-- Мы забираем это заведение себе? -- Ну, если только в свободное
от работы время. -- Макс, это хорошая мысль, -- произнес Косой.
     -- Здесь можно будет здорово повеселиться.
     -- Да, вы будете веселиться и совсем забудете о деле, --
проворчал Макс.
     -- Мы будем думать о делах, -- пообещал Косой. В его голосе
звучала такая мольба, словно он был маленьким ребенком,
выпрашивающим сладости.
     -- Вы будете думать не о делах, а о проделках, -- отрезал Макс.
Мы понаблюдали, как Теодор отобрал исполнительниц канкана,
стриптизерш, чечеточниц и одну ридотоу.
     -- На самом деле у него будет две ридотоу, но он пока еще этого
не знает, -- заметил Макс.
     -- Я плачу вам, леди, пятьдесят долларов в неделю, сюда входит
и питание, -- объявил Теодор и обвел танцовщиц взглядом.
Он знал, что им полагается более высокая оплата. Но ни одна из
девушек не возражала, и я подумал, что, видимо, сейчас стало очень
трудно найти подобную работу.
     -- Хорошо, а теперь попрошу встать в одну шеренгу всех
хористок, -- скомандовал Теодор.
     Он по-деловому прошелся вдоль шеренги взад и вперед.
     -- Эй, Косой, -- сказал Макс, кивая в сторону бара. -- Принеси
бутылку виски и стаканы. --
     Мы сидели и выпивали. Петушок увлеченно занимался отбором
хористок. Он по одной вызывал девушек из шеренги, давал знак
лысому у пианино и заставлял их прыгать на одной ноге, болтая
другой в воздухе. От такого движения груди девушек ходили
ходуном. Ему самому было на это, конечно, наплевать, но он знал
свое дело и понимал, что должно вызывать интерес у нормальных
мужчин.
     Мое внимание особенно привлекла последняя из отобранных им
хористок. Это была чувственная на вид куколка с пышными
формами. Глядя на нее, я вспомнил Долорес, хотя они были совсем
не похожи. Долорес была царственней и утонченней, но эта девица
обладала исключительной притягательностью. И я уже понял, что
именно меня так притягивало. Центром притяжения
     были -- как там называл их Макс? -- небесные, божественные,
медвяные зимние дыньки. Я подошел к ней и сказал: -- Привет! --
Да? -- ответила она.
     -- Вы просто великолепны, -- заикаясь, произнес я и попытался
запустить взгляд в вырез ее платья.
     -- Я вам не верю, -- ответила она со слабой улыбкой и,
перехватив мой блудливый взгляд, поддернула лиф платья вверх.
     -- Я хочу сказать, что видел ваш танец. У вас просто
удивительный... -- тут я вновь начал запинаться, -- т-т-талант.
     -- Да? Значит, у меня т-т-талант? И что дальше? -- Она
посмотрела на меня с дразнящей улыбкой. В ее. глазах плясали
озорные огоньки.
     От моей обычной находчивости не осталось и следа. Я не знал,
что сказать. Она видела меня насквозь и, похоже, потешалась надо
мной.
     -- Ну ладно, мой застенчивый, -- сказала она. -- Значит, у меня
талант. И ты мне устроишь контракт в Голливуде или хорошую роль
в шоу на Бродвее, если 'я буду хорошо с тобой обращаться. Верно?
Я помогла тебе? Ты ведь хотел сказать именно это? Она
рассмеялась, увидев мое раздосадованное лицо. -- Да, что-то в этом
духе, -- согласился я и тоже засмеялся. -- На что я смогу
рассчитывать, если устрою вам танцевальный номер соло прямо
здесь?
     Некоторое время она рассматривала меня с дразнящей,
оценивающей улыбкой, затем решительно кивнула:
     -- Ладно, милашка. Я согласна заключить договор. Я получаю
сольный номер в этом заведении, а ты получаешь меня на всю ночь.
     -- Уговор есть уговор, -- сказал я. -- Нет деяний изнурительнее
и опасней, чем те, на которые способен пойти поклонник во имя
своей избранницы, -- протараторил я, обретя свою привычную
форму.
     -- Ты имеешь в виду предстоящую обработку этого голубка? --
засмеялась она, кивая в сторону Теодора. -- Да, его, эту мисс
Теодор, -- улыбнулся я. -- Такой милый мальчик, как ты, может
довольно легко найти управу на чудика вроде него. -- В каком это
смысле?
     -- Вручи ему свой милый мальчишеский жезл, -- произнесла
она и весело захохотала. Я рассмеялся, возбужденный ее
бесстыдством. -- Нет уж, детка, это не для меня. Я уговорю его при
помощи другого инструмента. Я подошел к Петушку.
     -- Теодор, -- произнес я, беря его под руку и увлекая в сторону,
     -- я бы хотел поговорить с тобой, дорогуша, наедине. У меня к тебе
одна просьба.
     Он порозовел от волнения и пропел, захлебываясь словами:
     -- Да-да, дражайший. Именно об этом я и мечтал. Как только я
увидел тебя, мне стало понятно, что мы предназначены друг для
друга. Я безумно люблю тебя. Ты хочешь жениться на мне, да? --
Он умоляюще посмотрел на меня. -- Я богат. У меня много денег.
"Бог ты мой, -- подумал я. -- Мало того, что у этого ублюдка
сексуальные отклонения. Он еще и просто сумасшедший. Какого
черта я обрек себя на такое?" Я обернулся и посмотрел на девицу.
Она улыбнулась и помахала мне рукой.
     -- Слушай, Теодор, -- грубо произнес я. -- Кончай этот чертов
спектакль. Чего ты, к черту, так распалился? Возьми себя в руки.
Ты что, не понимаешь шутливого тона, если с тобой говорит
парень? Он ошеломленно уставился на меня и прошептал: --
Значит, ты говорил не всерьез? -- Всерьез о чем? Ты сам себя
распалил. Я не давал тебе никакого повода. Просто старался быть
вежливым и снисходительным. Я с пониманием отношусь к твоему
состоянию и к тому, что ты не властен над своей природой. И я
испытываю жалость к таким, как ты. Мои единственные чувства к
тебе -- это жалость и брезгливость.
     -- Тогда о чем же ты хотел поговорить со мной? --
прохныкал он.
     -- Мне жаль, что ты меня не понял. Какого черта я так себя веду? Я
слишком уж терпелив. Мне просто надо было приказать этому
ублюдку, а если бы он не согласился, то молотить его до тех пор,
пока он не передумал бы. Впрочем, что ему этим докажешь? Ведь
по существу этот парень баба, а не мужик. Поэтому я спокойно
добавил:
     -- Я хочу, чтобы ты проявил благосклонность к одному
человеку.
     -- Какую именно благосклонность? И кто этот человек?
     -- Вон та девушка, которая нам улыбается. -- Да? Эта серая
деваха? Я совершенно не могу понять, что интересного можно
найти в столь бесцветном создании.
     -- Она женщина, и мне ее вид доставляет радость. -- Женщины
нужны, чтобы растить детей. Радость могут доставлять только
мужчины, -- игриво ответил Теодор.
     -- О вкусах не спорят, Теодор, -- раздраженно сказал я. -- Я
хочу, чтобы девушка получила сольный номер.
     -- Хорошо, хорошо, -- безнадежным голосом произнес он. --
Ради тебя я это сделаю. -- Спасибо, Теодор, я буду очень
признателен тебе. Когда мы двинулись к девушке, он прошептал:
     -- Мне понадобится ужасно много времени, чтобы преодолеть
мою страсть к тебе.
     Я сделал вид, что не расслышал его слов. С девушкой он
разговаривал деловито. Быстро окинув ее взглядом, он сухо
спросил:
     -- У вас готов номер для сольного выступления? -- Я могу очень
быстро подготовить такой номер, -- ответила она. -- Уже к
завтрашнему дню.
     Он вновь окинул ее быстрым взглядом и отрицательно помотал
головой.
     -- Теодор, но ведь ты можешь научить ее. На Бродвее о тебе
говорят как о лучшем преподавателе, танцев, -- вмешался я.
     -- Правда? Ты слышал обо мне? -- улыбнулся он. -- А кто не
слышал? -- нахально соврал я. -- Ты пользуешься большим
уважением за свои оригинальные трактовки танцев и за
мастерскую постановку хореографии.
     -- М-м-м... -- промычал он от удовольствия. Макс делал мне
какие-то знаки. Боже ты мой! Ну конечно, он хотел, чтобы я
поговорил с этим хреном насчет той крошки, к которой он проявил
участие. Это будет смертельный номер. Ну ладно. Я наклонился к
Петушку. -- Теодор, есть еще один вопрос... -- начал я



Глава 31

     Входная дверь отворилась, и я, оставив Теодора, двинулся вслед
за Максом навстречу высокому, плотному человеку, вошедшему в
зал. Косой и Простак пристроились за нами. Когда мы подошли
поближе, Косой узнал его.
     -- Привет, Майк! -- произнес он и шепотом добавил: -- Это
Большой Майк, партнер Петушка. -- О-о-о, привет, ребята! --
ответил Майк. Косой представил нас, и мы обменялись
рукопожатиями. При этом Майк деланно посмеивался. По его
льстивым ужимкам было видно, что он кое-что знает о нас и считает
необходимым продемонстрировать нам свое уважение.
     -- Могу быть чем-то полезен, ребята? Все в порядке? Надеюсь,
что мой партнер показал вам все необходимое. Он знает, кто вы?
     -- Бог ты мой, похоже, я еще не встречал такого
пресмыкающегося, как этот тупица, -- заметил Макс. -- Наверняка
он подлиза экстра-класса.
     -- Да, Петушок знает, кто мы такие, -- сказал я и собрался
добавить, что на него это не произвело сильного впечатления, но
решил промолчать.
     -- Вы уже обратили внимание на пиво, виски и игровые
автоматы? Все это из легальных источников, верно? В этом я чист,
так как внимательно слежу за порядком в подобных вещах. -- Майк
льстиво захихикал. -- Да. Мы проверили, -- сухо заметил Макс.
"Врунишка, -- подумал я. -- Мы и не думали обращать внимание
на что-нибудь кроме женских фигурок".
     -- Да, кстати, пока не забыл, -- произнес Макс, -- я хочу, чтобы
ты выполнил одну мою просьбу.
     -- Конечно, все что угодно, конечно. Чем могу быть полезен?
     -- Прими вон ту малышку в ваше новое шоу. Она чертовски
здорово поет, -- сказал Макс, указывая на миниатюрную
обольстительницу, сидящую за столом с наигранной скромностью.
     -- Вообще-то это по части моего партнера. Но не беспокойтесь, я
обо всем позабочусь. Какая славная малышка... -- Майк игриво
повел бровями. -- Мы ждем Везунчика, -- сообщил Макс.
     -- Этот парень ваш приятель? -- спросил Майк и быстро
добавил: -- Это ничего, что я интересуюсь?
     -- Он не наш приятель, и мы не против твоего любопытства, --
ответил я.
     -- Судя по твоей реакции, для тебя он тоже совсем не приятель,
     -- заметил Макс.
     -- Конечно, нет. -- Майк воровато оглянулся. -- У Везунчика
была интрижка с Петушком, и теперь он не только вымогает у
Петушка деньги, но и требует себе долю в предприятии.
     -- Ну и что ты собираешься предпринять? -- спросил я.
Большой Майк растерянно пожал широченными плечами.
     -- Ты что, не можешь с ним управиться? -- удивился Макс.
     -- Парень не слазит с иглы, он наркоман, -- сказал Майк.
     -- И это делает его крутым? -- поддразнил Майка я. -- Он очень
опасен, он убийца. -- Майк испуганно покрутил головой по
сторонам и добавил: -- Он ходит с шилом для льда.
     -- Да, он действительно походит на плохого парня, --
насмешливо произнес Макс.
     -- Можно я задам один личный вопрос? Если вдруг окажется,
что это не мое дело, то вы, ребята, прямо так и ответьте, ладно?
     -- Давай, дерзай, Майк, -- сказал Макс. -- Вы пришли, чтобы
грохнуть Везунчика? -- с плохо скрываемой надеждой спросил
Майк.
     -- Нет. Но ты, конечно, нашел, что спросить, -- сурово ответил
я.
     -- Прошу прощения, -- покорно произнес он. -- Мы пришли, чтобы
призвать его к порядку, --сказал я. -- Может быть, тебе послужит
утешением то, что по отношению к нему это отнюдь не дружеский
визит.
     Он молча кивнул, а затем с отчаянием произнес: -- Я уже не знаю,
что и делать. Он грозится, что выставит отсюда Петушка. Он хочет
силой стать моим партнером. На Петушка мне, конечно, наплевать,
но я знаю, что Везунчик сделает потом. Он выставит меня и
присвоит заведение себе. -- Майк всплеснул руками, словно
женщина -- Боже мой, этот паршивый бизнес,
     этот чертов "сухой" закон! Все нелегально. Я не могу обратиться в
полицию. Это заведение нелегально. С точки зрения полиции
"Райский сад" существует только в дни выдачи их доли. И им
совершенно наплевать, кто возьмет верх. До тех пор, пока они будут
получать причитающееся.
     -- Везде жизнь не сахар, -- ласково пробормотал я. -- Даже
метрополитен в глубокой яме, -- философски заметил Простак.
     -- Даже подошвы придавило горами, -- продолжил Косой нашу
групповую игру. -- Тьфу, гадость! -- сказал Макс. -- Что?--
спросил Майк. -- Ничего, -- ответил я.
     -- Ребята, а вы не можете чем-нибудь помочь? Вчера Петушок
сказал Везунчику, чтобы тот отвалил и сдох. Везунчик наверняка
пришьет его. Он не прощает таких вещей.
     -- То, что он пришьет Петушка, никак не отразится на твоей
заднице, -- раздраженно произнес Макс. -- И тем более на наших.
     -- Я оплачу ваши хлопоты, -- возбужденно проговорил Майк.
     -- И во сколько ты их оценишь? -- равнодушно спросил Макс.
Майк настороженно осмотрелся по сторонам и, подавшись к нам,
прошептал дрожащим голосом:
     -- Мы с Петушком заплатим десять тысяч, если вы пришьете
Везунчика. Макс спокойно покачал головой: -- Нет, Майк. Мы не
принимаем подряды на такую работу.
     "Только по приказанию сверху", -- мысленно добавил я.
К нам приблизилась девушка. Та самая, с изумительными,
прекрасными, совершенными, неотразимыми зимними
дыньками. -- Милашка, -- .позвала она.
     -- Простите, джентльмены, это меня, -- сообщил я и подошел к
ней.
     -- Я не хотела вам мешать, но мне надо идти.. -- Значит, все в
порядке?
     -- Да, завтра мне надо быть на репетиции. Этот Теодор просто
замечательный преподаватель танцев. Я
     хочу отблагодарить тебя. Сегодня вечером. --Она
обольстительно улыбнулась. -- Но где и во сколько?
Я немного подурачился. Нагнувшись, я попытался
заглянуть ей за вырез платья и, громко облизываясь,
произнес:
     -- М-м, м-м, я просто умираю от голода. -- Оставь это на
вечер, милашка, -- со смехом ответила она.
     Я дал ей свой адреса отеле и спросил: -- Ужин до
или после? -- До.
     -- Бифштекс или цыпленок? --
     Бифштекс и картофель фри.
     -- Ужин будет подан в девять! -- торжественно произнес я.
     -- Остальное будет подано в десять, -- ответила она уже из
дверей.
     Группками, парочками и поодиночке девушки покинули
заведение. На помосте остался только Петушок, танцующий под
звуки фортепьяно. Он вращался и совершал прыжки с невероятной
легкостью и поразительной виртуозностью. Он то отбивал ногами
бешеную чечетку, словно выражал злость и возмущение, то
грациозно кружился, двигаясь с .томной откровенностью гавайских
танцовщиц. Кончив танец, он приблизился ко мне и, тяжело дыша,
прошептал: -- Этот танец был моим посланием тебе. Я повернулся и
молча отошел от него. Макс со смехом последовал за мной. Мы сели
за стол и продолжили наше ожидание. Было начало второго, когда к
нашему столу подошел Большой Майк. Виновато улыбнувшись, он
сказал:
     -- Я, пожалуй, покину вас, ребята. Скоро появится Везунчик,
а я не хотел бы присутствовать при чем-нибудь грубом. Мы
холодно посмотрели на него-- Вали, -- проворчал Макс, и
он отвалил. Лысый пианист ушел почти сразу после Майка.
Теодор удалился в игрушечную по размерам
     административную комнату Сквозь стеклянную дверь было
видно, как он что-то записывает в большую тетрадь.
Я взглянул на часы над баром. Час тридцать. Мы
продолжали сидеть за столом, куря, выпивая и почти не
разговаривая

     Входная дверь отворилась, и в зал вошли два человека. Оба около
ста восьмидесяти ростом. Один среднего возраста и здоровяк,
другой совсем юный и тонкий, словно хлыст. Они походили на
ирландцев, и я отрицательно покачал головой, адресуясь к Максу.
Везунчик был итальянцем, а Вилли -- немцем. -- Да, это не они, --
согласился Макс. Оба человека остановились, оглядывая зал Я не
спеша приблизился и спросил: -- Кого-то ищете, ребята?
     -- У нас назначена встреча с Везунчиком и другими людьми, --
ответил старший.
     Младший посмотрел на меня с чуть неприязненным
любопытством.
     -- Да, Везунчик мне говорил, -- произнес я. -- Мы тоже в этом
участвуем. Он появится чуть позже. А пока мы можем
познакомиться. Выпьете с нами?
     Не дожидаясь ответа, я с радушной улыбкой подхватил их под
руки и подвел к нашему столу.
     Макс взглянул на меня. Я кивнул и, улыбаясь, сообщил:
     -- Они из тех ребят, которых попросил встретить Везунчик.
Я взял бутылку и наполнил два стакана. -- Спасибо, я не пью,
     -- сказал молодой Старший с улыбкой взял свою порцию и
произнес: -- А я, пожалуй, выпью.
     С максимальной вежливостью, на которую только был способен,
я подпихнул к ним пару стульев и сказал: -- Не хотите присесть?
Они опустились на стулья и с независимым видом стали
разглядывать нас. Я непринужденно рассмеялся и сказал:
     -- Меня зовут Морис. Это Милти. -- Я кивнул в сторону --Макса.
     -- А это Мюррэй и Марио. -- Я показал на Простака и Косого.
Макс хохотнул, услышав, что все четыре имени начинаются с
буквы "М". Старший ирландец дружелюбно улыбнулся и ответил:
     -- Я Фитцджеральд, но люди зовут меня просто Фит-цем. А это
Джимми.
     -- Выпьешь еще, Фитц? -- спросил Макс -- Не откажусь.
     -- И кого вы, парни, представляете? -- спросил Макс.
     -- Да это и так ясно, --.сухо произнес я. -- Мы от профсоюза, --
ответил Фитц. -- Мы делегаты.
     -- И как идут дела? -- с улыбкой продолжил Макс. -- Какие-
нибудь столкновения? -- вылез Косой. Макс бросил на него
предостерегающий взгляд и под-кал губы, показывая, чтобы Косой
не раскрывал рта.
     -- Да почти никаких столкновений. Везунчик прислал своих
людей, и это несколько помогло, -- ответил фитц.
     -- Это уже некоторое достижение, -- заметил я. -- Да, все не так
плохо. Есть несколько домов, кото-дые Везунчик хочет оставить в
стороне от дел. Но, зидимо, у него свои соображения на сей счет, --
сказал Фитц.
     -- Не нравится мне, как ведутся дела, -- произнес юный
Джимми.
     Фитц со вздохом кивнул в его сторону: -- Он в 'этом деле новичок.
Его только что избрали. Он думает, что он рыцарь в сверкающих
доспехах, вышедший на защиту униженных рабочих. -- Фитц
похлопал юного ирландца по спине: -- У тебя есть идеи, Джим, но
ты должен уметь поддерживать хорошие отношения с людьми. Вы
бы видели этого малыша на митинге, -- обратился он к нам. -- Это
настоящий оратор.
     -- Я обещал людям, что забастовка будет продолжаться и
расширяться, -- пробормотал Джимми.
     -- Послушай, Джимми, -- сказал я. -- Занимаясь такими делами,
ты должен быть политиком. Ты должен уметь время от времени
идти на компромиссы. Он пожал плечами и упрямо поглядел на
меня. -- Я не иду на компромиссы. Почему я должен уступать? Те,
которые меня выбирали, зависят от меня и надеются на мое честное
поведение. Они не зарабатывают себе на жизнь. Женатые мужчины
получают от двенадцати до пятнадцати долларов за рабочую неделю
продолжительностью от пятидесяти четырех до шестидесяти часов.
А Везунчик говорит, чтобы я не рвал на себе рубаху и что он
устроит нам доллар прибавки без сокращения рабочего времени или
без каких-либо других улучшений. -- Он обвел нас упрямым
взглядом. -- Я
     пришел сюда сказать Везунчику, чтобы он отвалил За мной сотни
человек с их семьями, и я должен беспокоиться только о них.
     -- Ради Бога, Джим, -- произнес Фитц и посмотрел на нас
извиняющимся взглядом. -- Не обращайте внимания на малыша, он
немного перевозбудился
     -- Да нет, с ним все в порядке, -- сказал я -- Не берите в
голову то, что обещал Везунчик. Какие у вас требования?
     -- Не брать в голову обещания Везунчика? -- поразился Фитц и
с опаской посмотрел на меня
     -- Да, забудьте о том, что говорил этот змеиный
подкидыш. Он остается за кадром, -- угрюмо глядя на Фитца,
сказал Макс.
     Фитц ошалело посмотрел на Макса. Затем на меня. Затем на
Простака. Затем медленно перевел взгляд на Косого. Мы
улыбались. Нас по-настоящему развеселило застывшее на лице
Фитца выражение благоговейного страха. Да, и это всего лишь
оттого, что Макс назвал Везунчика змеиным подкидышем. Наконец
к Фитцу вернулся дар речи.
     --  -- А я думал, что вы друзья Везунчика, -- протянул он. -- Вы
что, хотите взять верх и вытеснить его? -- Да. Этого мы и хотим,
     -- ответил Макс. -- А-а-а... -- с вновь обретенным пониманием
протянул Фитц.
     -- Мне это не нравится, -- сказал Джимми -- Ты в этом не виноват,
Джим, --