какое же
настоящее имя ваше?
   - Князь Гаврило Симонович Чистяков!
   Причудин быстро вскочил со стула, задрожал, устремил страшно глаза на князя и не
мог долго выговорить. Наконец, трепещущим голосом спросил: "Где ваша родина?"
   К н я з ь.   На конце здешней губернии, село Фалалеевка.
   П р и ч у д и н.  Имя бежавшей жены вашей?
   К н я з ь.  Фекла.
   П р и ч у д и н. Вы помните пожилого купца, который купил...
   К н я з ь.   Книги моего тестя и такою дорогою ценою?
   П р и ч у д и н. Вы имели детей?
   К н я з ь. Одного сына Никандра, которого у меня украли.
   Тут Причудин отскочил с воплем, схватился руками за седые волосы и с воплем
терзал оные. Князь подскочил к нему, хотел удержать, но сетующий старик кричал:
   - Накажи меня, умертви, истреби! Я похититель Никандра, твоего сына!
   Князь Гаврило Симонович смотрел на рыдающего старика и не говорил ни слова. Так
прошло с обеих сторон несколько времени, как Гаврило Симонович, проговорив
задыхающимся голосом: "Где же он? куда вы девали моего сына?" - зарыдал горько и упал
на стол, обняв голову руками.
   - Увы! не знаю, - отвечал Афанасий Онисимович. Дрожащими ногами подошел он к
князю, обнял его и говорил, также рыдая: - Утешься, несчастный отец! ты только что
несчастен, но невинен. О! положение твое есть блаженство противу преступника виновного,
которого совесть убивает здесь на земле, а там. в вечности, ожидает горькое мздовоздаяние.
   Так прошло около двух часов. Они плакали, утешали один другого, отирали слезы и
опять плакали, обнимаясь.


Глава II. НОВЫЙ КНЯЗЬ ЧИСТЯКОВ


   Пришло время обеда, но об этом ни один из них не думал. Стол был накрыт, но никто
из слуг не смел доложить хозяину. Когда еще была дочь его при нем, то и она не смела
сделать того без позволения. Так завел Причудин, желая, чтобы никто не мешал ему в то
время, когда он отделялся от земли и возносился к трону вечного, испрашивая милосердого
прощения в грехах своих.
   - Итак, - спросил Гаврило Симонович, - тебе, любезный друг, неизвестно, куда
девался сын мой? Каким же случаем ты лишился его? Не бойся, не скрывай от меня истины;
я привык переносить великие  несчастия. Больно было сердцу моему, очень больно, когда я,
вошед в свою деревенскую избу, но нашел сына! Так, я походил на беснующегося; по тому
уже прошло с лишком двадцать лет. Воспоминание, пpавда, горестно, но ничего не значит
против того, когда оно было начальное чувство потери. Власть вышнего неограниченна, и
должно покориться ей без роптания.
   - Выслушай мое признание, - сказал Причудин и начал: - Покойный дед мой был тоже
князь Чистяков и жил в первой молодости своей в сельце Дурнове, где такой же урожай был
на князей, как и в Фалалеевке. Он приходился деду твоему в осъмнадцатом колене, что
доказывает древность и обилие нашего дома. Наскуча единообразностию деревенской жизни
и не имея по смерти отца почти никакого имущества, он оставил родину и пришел в Орел.
   Тут благоприятствующая судьба управила шаги его в дом богатого купца Причудина,
которому представил он свои услуги. Купец был хотя и богат, однако не презирал бедных
князей, как ныне водится, и принял его в дом свой в качестве работника. Молодой Вавила,
дед мой, не погнушался с своей стороны сим званием. Он принялся за дело свое плотно и в
течение немногих лет успел так много приобресть доверенности хозяина, что тот сделал его
приказчиком.  Дед мой имел особенную способность к торговле, приносил много барыша, и
хозяин, увидев верность его и честность, выдал за него дочь свою, единственную
наследницу. Князь Вавила в воздаяние некоторым образом за благодеяние тестя кинул свою
фамилию, напоминавшую ему его сиятельное нищенство, и принял фамилию Причудина. Я,
внук его, лишась родителей, начал управлять дoвольно умно большим имением, и с каждым
годом богатство мое умножалось. Мне исполнилось сорок пять лет, как жена моя скончалась,
оставя одну дочь Надежду пяти лет. Я был неутешен о сей потере, тем более что, владея
большим имением, не имел наследника мужеского пола; жениться же в другой раз, сорока
пяти лет, значит нажить сорок пять тысяч мучений на каждый день. Итак, я решился лучше
допустить, чтобы исчезла фамилия Причудиных и Чистяковых, а имущество отдать на
богоугодные дела, чем добровольно обязаться страдать, привыкши вести жизнь
удовольственную. Так протекло еще пять лет, и я отдал дочь свою Надежду в пансион,
лучший в сем городе, ибо мне хотелось видеть ее за дворянином. Вот что значит родиться от
княжеской крови! Да, сверх того, мне нечего было другого и делать. Без жены и без
родственников, на кого мог бы я оставлять дочь в случае частых моих отлучек по
купеческим оборотам? Она же не такой товар, чтоб свободно можно было поручить
приказчику.
   В одно время вздумалось мне пересмотреть все старинные записки покойного моего
отца. Я рылся и, между прочим, нашел небольшую тетрадку, по которой подавал он в
церковь молиться за здравиe и упокой. Тут увидел я в первой статье имя князя Симона
Гавриловича Чистякова, а во второй - отца его князя Гаврилу.
   Сердце мое забилось от радости. "Вот, - сказал я, - остались еще князья моей
фамилии. Они, верно, люди бедные. Почему мне не взять у которого-нибудь из них
малолетнего сына, не воспитать, как должно, не уделить части моего имущества, не обижая
дочери, и не восстановить чрез то благородного дома. Ведь когда ж нибудь и они были
богаты!"
   Размыслив таким образом, я стал осведомляться, где бы найти мне улусы князей
Чистяковых. Я посоветовался с Никоном, молодым тогда, но вернейшим из моих
приказчиков. Он разумно рассудил, что ничего нет лучше, как, начиная с родины моего деда,
объездить несколько миль кругом, осведомляясь, нет ли где кого-либо из князей Чистяковых.
Я охотно согласился, снабдил Никона разными наставлениями и деньгами и отпустил. Через
три недели возвратился он к полной моей радости, объявив, что в селе Фалалеевке есть и
подлинно князь Гаврило Чистяков, сын того покойного князя Симона, которого отец мой
поминал за здравие. "Он недавно женился, - примолвил Никон, - также на княжне, и скоро
будет отцом".
   Таким образом, ты видел во мне того проезжего купца, который купил у тебя такие
церковные книги, кои у него давно были. Я хотел только сделать тебе небольшой подарок, не
возбудив подозрения, а не дал больше, чтоб не приманить к лени. Уехав, решился я
новорожденного сына твоего сделать участником моего богатства, а покудова оставить на
попечение матери. Я располагался взять его с вашего согласия, когда исполнится ему лет
восемь, а между тем невидимо помогать вам. Но, любезный Гаврило Симонович, побег жены
твоей (я знал это потому, что чрез каждые два месяца Никон потаенно осведомлялся)
переменил образ моих мыслей. "Как можно ему, - говорил я, - содержать сына до
осьмилетнего возраста, согласно с моим предположением? Если взять его теперь, отец не
утерпит видеть сына как можно чаще; дитя узнает, что он - князь, а притом имеет богатого
родственника, который взялся воспитать его, следовательно никогда не оставит". Это могло
помешать его нравственности, успехам в науках и моим намерениям.
Таким образом, я его похитил и сделал так, что отец не знал, где сын, а сей не
понимал ничего о самом себе. Ах! прекрасные планы мои уничтожены ничего незначущим
происшествием.
   Воспитав его в совершенной неизвестности, после отдал я в один из здешних
пансионов.
   Едва переводя дух, с пламенеющим взором, приближался к нему князь Гаврило
Симонович и спросил: "Не в пансион ли мадам Делавень?"
   Причудин удивлялся изменению лица Князева и его вопросу.
   - Почему вы так догадываетесь? - спросил он с сильным движением.
   - Потому, - отвечал князь, - что я знаю одного молодого человека, которого зовут
Никандром. Он, ничего сам о себе не зная, воспитывался в помянутом пансионе на счет
неизвестного благодетеля и был выгнан оттуда за один поцелуй, данный им девице
Простаковой.
   - Боже! Боже! - вскричал Причудин. - Это он, это мой Никандр, это сын твой! Сие
самое обстоятельство разлучило нас!
   Князь Гаврило Симонович стоял молча, глядел на небо, и слезы умиления струились
по лицу его! "Благодарю тебя, творец милосердый", - говорил он с тихим восторгом
человека, нашедшего потерян мое сокровище, и бросился в объятия Афанасия Онисимовича.
   - Ты его знаешь, - ты  об нем слышал?  Где он, где?
   - Узнай, добрый старец, - сказал князь, - как непостижимы пути провидения! Молодой
Симон, твой воспитанник, есть Никандр, сын мой!
Радостное недоумение изобразилось на всех чертах Афанасия Онисимовича. Он
смотрел с восторгом на князя, простирал к нему руки и вдруг отступал назад;
недоверчивость покрывала взоры его, и он говорил:
   - Нет, я не стою вдруг такого благополучия! Ты меня приятно обмануть хочешь,
Гаврило Симонович!  Но сей отвечал:
   - Никогда не обманывал я честного человека. Вот письмо, мною сегодни из
присутствия полученное. Видите, тут молодой Симон подписывается Никандром, и господин
Простаков в письме своем называет его тем же именем. Это значит, что мы оба вступили в
дом его под сими именами, а обстоятельства принудили переменить их. Впрочем, сам
Никандр расскажет все обстоятельства своей детской жизни.
   - Это очень вероподобно, - отвечал Причудин, - но, не удостоверясь совершенно, не
надобно предаваться безмерной радости; ибо, сохрани боже, если обманет нас в этом случае
добродетель Надежд а, как обманула меня Надежда, дочь моя, бежавшая из сего дому, из сих
родительских объятий с каким-нибудь извергом, ибо честный человек, полюбя ее, мог
требовать открыто. О, тогда горько будет, князь, переносить обман своего сердца! Я хочу
лучше все узнать верно, точно; и если все так, как ожидаю, тогда предамся всей веселости
молодых дней моих. Сейчас посылаю за Никоном, который приказчиком на холщовом
заводе моем, за две версты от города. Я не теряю к нему прежней доверенности, но и видеть
не могу. С тех пор как Никандра выгнали из пансиона, я не был на заводе, а он в моем доме.
Он один может лучше всех нас решить сие дело, ибо он посещал Никандра как у няньки, так
и в пансионе, приняв всегда вид приезжего издалека, дабы отклонить мысль, что родители
Никандровы или родственники в сем же городе.
Афанасий сейчас вышел, послал повозку, приготовленную для князя Гаврилы и уже
запряженную, как можно скорее привезть Никона; а другую коляску отправил искать
Никандра по всем домам, где, по его мнению, вернее можно было найти. Когда возвратился
он в покой, то князь сказал:
- Я припомнил одно обстоятельство из жизни Никандровой. Правда ли, что вы через
Никона внушили няньке, будто он - побочный сын какого-то знатного человека?
- Так, - вскричал радостно Афанасий, - это правда! Никон сказал мне, что всегда по
его приезде она мучит нещадно расспросами: кто это дитя, откуда, кто родители, есть ли
родственники? Он не знал, что и отвечать. Итак, я велел сказать Никону, что дитя это есть
незаконный плод любви двух знатных в Москве особ. Тут подтверждено ей наистрожайше
хранить сию тайну, если не хочет лишиться обещанной награды. Но где! В тот же вечер
узнали ближние соседи, дьячок, учивший грамоте, семинарист - началам счисления, а
наконец, и сам Никаидр. Я не только не сердился за такую нескромность, но радовался, что
она приближает меня более к цели моего намерения, дабы Никандр и отец не знали друг
друга до времени. К великому моему прискорбию, скоро узнал я, что отец моего
воспитанника пропал без вести. Это обстоятельство удвоило внимание мое к последнему.
При отправлении Никандра в пансион я наградил старуху вдвое более, нежели обещал.
Соседки от зависти говорили: "Вскорми с то законных детей, так не получишь того, что эта
ведьма за одного - прости господи!"
   Когда они, таким образом разговаривая, более и более утверждались в истине своих
заключений, коляска загремела на двор.
   - Это, верно, Никандр, - сказал г-н Причудин. - Выдь на время, князь, в боковую
горницу и молчи; я хочу прежде переговорить с ним.
   Никандр вошел с встревоженным видом. Письмо, утром полученное, не выходило у
него из мыслей. Купец дал знак рукою, и он сел.
   - Что ты не хотел с нами отобедать, - спросил Причудин, - когда общий наш приятель
отъезжает к общему также приятелю?
   Н и к а н д р. Я не должен скрыть от вас, Афанасий Онисимович, что сегодни поутру
пришло ко мне с почты письмо.
   П р и ч у д и н. Я читал то письмо, равно и твое к нашему гостю.
   Н и к а н д р (встревожась). Оба? Итак, вы знаете, что он...
П p и ч у д и н. Князь Гаврило Симонович Чистяков, добрейший и честнейший из всех
моих родственников! Он оклеветан в глазах малодушного Ивана Ефремовича. О! хитрый
злодей оклевещет доброго человека и в глазах самого мудреца, - так диво ли Простаков,
который, будучи добр от природы, верит первому впечатлению и, не выезжая из деревни
никуда, кроме в ближний уездный город, совсем не знает свойства теперешних людей; а
люди за тридцать лет совсем были отличны от теперешних.
   Н и к а н д р. Я безмерно рад, что вы таких мыслей о князе: я сам трепетал, не верил,
но боялся худых последствий.
   П р и ч у д и н. Оставим теперь это. Скажи мне, молодец, что принудило тебя
переменить имя? А после расскажешь мне все, что знаешь о своей молодости.
   Н и к а н д р. Я совсем не переменял имени, благодетельный старец; а Иван
Ефремович, отправляя меня на службу, был в затруднении, как сделать это, когда я не имел
никакого звания и одно бесфамильное имя Никандра.
   Тут молодой человек с чистосердечием доброго, послушного сына открыл все случаи,
бывшие с ним в первых летах молодости. Он рассказал о своих науках и, когда дошел до
того пункта, как выгоняли его из пансиона, он, хотя закрасневшись, упомянул, однако, и о
невинном поцелуе.
Когда он кончил и вздохнул тяжко, доложили Афанасию о приезде приказчика. Он
сделал знак, и Никон вошел, поклонился и стал в стороне, как водится у купцов, ожидая
приказания.
   - Подойди ко мне, Никон, поближе, - сказал Причудин, - и погляди пристальнее на
этого молодца; вспомни, не видал ли ты его когда?
   Никон подошел, глядел с ног до головы на изумленного Никандра, наконец радостно
вскрикнул, обнял его, прослезился и сказал сквозь зубы: "Это он! это тот самый, которого,
помните, Афанасий Онисимович, мы..."
   Он не кончил, как Причудин с криком кинулся в объятия Никандровы; из боковой
комнаты выбежал растроганный князь Гаврило Симонович, протянул руки, повесился на
шею к Никандру и говорил:
   - Ты сын мой, Никандр! узнай во мне отца твоего, а в сем престарелом человеке -
твоего друга и благодетеля.
   - Как? - сказал Никандр в полубесчувствии, - вы?
   - Я - отец твой, - отвечал князь; и Никандр пал к ногам его, обнял колена и рыдал.
   О, как счастливы были они в то время!
   Когда все несколько успокоились и сели по местам, Афанасий Онисимович сказал
торжественно:
   - Теперь пусть злые люди ненавидят нас, пусть клевещут, пусть преследуют
злословием, которого мы не заслужили и, уповая на милость божию, не заслужим. Что нам
нужды до их суждений, и суждений пристрастных, основанных на зависти, гордости, снеси и
прочих таких же причинах! Поставим счастие наше в доброте сердец, в исполнении
должностей относительно к богу и отечеству; не отпустим нуждающегося от дверей наших
опечаленным и не станем заботиться, что мыслит о пас человек, блистающий звездами.
Уверен, благословения первого достигнут к престолу судии правосудного, а поношения и
проклятия последнего обратятся на кичливую главу его.
   Часть дня, вечер и половина ночи прошли в радости и веселии целого дома.
Последний из челядинцев чувствовал па себе щедрость и благоволение господина. Все были
одарены, сообразно каждого званию и трудам. К ужинному столу приглашены были лучшие
купцы в городе и частию дворяне, хорошие приятели Причудину. На дворе выставлены
бочки меду, пива и вина и огромный стол для всех работников и слуг, приехавших с гостями.
Афанасий Онисимович рассказывал всем с великим жаром, как бог нечаянно в тот день
благословил его радостию, возвратив обиженного им родственника и потерянного питомца,
князя Никандра Гавриловича.
   - Так, почтенные посетители, этот бедный молодой человек, живший у меня под
именем Симона Фалалеева, есть князь Чистяков, мой родственник, правда хотя и очень
дальний, но у меня, с тех пор как бежала беспутная дочь, остался единственным и будет
моим наследником. Так, наследником; а этот господин, почтенный отец его, другом моим и
товарищем!
   Разгоряченный неожиданною радостию и отчасти несколькими рюмками хорошего
вина, Афанасий Онисимович говорил много, громко, и, относясь к каждому, спрашивал: "А?
Каково?"
   Все изъявляли удовольствие соответствовать усердно радости его, кто искренно, кто
притворно, - ибо он был богат. Когда богач хочет, чтобы о счастии его другие радовались, то
надобно хотя как-нибудь, но радоваться.
   На другой день поутру, прежде нежели князь Гаврило с своим сыном вышли из
спальни, г-н Причудин надел праздничный кафтан свой с серебряными пуговицами и пошел
к г-ну губернатору; его не за держали в передней, ибо знали, кто он, и впустили в кабинет; но
слуги знали также и господ городничего, исправника, судей, и не впускали. Тут, верно, есть
какая-нибудь тайна?
   Объяснив хорошенько его превосходительству свое дело, он просил сделать акт, по
которому бы Фалалеев, служивший в присутственном месте, был уже князь Чистяков и
принят в его канцелярию. Его превосходительство с охотою на все согласился; и через
несколько дней Фалалеев торжественно провозглашен князем Чистяковым и помощником
секретаря по канцелярии.
   Князь Гаврило и Никандр Чистяковы были полны признательности к своему
благотворителю.
   - Я должен сделать больше сего из благодарности к вам, - говорил Причудин, - ибо от
меня несколько лот были вы игралищем сурового случая, а теперь так великодушно
прощаете.
   По приказанию г-на Причудина тогда же начались в доме нужные поправки и
перестройки, дабы сообразно с достоинством новых своих родственников он мог назначить
им жилище.


Глава III. О ДЕНЬГИ!


   Когда все надлежащим образом было окончено, то Причудин отвел разные покои
князьям, отцу и сыну, и приставил особую услугу. После того все принялись за дела свои:
Никандр уходил в канцеляpию, купец - в контору, а Гаврило Симонович занимался чем
хотел. Послеобеденное время проводили в разговорах, или старики играли в шашки и
вспоминали мелочи молодых лет своих.
   В один из таковых часов Причудин сказал:
   - Для чего ты, князь, не расскажешь нам своих приключений; а они должны быть
довольно любопытны.
   - Я хотел только об этом предложить вам, - отвечал он, - и приводил в памяти
происшествия в тот порядок, в каком они со мною случились. Вечер хорош; пойдем в
садовую беседку и назначим ее мест ом наших повествований, пока летнее время продлится.
   Они пошли, сели на скамьях, и Гаврило Симонович рассказал им начало свое и
происхождение, успехи в любви с их следствиями. В несколько вечеров дошел он до того
места в своей повести, как остановился в маленькой деревне Тульской губернии в избе
доброй старухи, где и решился с помощию украденных у попа Авксентия денег прожить
довольно времени нескудно и не будучи никому в тягость.
   - Проживши в деревушке недели три, я кое с кем познакомился. Крестьяне уважали
меня как мещанина, и притом нескудного. У проезжего торгаша купил я на несколько рублей
всякой мелочи и роздал ребятам и девкам: кому зеркальце, кому платочек, кому сережки или
колечки. Эта пышность и щедрость привлекла ко мне новое уважение и благосклонность.
Когда я входил в какую избу, поднимался pадостный шум: кто сметал скамью, кто отряхивал
со шляпы снег, - словом, все заняты были приятным беспокойством меня успокоить. Правда,
и я неблагодарен не был. "Добрые, мирные люди, - говорил я, - вы столь малым довольны и
счастливы! У вас не вижу я ни гордого старосты,  ни спесивых князей, ни корыстолюбивых
судей, как в Фатеже и Фалалеевке, и вы гораздо счастливее тамошни