уга людей, к которым
стоял лицом. Затем  он  почтительно  пал  ниц,  держа  над  головой  ужасный
"Necronomicon", который принес с собой. Я также опустился на землю, так  как
голос моих предков приказывал  мне  принять  участие  в  церемониале.  Затем
старик сделал знак еле видимому в темноте флейтисту, который сменил мелодию,
и начал исполнять другую, вызывавшую какой-то неожиданный страх.
   Потрясенный я рухнул на  покрытую  плесенью  землю,  пронзенный  каким-то
неземным  ужасом,  который  мог  родиться  лишь  в  бездумном   пространстве
звездного  неба.  Из  немыслимого  мрака,  царящего  по  ту  сторону  яркого
гигантского огня, из самой глубины Тартара, откуда вытекала  описанная  выше
маслянистая река, вдруг примчалась целая орда крылатых существ,  прирученных
гибридов, вообразить о существовании которых  мог  лишь  человек  с  больным
воображением. Это не были ни вороны, ни кроты,  ни  грифы,  ни  муравьи,  ни
упыри и не разлагающиеся человеческие существа.. Но что-то, о чем я не могу,
но  должен  помнить.  Хромая,  "они"  приближались,  одни  с   перепончатыми
крыльями, другие с такими же лапами. Когда они подползли к толпе,  участники
ритуала, завернутые в накидки с капюшонами, оседлали их  и  один  за  другим
умчались в направлении неосвещенной части реки, в бездну и  галереи  страха,
где низвергаются ядовитые водопады.
   Пожилая женщина исчезла вместе  с  толпой,  старик  остался  и,  когда  я
отказался оседлать животное, приказал мне сделать это. Поднявшись на ноги, я
увидел, что меланхоличный флейтист исчез, но два монстра терпеливо стояли  в
ожидании.
   Я отказывался двигаться, и тогда  старик  вытащил  стилет  и  табличку  и
написал на ней, что он действительно является  посланцем  моих  предков.  Он
создал культ Юля  в  этом  древнем  уголке.  Он  объявил,  что  передо  мною
откроются самые сокровенные тайны  и  я  вернусь.  Старик  написал  все  это
старинными буквами и, видя мое колебание, достал из кармана печать и часы  с
гербом моей семьи, чтобы доказать, кем он был. И это ужаснуло меня, так  как
из старых документов я знал, что часы были захоронены вместе с одним из моих
предков в 1698 году. Старик также откинул  с  лица  капюшон,  чтобы  я  смог
заметить его сходство с моими предками,  но  я  лишь  дрожал,  так  как  был
уверен, что это лицо лишь дьявольская восковая маска.  Животные  нетерпеливо
скребли покрытую плесенью землю, а старик был сильно возбужден.  Когда  одно
из существ, переваливаясь с боку на бок, хотело уйти, он  резко  повернулся,
чтобы остановить его. Произошло это так быстро, что восковая маска  упала  с
его лица. Этот кошмар затмил все ужасы, виденные мною  во  время  спуска  по
каменной лестнице, и я бросился в масляную реку, которая, пузырясь, текла  к
морю. Я бросился в гниющий сок земли  прежде,  чем  мои  исступленные  крики
привлекли ко мне груды трупов из зловонных глубин земли.
   В больнице мне сказали, будто на рассвете меня, наполовину обмороженного,
нашли в заливе порта Кингспорт, вцепившегося в обломок  мачты,  который  Его
Величество Случай любезно предоставил  мне  на  пути.  Предполагали,  что  я
сбился с дороги на холме предыдущей ночью и  упал  с  обрывистого  берега  в
Орандж Пойнт.
   Я не мог ничего сказать, потому что все это было  не  правдой.  Все  было
ложью: широкие окна, из которых можно увидеть множество крыш, и  лишь  пятая
часть из  них  были  старыми,  шум  троллейбусов  и  машин  на  улицах.  Мне
настойчиво повторяли, что там находится Кингспорт, и я не мог это  отрицать.
Я пришел  в  неистовство,  услышав,  что  больница  стоит  рядом  со  старым
кладбищем. Меня перевели в госпиталь Сент-Мэри в Аркаме, где за  мной  могли
лучше  ухаживать.  Я  чувствовал  себя  неплохо,   доктора   были   хорошими
специалистами. Используя все свое влияние, они добыли мне экземпляр  редкого
"Necronomicon". Они говорили о "психозе", а я был  убежден,  что  эта  книга
лучше всего поможет мне избавиться от навязчивых мыслей.
   Я  прочитал  эту  жуткую  главу  и   вторично   задрожал,   так   как   в
действительности она не была для меня новой. Я уже читал ее и для меня  было
бы лучше забыть то, что я видел.  Мои  сны  заполнены  страхом  из-за  фраз,
которые я не могу произнести.
   Я процитирую лишь один абзац, переведенный  мной  на  английский  язык  с
поздней латыни:  "Самые  глубокие  пещеры,  -  писал  безумный  Араб,  автор
"Necronomicon", - не могут быть замечены глазами, которые видят, так как они
таят в себе непонятные и ужасающие  чудеса.  Будь  проклята  та  земля,  где
мертвые мысли оживают, принимая странные формы, и да будет осужден  на  муки
ум, не содержащий в  себе  мысли.  Ибн  Стакабао  очень  верно  сказал,  что
счастлива будет та могила, в которой не покоится колдун,  и  счастлив  будет
город, колдуны которого сожжены дотла. Ведь всем известно,  что  душа  того,
кто продался дьяволу, выходит из своего глиняного оссуария  и  порождает,  и
вскармливает червя, который грызет ее до тех пор, пока из тлена  не  брызнет
жизнь. Трупного яда  земли  становится  все  больше.  Огромные  дыры  втайне
появляются там, где и без того достаточно земных пор, и существа,  рожденные
ползать, учатся ходить..."



СЕЛЕФАИС

Говард ЛАВКРАФТ






ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


   Во сне Кюранес часто  видел  город,  расположенный  в  долине.  Побережье
простиралось за снежную высокогорную вершину, которая возвышалась над морем.
Разноцветные галеры выходили из порта, отправлялись в дальние края, где море
и небо сливаются воедино. Что же касается имени Кюранес, то оно принадлежало
ему только во сне. Проснувшись он вспоминал, что зовут его совершенно иначе.
Может быть, его мечты о новом имени были вполне естественны: ведь он являлся
последним представителем  своей  семьи  и  чувствовал  себя  одиноким  среди
миллионов равнодушных жителей Лондона. Лишь немногие разговаривали с ним,  и
он тогда вспоминал, кем в действительности был.
   Он потерял все свои богатства, но не очень печалился, так как ему никогда
не нравились люди, окружавшие его. Он был романтиком, мечтал  видеть  сны  и
записывать их. Но все сделанные им записи вызывали  только  смех.  Тогда  он
перестал показывать их кому - либо, а вскоре совсем прекратил описывать свои
сны и мечты. Чем больше отдалялся он от людей своего круга,  тем  прекраснее
становились его грезы: но напрасны были все его попытки доверить бумаге свои
мысли. Кюранес думал и чувствовал совсем  по-другому,  чем  современные  ему
писатели. В то время как они пытались отразить уродство реальности, срывая с
жизни фальшивые завесы, приукрашенные мифами, подчеркивая  ее  отталкивающие
черты, Кюранес  искал  только  красоту.  И  так  как  найти  ее  в  реальной
действительности не удавалось, он искал ее в своем воображении, в  иллюзиях,
возвращаясь к далеким и легковесным, как облако, воспоминаниях о  сказках  и
мечтаниях своего детства. Наши детские мысли и мечты расплывчаты и  туманны,
и когда, однажды, став взрослыми мы пытаемся оживить их в своей  памяти,  яд
прозы жизни полностью обесцвечивает их, делая тусклыми и невзрачными.
   И все же некоторые из нас проснувшись  внезапно  ночью  не  могут  забыть
таинственные  миражи  восхитительных  холмов  и  садов,  поющих  на   солнце
фонтанов, золотых утесов, нависающих над спокойными морями. Перед их  взором
предстают равнины, простирающиеся у подножий спящих городов, легионы рыцарей
на опушке леса, гарцующих на великолепных лошадях с дорогими попонами.
   Мы с грустью понимаем, что для всех остальных, кто  спит  спокойно  и  не
просыпается от подобных видений, никогда  не  откроются  двери  из  слоновой
кости, ведущие в восхитительный и блистательный мир,  который  когда-то  был
реальным, пока мы не преступили границу, за которой больше прислушиваются  к
доводам рассудка, чем сердца.
   Кюранес в своих снах мог сразу же вернуться в мир детства. Он видел  дом,
в котором  родился:  огромное  каменное  здание,  увитое  плющом,  где  жили
тридцать поколений  его  предков  и  где  сам  он  надеялся  встретить  свой
последний час. Когда он вышел из дома летней ночью,  наполненной  волшебными
ароматами, луна расточала повсюду свой блистательный свет.  Кюранес  пересек
сад, спустился с террасы, прошелся по дубовой  аллее  и  вышел  на  большую,
почти белую от  лунного  сияния  дорогу,  ведущую  в  деревню.  Эта  деревня
показалась ему безжизненной. Кюранес все  время  задавал  себе  вопрос:  что
таится под остроконечными крышами ее домов, сон или смерть? На улице  лежало
огромное, вырванное с корнем дерево. Повсюду зияли окна с выбитыми стеклами.
Кюранес не стал здесь задерживаться и,  словно  влекомый  к  какой-то  цели,
продолжил свой путь.
   Даже небо было здесь пустым: без Луны и без звезд.
   Он видел мрачные и бессмысленные сны, бывшие снами лишь наполовину; видел
размытые шары в тусклом свете, неясные летающие предметы, которые  улыбались
и, казалось, смеялись над всеми мечтателями Вселенной. Потом во  тьме  вдруг
образовался просвет и Кторанес вновь увидел сверкающий и  лучезарный  город,
раскинувшийся в долине на берегу моря, гору со снежной шапкой неподалеку  от
берега и голубое ясное небо над горизонтом. Именно  в  этот  момент  Кюранес
проснулся. Но теперь он знал, что это не могло быть ничем иным, кроме города
Селефаиса, расположенного в долине Ос-Наргай, по другую сторону  Танарийских
холмов,  где  давным-давно  он  провел  целый  час  вечности  после  летнего
полуденного дня. Он отодвинулся от своей няни, легкий морской бриз  укачивал
и убаюкивал его. Зо сне  он  собирался  подняться  на  позолоченную  галеру,
отплывающую в ту притягательную страну, где  море  сливается  с  небом.  Его
разбудили как раз в этот сладостный момент, он капризничал, протестовал,  но
его отвели в дом.
   И сейчас он был в бешенстве от того, что проснулся, едва обретя для  себя
этот волшебный город спустя сорок мучительных лет.
   Но три ночи спустя во сне он снова очутился в Селефаисе. Как и в  прошлый
раз, сначала он увидел  мертвую  полуразрушенную  деревню  и  пропасть,  над
которой он парил в полной тишине. Потом  в  кромешной  тьме  снова  появился
просвет  и  он  увидел  сверкающие  минареты,  манящие  воображение  галеры,
бросившие якорь в голубом порту, деревья на  горе  Аран,  овеваемые  морским
бризом. На этот раз его сон  не  прервался  в  этом  месте  и,  поскольку  у
Кюранеса во сне появились крылья, он  смог  легко  перенестись  на  поросший
травой холм. Он действительно вернулся в долину Ос-Наргай, в  восхитительный
город Селефаис.
   Кюранес шел по подножью холма среди  пахучих  трав  и  ярких  цветов,  по
деревянному мостику, где много  лет  назад  он  вырезал  свое  имя.  Кюранес
преодолел бурную реку Наракса, долго брел по роще, пока не достиг  каменного
моста, ведущего в город. Здесь ничего  не  изменилось.  Мраморные  стены  не
потеряли свой  цвет,  статуи  из  полированной  бронзы  не  потускнели.  Все
осталось прежним, даже тропинки. Он вошел в город  через  мраморные  ворота.
Торговцы и погонщики верблюдов приветствовали идущего по ониксовой  мостовой
Кюранеса как будто  он  никогда  и  не  покидал  этот  город.  То  же  самое
происходило и в  бирюзовом  храме,  жрецы  которого,  увенчанные  орхидеями,
утверждали, что время не властно над долиной  Ос-Наргай  и  молодость  здесь
длится вечно. Потом Кюранес направился  к  городской  стене,  возле  которой
собирались торговцы, моряки, иностранцы, прибывавшие из далеких  стран,  где
небо и земля сливаются воедино. Он стоял здесь долго,  любуясь  разноголосым
шумным портом, где под солнечным светом сверкали  и  переливались  волны,  а
галеры, вернувшиеся из дальних  путешествий,  мерно  покачивались  на  воде.
Кюранес долго вглядывался  в  гору  Аран,  величественно  возвышающуюся  над
океаном. Ее склоны были покрыты деревьями, а белоснежная вершина упиралась в
небо.
   Как никогда жаждал Кюранес сесть на одну из золоченых галер и отправиться
в дальние страны, о которых  он  так  много  знал  из  таинственных  сказок.
Необходимо было найти капитана, который согласился бы взять его с собой. Ему
повезло, он встретил такого человека по имени Антиб. Они  вместе  взошли  на
корабль. И после того, как капитан отдал необходимые распоряжения  матросам,
галера вышла в  открытое  неспокойное  море,  которое  далеко  на  горизонте
сливается с небом. Несколько дней блуждали они по волнам,  подвластные  воле
течений, пока, наконец, не достигли того места, где встречаются море и небо.
Но  галера  не  остановилась,  она  лишь  плавно  поплыла  по   небу   среди
хлопьевидных розовых облаков. Далеко внизу  под  килем  Кюранес  мог  видеть
экзотические страны, реки и города  необычайной  красоты,  освещенные  ярким
солнцем. Наконец, Антиб сказал, что их путешествие завершается.
   Очень скоро они войдут в порт Серениана, город  из  розового  мрамора  на
высоком побережье, где дует западный ветер. Но в тот  миг,  когда  уже  были
видны высокие башни города, какой-то  шум  разбудил  Кюранеса,  и  он  вновь
очутился в лондонской мансарде.
   В течение многих месяцев он напрасно пытался перенестись в своих  снах  в
Селефаис и вновь очутиться на галере, плавно  покачивающейся  в  небе  среди
пушистых  облаков.  В  сновидениях  никто  не  мог  указать  ему  дорогу   в
плодородную долину Ос-Наргай, расположенную по  другую  сторону  Танарийских
холмов. Однажды он пролетал над мрачными горами,  где  в  темноте  светились
огни жилищ, расположенных на больших расстояниях друг  от  друга.  Он  видел
стада диковинных животных, шеи их вожаков  украшали  колокольчики.  В  самой
дикой части долины среди гребней и лощин он заметил стену; она была  слишком
высокой, чтобы принять ее за творение человеческих рук, и такой бесконечной,
что  даже  с  высоты  птичьего  полета  невозможно  было  увидеть,  где  она
заканчивается. Перелетев через нее, Кюранес очутился в  прекрасном  саду.  С
первыми лучами восходящего солнца его взору открылись  великолепные  зеленые
лужайки с купами красных и белых цветов,  звенящие  ручьи,  лазурные  озера,
лепные мосты, пагоды  с  красными  крышами.  Пораженный  этим  великолепием,
восхищенный Кюранес забыл о городе своей детской мечты Селефаисе.
   В следующую ночь  Кюранес  по  винтовой  лестнице  с  влажными  ступенями
поднялся вверх и очутился в башне, возвышающейся над  широкой  равниной.  На
берегу  реки  раскинулся  тихий  молчаливый  город.  Этот  пейзаж  показался
Кюранесу уже знакомым. Он хотел спуститься в город, чтобы спросить дорогу  в
долину Ос-Наргай, но внезапно в свете тревожной утренней зари увидел руины и
ветхие дома, стоячую воду в реке, заросшей камышом. Забвение и смерть царили
над городом с тех пор, как,  вернувшись  с  завоевательных  походов,  король
Курнатолис навлек на себя и свой город проклятие богов.
   Напрасно искал Кюранес свой  лучезарный  город  Селефаис  и  его  галеры,
качающиеся на волнах и среди облаков. Он видел много чудес, но они не смогли
вытеснить из его сердца великолепие города детской мечты. В  одном  из  снов
Кюранесу едва удалось убежать от священника в желтой шелковой маске, который
жил в древнем каменном монастыре на пустынном и холодном плато Лент.
   Со временем Кюранес стал с трудом переносить серые и однообразные дни, он
мечтал скорее погрузиться в цветной калейдоскоп своих грез.  Чтобы  продлить
сон,  он  начал  употреблять  наркотики.  Гашиш  не  однажды   помогал   ему
перенестись в космическое пространство, где вообще  все  было  бесформенным.
Фиолетовый  газ  нашептывал  возбужденному  воображению  Кюранеса,  что  это
пространство располагается за пределами бесконечности. Но эти зловещие  пары
ничего не говорили ни о планетах, куда  он  попадал  в  своих  снах,  ни  об
организмах, их населяющих. Кюранес считал себя продуктом бесконечности,  где
существовали и материя, и энергия, и гравитация.  Чтобы  выбраться  из  этих
видений и снова очутиться среди минаретов Селефаиса, Кюранес снова  и  снова
увеличивал дозу наркотика.
   Настал час, когда он оказался без денег. Вскоре в один из знойных  летних
дней он покинул свою мансарду  и  отправился  бездумно  бродить  по  улицам.
Именно на одной из них произошло то, к чему так долго стремился Кюранес.  Он
увидел кортеж из Селефаиса. Это были статные рыцари в сверкающих доспехах на
пегих лошадях, в плащах, расшитых золотом, с загадочными  гербами.  Их  было
очень много, и Кюранес подумал, что это целая армия. Рыцари  прибыли  в  его
честь, потому что именно Кюранес создал долину Ос-Наргай в своих снах, и эти
рыцари провозгласили его богом долины, который будет править  ею  вечно.  За
ним приехали, чтобы отвезти в Селефаис навсегда.  Ему  подвели  коня,  и  он
занял почетное место во главе кавалькады.
   Величаво  и  торжественно  рыцари  отправились  в  путь.   Они   миновали
Саррейские равнины, побывали в том месте, где  рождались  и  умирали  предки
Кюранеса. Было странно и удивительно, но, казалось, что  рыцари  поднимаются
над временем. Когда совсем стемнело, лошади пошли  в  галоп,  оторвались  от
земли и понеслись над ней. Едва  забрезжил  рассвет,  кавалькада  въехала  в
деревушку, которую Кюранес видел мертвой и пустынной в своих снах. Сейчас же
там кипела полнокровная жизнь, и привыкшие рано вставать жители с  почтением
низко кланялись проезжавшим рыцарям. Затем весь кортеж свернул  в  переулок,
ведущий к пропасти. Во сне  Кюранес  попадал  туда  только  глубокой  ночью,
поэтому ему не терпелось узнать, что же происходит там при солнечном  свете.
Он с волнением ожидал момента, когда кавалькада спустится в эту пропасть.
   В минуту, когда они подъехали к самому краю пропасти, с запада неожиданно
появилось золотое сияние, осветившее своим ярким светом туман, поднимавшийся
со дна бездны. Последняя представляла собой бурлящий  хаос  из  лазурного  и
розового сияния, наполненный странными голосами, поющими с ликованием;  а  в
это время весь кортеж плавно погружался  в  пустоту  и  плыл  по  течению  в
сверкающую тьму. Вдруг светящийся туман рассеялся,  чтобы  пропустить  ясный
свет, который был несравним с блеском самого Селефаиса и берега, на  котором
расположился город, с сиянием снежной вершины, возвышавшейся над морем,  где
качались разноцветные галеры, собирающиеся отправиться в дальние страны, где
небо и море сливаются воедино. И Кюранес стал богом долины Ос-Наргай.  Он  и
сейчас властвует над ней и будет  царить  там  всегда.  А  тело  бродяги,  с
которым "играет" прибой у подножия Инсмаутских холмов? Бродяги,  который  на
заре пересек пустынную деревню. Прибой бросает его тело на скалы к  подножью
Треворской  башни  замка,  увитого  плющом,   который   принадлежит   теперь
миллионеру,  завладевшему  ценностями  благородного  семейства,  угасшего  и
исчезнувшего навсегда.



ПРОТЕСТАНТСКИЙ ПАСТЫРЬ

Говард ЛАВКРАФТ






ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


   Меня встретил серьезный бородатый человек  с  умными  глазами,  одетый  в
темный костюм. Он провел меня б мансарду, а затем сказал:
   - Да, он действительно жил здесь. Я вам советую ни к чему не прикасаться.
Ваше любопытство делает вас безответственным. Мы никогда не приходим  в  эту
комнату ночью. Уважая его последнюю волю, мы ни  к  чему  не  притрагиваемся
здесь. Вы знакомы с его работой. Он практически завершил эксперименты, когда
в дело вмешалось это жестокое общество. Мы не знаем, где он похоронен. Никто
не может найти членов секты, даже представители закона. Я  надеюсь,  что  вы
уйдете отсюда до наступления ночи. Кроме того,  я  попрошу  вас  не  трогать
предмет, лежащий на столе и похожий на коробок спичек. Мы не знаем, что  это
такое, но подозреваем, что здесь есть какая-то связь с происшедшим. Мы  даже
стараемся не смотреть на него.
   Человек с бородой вышел из комнаты.  Мансарда  была  грязной  и  пыльной.
Несмотря на захламленнос