ничего  не
сделал... А я испугалась и все разрушила.
   - Итак?
   - Ну, я хотела...
   - Непанта, пусть все идет как идет. Ты  слишком  много  беспокоишься.  Не
форсируй события. Это не поможет. Позволь всему идти своим чередом. А  потом
ты вдруг взглянешь  и  обнаружишь,  что  все  обернулось  радостями.  -  Она
надеялась на это.
   - Может быть. Это просто... ну... я не могу объяснить.
   -  Зачем  пытаться?  Непанта,  ты  знаешь,   что   ты   самая   настоящая
огорчительница? Ты находишь проблемы там, где их  нет.  Тебе  нравится  быть
несчастной? Я имею в виду, конечно, здесь есть над чем подумать, но не стоит
строить на этом всю жизнь. Тебе просто надо чем-нибудь заняться, вот  в  чем
дело. Вся твоя беда в этом.
   - Чем? Какая от меня здесь может быть польза? Я просто еще один  ненужный
едок в Вороньем Грае.
   - Ты меня просто с ума сводишь  вот  таким  настроением.  Нечего  делать?
Прошлой ночью Рендель сказал, что Брок не организовал  госпиталь.  Нам  надо
будет подготовить место, где лечить  раненых.  Я  слышала,  что  в  Глубоких
Темницах много места.
   - Но там грязно. Ими не пользовались много лет.
   - А мы могли бы расчистить их, разве нет? Посмотри, у  нас  полный  замок
женщин, которые дуреют от скуки. Это удержит их от неприятностей?
   - Такая работа займет уйму времени...
   - Есть еще целый месяц, пока они там будут готовы к атаке. И даже больше,
если Рендель сделает вылазку, как он собирается.
   - Тогда лучше начнем.
   Элана улыбнулась. Ее уловка сработала.
   - Позволь мне только прихватить накидку, - сказала Непанта. - Мы  возьмем
ключи и посмотрим, что там можно сделать.

***

   Элана с Непантой, Салтимбанко и Короли Бурь  стояли  на  парапете  Черной
башни над воротами Вороньего Грая, на сильном ветру, наблюдая  за  полночной
вылазкой. Внизу осаждающие работали при свете  факелов  -  пока  до  них  не
добрался отряд из замка. Первым предупреждением осаждавшим  стали  крики  их
товарищей. Пламя, зажженное горючей смесью, пожирало бревна  и  инструменты.
Палатки в рабочем лагере сгорели.
   Начали поступать раненые. Сражение продолжалось. Факелы, поднимающиеся по
горе, показывали пути движения подкреплений. Элана  и  Непанта  помчались  в
свой импровизированный госпиталь и  начали  скорбную  и  трудную  работу  по
укладыванию солдат. Большинство раненых были пленниками. Разгромив передовой
лагерь  противника  и  разрушив  двухнедельные  земляные  работы,  Рагнарсон
вернулся. Он и Рольф выстраивали своих  сотоварищей  в  замковом  дворе  для
переклички.
   Внезапно подбежала Элана, задыхаясь от подъема из Глубоких Темниц.
   - Браги, - выдохнула она, почти  задыхаясь.  -  Это  Хаакен.  Он  скверно
ранен... И у него есть... что-то о старике.
   - Проклятие! - Он повернулся и проревел:
   - Рольф! Драконоборец! Элана, будь с ним и убери прочь  Непанту.  Не  дай
ему проговориться и предать нас. - Подошли Рольф и  Драконоборец.  Рагнарсон
объяснил ситуацию. - Хаакен добыл, что мы хотели. Я спущусь, как  только  мы
закончим перекличку.
   - Как он? - спросил Рольф.
   - Выжил, - ответила Элана. - И я  не  могу  обнаружить  ничего,  хотя  он
выглядит  умирающим.  Пока  что  я  должна  продержать  его  живым.  -   Она
заторопилась прочь.
   - Подожди! - сказал Рагнарсон. - Там, в Нижних  Оружейных  палатах,  есть
комната, которой никто не пользуется. Если мы сможем перетащить его туда, то
уберем с дороги. Проклятие! Проклятие! -  Он  был  испуган,  что  Хаакен  их
выдаст, и боялся, потеряет единственного остававшегося члена семьи.
   Сверху Салтимбанко увидел, что  что-то  нарушилось  в  группе  внизу.  Он
посмотрел на Королей Бурь: они были увлечены огнями  у  стен.  Он  оглянулся
назад,  на  замковый  двор,   пытаясь   понять,   случилось.   Увидел,   что
единственной, кто мог принести новости, была Элана.
   -  Сам-друг,  -  сказал  он,  -  собираюсь  вниз,  в  Глубокие   Темницы.
Облагородить храбрые отряды.
   - Ха! - фыркнул Вальтер. - Нужно оправдание, чтобы повидать  Непанту,  э?
Думаешь, забыла про тебя?
   Салтимбанко с легким поклоном удалился.

Глава 10

808 - 965 годы от основания Империи Ильказара

ЧТО ПРИНОСИТ ЧЕЛОВЕКУ ПОЛЬЗУ?

   Клыкодред изменялся быстро, как и его хозяин. Времена, когда Старец бывал
дружелюбен, становились  все  реже,  а  когда  раздражен  -  все  чаще.  Это
устраивало Вартлоккура. Двести лет сделали  одиночество  привычкой.  Избыток
дружбы быстро заставил бы его снова пуститься в странствия.
   Клыкодред менялся, и эти изменения портили настроение  Старцу.  Приходили
слуги, нанимали бедняков из Ива Сколовды. Хотя они и боялись,  но  служба  в
Клыкодреде  была  лучше,  чем  ничего.  Они  подметали,   скребли,   чинили,
обновляли. Они готовили, шили, заботились о  новых  лошадях,  появившихся  в
стойлах Клыкодреда. Во дворах  появились  свиньи  и  поросята,  утки,  гуси,
цыплята, козы, овцы и коровы.  Появился  кузнец  с  горном,  его  наковальня
звенела весь день, как колокол. Плотник, чьи молоток и пила были в работе  с
рассвета до сумерек. Мельник.  Ткач.  Каменщик,  сапожник,  тележник,  швея,
мясник,  пекарь,  свечных  дел  мастер.  И  их  дети.  Множество  смеющихся,
носящихся по всему  замку,  как  чума  донимающих  мягкосердечных  повара  и
пекаря, выпрашивая чего-нибудь сладенького, швыряющих камни со стен:  просто
чтобы посмотреть, как они  падают  и  исчезают  из  виду.  Вартлоккур  часто
наблюдал за детьми с Башни ветров. Он никогда не был ребенком. О, и  трубач!
Что за трубач! Он творил волшебство своим собственным способом  -  такое  же
могучее, как у Вартлоккура, такое же бессмертное,  как  у  Старца.  Звенящие
песни его трубы разносились по замку почище  кузнечного  молота,  плотничьей
пилы и детского смеха.
   По  мере  того  как  Клыкодред  становился   более   домашним,   а   люди
обустраивались в нем, Вартлоккур и Старец отрывались от жизни замка.
   Так. Старец входит во двор, где плотник и кузнец спорят  с  каменщиком  о
починке внутренней стены. Их доводы и  весь  остальной  шум  -  в  замирает.
(Кроме игры на трубе: трубач ничего и  боялся.)  Они  приходили  в  ужас  от
человека, который никогда не умрет. Хотя  Старец  не  делал  ничего  такого,
чтобы внушить страх.
   Так. Вартлоккур гуляет по двору, где четыре  маленькие  девчонки  прыгают
через скакалку  под  музыку  трубача.  Он  с  любопытством  наблюдает  ними,
остановившись поодаль. Но  когда  он  подходит  поближе,  чтобы  спросить  о
песенке, девчонки убегают. Ужасно обидно.  Остается  только  трубач.  Он  не
приходит в ужас от убийцы Ильказара.
   Обиженные, оба  чародея  скрывались  от  своих  слуг.  Старец  становился
раздражительнее, Вартлоккур спокойнее. Но каждый из них утешал себя  знанием
своего преимущества над страхами этих людей: время. Поколения будут  сменять
друг друга, а они останутся. Настанет день,  когда  эти  испуганные  детишки
станут дедушками других таких же. И страх, как соль из земли, выветрится  из
них.
   И несколько столетий спустя люди больше не боялись своих  хозяев.  Старец
мог разговаривать с плотником и  не  делать  вид,  будто  не  замечает,  что
плотника бьет дрожь от страха. Вартлоккур мог держать  один  конец  скакалки
для прыгающих девчонок, чтобы  они  потом  благодарили  его,  называя  ?дядя
Варт?.
   Но всегда был трубач, который ничего не боялся.
   Столетие пришло и  ушло,  медленно,  со  своими  переменами.  Однажды  за
завтраком чародей сказал:
   - Я не вызывал видения много лет. Мне интересно...
   - Прояснился ли туман на твоей линии жизни? - улыбнулся  Старец.  Видение
обещало разнообразие в этой жизни. - Нам надо будет пойти в Башню ветров?
   - Абсолютно верно, - ответил Вартлоккур, заражаясь  его  возбуждением.  -
Будь у меня бог-покровитель, я бы помолился.
   - Мне следует запечатать дверь? -  спросил  Старец,  когда  они  вошли  в
рабочую комнату чародея.
   - Да. Я не хочу, чтобы кто-нибудь помешал.
   Старец быстро выполнил простое заклинание. Дверь стала частью стены.
   Вартлоккур  прошел  к  столу,  где  лежали  пыльные  тауматургические   и
некромантические инструменты, не используемые со времени последнего видения.
Все прошедшее столетие он лишь читал  и  изучал  магию.  Но  ни  знание,  ни
мастерство не оставили его. Вскоре зеркало  на  стене  вспыхнуло,  показывая
быстрый калейдоскоп изображений будущего. Чародей шептал  заклинания,  сужая
направленность зеркала, пока не увидел именно то, что его интересовало.
   Тучи, заслонявшие реку времени, выцвели. Он смотрел  в  будущее  и  видел
нечто из предстоящего сражения. Его теории казались верными. Рок и Судьбы не
поладят друг с другом. Он смотрел на свою женщину и ловил мимолетное видение
ее лица.
   - Ах! - вздохнул Старец. - Она прекрасна. - Его глаза  искрились  высоким
пониманием знатока. К тому времени, как лицо  в  зеркале  исчезло,  оба  его
хорошо изучили.
   Волосы черные как вороново крыло, длинные шелковистые. Глаза  как  черное
эбеновое дерево, с блестками золота.  Губы  полные  и  красные,  и  нечто  в
уголках рта подсказывало, что она редко улыбается.  Было  еще  у  ее  бровей
что-то такое, что предполагало,  что  она  будет  легко  загораться  гневом.
Одухотворенная,  но  печальная.  Изящный  овал  лица  с   нежными   чертами,
отмеченный  печатью  одиночества.  Оба  мужчины  узнали  этот  взгляд.   Они
достаточно часто видели его друг у друга.
   Она была там и исчезла, но они оба узнали и знали ее. И Вартлоккур  любил
ее.
   - Как долго? - спросил Старец.
   Вартлоккур пожал плечами.
   - Меньше, чем столетие. Ждать уже меньше, чем сто лет назад, но дольше  и
труднее после того, как я видел ее. Посмотрим еще разок через пятнадцать или
двадцать лет.
   - Это у меня разыгралось воображение?.. У тебя не было  впечатления,  что
ссора между Судьбами и Роком просто-напросто  ревность?  Такое  впечатление,
что они решили сделать весь мир  кровавой  шахматной  доской,  но  не  из-за
простой старомодной жадности. Положение, когда  будет  править  либо  наука,
либо колдовство, - это только побочный результат  поединка.  В  целом  битва
преследует более глобальные интересы.
   - Может быть, - сказал Вартлоккур после минутного размышления. -  Мне  на
ум приходит похожий случай. Это было в Итаскии. Итаскийский король имел  два
вида денежных  средств  и  доходов.  Один  принадлежал  ему  как  отдельному
человеку. Второй принадлежал королю,  представляющему  государство.  Граница
между ними была очень расплывчата. В те времена, о которых  я  говорю,  были
два официальных  фискала:  королевский  казначей  и  министр  финансов,  два
человека, враждовавших между собой. Каждый пытался свалить другого,  обвиняя
его в нарушениях закона, некомпетентности и тому подобном. Чего  оба  хотели
на самом деле, так это полного контроля за деньгами. Сражаясь за него во имя
королевства, они почти развалили Итаскию.
   - Я помню. Я сильно смеялся, когда король,  к  которому  они  обратились,
снес им головы. И вижу аналогию. Рок выступает как  Казначей,  представитель
Богов. Судьбы - Министр,  ответственный  за  вселенную.  Обе  стороны  хотят
получит право штамповать человеческие дела.
   -  Кстати.  Остается  удивляться,  что  мы  будем  делать,  становясь  на
какую-либо сторону.
   - Хм. Там было еще что-то. Нечто, связанное с Шинсаном.  Просто  какой-то
трепет, который говорил об Империи Ужаса. Ты не уловил его?
   Вартлоккур ответил не сразу.
   - Нет. Я  ничего  не  заметил.  -  Он  повернулся  к  столу,  заваленному
манускриптами с магическими текстами.
   Старец нахмурился, задал еще  один  вопрос  и  опять  получил  уклончивый
ответ. Он решил оставить это.
   - Чем ты собираешься заняться теперь?
   - Вернусь к исследованиям. Я нахожусь на линии прорыва. Шанс выбить новую
тауматургическую силу,  почти  не  связанную  с  известной.  Возможно,  даже
независимую от Полюсов.
   Старец округлил глаза.
   - От Полюсов Силы?
   Говорили, что существуют два Полюса. Один, по слухам, находился  в  руках
Звездного Всадника, второй был полностью утерян. Для самой Силы они являлись
тем же, чем были недавно продемонстрированные в Ребсаменовском  университете
Хэлин-Деймиеля полюса химически созданного какого-то ? электричества?.
   - Помнишь, когда Теннотини предложил свой принцип неопределенности?
   - Тогда было много смеха.
   - Похоже,  что  он  прав.  Если  принять  неопределенность,  то  значение
константы Делестина больше не будет фиксированным.  Это  разрушит  концепцию
направленности.  -  Вартлоккур  все  больше  возбуждался.  -  Посмотри,  что
получится, если я подставлю в мои функции Зимней Бури отрицательное значение
константы. Думаю, что, использовав математику на следующем  уровне,  покажу,
Что уже открыл новое направление...
   - Я уже запутался, - сказал Старец. - Я пока  осиливаю  Первый  тезис  Ио
Хси.
   - Извини. Но  прежде  чем  продолжить  исследования,  я  думаю  совершить
маленькое путешествие.
   - Ильказар? - Старец не смотрел на своего гостя.
   - Да. Возвращение на место преступления, так  сказать.  У  отмщения  вкус
горького меда.
   - Поговорка. Я добавлю ее к своей книге. - В течение  многих  лет  Старец
собирал подходящие изречения. -  Ты  мог  бы  полюбоваться  на  развалины  и
отсюда.
   - Я за деньгами. Немного серебра  припрятано  там,  где  когда-то  стояло
дерево у фермы, и золото в месте, известном только мне.  Сейчас  это  пустая
земля. Хаммад-аль-Накир. Пустыня Смерти.
   - Сокровища?
   - Да. На них наложено оберегающее заклятие.
   - Сокровища империи, - пробормотал Старец. - Ну что ж, позаботься.
   Вартлоккур вернулся через несколько месяцев. Он привел караван  животных,
груженных золотом Ильказара. После празднования,  посвященного  возвращению,
Клыкодред зажил обычной жизнью. Это спокойствие длилось поколениями.

***

   Старец шагал по продуваемой ветром и обрамленной льдом стене  Клыкодреда.
Он был погружен в сумерки депрессии и размышлял, не вернуться  ли  к  долгой
спячке.  Он  и  Вартлоккур  были  вместе  уже  полтораста  лет.  Ничего   не
происходило. Происшествие завершилось. Угрожала тоскливая скука.  Его  глаза
уже не загорались, воспоминания юности больше не  возвращались.  Он  казался
таким же, как и  в  день  своего  пробуждения:  среднего  роста,  тонкий,  с
бородой,  развевающейся  как  знамя  на   ветру.   Будь   у   него   живость
тридцатилетнего,  ему  можно  было  бы  дать  восемьдесят.  Но  его   улыбка
давным-давно исчезла. Теперь лицо все чаще собиралось в хмурые морщины.  Уже
и слуги начали избегать его. Хотя смена поколений и размыла ужас его  имени,
он все еще был Тем Самым Старцем из Клыкодреда,  которому  нельзя  перечить,
когда он в плохом настроении. Последнее стало очевидно позже.
   С развевающимися волосами и бородой Старец ушел со стены  в  сомнительный
уют общего зала. Зал был почти пуст, но он занял место за главным столом, не
проявляя никакого интереса к окружающему. Несколько мгновений он  смотрел  в
пустоту, потом обернулся к тем  немногим  слугам,  которые  имели  храбрость
выдержать его настроение.
   - Пусть кто-нибудь сходит в Башню ветров. Передайте  Вартлоккуру,  что  я
прошу его спуститься вниз.
   Слуга кивнул и удалился.
   - Трубач, сыграй что-нибудь.
   Этот трубач, как и его предшественник,  не  ведал  страха.  Он  подмигнул
своему хозяину, проверяя его настроение, и заиграл мелодию песни, в  которой
были слова:

   Погибни день, в который я родился,
   И ночь, в которую сказано: зачался человек!
   День тот да будет тьмою; и да не воссияет над ним свет.

   Старец знал эту - похоронную - песню. Он вскочил, кипя гневом.
   - Трубач! - загремел он. - Не смей шутить со мной! Твоя  голова  держится
не на каменной шее. - Он  ударил  по  столу  так,  что  кулак  покраснел,  и
закричал:
   - Я сыт твоей игрой. Чародей завел тебя здесь, чтобы ты играл  что-нибудь
для НЕГО! - Он шлепнулся на место с полыхающим лицом.