м деловым людям.
     -- А кто тебе сказал, что я деловой? Если бы я хотел играть
только наверняка, где бы я сейчас был? И вы все вместе со мной?
Развозили белье из прачечной?! -- проревел он, глядя на меня.
Он встал и принялся мерить комнату шагами. Затем вновь уселся
в свое тронное кресло. Это немедленно вернуло ему чувство
превосходства. Он развалился, откинувшись на спинку и скрестив
ноги. Потом посмотрел на потолок, провожая взглядом дым своей
сигары, и вниз, на нас.
     -- Что касается меня, то те двести тысяч долларов, которые я
собираюсь заложить на хранение завтра утром, просто мусор. И к
тому же нам понадобилось слишком много времени, чтобы их
заработать. -- Он наклонился вперед и указал на меня пальцем: --
И мы всегда испытывали судьбу, не забывай об этом. -- Он
постучал кулаком себя в грудь. -- И не забывайте, что я и никто
иной планировал все наши успешные операции. Так будет и на сей
раз. Какого черта! С каких это пор я должен объяснять вам, что
собираюсь предпринять?
     Взгляд 'его стал совершенно диким. Клянусь, -- или мне это
только почудилось? -- он щелкнул пальцами, подавая Косому знак
начинать игру на гармонике. Во всяком случае, Косой вынул
гармонику и заиграл какую-то сумасшедшую мелодию.
Макс сердито заворочался в кресле, а затем ткнул пальцем в мою
сторону.
     -- Ты, ты. Башка. Ты стал слишком непочтительным. Здесь
приказываю я.
     Я поднялся, не зная, как мне поступить. В своих лохмотьях я
почувствовал себя маленьким и ничтожным. Мне в голову пришла
дичайшая идея: мне показалось, что Макс ждет, что я паду перед
ним на колени и буду просить прощения. Интересно, как такая идея
вообще могла появиться? Действовала магия кресла? Или
царственный вид Макса? Я попытался избавиться от на-
     важдения, но вскоре уже стоял перед его креслом и, склонив голову,
бормотал что-то вроде:
     -- Хорошо, хорошо, Макс. Ты хозяин. Можно я пойду к себе и
сниму эту грязную рабочую одежду? --
     Он величественно показал рукой на дверь, выражая тем самым
свое королевское согласие.
     -- Ладно, но я надеюсь, что ты появишься здесь завтра до
одиннадцати часов утра. Хочу поскорей избавиться от всех этих
проклятых чемоданов. Они портят вид комнаты.
     -- Хорошо, Макс, -- пробормотал я. Внутри у меня все сжалось. С
тяжелым чувством я закрыл за собой дверь.


Глава 45

     Приняв душ, я надел пижаму и лег в постель. Мои мысли все
время возвращались к предстоящему налету. А вдруг Макс и правда
знает, что делает? Может быть, он на самом деле додумался до чего-
то такого, что позволит осуществить его дерзкую мечту. Как
известно, каждая вещь имеет свой секрет. Почему бы не быть такому
секрету и у Федерального банка? А в случае успеха, Бог ты мой, это
было бы самым крупным ограблением за всю историю человечества!
Каждый из нас заработал бы тогда около миллиона долларов --
каково? У меня будет целый миллион, я завяжу и уйду на покой. С
такой уймой денег я смогу делать все, что пожелаю. Я буду
путешествовать. По всему миру. С такой прорвой денег я смогу
иметь самых прекрасных женщин тех стран, в которые буду
приезжать. Нет, я не буду торопиться, я буду очень систематичным, я
должен буду не упустить ни одной расы, ни одного оттенка кожи, ни
одного женского типа. И ладно уж, попробую быть
человеколюбивым: если они захотят отдохнуть от меня, я буду
иногда давать им передышку!
     Я буду путешествовать с большим комфортом, оста-. навливаться
только в лучших отелях, обедать только в самых дорогих ресторанах.
Пожалуй, стоит немного задержаться в Турции. Говорят, что
турчанки -- это действительно нечто особенное. Интересно,
найдется ли у них что-нибудь, чего я еще Не пробовал? Навряд ли.
Кстати, говорят, что они довольно часто прибегают к
     наркотическим средствам. Мне это как нельзя лучше подходит --
много-много очень хорошего опиума. О пресвятая Дева, я совсем
забыл, что у меня есть ^ва. Когда я вернусь из кругосветного
путешествия, мы с ней поселимся вместе или даже поженимся.
Что это со мной? Я совсем чокнулся. Лежу и мечтаю, как
потрачу миллион долларов, которых у меня никогда не будет. Налет
на Федеральный резервный банк -- просто самоубийство. А Макс
     -- законченный маньяк. У нас не будет и одного шанса на миллион
выйти оттуда живыми. Двадцать пулеметов через отверстия в стене
превратят нас в кровавый фарш так быстро, что мы не успеем даже
дотронуться до мешков с деньгами. Проклятье, этого психа ничто и
никто не сможет переубедить. Федеральный резерв -- мечта его
детства. Мне казалось, что он давно похоронил ее. Но, видимо, это
     -- как неизлечимая болезнь вроде рака, который растет, растет, пока
не убьет больного. А вместе с ним и всех нас.
Нет, он никого не послущает. Никого? Черт побери, как я мог
забыть про Франка? Этот сукин сын должен послушаться Франка.
Его приказу он должен будет подчиниться, это точно. Когда Франк
узнает, он быстро вправит этому придурку мозги. Он вправит мозги
кому угодно. У меня сразу же отлегло от сердца. Я подошел к
телефону и позвонил в главный офис Общества. После двух минут
разговора я почувствовал, как земля уходит у меня из-под но^. Какая
невезуха -- Франк куда-то уехал из города, и никто не знает куда.
Как назло, Фила тоже не оказалось на месте. Кроме них двоих
помочь мне ^ыло некому. От моей надежды ничего не осталось.
Может быть, мне просто дать деру, пока еще не поздно? Поехать к
Еве и переждать там некоторое время? Да, но это будет означать
окончательное сожжение мостов: мне никогда не позволят
вернуться, меня будут считать предателем. А я уже не смогу жить
по-другому^ я привык к быстрым и легким деньгам, привык к Нью-
Йорку и старому доброму Ист-Сайду.
     Но куда мог отправиться Франк? В Новый Орлеан? Ведь он
должен же где-то быть. Пусть я просижу на телефоне всю ночь,
обзванивая все известные мне отделения нашей организации, ни я
найду его.
     Я тут же заказал разговор с Новым Орлеаном. Ожидая, когда меня
соединят, я снимал возбуждение тем,
     что не останавливаясь бегал по комнате. Десять минут ожидания
показались мне вечностью. В Новом Орлеане к телефону подошел
Дадли.  .
     -- Нет, он здесь не' появлялся. Попробуй позвонить в Хот-
Спрингс.
     Я позвонил в Арканзас, разговор задержали всего на несколько
минут, которых мне вполне хватило, чтобы несправедливо обругать
телефонистку. В Хот-Спрингсе мне сказали то же, что и в Новом
Орлеане, и посоветовали обратиться в Чикаго.
Чикаго? Паника внутри меня росла. Ведь для меня это был
вопрос жизни и смерти. Тем же, кто отвечал на мои звонки, на это
было начхать. Им было некуда 'спешить, и они плевать хотели,
найду я Франка или нет. Да, но куда, черт побери, он мог
подеваться? Я снова схватился за телефонную трубку и резко
потребовал соединить меня с Чикаго.
     Я весь задрожал, когда услышал слова Фичетти, нашего
человека в Чикаго: -- Его здесь нет. Позвони в Детройт. Ожидая,
когда эта чертова телефонистка соединит меня с Детройтом, я весь
покрылся холодным потом. Слова "Его здесь нет" вызвали
нестерпимую боль во всем теле. Не сдержавшись, я дико заорал
прямо в трубку:
     -- Но куда же он, черт побери, подевался? Спокойный голос из
Детройта ответил: -- Кто знает? У шефа дела по всей стране. А ты
звонил в Чикаго?
     Я с раздражением перечислил все города, куда звонил.
Спокойный голос предложил мне позвонить в Джерси. Кстати, как
я мог забыть про Джерси? Какой я все-таки идиот. Ведь он может
быть совсем близко отсюда, на другом берегу реки. Я с
ожесточением принялся нажимать на рычаг и, когда услышал голос
телефонистки, во врю мочь проорал номер в Джерси. Через
несколько минут Солли сообщил мне, что Франка там нет. Что это?
Конспирация? Они все скрывают от меня местонахождение
Франка? Чушь. А если он в Майами? Но что он там делает в это
время года? Шансы невелики. Но я решил их проверить и позвонил
в Майами. В ответ на мой вопрос в трубке раздался смех:
     -- Что ему здесь делать, ведь ипподром сейчас закрыт.
     Отчаяние продержало меня у телефона всю ночь. Я
обзвонил все города Восточного побережья. Я сделал по
звонку в Мексику и Канаду. Все с тем же результатом.
Когда окончательно рассвело, у меня кончились номера, по
Которым имело смысл звонить. Я почувствовал, что теряю
последние силы. Горло саднило, голос стал сиплым, как у франка.
Я с трудом дотянулся до телефона и позвонил в гостиничный
коммутатор. Мне нужно было, чтобы меня разбудили в восемь
часов утра. Телефонистка сказала:
     -- А вы знаете, что за эту ночь наговорили на четыреста
долларов?
     -- А тебе какое дело? -- рявкнул я. -- Включи это в мой счет.
     -- И швырнул трубку.
Выпив полбутылки виски, я задремал. Мне снились тревожные
сны. Меня разбудил телефонный звонок. -- Доброе утро, -- сказал
девичий голос, -- вы просили разбудить вас в восемь.
Я чувствовал себя совершенно разбитым. Страшно болела
голова. В один присест я выпил то, что оставалось в бутылке.
После этого мысли в моей голове стали приходить в порядок. Какая
нынче программа? Посещение банка и закрытие счета. Еще нужно
забрать все из депозитного сейфа.
     Я быстро натянул на себя одежду. Из гардероба я извлек
большую дорожную сумку и с ней вышел из номера. На часах было
двадцать минут девятого -- для банка еще слишком рано. Я
отправился в буфет, где выпил несколько чашек очень горячего и
очень крепкого кофе. Это меня окончательно разбудило.
На улице я впрыгнул в такси и попросил отвезти меня к Паблик
Нэйшнл. Банк был еще закрыт. Пять минут до открытия я прошагал
вниз и вверх по улице и оказался самым первым посетителем. Я
страшно нервничал, мне казалось, что все только и делают, что
смотрят на меня. Я заполнил бумаги, нужные для закрытия счета, и
подошел к кассиру.
     -- Мне нужно покинуть город по очень важному делу, --
непонятно для чего пробормотал я. Он улыбнулся: -- Каким
достоинством? -- Сотенными, -- ответил я.
     Не считая, я стал торопливо заталкивать пачки долларов в свою
дорожную сумку. У посетителя, стоявшего рядом со мной, от
изумления округлились глаза. -- Какого черта ты на меня
уставился? -- рявкнул я. Он отвернулся.
     Я спустился в подвал. Служитель поприветствовал меня кивком
и открыл дверь. Я вошел в хранилище и быстро побросал в сумку
содержимое своих ящиков. Затем поднялся наверх и вышел на
улицу.
     На улице я почувствовал, что теряю уверенность. Мне начало
казаться, что прохожие смотрят на меня так, будто догадываются,
что лежит у меня в сумке. Судьба могла как раз в этот момент
приготовить мне одну из своих шуточек в виде случайных
грабителей. Да, такой налет хоть для кого был бы хорошем
подарком. Двести тысяч долларов за здорово живешь.
Мне что тогда? Уповать на профессиональную солидарность?
"Ребята, отстаньте, мы с вами коллеги".
     Ну, парень, ты совсем р'ехнулся. Откуда они знают, что ты
несешь в сумке? Или кто-то знает?
     Какой-то здоровый детина пристроился чуть позади меня. Я
переложил сумку в левую руку, а правой нащупал в кармане свой
нож. Когда он поравнялся со мной, я боковым зрением увидел, что
его пальто как-то странно топорщится. Судя по форме, это могла
быть дубинка или железный прут. По моему телу пробежала
нервная дрожь, волосы на затылке встали дыбом. Мы нога в ногу
шагали вниз по улице. Когда он засунул руку в карман и что-то
начал доставать оттуда, я первым .ринулся в атаку.
С силой прижавшись к его спине, я прошипел ему на ухо:
     -- Стой на месте, мерзавец. Сделаешь хоть шаг, и твоя
голова покатится в канаву.
     Вытаращив на меня глаза, он остановился и пробормотал:
     -- Каких только психов не встретишь на Деланси-стрит.
Я оглянулся. Он стоял, где остановился, и чистил банан. Потом
помахал мне бананом и крикнул на идише:
     -- Тебе следует обратиться в психушку! С каждой минутой сумка
становилась все тяжелее. Мне казалось, что я тащу в руке не менее
сорока
     килограммов. Почему я не взял такси? Глупо, но дорога казалась
такой близкой.
     Я подумал: какого черта ставить все на одну карту? Лучше
поставить сразу на несколько. Недалеко от меня находился вход в
здание Юнайтед Стайте Банк. Это хороший надежный банк. Я
вошел. Лучше всего поместить деньги под вымышленным именем.
А еще лучше открыть два счета. Пятьдесят тысяч на имя Евы Мак-
Клэйн и пятьдесят тысяч на имя Джона Мак-Клэйна, а оставшиеся
сто тысяч положить в чемодан. Все, начиная с президента банка,
пожали мне руку. Я был рад, когда наконец-то добрался до
Толстого
     Мои.
На месте оказался один Простак, который сидел за столом и пил.
Он помахал мне стаканом.
     -- Иди продери глаза, Башка. -- Он взглянул на мою сумку. --
Что, принес свои "бабки"? А вон мои.
     Он махнул рукой на большую сумку у себя в ногах. Я кивнул и
налил себе выпить. Как бы между прочим Простак спросил: _
Значит, ты не в восторге от налета на Федеральный резервный
банк? -- А ты? Простак пожал плечами:
     -- Макс обычно знает, что делает. Последний налет на кассу
прошел как по маслу. Вот увидишь, здесь все будет как надо. Я
махнул рукой: -- Надеюсь. Простак довольно потер руки.
     -- Все-таки миллион долларов -- это миллион долларов. А наш
Макс знает, что делает. У него всегда в запасе какой-нибудь фокус.
     -- Надеюсь, -- повторил я
Я знал, что мой пессимизм совершенно оправдан. Какой фокус
Макса поможет устоять против пулеметов, направленных на нас со
всех сторон? Мы будем очень удобной мишенью: Я вздрогнул. Это
напомнило мне нашу вылазку в Чикаго, когда мы поливали
свинцом тех парней. Я налил себе еще порцию. Открылась дверь, и
в комнату вошли Макс и Косой с большими сумками. Макс был в
приподнятом настроении.
     14 Однажды в Америке                                                       ^ ^ 1
     __ Как поживаете? -- поприветствовал он нас, протягивая руку к
бутылке и наливая себе и Косому. Он поднял свой стакан: -- За нашу
дружбу! -- За нас, -- хором ответили мы. Макс почмокал губами.
     -- Превосходное виски. -- Он подхватил бутылку и налил всем
еще по порции. Чокаясь с нами, он заявил: -- Завтра великий день,
который войдет в историю.
     -- Ты хочешь сказать, что дело назначено на завтра? -- с
восхищением спросил Косой.
     -- Ага, все пойдет по плану. Я вскоре посвящу вас во все детали.
А пока что надо избавиться от всех этих чемоданов.
Макс проверил наши сумки, заглянув в каждую из них.
     -- Итак, вы, парни, сделали свой выбор, -- сказал он. Затем
подошел к двери в бар и крикнул: -- Эй, Мои, держи эту дверь на
замке! Мы не хотим, чтобы нас тревожили.
     -- Хорошо, Макс, -- ответил Мои. Мы взяли свои сумки и
направились к сейфам. Оказалось, что Косой и я присмотрели себе
один и тот же. -- Бери этот, а я возьму вон тот, -- предложил я. Он
направился к оставшемуся сейфу, бормоча: -- Не надо мне твоих
одолжений. Я вскрыл конверт, привязанный ниткой к ручке сейфа, и
достал оттуда напечатанный на машинке код. Потом совместил ручку
с нужным числом. Раздался щелчок, и дверца распахнулась. Я открыл
сумку и принялся перегружать деньги в сейф. Краем глаза я видел,
что остальные делают то же самое.
     Неожиданно зазвонил телефон. Макс недовольно выругался и взял
трубку.
     Остальные продолжали заниматься деньгами. Макс отошел от
телефона и обратился к нам: -- Это из главного офиса. Нам
приказано сегодня днем сопроводить крупную партию спиртного в
Вест-честер.
     "О Боже, -- подумал я, -- вот было бы здорово, если бы нас
поймали за этим занятием". Через пять минут эта мысль полностью
оформилась в моей голове. Это было спасением. Как ни крути, но
лучше отсидеть восемнадцать месяцев за нарушение "сухого" закона,
чем встретить смерть во время этого дурацкого налета
     на Федеральный резервный банк. Вот именно. И как это ни
мерзко, я пойду на то, что заложу нас всех правительственным
агентам. Да, заложу своих друзей и стану стукачом. Я пойду в
федеральное управление и сообщу, где они смогут накрыть нас
вместе с грузом.
     И нам придется отсидеть каких-нибудь полтора года, а при
примерном поведении срок могут сократить и до одного. А уж год
мы как-нибудь перетерпим. Может быть, за год в голове у Макса
немного прояснится, и он бросит носиться с идеей об этом
чертовом ограблении. Это единственный выход. Если Общество
узнает когда-нибудь, что я навел полицейских на их бесценный
груз, мне крышка. Меня просто оденут в цементную рубашку. Но
как они об этом узнают? Им и в голову не придет, что я мог
настучать на самого себя. Попробую слинять при первом удобном
случае, чтобы успеть поговорить с ребятами из управления.
Оставалось выяснить, когда и куда отправятся на покой наши
чемоданы. Я окликнул Макса:
     -- Эй, Макс, ты уже нашел местечко для наших капиталов?
Он поднял голову над своим чемоданом: -- Я еще не делал
никаких конкретных распоряжений. У меня богатый выбор.
Давайте вначале закончим, а потом все вместе это обсудим.
     -- Мы успеем отправить их в надежное место до того, как
поедем в Вестчестер, да? -- с тревогой спросил Косой.
     -- Конечно. Ты что, -- проворчал Макс, -- думаешь, мы оставим
все эти "бабки" здесь на полу?
     Их прервал резкий стук в дверь из бара. Некоторое время мы
стояли на месте, прислушиваясь. Макс подошел к двери и
спросил:
     -- Да? -- Он прислонил ухо к щели и стал слушать. Затем
повернулся ко мне: -- Башка, Мои говорит, что к тебе пришел
твой младший брат. Это очень важно, он хочет увидеть тебя
немедленно.


Глава 46

     Это известие меня встревожило. Если мой младший брат
осчастливил меня своим посещением, значит, случилось что-то
действительно серьезное.
     _ Попроси его подождать, -- сказал я Максу. -- Я выйду через
несколько минут.
     Я поспешно засунул в сейф оставшиеся деньги и долго не мог
закрыть замок. У меня начали трястись руки.
     Ну и в переделку я попал. Все как в тумане, полная
неопределенность. С одной стороны, мне не хотелось покидать
нашу комнату до тех пор^пока я не удостоверюсь, что мои деньги в
безопасности. Но с Другой стороны, я должен был связаться с
правительственными агентами, чтобы спасти нас всех от
бессмысленной гибели. А тут еще братишка с его неожиданным
посещением. Какое, к черту, дело могло заставить его сюда
притащиться? Могу поспорить, оно имеет отношение к нашей
маме. Ну и ситуация! Чем дольше я обо всем этом размышлял, тем
в большее замешательство приходил. Мне понадобилось еще
пятнадцать минут, чтобы закрыть сейф и уложить его в чемодан.
Я вышел в зал. Мой брат сидел в баре в компании наполовину
опорожненной бутылки виски. Мне стало не по себе. Если
братишка явился за мной прямо сюда, значит, произошло что-то
ужасное. Да, наверное, что-то случилось с мамой.
     -- Ну как ты, братишка? -- спросил я, положив руку ему на
плечо. Он сердито стряхнул ее:
     -- Где ты, черт возьми, пропадал? Почему ты заставил меня
ждать? -- А что? Что-то случилось? Он свирепо уставился на меня.
     -- Что-то? -- повторил он. В его голосе звучало презрение и
бессильная ярость.-- Тебе было всегда плевать на то, как мы
живем, ублюдок.
     -- Подожди, что-то случилось? С мамой? -- встре-
воженно спросил я..
     Он сразу весь обмяк, в глазах заблестели слезы. Он отвернулся
и, всхлипывая, произнес:
     -- Мама в больнице. Она умирает. Она хочет тебя видеть.
По моей спине пробежали мурашки, в груди похолодело.
     -- Подожди минутку, -- сказал я. На ватных ногах я вернулся в
комнату и сказал, пытаясь сдержать дрожь в голосе:
     -- Макс, мне надо уйти. Моя мать в больнице. Повернувшись, я
направился к двери. Макс догнал меня и обнял 'за плечи.
     -- Если тебе понадобится помощь, дай мне знать. -- Хорошо,
Макс, -- тихо произнес я. -- Спасибо. Мы с братом вышли на
улицу. Он поймал такси. В одну минуту мир потерял для меня все
свои краски, кроме черной. В моей груди бешено колотилось
сердце, голова раскалывалась, тело стало липким от пота'.
Некоторое время брат молчал, а затем пробормотал: -- Ты мерзкий
ублюдок. Ты не появ