не расшифрует и  сам
автор).- М-милита-ристы...
   - Сереженька! - проникновенно сказал Шишкодремов, пристроившись  рядом  и
нежно обнимая собеседника.- Ну какой я тебе, к чертям морским, милитарист? У
меня и пистолета-то нету, а кортик был, да я его  по  пьянке  сломал,  когда
шпроты открывал... Ну ничего я там не топил,  сукой  буду!  Это  ж  все  при
Сталине творили, палачи проклятые...
   Оказалось, он моментально нащупал нужную кнопку - при одном упоминании  о
Сталине  Сережа  подобрел,   размяк   и   принялся   взахлеб   пересказывать
Шишкодремову  какие-то  забытые  статейки  из  давно  канувших   в   небытие
демократических газет - как Сталин Кирова убил  в  коридорчике,  как  Сталин
отравил Ленина  мухоморами,  а  Крупскую  -  просроченными  консервами,  как
Сталин,  ничуть  не  удовлетворившись  всеми  этими  злодействами,  подсунул
Рузвельту в  Ялте  напичканную  цианистым  калием  воблу,  отчего  Рузвельт,
конечно же, умер... Шишкодремов охотно слушал, поддакивал, сам  плел  что-то
несусветное, и вскоре оба стали закадычными друзьями.  Правда,  Мазур  очень
быстро отметил, что притворявшийся вдрызг пьяным Роберт мастерски вытягивает
из собеседника имена, даты и подробности славной деятельности  "зеленых",  а
Сережа щедро таковыми делится, уже плохо представляя, где находится.  Самому
Мазуру заняться было вроде бы и нечем, а посему он  от  нечего  делать  взял
гитару и вновь принялся извращаться:
   Arise, о mighty land of ours,
   Arise to mortal war,
   With evil fascism's dark powers.
   With the assursed horde!*
   Его  нежданный  "зеленый"  гость,  с  уверенностью  можно   сказать,   не
обремененный знанием иностранных языков, пропустил мимо  ушей  эту  злостную
красно-коричневую выходку. Повиснув на плече у Шишкодремова, давно  ставшего
первым другом  и  кунаком,  Сережа  вдохновенно  излагал,  как  они  победят
злокозненную военщину, изгонят ее отсюда  невозвратно,  и  на  освобожденных
землях в два счета произрастут райские сады,  а  жители,  бродя  в  эдемских
кущах, будут громко и благозвучно славить демократию...
   Шишкодремов поддакивал, вот только глаза у него оставались трезвехонькими
и холодными. За окном явственно темнело. Света, картинно  и  изящно  зевнув,
уселась  к  Мазуру  на  подлокотник  кресла  и,  наплевав  на  Шишкодремова,
принялась вольничать руками. Мазур,  чувствуя  себя  неловко  в  присутствии
притворявшегося пьяным хитреца, спел специально для нее, припомнив, что  она
хвасталась неплохим знанием французского:
   Plus ne suis ce que j'ay este,
   Et ne scaurois jamais estre:
   Mon beau printemps, et mon este
   Ont faict Ie sault par la fenestre...*
   - Ну, посмотрим...- многозначительно пообещала она, откровенно веселясь.
   - А эт-то кто? - Сережа прокурорским жестом простер руку, тыкая пальцем в
Мазура.- Он за нами не следит?
   - Это Вова,- терпеливо успокоил Шишкодремов.
   - К-какой Вова? Откуда Вова?
   - Наш Вова. С нами который. Демократ невероятный...
   - А, ну тогда ничего... Только под  воду  я  все  равно  с  ним  нырну...
Т-только непременно с "Веры"... я говорю, начинать надо с  "Веры",  если  уж
они там и... уп! - он провел по горлу ребром  ладони.-  Робик,  ты  за  моей
мыслью следишь?
   - Слежу...- заверил Шишкодремов.
   - Логично мыслить умеешь?
   - А то как же,- заверил Шишкодремов.
   - Значит, следи за мыслью. Если они не вернулись с  "Веры",  значит,  там
что? Цистерны... Баки... В чем там держат отраву?
   Он помахал рукой и стал клониться физиономией в капусту.
   -  Пойдем,  Серега,-  сказал  Шишкодремов,  заботливо  его   поднимая   и
поддерживая,- посидим у меня, еще выпьем, договорим...
   - А под воду? Я тоже хочу посмотреть...
   - Вот и посмотришь,- пообещал Шишкодремов.- У  меня  там  акваланг  есть,
заодно и потренируешься ...
   И он, двинувшись к двери со своей не особенно тяжкой ношей, другой  рукой
ловко подхватил бесформенную сумку Пруткова. Она была распахнута.  Мазур  со
своего места видел,  что  там  в  полнейшем  беспорядке  громоздится  охапка
каких-то  бумаг,  лежит  довольно  толстая   серо-желтая   папка.   Милейший
капитан-лейтенант, конечно же, не мог пропустить удобнейшего случая пошарить
в чужих архивах, работа у человека такая...
   - Клиника,- покачала головой Света, уютно прикорнув у Мазура на коленях.-
Я перед ним ноги выше головы задирала, под конец -  уже  из  чисто  научного
интереса, но никакой реакции...
   - Педик,- фыркнул Мазур.
   -  Да  вряд  ли.  Просто  вся  сперма  в  мозги  ушла.   Как   у   нашего
импотента-доцента.  Погоди,  чуть  проспится,  в  дверь  колотить  начнет...
Доцент, я имею в виду. Володя, пошли баиньки?

   ГЛАВА ПЯТАЯ
   ЭКСКУРСАНТЫ
   Мазур в эту ночь выспался неплохо -  ни  кошмаров,  ни  ночных  вторжений
противника. Показалось, правда, что Света ближе к утру выходила, но  это  ее
личные проблемы, а может, и служебные, тем более не предполагавшие излишнего
любопытства с его стороны. Когда он открыл глаза, Света  безмятежно  дрыхла.
Он не стал ее будить, в темпе принял контрастный душ, потом холодный, оделся
и отправился к Кацубе за инструкциями.
   Коридоры и при дневном свете оставались сырыми,  темноватыми,  вымершими.
Из буфета, правда, доносилось позвякиванье посуды. Мазур постучал  в  дверь,
раздалось расслабленно-страдальческое:
   - Войдите...
   Сюрприз... У стола, лицом к двери, сидела  совершенно  Мазуру  незнакомая
рыжеволосая  красавица  в  синем  джинсовом  костюме  и  клетчатой  рубашке,
преспокойно пускала дым, положив ногу на ногу  с  таким  видом,  словно  она
здесь обитает от начала времен.
   Мазур затоптался у двери,  подумав,  что  помешал  какому-то  мимолетному
эпизоду тайной войны. Однако Кацуба махнул рукой:
   - Проходи, Володя, проходи... Знакомься. У тебя там пива не осталось?
   - Увы,- пожал Мазур плечами.
   - Не везет, так не везет...- страдальчески сморщился Кацуба.
   Выглядел он именно так, как и пристало пьющему доценту  после  вчерашнего
застолья  с  излишествами  и   непотребствами   -   смурной,   растрепанный,
пришибленный похмельем. На  столе  царил  такой  бардак,  что  Мазуру  стало
неудобно  перед  очаровательной  незнакомкой.   Она,   впрочем,   курила   с
безразличным видом, словно видывала и не такие виды.
   -  Это  вот  и  есть  Володя  Микушевич,  наш   главный   специалист   по
погружениям,- сказал  Кацуба,  весьма  натурально  содрогаясь  в  похмельных
корчах.- А это - Дарья Андреевна Шевчук...
   Мазур украдкой присмотрелся и понял, что не ошибся -  ее  синяя  курточка
чуть съехала  с  плеча,  и  на  бело-красной  рубашке  явственно  выделялась
темно-коричневая полоска, ремешок наплечной кобуры...
   - Дарья Андреевна,  знаешь  ли,-  зам-начальника  шантарского  уголовного
розыска,- сказал Кацуба,  обеими  пятернями  скребя  растрепанную  жиденькую
бородку.- А вот так сразу ни за что и не подумаешь...
   Рыжая смотрела на него дружелюбно и, можно выразиться,  благостно.  Мазур
поклонился ей, украдкой застегнул пуговицу на джинсах и сел.
   - Значит, мы договорились? - спросила рыжая спокойно.
   - Ага,- сказал Кацуба.- Мы  люди  законопослушные  и  с  органами  всегда
готовы сотрудничать, ежели возникает производственная  необходимость...  Вас
на море не укачивает?
   - Не знаю, честно говоря,- ответила она невозмутимо-- Так уж  вышло,  что
на море не приходилось бывать, ни на теплом, ни на холодном...
   - Ничего,- утешил Кацуба.- Адмирала Нельсона, по слухам, вовсю укачивало.
Тазик ему возле грот-мачты ставили. А может, возле бизань-мачты - история  о
сем умалчивает. В крайнем случае, можно и за борт травить...
   - Учту.- Она поднялась, кивнула обоим.- Значит, вы мне будете  звонить...
Всего наилучшего, не смею задерживать. Там в буфете  пива,  кстати,  сколько
угодно...
   У Мазура осталось впечатление, что безобидный вроде  бы  обмен  вежливыми
репликами был не  лишен  подтекста.  Едва  рыжая  незнакомка  удалилась,  он
вопросительно уставился на Кацубу, а тот проворно встал, сунул  в  кроссовки
босые ноги:
   - Вова, пойдем-ка пивком затаримся, пока клапана не сгорели...
   Однако,  оказавшись  в  коридоре,  он  свернул   не   к   буфету,   а   в
противоположную  сторону  -  к   торцу   коридора,   к   высоченному   окну,
располагавшемуся на приличном отдалении от их номеров. Несколько квадратиков
в массивной темной раме зияли пустотой, и в них с улицы прорывался  холодный
ветерок.
   - Интересные дела,-  тихонько  сказал  Кацуба,  пуская  дым  в  ближайшую
дырочку.- Только нам Рыжей Дашки и не хватало...
   - Она что, я так понял, набивается на судно?
   - Совершенно недвусмысленно,- кивнул Кацуба.- Заявилась  поутру,  как  та
Афродита из пены морской. Это, геноссе Вова, была  столь  потрясающая  немая
сцена...
   - Ты что, из ванны голяком выходил?
   -  Если  бы...-  фыркнул  Кацуба.-  Юмор  и  сюрреализм  в  том,  дружище
Микушевич, что мы с ней друг  друга  прекрасно  знаем  по  Шантарску.  Лучше
некуда. Я имею в виду, отлично знаем, кто где пашет. Дашка, конечно, твердый
профессионал, уважаю, но в первый миг, когда она узрела "доцента  Проценко",
личико у нее было достойно кисти живописца...
   - А ты?
   - А что - я? Я ей общеупотребительными жестами дал понять, что при  нашей
беседе будут присутствовать посторонние слушатели. Поняла, конечно, с  маху.
И как ни в чем не бывало стала домогаться от питерского гостя, чтобы  мы  ее
взяли в рейс. По служебной необходимости. Пришлось согласиться.  А  что  еще
прикажешь  делать  мирному  иногороднему  ученому,  отнюдь  нерасположенному
ссориться с местными органами правопорядка?
   - Значит, они тоже интересуются...
   - Ценное наблюдение,- сказал Кацуба.- И, сдается мне,  абсолютно  точное.
Что-то есть в этой истории, интересное для них, эта  кошка  по  пустякам  не
работает.
   - Может, они нас и слушают?
   -Это вряд ли, как  выражался  классик,-сказал  Кацуба.-  Она  понятия  не
имела, что я - это я, ручаться можно. Зачем же им с ходу  заниматься  мирной
экспедицией? Хотя в данной ситуации все возможно. Самое пакостное  положение
- начало операции, когда ничего толком не ясно... Ладно, пошли-ка, в  рамках
нашей нехитрой легенды, пивком затариваться.
   ...Вскоре приехал Гоша Котельников. Предстояла  небольшая  экскурсия  для
столичных гостей, каковые дисциплинированно и собрались  в  полном  составе.
Шишкодремов привел с собой Сережу Пруткова, уже малость  отпоенного  с  утра
пивком, а потому  еще  более  вертлявого,  чем  в  трезвом  состоянии,  зато
лишившегося под влиянием спиртного и подозрительности, и боевого настроя. Он
был  тихонький,  благостный,  мотался  на  сиденье  "уазика",   как   кукла,
бессмысленно  ухмылялся  и  даже  проявил  некоторый  визуальный  интерес  к
Светиным ножкам, скрещенным у него под носом. Судя по  нескольким  гримасам,
он лихорадочно пытался вспомнить, как ухаживают за женщинами, но  так  и  не
вспомнил, похоже. Что до Светы, она держалась с  Мазуром  так,  что  всякому
постороннему наблюдателю должно было стать ясно, какие  отношения  связывают
эту парочку.
   Сначала поехали  к  морю  -  оно,  как  и  водится,  простиралось  серое,
морщинистое, холодное даже на вид.
   - Безумству храбрых поем мы песню,- прокомментировала Света, закинув ноги
на Мазурову коленку.- Как подумаю, Вовка, что тебе  туда  лезть  придется...
Ихтиандр бы с тоски повесился.
   - Я бы его не осудил...- проворчал Мазур. Сережа Прутков,  украдкой,  как
ему казалось, созерцавший Светины ножки, открытые  съехавшей  юбкой  на  всю
длину, решился наконец, явно отыскав в памяти нечто подходящее к случаю:
   - Света, и как вас только муж отпустил в такую глушь...
   - Ау меня мужа нет,- безмятежно ответила она.- Одни  любовники.  Грустно,
правда? Хорошо хоть, трахают на совесть...
   Шишкодремов гнусно заржал, как и  полагалось  его  персонажу  из  комедии
масок. Зато Сережа покраснел под бороденкой и на время замолк.
   Они ехали вдоль берега еще с километр, потом Гоша остановил машину:
   - Достопримечательность номер один.
   Это  был  просто-напросто  здоровенный  камень,  на  котором   прикрепили
небольшую чугунную доску с кратким текстом. Мазур сразу заметил, что  вместо
прикрепленного  когда-то  под  надписью  якорька  виднеется  свежий  скол  -
какая-то сука отбила, то ли на сувенир, то ли из чистой пакости.
   - Да какая  это  достопримечательность,-  проворчал  Сережа.-  Нашли  что
смотреть...
   Мазур  снял  с  колен  Светины  ноги,  вылез,  подняв  воротник   куртки.
Неподалеку бессмысленно метались и  орали  какие-то  серые  птицы,  порывами
налетал ветерок. Он огляделся, но не  увидел  ни  малейших  следов  когда-то
стоявшей  здесь  береговой  батареи  -  той   самой,   что   тремя   жалкими
трехдюймовками лупила по линкору "Адмирал Шеер". Где-то  на  дне,  у  самого
берега, должен лежать тральщик "Кара", пытавшийся поддержать  батарею  своей
вовсе уж убогой пушчонкой. Конечно, парни из кригсмарине в два  счета  смели
батарею главным калибром, им  это  было  нетрудно  под  прикрытием  солидной
брони, но все же артиллеристы сделали все, что могли, а  Больхен  так  и  не
прошел в пролив Вилькицкого. Плохо  только,  что  все  кончается  бородатыми
демократами...
   Света, вспомнив о своих сценических обязанностях, вылезла  и  старательно
принялась снимать памятник видеокамерой. Кацуба  встал  рядом  с  Мазуром  и
философски сказал:
   - Сик транзит глория мунди...- и подтолкнул локтем.- Вон туда  погляди...
осторожненько.
   Мазур посмотрел в ту сторону, откуда они  приехали.  Там,  не  так  уж  и
близко, примерно в  полукилометре,  виднелось  зеленое  пятнышко  -  машина,
кажется, "Нива".
   - Хвост?- спросил он тихонько.
   - Очень похоже,- так же  тихо  ответил  Кацуба.-  При  здешнем  чертовски
убогом  автомобильном   движении   такой   попутчик   что-то   подозрительно
выглядит... Ладно, в городе  проверимся.  Пешком  погуляем  и  побачим,  что
получится...
   Он осушил пивную  бутылку  до  дна  и  в  лучших  традициях  беспамятного
туриста, которому наплевать, где пить, зашвырнул ее в море.
   Когда они поехали назад в город, машина осталась на прежнем месте.  Мазур
смотрел во все глаза -со вполне простительным любопытством столичного гостя,
от скуки пялящегося на что попало. Точно,  "Нива",  обе  дверки  распахнуты,
двое крепких, коротко стриженных парнишек в  компании  накрашенной  девчонки
сидели  вокруг  разложенной  на  клеенке  нехитрой  закуски,  одну   бутылку
знакомого Мазуру портвейна они уже успели опростать и как  раз  возились  со
второй. Проводили "уазик" столь же  вяло-любопытными  взглядами.  Все  вроде
было в порядке, картина для российской  действительности  как  нельзя  более
знакомая, но у Мазура осталось ощущение некоторых шероховатостей.  Очень  уж
чистенькой и ухоженной выглядела машина, да  и  троица  была  одета  дорого,
добротно. С чего бы местным, отнюдь не похожим на бичей,  забираться  далеко
загород со скверным винищем? Конечно, возможны всяческие  коллизии  -скажем,
юная дама замужем, и муж в застолье не присутствует...
   Он плюнул про себя, решив не играть в сыщика - не его профиль, есть  кому
позаботиться...
   Однако зеленая "Нива" нарисовалась сзади, когда они въезжали в  город,  а
это уже наводило на размышления, играй ты в Штирлица или не играй... Видимо,
Кацуба твердо решил провериться - решительно сказал:
   -  Останавливай-ка,  Гоша,  прогуляемся  пешком,  хоть  развеемся,  а  то
бензином несет,  того  и  гляди  наизнанку  вывернет...  Вылезли,  двинулись
пешком, попивая баночное пивко - это  хозяйственный  Шишкодремов  озаботился
затариться в гостиничном буфете так, словно  собирался  на  Северный  полюс.
Света висела у Мазура на локте,  безмятежно  щебетала,  восторгаясь  здешней
убогой экзотикой,- и однажды вытащила пудреницу, манипулировала с ней  вроде
бы обыденно, но потом,  перехватив  взгляд  Кацубы,  чуть  заметно  кивнула.
"Пасут",- понял Мазур. Наклонился, шепнул ей на ухо:
   - Те же?
   Она кивнула, улыбнулась с беззаботным видом:
   - Довольно убого и бездарно...
   - Что - бездарно? - вклинился Сережа, семенивший по другую сторону.
   - Дома построены убого и бездарно,- отмахнулась она, не моргнув глазом.
   - А-а...
   Слева, на голом пустыре, живописно разлеглась немаленькая собачья стая  -
штук двадцать, не меньше, в основном лохматые дворняги, но была там  и  пара
эрделей, и даже отощалый дог.
   - Бог ты мой, какая экзотика...- Света проворно сдернула с плеча  камеру,
приникла к видоискателю.
   Отступила на пару метров, принялась  старательно  работать  -  снимала  и
собачье стойбище, и окружающие пятиэтажки. Мазур  даже  не  успел  заметить,
когда она успела непринужденно переместиться так, что могла поймать  в  кадр
всех возможных хвостов.
   Сам повернулся следом, якобы лениво наблюдая за  Светой.  Ага.  Метрах  в
тридцати поодаль оба давешних крепыша из  "Нивы"  старательно  притворялись,
будто ужасно заинтересованы газетами, лежавшими за  пыльным  стеклом  синего
киоска. "Шнурки бы еще взялись завязывать",- мысленно  хмыкнул  Мазур.  Даже
ему было ясно, что слежка и в самом  деле  ведется  с  убогой  бездарностью.
Накрашенной девчонки с ними не было.
   - Они ж зимой вымрут, как мамонты,- кивнул он на собак.
   - Ни черта,- сказал Сережа.- Которую зиму пережили... Тут же  теплотрассы
повсюду, а дома на сваях, вот они  экологическую  нишу  и  отыскали.  Бедуют
помаленьку, а их помаленьку лопают... У меня  знакомый  -  кандидат  наук  в
Институте Севера, который месяц без зарплаты, так они всем отделом на  собак
охотятся. Ночью, конечно, чтобы вовсе уж не позориться. Тут три эрделя было,
третьего они на той неделе слопали. Собачки смекнули, сейчас ты к ним  и  не
подойдешь...
   Минут через десять вышли к музею -  обшарпанному  двухэтажному  зданьицу,
возведенному явно во времена судьбоносного взлета Кузьмы Кафтанова.
   - Зайдем? - предложил Котельников.
   -  Потом,-  неожиданно  твердо  сказал  Кацуба.-  Что  там   может   быть
интересного - оленье чучело, фотография "Шеера" да сапог товарища  Папанина,
спьяну им потерянный и обнаруженный двадцать лет спустя образцовым  пионером
Вовочкой...
   - Это ты зря,- обиделся Сережа, в  котором  вдруг,  как  ни  удивительно,
взыграло вдруг что-то похожее на местный патриотизм.- Не такой уж  и  плохой
музей. По нашим меркам, конечно, я с вашим Эрмитажем  не  сравниваю...  Даже
автограф Нансена есть. Нансен в этих  местах  бывал.  И  по  Дорофееву  куча
экспонатов.
   -  А,  все  равно,-  отмахнулся  Кацуба.-  Успеем  еще  полюбоваться   на
купеческий безмен...  Пойдем  лучше  церковь  посмотрим?  Мне  тут  про  нее
интересные вещи рассказывали, вот и снимемся на фоне...
   Церковь ничего особенного из себя  не  представляла  -  довольно  большое
строение из темных, почти черных бревен. Стекла в окнах, правда,  все  целы,
уцелел даже  крест,  хотя  и  смотрелся  весьма  тускловатым,  всю  позолоту
ободрали здешние суровые ветра.
   Котельников, впрочем, рассказал о ней и в самом деле интересные  вещи.  В
одна тысяча восемьсот шестьдесят третьем году  от  Рождества  Христова,  при
государе  императоре  Александре  Втором  Благословенном,  местный   купчина
Киприян  Сотников  подал  в  Шантарске  губернатору  прошение,   в   каковом
благочестиво предлагал на собственный кошт  возвести  в  Тиксоне  деревянную
церковь, аккурат "на площади,  с  разрешения  начальства  поименованной  как
Морская".
   Губернатор  умилился  и  немедленно  наложил  резолюцию:   "Дозволяется".
Пребывая  за  тысячи  верст  от  Тиксона  и  отроду  там  не  бывавши,   его
высокопревосходительство и понятия не имел, что на Морской площади  уже  лет
тридцать как стоит действующая церковь, причем - каменная...
   Пока начальство не опомнилось, Сотников помчался на  своем  пароходике  в
Тиксон, предъявил грозную  бумагу  ошарашенному  батюшке,  быстренько  нанял
рабочих