ару раз  меня  лицом  о  пол  и
заявил:
   - Ну хватит. Развод. Мне поблядушка не нужна.
   - А мне блядун, - не утерпела  я,  -  кстати,  я  и  не  думала  тебе
изменять.
   - Не бреши-ка! Мне позвонили и сообщили, что ты крутишь роман с Леней
Комаровым. Это кто такой, а? Я всех Комаровых в Москве прочесал! Который
твой?
   - Вранье! - заорала я,  пытаясь  высвободиться  из  железных  объятий
супруга. - Сам с Лесей Комаровой спишь. Мне звонили  и  все  рассказали.
Вот, а я...
   Из глаз полились слезы, изо рта слова:
   -  Эля  Малеева..,  стриптиз..,  зелье..,   кладбище...   ресторан..,
ревность... Пошел вон, уноси шмотки, знать тебя не желаю!
   Внезапно Олег поставил меня на  ноги,  потом  усадил  на  кровать.  Я
почувствовала, как начинает болеть ушибленное лицо. Куприн, не говоря ни
слова, подошел к своему портфелю и вытащил книгу.
   - На, смотри.
   Я уставилась на обложку. "Эля Малеева. Что делать, если у вас  растут
рога. Сто практических советов".
   - Зачем тебе эта дрянь? - подскочила я.
   - Лучше расскажи, где ты носилась все эти дни? - потребовал Олег.
   Меньше всего мне хотелось говорить ему правду.
   Узнав о том, что жена, дабы написать криминальный роман, впуталась  в
очередную детективную историю, Куприн  просто  взбесится.  И  злить  его
сейчас мне совершенно не с руки.
   Я осторожно начала:
   - Ну.., вообще говоря.., нигде... Просто ходила по магазинам...
   Внезапно на лице Олега появилось странное выражение. Он резко  встал,
подошел к шкафу,  одним  махом  сдернул  с  вешалок  оставшуюся  одежду,
швырнул ее в сумку и принялся кулаком утрамбовывать.
   Я подлетела к мужу.
   - Эй, ты чего! Сядь, поговорим.
   - Не о чем. Ты врешь постоянно.
   - Я?
   - Ты!
   - А может, ты?
   - Я?!
   В воздухе снова запахло дракой. Я испугалась,  из  двух  зол  следует
выбрать наименьшее.
   - Послушай, Олег, ну остановись. Сейчас я расскажу тебе правду.
   Куприн словно ждал этих слов.  Он  мгновенно  опустился  в  кресло  и
мрачно сказал:
   - Начинай.
   Я поморгала, почувствовала, что мои уши запылали огнем, и начала:
   - "Я очень люблю всех своих детей,  но  кое-кто  из  них  ведет  себя
безобразно". Эту фразу произнесла...
   Сами  понимаете,  что  мой  рассказ  занял  много  времени.  Когда  я
замолчала, за окном вставало огромное, желто-красное солнце. Куприн,  на
протяжении нескольких часов не  сказавший  ни  слова,  сбросил  сумку  с
кровати на пол и буркнул:
   - Ложись.
   - Ты не уйдешь? - жалобно протянула я.
   - Уйду, на работу, - спокойным голосом ответил  Олег,  -  тебя  же  я
убедительно прошу никуда не ходить. Сиди дома, я тебе позвоню.
   - Зачем?
   - Затем, что наши отношения  превратились  в  безобразие,  -  грустно
сказал он, - я перестал тебе верить...
   - Сам хорош! - вскипела я. - Кто такая Леся Комарова, а?
   Куприн хмыкнул.
   - Ладно, разговор не закончен, никуда не ходи!
   Жди звонка, если, конечно, хочешь, чтобы мы сохранили семью.
   Я закивала.
   - Да, никуда! Но моя книга.., детектив... Глебкины.
   Из глаз потоком хлынули слезы. Олег пошел  было  к  двери,  но  потом
вернулся и обнял меня.
   - Ладно, хватит! Оба хороши.
   - Олеся Константиновна выгонит меня вон.
   - Успокойся!
   - Я не напишу книгу!
   - Ну, ну, все уладится.
   - Но я так и не распутала клубок до конца!
   - Однако достаточно много узнала.
   Я вскочила и завопила:
   - Олег! Ну как ты не понимаешь! Не могу же  я  приволочь  рукопись  в
издательство недописанной.
   Это немыслимо! Что, по-твоему, будет на последней странице?  "Дорогие
читатели, изложила вам часть информации, а теперь сами догадайтесь,  чем
дело закончилось".
   - Вилка, ты... - начал было Олег, но у меня уже потемнело в глазах, а
язык начал работать сам собой.
   - Олеся Константиновна выгонит меня из "Марко"! Придется вновь бегать
по городу наемной учительницей. Это ужасно!  И  потом,  я  только-только
стала приобретать популярность!
   - Вот уж не знал, что ты настолько честолюбива, - ехидно прервал меня
Куприн.
   Наверное,  следовало  замолчать,  но  почему-то  на   меня   налетела
огромная, всепоглощающая обида.
   - Да, - заорала я, вскакивая,  -  да!  Я  очень  хочу  славы,  денег,
Нобелевской премии по литературе,  почета,  радио  и  телепередач!  Хочу
видеть  свои  фото  в  газетах,  мечтаю  получать   огромные   гонорары,
издаваться во всем мире. Что в этом плохого?
   Да, я честолюбива, как сто  Наполеонов,  но  только  хорошо  понимаю,
слава  и  деньги  не  достаются  просто  так!  За  них  надо   заплатить
собственным каторжным трудом,  отсутствием  личной  жизни  и  свободного
времени... Я готова, я хочу, но ничего не выйдет!
   Олеся Константиновна  выгонит  меня  из  "Марко",  и  придется  опять
впихивать в детские головы не правильные глаголы.  Господи,  я  ненавижу
немецкий, я обожаю писать детективы, это единственное мое счастье, но  и
его у меня скоро отнимут!
   - Вилка! - с выражением невероятного изумления на лице начал  Куприн,
но мне уже все стало по фигу.
   Я подлетела к мужу и, рыдая, начала пинать его.
   - Ты, ты... Леся.., рукопись...
   Дальнейшее помнится  смутно.  Откуда  ни  возьмись  в  нашей  комнате
появились Томочка, Кристя, Семен, Ленинид и Никитос.  Кто-то  подтолкнул
меня к кровати, я осела на матрас, голова повалилась на подушку.
   - Спи, - громко сказал Олег.
   Я проснулась  от  запаха  свежеиспеченного  пирога  и  уставилась  на
будильник. Восемь. Утра или вечера? Голова болела  и  слегка  кружилась.
Нашарив  тапки,  я  выползла  на  кухню  и  увидела  Томочку,   резавшую
"шарлотку". У  стола  сидел  розовый,  явно  только  выкупанный  Никита.
Значит, все же вечер.
   - Вилусенька, - защебетала Тамара, -  хочешь  кусочек  пирожка?  Твой
любимый, яблочный, с корицей.
   - Где Олег? - тихо спросила я.
   - Все в порядке, - захлопотала подруга, - он ушел.
   - Навсегда!
   - Ну и глупости тебе в голову лезут! - всплеснула руками Тамара. - На
работу поехал, утром, как обычно, кстати, вот.
   - Это что?
   - Олежка велел тебе записку передать.
   Я развернула листок. "Вилка, жди моего звонка.
   Оденься, причешись и жди. Хочу сделать тебе подарок. Понимаю, что  ты
спросишь: с какой стати. Посмотри на календарь и пойми: несмотря  ни  на
что, я люблю тебя. Престарелый  кабанчик".  Я  чуть  было  не  зарыдала.
Престарелый кабанчик - прозвище Куприна,  домашняя  кличка,  значит,  он
перестал сердиться. Но при чем тут календарь?
   Я подошла к висевшему на двери листку и удивилась еще  больше.  Число
как число, ничей день рождения, ни Новый год, ни Пасха, ни Рождество...
   И тут зазвонил телефон.
   - Это тебя, - сунула мне в руки трубку Тома.
   - Надеюсь, ты уже оделась? - раздался голос  Куприна.  -  Приезжай  в
ресторан...
   - Только не в "Золотую лисичку"! - вырвалось у меня.
   Куприн хмыкнул:
   - Думаю, ты теперь там персона нон грата. Двигай в "Колесо  счастья".
Тебя там ждет подарок.
   Я ринулась  к  шкафу,  вытрясла  на  пол  все  содержимое,  не  нашла
достойной одежды и завопила:
   -  Томуська!  Дай  твой  зеленый  свитер!  Меня  Олег  пригласил   на
романтический ужин.
   Ровно через секунду в спальне уже стояли Тамара и Кристина с  ворохом
шмоток и горой косметики. Никита с огромным интересом наблюдал за  моими
сборами. Наконец процесс был завершен.
   - Вилка! Ты красавица! - восхитилась Томочка.
   Я посмотрелась в зеркало. Да, вполне прилично выгляжу.
   - Мобильный не забудь, - напомнила Кристя.
   - Губную помаду прихвати, - подсказала Томочка.
   - И пудру.
   - Ключи положи.
   - Носовой платок.
   - Лучше бумажные салфетки.

***

   Ресторан я нашла сразу, Олега увидела мгновенно  и  столь  же  быстро
испытала горькое разочарование. Куприн  сидел  за  столом  с  незнакомым
мужчиной, довольно  молодым,  лет  тридцати  пяти,  не  больше.  Значит,
романтического свидания не будет.
   Старательно скрывая обиду, я подошла к столику и бодро воскликнула:
   - Всем привет!
   -  Знакомься,  -  сказал  муж,  -   Георгий   Константинович   Зотов,
ответственный   сотрудник,   опытный    сыщик,    слава    и    гордость
правоохранительных органов.
   - Да ладно тебе, - отмахнулся тот, - можно  просто  Гоша,  я,  Виола,
ваши книги читал. Допускаете, конечно, ошибочки, подчас даже идиотские!
   И нестыковки случаются! Но в целом ничего, прямо здорово!
   - Спасибо, - кивнула я, не понимая, зачем Куприн  привел  сюда  этого
вполне приятного внешне Гошу.
   - Вот мой подарок, - улыбнулся Куприн.
   Я пошарила глазами по столу, ожидая увидеть пакетик или  коробочку  в
яркой упаковке, но ничего не нашла и спросила:
   - Где подарочек-то?
   - Рядом сидит. Зотов Гоша.
   - Ты даришь мне парня? - оторопела я. - Ну ничего  себе?  Что  с  ним
делать прикажешь? С ума сойти! Это как понимать? Он теперь со мной  жить
будет?
   Куприн захихикал, Гоша, слегка покраснев, сказал:
   - Нет, конечно.  Просто  я  занимаюсь  делом  об  убийстве  Елизаветы
Семеновны Марченко. Олег сказал, что вы пишете книгу...
   Я схватила Куприна за руку:
   - Это...
   - Да, - кивнул муж, - мой подарок,  сейчас  Гоша,  нарушив  служебную
инструкцию, расскажет совершенно постороннему человеку, то бишь тебе,  о
следственных мероприятиях. Сегодня же ночью ты сможешь сесть писать свой
детектив, приблизишься на шаг к славе и Нобелевской премии.

Глава 32

   Первая часть рассказа Гоши была посвящена истории рода Глебкиных.  Но
я хорошо ее знала, правда, как выяснилось, не все.
   Когда Аня-Сара скончалась, Сирена  осталась  без  родственников.  Ей,
проведшей детство в сиротском приюте, было очень тяжело осознавать,  что
рядом нет ни одной родной души. Аня-Сара, рассказав дочери о  Глебкиных,
не утаила ничего. Сирена знала о существовании тайника в склепе и о том,
что Митрич тщательно бережет не только бумаги, но и богатство.
   - Что же там было? - не выдержала я.
   Гоша вытащил сигареты.
   - Не против будете, если я закурю? Что было?
   Да золотые червонцы. Иван Сергеевич  Глебкин  особо  не  мудрствовал,
превращал  часть  накопленных  денег  в  желтый  металл.  Он,  наверное,
рассуждал просто: золото, оно в любой ситуации золото, а в России  может
случиться всякое. Монеты, небольшие по размеру, но достаточно тяжелые по
весу,  он  упаковывал  в  круглые,  пеналообразные  тубы  из  специально
обработанной кожи. В случае необходимости их можно было быстро побросать
в сумку и уйти. Вес накопленного  был  немалый,  но  и  не  огромный.  В
крайнем случае  "пеналы"  могла  унести  и  женщина.  О  том,  что  Иван
Сергеевич прячет золотишко, где расположен тайник  и  каким  образом  он
открывается, знали всего два человека: сам  хозяин  и  его  сын  Андрей.
Младший брат Ивана Сергеевича, безалаберный игрок Павел предполагал, что
у старшего брата имеется захоронка, но, где она и что в  ней,  картежник
понятия не имел.
   После революции Павел примкнул к одной из банд, сжег  поместье,  убил
Глебкиных, но так и не добрался до сокровищ. Их  потом  тщательно  берег
Митенька, человек в высшей  степени  благородный,  отдавший  свою  жизнь
служению любимой женщине и ее мужу.
   После кончины матери Сирена приезжала в  деревню  всякий  раз,  когда
нуждалась в средствах. Она открывала тайник, доставала очередную золотую
монету и продавала ее. Деньги она расходовала, как и ее мать, аккуратно,
хотя накопленного Иваном Сергеевичем с  лихвой  хватило  бы  и  на  пять
жизней.
   Оставшись одна, Сирена, как уже говорилось  выше,  затосковала,  и  в
один день ей пришла в голову мысль: может, у нее есть  родные?  Не  надо
удивляться решению Сирены найти родных. Тысяча девятьсот семнадцатый год
казался ей очень далеким.
   Павел,  скорее  всего,  умер.   Анна-Сара   рассказывала   дочери   о
предательстве брата своего свекра, но ведь это было невероятно давно,  в
иной жизни.
   Короче говоря, Сирена совсем было решилась начать поиски, но  тут  ей
на жизненном пути встретился любимый человек. Свадьба, рождение  сына  и
развод последовали друг за другом быстро, и на долгие годы она забыла  о
поисках  родственников.  Потом  сына  Юру  убили  грабители,  а   спустя
некоторое время Роза, выйдя снова замуж, предложила бывшей свекрови жить
у себя.
   Только не надо думать, что Сирена была глупой  бабой,  чьи  жизненные
интересы не выходили за рамки кухни. Нет. Она очень хорошо понимала, что
ее невестка Роза хитрое существо, у которого  в  голове  четко  работает
арифмометр, подсчитывающий денежки. Как бы скромна ни была  Сирена,  как
бы ни старалась не выделяться из толпы, но близкому  человеку,  то  есть
Розе, сразу стало понятно: у свекрови водятся деньги, причем немалые,  и
хранит их она не дома. Роза  очень  хорошо  просекла:  если  она  сейчас
станет жить с Семеном и  забудет  про  Сирену,  то  прощай  материальное
благополучие. Вот почему хитрюга прикидывалась обожающей невесткой,  вот
по какой причине она стала звать Сирену мамой и ни разу не проговорилась
Семену об истинном положении вещей.
   Сирену  же  на  жизнь  с  Розочкой  сподвигли  три  простых   довода.
Во-первых, она обожала внучку Лизочку, во-вторых, боялась остаться одна,
без  близкой  души,  а  в-третьих,  и  это,  пожалуй,  главное,   хотела
рассказать Лизочке правду о  Глебкиных,  показать  место,  где  спрятаны
сокровища. Сирена очень боялась умереть и унести с собой тайну в могилу.
   В советские времена  признаваться  в  дворянском  происхождении  было
опасно, еще страшнее было рассказывать о том, что твои родители жили под
чужой фамилией и  обманывали  власти,  поэтому  Сирена  так  и  осталась
Кацман.
   После смерти Юры у  Сирены  Львовны  вновь  возникла  мысль  отыскать
родственников. Может, вам  такое  поведение  покажется  глупым,  но  она
начала  поиски.  Пошла  она  по  самому   простому   пути,   явилась   в
Мосгорсправку, заплатила небольшую сумму и получила список  москвичей  с
фамилией Глебкины. Почему-то  ей  думалось,  что  родственники  живут  в
столице. Надо же было с чего-то начинать.
   Вроде простая фамилия - Глебкины, но в огромном мегаполисе  оказалось
всего три таких семьи. Первая, к кому приехала Сирена Львовна, оказалась
Лариса Дмитриевна. В процессе беседы стало  понятно:  они  родственницы.
Лариса Дмитриевна, никогда не менявшая  фамилию,  являлась  единственной
родной внучкой Павла Сергеевича, и на ней фамилия  прерывалась,  ее  сын
Виталик был уже Федоров. Лариса Дмитриевна, так же как  Сирена  Львовна,
очень гордилась своей принадлежностью к древнему роду. Но, видно, не зря
существует на свете наука генетика.
   Сирена  наследовала  благородство  Ивана  Сергеевича,  а   Лариса   -
разбойный нрав Павла Сергеевича. Чем больше Сирена общалась  с  Ларисой,
тем сильнее понимала: ее кровная родственница завистлива, жадна и  очень
эгоистична. Добрая и интеллигентная  Сирена  вначале  хотела  рассказать
сестре Ларисе о Митриче и о том, что лежит в семейном склепе  Глебкиных.
Но в первые дни знакомства все же поостереглась открыть тайну.  А  потом
Лариса сама заговорила о деньгах:
   - Тебе мать ничего не рассказывала про сокровище?
   - Какое? - насторожилась Сирена.
   - А то, из-за которого наши  дедушки  враждовали  друг  с  другом,  -
объяснила Лариса. - Неужели нет? Так слушай.
   В изложении Ларисы  сага  звучала  так.  Иван  и  Павел  получили  от
родителей наследство. Старший не  отдал  младшему  его  законную  часть,
спрятал невесть где и умер. Поэтому Павел остался нищим и тоже умер.
   - Представляешь, - вздыхала Лариса, - нам бы найти это богатство! Вот
бы зажили!
   Внезапно Сирена поняла: Ларисе нельзя ничего рассказывать.  Та  мигом
смотается к Митричу и, хотя не имеет  на  бедре  тайной  печати,  небось
сумеет подобраться к деньгам. А накопленное должно достаться Лизе.  Если
уж разбираться до самого конца, то Павел не имел  никакого  отношения  к
деньгам Ивана. Свою часть наследства он благополучно проиграл  в  карты,
деньги, хранящиеся в склепе, не его.
   Но,  будучи  женщиной  доброй,  жалостливой.  Сирена  стала  помогать
Ларисе, понимая, что той одной без мужа тяжело поднимать Виталика.
   - Спасибо, - всхлипывала Лариса, принимая  из  рук  Сирены  очередные
купюры, - кабы не ты, сдохли бы мы с сыном от голода.
   Вот так и текла жизнь. Сирена мудро распоряжалась своими  средствами,
не транжирила их, но и  не  жадничала.  Пару  раз  выручала  мужа  Розы,
Семена, когда у того случилась  недостача,  дала  денег  и  самой  Розе,
помогла  дочери-невестке  открыть  собственное  дело,  отстегивала  дань
Ларисе.
   Шло время, подрастали дети, и  наконец  настал  момент,  когда  Лиза,
вопреки воле матери, вышла замуж за Петра Попова. Узнав,  что  обожаемая
внучка беременна, бабушка заперлась с девушкой в спальне  и  открыла  ей
семейную тайну.
   Лиза едва не лишилась чувств, узнав обо всем.
   Значит, она не Марченко, а Глебкина, Нина с Серегой родные ей  только
наполовину, а бабушка  не  мать  мамы.  Было  от  чего  остолбенеть,  но
основные открытия ждали ее впереди.  Сирена  Львовна  рассказала  внучке
все, не таясь. Лиза лишь хлопала глазами.
   - Найди надежного человека, - велела бабушка, - мы  должны  поставить
твоему ребенку родовой знак.
   - Зачем? - испугалась Лиза.
   - Чтобы знал, как тайник открывать, - пояснила бабуля.
   - Лучше на бумажке написать, - сопротивлялась внучка.
   - Она может потеряться, - возразила Сирена, - у моей матери печать  в
тюрьме отобрали. Хорошо, она рисунок помнила. А кабы нет?  Татуировка  -
это надежно, и потом, такова воля предков!
   Наследник обязан иметь клеймо.
   - Я тоже наследница, - тихо сказала Лиза, - однако  отметины  у  меня
нет. Почему мне ее не поставили?
   Сирена Львовна кивнула.
   - Понимаешь, тату стояло у твоего отца, после его трагической  гибели
я долго думала, но так и не отважилась пометить тебя.
   - Ты не нашла тату-мастера? - предположила Лиза.
   - Нет, - ответила  Сирена,  -  это  не  проблема,  я  не  знала,  как
объяснить Розе мое странное желание пометить внучку.
   - Мама ничего не знает о монетах?!
   - Нет.
   - Но как же.., ведь у папы, по твоим словам, был наколот рисунок.
   - Да, Юра рассказал жене мою  историю,  ту,  которую  можно  озвучить
посторонним, собственно говоря, это правда про то, как мама родила  меня
в тюрьме. Просто Юра не сообщил жене всего, сказал, что из любви ко  мне
тоже решил себе сделать тату. Уж не знаю, что Роза подумала  о  нас,  но
она никогда не заводила разговоров на эту тему. Ты пойми, внученька, они
прожили вместе очень мало.
   А твой папа не имел права без моего согласия посвящать  молодую  жену
во все тайны. Монеты-то не только наши, они еще и твои  и  твоих  детей,
ясно?
   Поэтому ты осталась без татуировки, а вот  твоя  детка  должна  иметь
знак.
   - Значит, никто не знает про деньги?
   - Нет, милая, они по закону твои, - ответила Сирена, - Нина и  Сережа
не Глебкины. Захочешь  помочь  своим  единоутробным  сестре  и  брату  -
пожалуйста, но тайны им никогда не открывай.
   - Как же мы объясним  маме  мое  желание  сделать  младенцу  тату?  -
покачала головой Лиза.
   - Сначала пусть он родится, - вздохнула  Сирена,  -  будем  разрешать
трудности по мере их поступления.
   Накануне  свадьбы  Лизы  Роза,  изо  всех  сил  препятствовавшая  ей,
попросила у Сирены:
   - Мамочка, дай мне денег.
   Сирена предположила, что Роза решила смириться с замужеством  дочери,
и быстро сказала:
   - Не волнуйся, моя радость, я все сама сделаю!
   - Ты о чем? - удивилась Роза.
   - О свадьбе.
   - При чем тут это! - взвилась невестка-дочь. - У меня неприятности на
работе.
   - И сколько надо? - поинтересовалась Сирена Львовна.
   Названная сумма ее ошеломила.
   - С ума сойти! Зачем тебе столько? - воскликнула она. - Вроде  бизнес
великолепно идет!
   Невестка забормотала какую-то чушь про налоговую инспекцию,  "крышу",
"накат-откат"... Но Сирена Львовна  поняла,  что