ляпнула:
     - Я думала, он меня любит!
     Старуха похлопала художницу по плечу:
      -  Душенька  моя,  ну какая любовь у дождевого  червя?
Хотя, если Родька тебе нравится, пользуйся, мне без разницы,
но имей в виду, ни о какой страсти тут и речи быть не может,
все как у Карла Маркса и Фридриха Энгельса.
      -  Почему?  - удивилась Лена. - При чем  тут  Маркс  и
Энгельс?
      -  Все  по  формуле,  ими  придуманной,  -  ухмылялась
противная  старуха.  -  Да, ты молодая,  не  учила  этого  в
институте,  как  я.  Товарно-денежные отношения  называется,
товар - деньги - товар. А чтобы тебе сподручней понять было,
объясню  попроще. Пока Родьку содержишь - он  тебя  трахает,
как  только  перестанешь, Ромео теряет всю свою страстность.
Поняла, голуба?
      Выдав последнюю фразу, старушенция со стуком поставила
на  стол  бокал  с красным вином. Алая жидкость  взметнулась
вверх   и  растеклась  под  фужером  кровавой  лужей.   Лена
уставилась на испорченную скатерть. Больше всего она боялась
разрыдаться.
      Домой она не поехала, просто села в машину и принялась
курить.  В душу заползло раскаяние. Павел был первой любовью
Kены.  На  фоне  маменькиных  сыночков  из  старших  классов
Федулов  резко  выделялся  своей взрослостью.  Одноклассники
были  детьми,  расстраивающимися  из-за  отметок,  боящимися
родительского гнева и не имеющими в кармане денег.  Кое-кто,
правда,   уже  ухитрился  потерять  невинность,  в   спешке,
используя момент, когда предки укатили на дачу.
      Павел  же в школу ходил нерегулярно, да и приняли  его
туда  не  за  талант,  а  потому что  маменька  там  служила
уборщицей, мыла классы. После уроков его частенько поджидали
друзья  в  кожаных куртках и размалеванные  девицы  в  мини-
юбках... Средства на жизнь он зарабатывал сам, разгружая  по
вечерам  товар у магазинов, а учителя обращались к  нему  на
"вы" и никогда не ругали за несделанные домашние задания.  К
тому   же  он  был  недурен  собой,  веселый,  контактный...
Половина  школьниц  сохла  по Федулову,  поэтому,  когда  он
обратил  внимание на Лену, та моментально согласилась  пойти
на свидание.
      Кто  же  мог подумать, что все перерастет в  серьезные
отношения и рождение ребенка.
      Лена  курила  и  курила, салон машины  давно  наполнил
синеватый  дым,  но она не открывала окно. Память  услужливо
подсовывала воспоминания. Вот Павел трет морковку на  мелкой
терке,  чтобы потом отжать для беременной Леночки  сок,  вот
встает  ночью к Никитке, а потом рысью несется  на  молочную
кухню... Да, после окончания школы, где-то курсе на  втором,
Леночка поняла, что они с Павлом не слишком подходящая пара.
Вокруг девушки клубились совсем другие люди, рассуждавшие  о
Босхе,  Малевиче и авангардном искусстве. Павел,  оказываясь
на  вечеринках,  терялся, правда, у него хватало  ума  молча
сидеть за столом, пока другие вели заумные разговоры...
      Потом  Лена внезапно начала зарабатывать,  а  у  Павла
никак  не шел бизнес... Одним словом, отношения у них совсем
зашли  в  тупик. Но о разводе они не заговаривали. Федуловых
по-прежнему  многое связывало, только это была  не  духовная
общность,   а  материальная.  Квартира,  дача,  а   главное,
Никитка,  которого и отец, и мать обожали без  памяти.  Ради
сына, собственно говоря, они и жили вместе...
     Лена включила мотор и поехала в ГУМ. Неожиданно простая
мысль  пришла ей в голову. Павел - отличный муж,  заботливый
отец, добрый семьянин. Ни разу Леночка не видела его пьяным,
он  абсолютно  неконфликген, всегда в хорошем настроении,  а
когда  она  неожиданно  перетащила  свою  кровать  в  другую
комнату,  разрушив  супружескую спальню, ничего  не  сказал,
словно  не заметил... Так чего ей еще надо? К тому же  Павел
изо всех сил старается заработать, просто ему пока не везет.
Значит,  решено,  сегодня же кровать  возвращается  в  общую
спальню. В браке случаются кризисы, и слава богу, что  Павел
повел  себя  умно. Он, наверное, надеялся на  то,  что  жена
поймет  свою ошибку. Леночке стало совсем гадко,  когда  она
поняла,  что благородство души продемонстрировал неотесанный
муж,  а  не  она, утонченная художница... Полная  раскаяния,
Лена  вошла в ГУМ, купила в ювелирном отделе золотой браслет
с  пластинкой,  выгравировала  на  ней  надпись:  "Любимому,
единственному   Павлу  от  жены  Лены"  и  помчалась   домой
/%`%b a*(" bl назад кровать.
      -  Погоди,  погоди,  - влезла я,  -  что  ты  путаешь!
Говоришь, она в Родионе разочаровалась, а фото-то сделано на
днях.
      - Так ты не дослушала, - пояснила Нелли, - этот гадкий
альфонсишко  начал  буквально  преследовать  Ленку.  Звонил,
умолял о свидании...
     Лена встретилась с бывшим любовником, тот принялся петь
ей о чувствах... Но Федулова только смеялась. Родя говорил:
     - Она все придумала, я актер... Но Лена качала головой:
     - Дорогой, здесь у тебя вышел облом, ищи другой объект.
      Тогда  Родион сменил тактику. Как он узнавал Леночкины
планы,  оставалось загадкой. Но стоило художнице  прийти  на
выставку,  фуршет  или  презентацию, первым,  кого  она  там
видела,  был  Родя,  шедший навстречу с широкой  улыбкой  на
лице.
      -  Ей-богу, - ухмыльнулась Нелли, - кабы не знать, чем
мужик зарабатывает себе на хлеб с икрой, поверишь в неземную
любовь, он кружил вокруг Ленки, словно коршун над добычей. И
тогда в "Митико" мы прямо обалдели, когда его увидели, сидит
в  холле,  курит.  Ну  откуда он  вызнал,  что  мы  в  салон
собираемся!
     - Еще раз скажи, как называется его театр?
       -   "Сирано",  -  ответила  Нелли,  -  расположен  на
Фестивальной улице, извини, дом не знаю. Только  ехать  тебе
туда не надо.
     - Почему? - спросила я, вставая.
      -  Он  не  способен никого убить, - спокойно  пояснила
Королева, - характер не тот, студень, а не мужик.
      Я  пошла к двери. А вот тут, дорогая, ты, несмотря  на
весь  свой  ум, ошибаешься. Холодцом тоже можно убить,  если
заставить человека съесть разом десять килограммов.

                          Глава 30

      На  Фестивальную улицу я принеслась в  полуобмороке  и
начала  расспрашивать аборигенов о "Сирано".  Но  никто,  ни
тетка  с  коляской,  ни молодая пара, ни старушка,  тащившая
огромную  капусту,  не смогли ничего  мне  сказать  об  этом
коллективе. Не пролили на свет ситуацию и лоточники.  Хлебом
торговала украинка, "ангорскими кофтами" молдаванка, а возле
ящиков  с мандаринами прыгало в слишком тонких для нынешнего
морозного  ноября ботинках "лицо кавказской национальности".
В  полном отчаянии я вошла в небольшой магазинчик, торгующий
колбасой, и безнадежно спросила:
     - Девочки, тут где-то есть театр "Сирано"!
      -  А за углом, - небрежно проронила рыжая девица, - со
двора войдите, там вывеска есть и касса ихняя.
      Обрадовавшись,  я полетела в указанном  направлении  и
ткнулась  носом  в  красивую белую дверь с  золотой  ручкой.
"Сирано"  -  значилось  на  медной табличке,  начищенной  до
невероятного блеска.
      Я  толкнула неожиданно легкую дверь и очутилась  перед
довольно крутой лестницей, застеленной ярко-желтой дорожкой.
Qтупеньки  вели вниз, очевидно, устроители театра переделали
под  нужды  сцены подвал. Я пошла по лестнице и  уперлась  в
стол, за которым сидела дама без возраста. Взглянешь слева -
ей двадцать, зайдешь справа - все сорок.
     - Слушаю вас, - расплылась в улыбке дама.
     - Я никогда не была здесь...
      -  Это  легко исправить, спектакль, правда,  уже  пять
минут как начался, но можно тихонько войти.
     - А билет?
      -  Сто  рублей,  - ответила кассирша и,  взяв  у  меня
ассигнацию,  протянула кусок синей бумаги, на котором  стоял
штамп "Билет. "Сирано".
     - Но здесь нет ни номера ряда, ни места...
      -  Идите,  сядете на свободное кресло.  Программку  не
желаете?
       Отдав   еще   двадцать   пять   целковых,   я   стала
обладательницей    тоненького    листочка,    отпечатанного,
очевидно, на ксероксе. Владимир Нилов "Городской роман".
      Ни  имя  автора, ни название пьесы ни  о  чем  мне  не
говорили.  Подталкиваемая любезной кассиршей, я  вступила  в
крохотный,   наполовину  пустой  зальчик  и   плюхнулась   в
ближайшее кресло.
     На ярко освещенной сцене вовсю Шло действие.
      -  Он  ответит за это, - патетически восклицал  тучный
парень,  удивительно похожий на актера, рекламирующего  пиво
"Толстяк", - он должен умереть!
      -  Нет, - взвизгнула девица с вытравленными до белизны
прядями, - нет!
      -  Да,  -  настаивал  жиртрест -  и  тогда  мы  станем
свободны, - Монте-Кристо, иди сюда.
      Услыхав знакомую кличку, я чуть не свалилась на пол  и
во  все глаза уставилась на подмостки. Из левой кулисы вышел
рослый, картинно красивый блондин.
      - Ну, решились? - спросил он фальшиво-бодрым тоном, но
мне   было  наплевать  на  его  отвратительную  игру.   Круг
замкнулся,   я  нашла  негодяя,  мерзавца  и   подонка.   Но
действовать дальше одной было опасно.
     Стараясь не шуметь, я вышла из зала.
      -  Не  понравилось! - воскликнула  кассирша  и  быстро
добавила:
     - Мы не возвращаем деньги!
      - Нет-нет, все очень мило, - поспешила я успокоить ее,
- только у меня астма, а в зале жутко душно...
      -  Да, - протянула администраторша, - с вентиляцией  и
впрямь беда! Я вздохнула и спросила:
      -  А  сколько  еще  будет длиться представление?  Дама
глянула на огромные круглые часы, висевшие на стене:
      -  Спектакль идет три часа пятнадцать минут,  с  двумя
антрактами...
     - Он ведь только начался?
     - Да.
     - А вы видели вещь?
      -  Конечно,  -  засмеялась тетка, - очень  интересная,
прямо захватывающая...
       -   Там  есть  такой  Монте-Кристо,  -  уточнила   я,
разворачивая  программку,  -  э-э,  Родион  Кирсанов...   Не
знаете,  он во всем спектакле занят? А то иногда  "убьют"  в
первом акте, и артист домой бежит.
      -  Нет,  -  улыбнулась дама, - у Роди в этом спектакле
много  выходов, и в финальной сцене он занят,  а  почему  вы
интересуетесь?
      Я  сделала  круглые  глаза  и,  старательно  изображая
идиотку, засюсюкала:
      -  Хорош  невероятно, просто шоколадка. У меня  тут  в
соседнем  доме  подружка  живет,  дама  незамужняя,  большая
любительница  мужского  пола, вот хочу  ей  показать,  какие
красавцы   бывают!  Если  минут  через  сорок  приведу   ее,
продадите билет?
      - Конечно, - затараторила служительница Мельпомены,  -
обязательно, без проблем.
      Мило  улыбаясь,  я  вышла  на  улицу  и  сломя  голову
понеслась домой. Олег, вот кто мне нужен. Хорошо еще, что мы
живем  в двух шагах от Фестивальной, можно сказать, повезло,
а то бы пришлось объясняться по плохо работающему телефону.
     Муж полусидел в кровати, читая газету "Скандалы".
      -  Пришла?  - нахмурился он. - Значит, не послушалась,
отправилась наперекор мне носиться по городу! Отвратительно,
имей в виду...
      -  Слышь,  Олег, - прервала я его, - дело об  убийстве
Федуловой Лены у кого в производстве?
      -  Сколько раз просил, - завел муженек, - заметь,  по-
хорошему, ласково, не лезь в мои дела, не суй...
      -  Убийцу  зовут Родион Кирсанов, - прервала  я  стоны
супруга, - работает в театре "Сирано" актером, сейчас играет
спектакль, если поторопитесь, успеете его взять, это в  двух
шагах от нас, в подвале, за магазином "Деликатесы".
     Куприна словно ветром смело с ложа.
      -  Блин!  -  заорал  он, путаясь в платке,  упавшем  с
поясницы.
      Вместе  с  шерстяной  шалью на пол  свалились  вощеная
бумага  и  куски  ваты, в воздухе мигом повис  резкий  запах
дешевой  водки. Забыв про радикулит, муж схватил телефоны  -
домашний  и  сотовый - и принялся одновременно орать  в  обе
трубки, пересыпая речь не совсем парламентскими выражениями.
      Через  десять минут он натянул на себя куртку и дернул
дверь, я рванулась за ним.
      - Разворот через левое плечо, - скомандовал муженек, -
приказываю идти в спальню.
      -  Фиг  тебе,  -  обозлилась я, - во-первых,  я  нашла
убийцу, а во-вторых, являюсь главным свидетелем, это с  меня
требовали полмиллиона баксов за жизнь Кристины.
     - При чем тут Кристя? - разинул рот мой майор.
     - Побежали, - велела я, - на ходу объясню.
      -  Вы  куда?  -  поинтересовался Аким, высовываясь  из
комнаты. - Ночь на дворе, скоро девять, пора спать ложиться.
Эй, Олег, ты отца не слушаешь?
      -  Пошел  в  жопу,  старый идиот,  -  рявкнул  Куприн,
застегивая куртку, - в жопу! Надоел хуже горькой редьки!
      Я  замерла  с  раскрытым ртом.  Так,  сейчас  начнется
артобстрел   из  дальнобойных  орудий,  но  Аким  неожиданно
ляпнул:
     - Ну хорошо, согласен, я идиот; но почему старый? Между
прочим, еще даже о-го-го что могу! Не отвечая, Олег заскакал
по лестнице, я ринулась за ним, ощущая, что в голове быстро-
быстро  бегает  горячая  точка. Однако  Аким  иногда  выдает
поразительные  реакции, не обиделся на слово  "идиот",  зато
оскорбился, услыхав эпитет "старый"!
      К  театру  мы подлетели, запыхавшись донельзя.  Бедный
Олег, до которого на бегу доходила правда о Юристе, только и
мог, что изредка вскрикивать:
     - Блин, вот блин, ну и блин!
      Несмотря  на то, что мы жутко торопились,  у  входа  в
театр  уже  стоял автобус и белые "Жигули". Увидав  нас,  из
легковушки  выскочили Юрка и пара незнакомых  мужиков.  Олег
подбежал к ним.
      -  Ну  е... - понеслось от группы парней, - блин,  ..,
блин.., блин.
     Что их на этом блине заклинило! Потом супруг свистнул:
     - Эй, Вилка!
      Я  сделала  вид,  что  не слышу.  Можно  и  повежливей
обойтись с дамой, нашедшей отвратительного похитителя  детей
и киллера.
     - Иди сюда, - заорал Юрасик, - хватит выдрючиваться.
      Сохраняя полную невозмутимость, я двинулась на зов. Ну
погоди. Юрка, еще попросишься переночевать.
     - Значит, слушай, - велел мне муж, - спускаешься вниз и
встаешь  около  кассирши, - твоя задача сделать  так,  чтобы
бабенка не завизжала и никого не спугнула. Справишься?
      -  Элементарно, Ватсон, - хмыкнула я. Юрка  захихикал.
Олег поджал губы:
      -  Значит, считаешь себя Шерлоком Холмсом? Юра  махнул
рукой.  Двери автобуса с омерзительным скрипом распахнулись,
и  наружу,  словно  гречневая крупа из разорванного  пакета,
высыпались  здоровенные парни в камуфляжной форме  и  черных
вязаных  шапочках-шлемах,  сквозь  прорехи  которых   нервно
поблескивали  глаза.  У каждого в руках  имелось  оружие,  у
большинства  на поясах болтались ножи, а ноги были  обуты  в
жутковатые ботинки с железными носами.
      Все это омоновцы проделали в полнейшей тишине. Один из
них,  очевидно,  главный,  поднял  руку,  подчиненные  мигом
построились  цепочкой.  Командир  растопырил  пальцы,  строй
раздвинул   ноги.  Слаженность  их  действий   завораживала,
происходящее  напоминало  балетную  постановку,  где  каждый
исполнитель четко знает свою роль.
      -  Давай, - пихнул меня в спину Олег, - двигай,  Рейд,
истребитель тараканов!
      Дивясь  на  его последнюю фразу, я пошла по ступенькам
вниз, не слыша, а чувствуя сзади мягкие шаги вооруженных  до
зубов людей. Да, трудно понять мужчин. И что он привязался к
несчастной ловушке для прусаков?
     Кассирша, увидав меня, расплылась в улыбке:
     - Привели подружку?
     - Ага, - кивнула я, - причем не одну, она, знаете ли, с
кавалерами  веселилась, ну мальчики тоже захотели посмотреть
на спектакль.
      -  Это очень хорошо, - воодушевились баба, - и сколько
вас?
       -   Много,   -  ответила  я  и  вплотную  подошла   к
администраторше, - только они ребята с характером, вам лучше
стоять молча!
      -  Что  это? - прошептала кассирша, увидав, как  серо-
зелено-черная   лента  омоновцев  беззвучно  спускается   по
лестнице. - Что?
     Я уперла несчастной бабе под ребра указательный палец и
велела:
     - Молчи, а то выстрелю.
       Администраторша  всхлипнула  и  упала  в  обморок.  Я
аккуратно усадила ее на пол, в самый угол. Вот и славненько,
теперь она точно не заорет.
      "Змея" из омоновцев втянулась в зал, оттуда неожиданно
раздались аплодисменты, потом вопль:
     - Всем оставаться на местах.
      Я  по-прежнему держала администраторшу за плечо.  Баба
пришла в себя и, мотая головой, бестолково вопрошала:
     - Что? Что? Что?
      -  Молчи,  -  шикнула я, и совершенно  зря...  В  зале
раздавались  крики,  мат,  грохот...  Потом  все  неожиданно
стихло,  и к лестнице начали выбегать перепуганные  зрители.
Их  оказалось немного, человек пятнадцать. Дрожащими руками,
швыряя  номерки  на столик администраторши,  они  хватали  с
вешалки  пальто  и  куртки.  Но  кассирша,  все  еще   плохо
воспринимая происходящее, только бормотала, по-прежнему сидя
в углу:
     - До свидания, приходите еще.
      -  Ну уж нет, - фыркнула одна баба, - к вам больше  ни
ногой.
       Как   только  последняя  зрительница,  натянув  шубу,
исчезла, из зала послышался топот. Сначала, распахнув дверь,
вышли  два милиционера, за ними следовал третий мужчина.  Он
вел перед собой согнутого пополам Монте-Кристо. Одной дланью
омоновец  держался  за  волосы  негодяя,  другой  -  за  его
вывернутую  назад правую руку. Чуть поодаль с  хмурым  лицом
шагал Олег. Поравнявшись со мной, муж бросил:
     - Покажи!
     Омоновец рванул голову арестованного за белокурые пряди
вверх.
     - Ой! - взвизгнул Монте-Кристо.
     - Молчать! - рявкнул один мент.
      Второй,  не  раздумывая,  пнул  задержанного  ногой  в
тяжелом ботинке. Мне не нравится, когда избивают беззащитных
людей с заломленными назад руками, но Монте-Кристо следовало
убить на месте.
     Отпихнув от себя упавшую, словно куль, администраторшу,
я подлетела к альфонсу и, вцепившись ногтями в его порочное,
картинно красивое личико, заорала:
     - Ублюдок, дрянь, немедленно отвечай, где Кристя, иначе
"%+n расстрелять тебя во дворе!
     Менты кинулись ко мне и оттащили в сторону. Извиваясь в
их железных объятиях, я вопила:
      -  Пустите  немедленно, волки  позорные,  дайте  урыть
подонка!
     - Ну тише, тише, - бормотали милиционеры. Изловчившись,
я  приподнялась  на  локтях  и долбанула  ногами  по  голове
склоненного  Монте-Кристо.  Омоновец,  держащий  негодяя  за
волосы, не ожидал подобного поворота событий, а может,  удар
оказался  слишком сильным, только парень неожиданно  остался
стоять  с  прядями белокурых клоков в кулаке, а Монте-Кристо
очутился на полу, приложившись мордой о ступеньки лестницы.
      -  Не  бейте  меня, - заверещал он тонким,  совсем  не
мужским  голосом, - не бейте, все скажу, это не я  придумал,
не я, меня наняли... Я только играл роль, клянусь, не я.
       -   А  кто?  -  тихо  спросил  Олег,  наклоняясь  над
распростертым  актером.  -  Кто?  Говори  скорее,  голубчик,
имечко,  которое, кстати, я без тебя знаю, и адресочек,  где
прячете девочку, давай, лебедь сизокрылый, поторопись. А  то
сейчас мои люди не удержат госпожу Тараканову, и будет  тебе
"Рейд", ловушка для насекомых.
     Монте-Кристо прошептал какую-то фразу.
      -  Ага,  - удовлетворенно кивнул муж, - так я и  знал,
уводи его, ребята, пока Виола с цепи не сорвалась.
     Омоновцы поволокли абсолютно не сопротивлявшегося парня
во двор.
      -  Кто? - закричала я, кидаясь к Олегу. - Кто, если не
он, убил Лену, и где Кристя?
      -  Ты все равно не поверишь, когда узнаешь, - вздохнул
Олег.
     - Кто?
     - Иди в автомобиль.
     - Кто?
     - Сейчас увидишь!
      Понимая,  что муж ничего не скажет, я села  в  машину.
"Жигули"   запетляли   по   улицам,   потом   вырвались   на
Ленинградское  шоссе и помчались вперед. Сзади  не  отставал
автобус  с  омоновцами и желтый "газик",  в  котором  трясся
Монте-Кристо с конвойными. И почему его только не повезли  в
СИЗО?
     - Куда мы едем? - спросила я.
      -  На  дачу, - мирно ответил Юрасик и вздохнул, -  э