виду  -  примитив,  тесак
тесаком.
   Прикурил сигарету, посмотрел на стоящего у стола Кадета, спросил:
   - С братвой сам совладаешь?
   - Обязательно.
   Панкратов потер переносье, словно что-то в последний раз прикидывая и
взвешивая. Произнес едва слышно, словно про себя:
   - Вышел ежик из тумана, вынул ножик из кармана...
   - Не расслышал, Степан Ильич? - вежливо переспросил Кадет.
   - А чего тут уши зря напрягать? Кончай этого.

***

   Девушка кричала от нестерпимой боли, а Кротов сжимал ее талию,  будто
тисками... Мышцы его могучего тела напряглись все разом,  он  запрокинул
голову и вот - словно взорвалось все,  весь  мир,  а  из  горла  мужчины
вырвался хриплый рык...
   Удар стилета был  точен.  Трехгранный  каленый  клинок  вошел  легко,
словно в масло.  Конвульсии  оргазма  и  предсмертной  судороги  слились
воедино; Кадет выдернул клинок, бесшумно отошел чуть в сторону, произнес
едва слышно:
   - "И кровь нейдет из треугольной ранки..."
   Могучее  тело  рухнуло  навзничь,  на  спину.  Глаза  остекленело   и
безразлично уставились в потолок, а  губы  все  еще  продолжала  кривить
гримаса небывалого наслаждения и небывалой боли.
   Девушка обессилено уткнулась в стенку, сползла по ней. Заметила  ноги
в  ботинках,  обернулась,  увидела  стоящего  над  телом   Кадета.   Она
подобралась, неловко прикрываясь руками, переводя полубезумный взгляд  с
Кадета на лежащего недвижно Кротова.
   - Что с ним? - с ужасом спросила она.
   - Сердце, - безразлично пожал плечами Кадет. - Французы называют  это
"сладкая смерть".

Глава 27

   Кадет появился через час.
   - С Кротовым произошел несчастный случай, - бесстрастно доложил он.
   - Да? - чуть приподнял брови Панкратов.
   - Инфаркт. Во время оргазма.
   - Что братва?
   - Не загоревала. Общий настрой: "настоящий мужик". Требуют отпеть  по
понятиям.
   - Отпоем, раз требуют. Тебя признали?
   - На словах - да. А дело покажет.
   - Что сейчас?
   - Отдыхают. С ними Эдичка. При нем не забалуешься.
   - Кто-то из пехоты решил стать командармом?
   - Хлыст хочет. Но хотеть и мочь - две большие разницы.
   - Не философствуй. Дело говори.
   - Братва его не признает.
   - Почему?
   - Он один из них. Кому охота равного признать главным?
   - Разумно. Только... Когда берут власть, в банде или в стране,  ни  у
кого соизволения не спрашивают.
   - Это так.
   - Теперь же отзвонись  авторитетам.  В  столицу.  Забей  стрелку,  но
почтительно, с целью побазарить по-мирному. Если они будут настаивать  -
пойдешь под их Смотрящего. Потому как тебе пока  в  такие  верхи  не  по
чину. Короче, и носом не хлюпай, и  авторитет  прояви.  Какой-никакой  у
тебя есть. Действуй.
   По-умному.
   - Я справлюсь.
   - Вот и славно. Гнездо мы шевельнули, неделю нам пока не нужно  здесь
никаких разборок, а там - видно будет.
   - Угу.
   - У меня все. Да, а что с той девчонкой?
   - Я вколол ей сонников и уложил спать.
   - В особняке?
   - Во флигеле.
   - Братва ее на куски не порвет?
   - Не должны. Беспредел. А вот трахнуть ее теперь хочет каждый.
   - Раз хотят - пусть трахнут. Только не до смерти.
   - Я прослежу. Могу идти?
   - Давай, Колян.
   Когда  за  новоиспеченным  авторитетом  закрылась  дверь,   Панкратов
откинулся  на  спинку  кресла,  прикрыл,  веки,  помассировал  пальцами.
Подвести Коляна Кадета, Каледина  Николая  Петровича,  прошедшего  школу
спецназа, Приднестровье и Таджикистан,  к  Кротову  загодя,  еще  два  с
половиной года тому, было хорошей идеей. Хорошие идеи рождают правильные
действия, правильные действия приводят к успеху. К победе.
   Ну а что до губернатора... Степан Ильич Панкратов не привык  выражать
свои чувства, а то бы радостно  повизгивал,  потирая  руки.  Как  славно
работается, когда окружают тебя дилетанты, вдруг получившие  возможность
отдавать приказы, и полупрофи, мнящие себя крутыми профессионалами.  Как
сработано! С шиком!
   Сейчас поздний вечер. Как ему доложили, губернатор все  еще  сидит  в
резиденции и домой не торопится; можно надеяться,  за  предстоящую  ночь
беспокойство губернатора перейдет из тревожного в очень тревожное.  Вряд
ли этот господин-товарищ опустится до паники, не та  школа:  десятилетия
начальственных кресел отучают от подобной  ерунды.  Но  то,  что  ему  в
нынешнем  креслице  теперешним  времечком  станет  неуютно,  как   голой
институтке на экзамене, факт. Особенно после того,  что  случится  через
несколько дней... Да и сегодня: сам отдал приказ,  сам  и  получил  гору
трупов. Днем к нему съехался весь силовой бомонд  Покровска:  начальники
УВД, РУБОПа и УФСБ. Недооценивать  их  нельзя:  наверняка  в  каждой  из
контор найдется парочка светлых  голов,  десяток  опытных  волкодавов  и
столько же умных оперов - на всех. Но прокумекать ситуацию в целом - это
шалишь. Во-первых, для того, чтобы получить картинку, нужно иметь другие
вводные. А что у них на руках на самом-то деле? Слезы...  Во-вторых,  на
все, на любую мало-мальски  толковую  разработку,  необходимо  время,  а
этого времени Панкратов им предоставлять не собирался.  А  главное  -  у
каждого из  силовиков  своих  дел  с  маковкой;  понятно,  если  создать
спецгруппу, да придать  ей  толкового  аналитика,  да  чтобы  мыслил  не
шаблонами, по-губернски, а с размахом, стратегически...
   Такого здесь нет. Так что возьмутся силовики каждый за свое, повторно
зачистят город и все злачное в нем, а потом - все пойдет как пойдет.
   Несладко сейчас Купчееву. Как там в песне поется?  "Ах,  ну  что  тут
говорить, что тут спрашивать, и стою я перед вами, словно голенький..."
   Ничего. Ночку поворочается, дозреет до кондиции, получит пару  втыков
из стольного града Москвы, и - клиент готов к  употреблению.  Вот  тогда
ему и будет сделано предложение. Которое, как учил дон Корлеоне,  он  не
сможет отклонить.
   Искусство не в этом: отклонить на самом деле можно любое предложение.
   Важно, чтобы Купчеев не просто не смог его не принять;  важно,  чтобы
он захотел его принять, чтобы за грядущую бессонную ночь  сам  просчитал
варианты и пришел к тому решению, к которому его подтолкнула  "случайная
цепь событий" и "стечение злых обстоятельств". Ибо человек  не  доверяет
никому и ничему, кроме своего мнения, кроме своего опыта,  кроме  своего
здравого смысла. А потому чужое начальственное  решение  люди  принимают
вынужденно, свое - как откровение. И дело процветает.
   Степан Ильич плеснул  в  широкий  стакан  "Хенесси",  сделал  глоток,
другой.
   Раньше он любил  водку,  теперь  привык  к  коньяку.  Ласковое  тепло
расслабляло, снимало усталость.  Самое  время  после  многотрудного  дня
вздремнуть. Сначала отзвониться Филину. Сам тот  звонить  не  станет  до
определенного часа: построение, оно  построение  и  есть.  Ну  что  ж...
Операция "Тихий омут" проведена блестяще.
   Даже более чем: эта губернская частная контора  своими  шалостями  на
дороге придала всей задумке естественность и завершенность.
   Панкратов сделал еще глоток, но полного  расслабления  не  наступало.
Что-то тревожило его, и он знал, что. Вот  именно:  все  прошло  слишком
гладко. Вернее, гладенько. Как  по  писаному.  Без  сучка  и  задоринки.
Операцию - хоть в учебники вписывай. Так не бывает.
   Стоп.  Хватит  себя  накручивать!  Он  знал,  что  с  ним:  депрессия
достижения. Он  достиг  цели,  пусть  и  промежуточной,  и  теперь  мозг
"отрабатывает": гоняет кругами варианты, ища просчеты  и  ошибки.  Чтобы
этого не происходило, нужно уснуть.
   Попросту  уснуть.  Но  сначала  -  глянуть   милицейскую   синхронную
оперативку за день.
   Рассмотреть наиболее общую картинку такой, какой ее увидела противная
сторона.
   Так. Что у нас имеется? Рапорты. Еще рапорты. Обыски. Задержания. Все
как  положено:  служивые  отрабатывали  "широкие   варианты":   "Невод",
"Перехват", "Капкан". Бывает, конечно,  что  и  в  такие  сети  попадает
рыбка, но... Обычно  при  любых  громких  делах  такие  вот  мероприятия
проводятся  исключительно  для  отмазки  одних  людей  в  погонах  перед
другими, теми, у кого звезд на этих погонах больше и просветов меньше.
   Панкратов просматривал страницу за страницей.  Ничего  существенного.
Ничего.
   Ничего. Ничего.
   Стоп!
   Он быстро выудил лист со списком  задержанных  омоновской  чисткой  и
препровожденных в клетку Октябрьского РОВД. Что-то его здесь  смутило...
Или насторожило. Абросимов... Бакланов... Гершин... Гришин... Дронов.
   ДРОНОВ Олег Владимирович. Возраст - совпадает... Но  этого  не  может
быть!
   Почему же не может?
   Черт! А как все славно складывалось. Ну да, слишком славно. И все  же
проверить...
   Он набрал номер. Трубку сняли после первого гудка.
   - Фадеев слушает.
   - Слушай, Фадеев, слушай. Есть работка. Прямо сейчас.
   - Да, Степан Ильич.
   - Надевай мундир, заготовь нужную мотивировку и дуй что есть  духу  в
Октябрьский РОВД. Там, в клетке, народу - как сельдей в бочке. Мне нужна
фотография задержанного Дронова Олега Владимировича. Немедля!
   - Сделаю, Степан Ильич.
   - Погоди, не спеши. Чтобы не возникло никаких  подозрений,  пусть  по
всем РОВД просеют всех задержанных через мелкое  сито:  фото,  пальчики,
все, что положено.
   - Есть.
   - Сколько времени вертухаи этой  бодягой  будут  заниматься,  мне  не
важно. Но фото Дронова доставь мне через полчаса. Понял? "Полароид" хоть
в одной конторе имеется?
   - Изыщем, Степан Ильич.
   - Изыщи. Жду через полчаса.
   - Через полчаса физически не успею.
   - Через сколько успеешь физически? Безо всяких ефрейторских  зазоров,
точно?
   - Пятьдесят минут.
   - Жду. Делай.
   - Есть.
   Посидел,  сунул  в  рот  сигарету,  пожевал   фильтр.   Снял   трубку
внутреннего телефона:
   - Вольфа ко мне.
   Дверь распахнулась  через  минуту.  Невзрачный  худощавый  субъект  в
приличном ношеном костюме, белобрысый,  белобровый,  со  стылыми  серыми
глазами, замер перед столом.
   - Вот что, Вольф. Через сорок пять минут сюда подвезут фото субъекта.
   Дронов Олег Владимирович.  Если  это  действительно  тот  человек,  о
котором я думаю, через час ты будешь сидеть в клетке Октябрьского  РОВД.
Нарвешься, подсядешь, прилипнешь к этому Дронову.
   - Завязать отношения?
   - Пока не надо. Это весьма подготовленный субъект.  Вычислит  тебя  в
два звонка. Присмотрись. Дополнительные вводные получишь там. Да, у тебя
есть сорок две минуты, так что продумай, как залегендироваться. С полной
достоверностью. - Панкратов помолчал, добавил тихо:
   - Черт его знает, куда теперь вывезет эта кривая. Выполнять.
   - Есть.
   Когда Вольф прикрыл за собой дверь,  Панкратов  откинулся  в  кресле,
прикрыл глаза и почувствовал, как бьется сердце. Вот,  значит,  как  оно
выходит... Ну что ж... Пободаемся.
   Хотя... На душе у него было вовсе не так спокойно. Надежда на то, что
это однофамилец-одноименец "редкой птицы", слишком призрачна, чтобы быть
правдой.
   Особенно при сложившихся обстоятельствах.
   Минуты тянулись  медленно  и  вязко,  как  сентябрьская  паутина.  Но
Панкратов умел расслабляться: закрыв глаза, он отключился от окружающего
полностью,  притом  органы  чувств,  ответственные  за   "безопасность",
бодрствовали сторожко;  при  любой  опасности  этот  немолодой  мужчина,
казалось погруженный в глубокий сон, отреагировал бы столь стремительно,
что у нападавших не было бы шанса на жизнь.
   Ни единого.
   Нежно пропищал зуммер внутреннего телефона.
   - К нам автомобиль. "Волга-3110", номерной знак...
   - Пропустить, - отозвался Панкратов.
   - Есть.
   Ворота бесшумно разошлись; слышен был лишь стрекот электромоторов.
   Автомобиль остановился во дворе.  Один  из  людей  Панкратова  открыл
дверцу и проводил гостя в полковничьей милицейской форме до самых дверей
кабинета шефа.
   Панкратов привстал из-за стола, пожал протянутую руку, но  не  сказал
ни слова. Гость положил  на  стол  конверт.  Степан  Ильич  передал  ему
другой, который сразу же исчез из рук посетителя, будто по волшебству.
   -  Могу  быть  еще  чем-то  полезным,  Степан  Ильич?  -  осведомился
полковник.
   Панкратов усмехнулся про себя: если в этой папке то, что  он  думает,
полезность или бесполезность тех или  иных  людей,  завязанных  в  деле,
будет определяться и мериться по другим критериям, нежели  не  только  в
мирное время, но и во время "игр  в  войнушку",  маневров,  какие  имели
место  быть  сегодня  в  милом  губернском  городке  Покровске  по  его,
Панкратова, инициативе. Да и жизнь людей  станет  стоить  совсем  другие
деньги. Или - не стоить ничего вовсе.
   - Конечно сможете, Сергей Михайлович. Я обращусь к вам.
   - Могу быть свободным?
   - Да.
   Полковник кивнул и вышел.  Через  минуту  Панкратов  услышал  урчание
мотора: автомобиль выехал за ворота.
   Молча посидел несколько секунд, словно  собираясь  с  мыслями,  затем
решительно вскрыл конверт. Выложил на стол фото.
   Он.
   Дронов Олег Владимирович. Дрон.
   Птица Додо.
   Осунувшийся,  изрядно  небритый,  с  разбитыми  губами;  под  глазами
залегли черные круги... Но - он.
   Ну что ж... Как  говаривал  пятнистый  генсек,  настало  время  новых
реалий. Ну а если вспомнить закон Мэрфи... "Если вам  кажется,  что  все
причины  возможных  неприятностей  устранены,  значит,  вы  чего-то   не
заметили". И другое: "Из всех неприятностей случается именно  та,  ущерб
от которой больше".
   Панкратов аккуратно сложил фото в конверт, оставив лишь одно,  анфас;
конверт  спрятал  во  внутренний  карман  пиджака.  Подошел  к  аппарату
спецсвязи, набрал известный ему кодовый номер, дождался щелчка, произнес
в пустоту:
   - Осложнение уровня "А", - и положил трубку. Это означало отмену всех
действующих систем связи, паролей, шифров. Вводился в действие резервный
вариант.
   Вызвал звонком охранника, явившегося незамедлительно. Приказал:
   - Автомобиль. Вертолет. Готовность - пять минут.
   - Есть.
   Снял трубку внутреннего телефона, бросил кому-то коротко:
   - За старшего остается Хосе.
   - Есть, - ответили ему.
   Перевел тумблер, связался с боксом, в котором ожидал Вольф:
   - Подойдите.
   Невзрачный ханурик появился через двадцать секунд. Панкратов  положил
перед ним фото:
   - Объект.
   Тот смотрел на фотографию секунд десять, произнес:
   - Я запомнил.
   Панкратов убрал фотографию туда же, куда и конверт.
   - Выполняйте задание.
   - Есть.
   Через восемь минут вертолет взлетел со  скрытого  лесного  пятачка  и
понесся низко над лесом в сторону Москвы.

Глава 28

   - Итак? - Выцветшие глаза Филина под  белесыми  ресницами  уставились
Панкратову в переносье. Тот стоял перед столом босса и  чувствовал  себя
неуютно.
   - Слушаю, - произнес Филин, едва разлепив тонкие губы.  -  Почему  ты
остановил операцию?
   - Я не остановил. Просто перевел на другой уровень.
   - Не играйся словами, Ильич, - поморщился сухопарый. - По существу.
   - В Покровске объявился некий Дронов.
   - Да? - насмешливо приподнял брови босс.  -  И  что?  Из-за  "некоего
Дронова" ты объявил "всеобщую мобилизацию"?
   - Я неверно выразился. Я его вспомнил. И  еще  -  вспомнил,  что  три
недели назад он проходил по ориентировке Юго-Западного административного
округа столицы как подозреваемый в нескольких убийствах.
   - Ильич, ты что, заработался?  -  сорвался  Филин.  От  его  усталого
благодушия не осталось и следа: только холодная ярость.  -  Сворачиваешь
уже  начавшуюся  операцию,  летишь  в  Москву,  и  только  затем,  чтобы
сообщить, что в Покровске объявился какой-то киллер?!
   Панкратов едва сдержался, чтобы не вспылить в ответ,  но,  глянув  на
босса, понял: тот вряд ли спал хотя бы пару часов в  последние  сутки  и
был на изрядном взводе от смеси коньяка и кофе.
   - Он вовсе не киллер. Разрешите по порядку? Филин чуть обмяк:
   - Валяй. Надеюсь,  у  тебя  были  веские  основания  лететь  сюда.  И
заваривать всю эту кутерьму. Только коротко и самую суть.
   - Дронов не киллер. Он аналитик. Очень серьезного уровня.
   - Вот как? И что?
   - Когда-то он  возглавлял  аналитический  отдел  "Континенталя",  но,
по-моему, это было для него лишь ширмой. "Крышей". Чем он  занимался  на
самом деле, мы достоверно не знаем. - Панкратов помолчал, добавил:
   - Этот Дронов всегда был птицей свободного полета...
   - Аналитик-ас?
   - И не только аналитик. У него прекрасное  оперативное  чутье,  да  и
подготовка имеется, вполне профессиональная.
   - И где же он ее получил?
   - Это также  достоверно  неизвестно.  Но...  Школа  у  профессионалов
всегда одна.
   - А что известно достоверно?
   - Только то, что на его счету несколько блестящих операций, приведших
к определенной расстановке политических сил в стране. На  самом  высоком
уровне.
   - Этот Дронов... Он настолько влиятелен? Панкратов пожал плечами:
   - Я сужу по результату.
   - Разумно. А при чем тут убийства?
   - Дронову инкриминируется по крайней мере три убийства... Которых он,
судя по всему, не совершал.
   - Можешь ручаться?
   - Другой тип человека.
   - Хм... - скривил губы Филин. - Помнишь, как  в  бессмертном  фильме?
"Каждый человек способен на многое,  но  не  каждый  знает,  на  что  он
способен!"
   - Дело не в этом. У меня было немного  времени  перед  нашей  с  вами
встречей.
   Я просмотрел имеющийся в нашем распоряжении материал по Дронову.
   - и?..
   - Его вывели на Покровск. Грамотно,  профессионально.  Я  бы  сказал,
красиво.
   - Вот как... Его играют втемную?
   - Похоже.
   - Кто?
   - Не установлено. Именно поэтому я и опустил "шторки". До выяснения.
   Филин чиркнул кремнем зажигалки, выпустил клуб дыма, прищурился:
   - Мотивировки?
   - Некоторое время назад был убит  некий  Крузенштерн,  вице-президент
"Континенталя". Дронов был его другом.
   - Не понял.
   - Каким-то образом Дронов связал Покровск с этим  убийством  и  решил
его размотать.
   - Зачем?
   - Он хочет найти заказчиков и  исполнителей.  Отомстить  за  убийство
друга.
   - Месть? - Лицо Филина скривилось в болезненно-брезгливой гримаске. -
Мы что, мексиканский сериал играем?
   Панкратов пожал плечами:
   - Дронов  -  странный  человек.  Какой-то  доисторический.  Даже  его
оперативный псевдоним - Птица Додо.
   - Кто?
   - Дронт. Вымерший  маврикийский  голубь.  -  На  этот  раз  скривился
Панкратов. - Миротворец.
   - Месть - это по меньшей мере непрофессионально, а по большей...
   - Тем не менее скорее всего это так. При всем своем мастерстве Дронов
действовал порой как мушкетер у Дюма. Кроме этой мотивировки,  кураторы,
что  ведут  Дронова  втемную,  применили  эмоциональный  прессинг:   его
подставили под обвинение в нескольких убийствах и  буквально  вытолкнули
из Москвы.
   - В Покровск.
   - Да.
   - Хорошо. Вопрос первый: этот Дронов действительно опасен?
   - Судя  по  результатам  его  активности  в  нескольких  неординарных
ситуациях прежних лет - чрезвычайно.
   - Тогда вопрос второй: Дронов может догадаться,  что  его  используют
втемную?
   - Вполне.
   - И третий. Он может под  прикрытием  "месть"  или  "работа  на  дядю
втемную" сыграть свою игру?
   - Свою?
   - Выполнять чье-то задание вполне  осознанно,  запустив  "месть"  как
дезу для профи, вроде нас?
   - Почему нет?
   - Я жду конкретный и однозначный ответ.
   На этот раз Панкратов молчал почти полминуты:
   - Да. Может.
   -  Прелестно,  -  скривился  Филин,  откинулся  на   спинку   кресла,
оскалился, словно у него вдруг нестерпимо заломило зубы:
   - Прелестно. - Хмыкнул, ни к кому не обращаясь:
   - А счастье было так возможно... - Собрался, придвинулся к столу:
   - Итак, что мы имеем? Непонятного цвета фигуранта, то ли сбрендившего
маргинала с навыками аналитика, оперативной работы и  умением  стрелять,
то ли холодного и расчетливого профессионала, играющего  непонятную  нам
игру. - Филин выдержал паузу, резюмировал:
   - Давай конкретику.
   Панкратов выложил на стол фотографии: