.
   - Будет лучше, если мы пойдем посмотрим вместе, - прошептал он. - Это  ни
на что не похоже, но, может быть, это и пациент. В самом деле,  у  некоторых
из этих идиотов вошло в привычку барабанить в заднюю дверь.
   Мы на  цыпочках  спустились  по  лестнице,  дрожа  от  страха.  Царапанье
продолжалось и даже усиливалось. Стоя перед дверью, я осторожно снял засов и
затем резко открыл дверь,  за  которой  оказался  освещенный  лунным  светом
силуэт. В этот миг Уэст повел  себя  довольно  странно.  Не  боясь  привлечь
внимание и навести на наш дом полицию, - чего можно было избежать  благодаря
удаленности нашего дома, - мой  друг  разрядил  весь  барабан  револьвера  в
ночного гостя. Все это произошло неожиданно и очень быстро, хотя в выстрелах
не было необходимости: на пороге мы не увидели  ни  полиции,  ни  итальянца.
Луна высветила гигантский, уродливый, кошмарный силуэт - существо на четырех
лапах,  с  остекленевшими  глазами,  покрытое   листьями,   мхом,   корнями,
отвратительное, с пятнами крови. В его блестящих зубах находился белый,  как
снег предмет. Это была маленькая детская рука...

Глава 4

Крик смерти

   Смертельный крик, который до сих пор стоит в моих ушах,  вновь  вселил  в
нас тот безумный страх, с которым жили мы с  Уэстом  последние  годы.  Но  я
испугался не мертвого человека.
   У Уэста, чьим другом и  неизменным  помощником  я  являлся,  был  научный
интерес, выходящий далеко за  рамки  будничной  жизни  обычного  врача.  Вот
почему, обосновавшись в Болстоне, он выбрал уединенный дом  около  кладбища.
Если говорить прямо, то единственным интересом Уэста было изучение  феномена
жизни и смерти в плане оживления мертвецов путем  введения  им  специального
раствора.  Для  этих  леденящих  кровь  опытов  необходимо  было  постоянное
поступление  "свежих"  человеческих  трупов,  так  как  даже  незначительное
разложение необратимо разрушало клетки  мозга.  Мы  убедились,  что  раствор
должен быть составлен в зависимости от вида организма. Испытания на огромном
количестве кроликов и морских свинок ничего не дали. Еще ни разу опыты Уэста
не увенчались полным успехом, ведь  он  не  мог  воспользоваться  материалом
"высшего качества". Ему необходимы были тела, в которых  только-только  угас
огонь жизни, и клетки  еще  способны  были  воспринять  внешние  импульсы  и
возвратить тело в то состояние, которое называется жизнью. Мы надеялись, что
это второе, искусственное, существование могло бы  стать  вечным  с  помощью
постоянно повторяющихся инъекций, но поняли, что нельзя продлить жизнь таким
способом. Уэст все же надеялся вызвать эту искусственную  деятельность,  для
чего ему требовались "свежие" образцы в отличном состоянии.
   Эти мрачные исследования начались еще  семь  лет  назад,  когда  мы  были
студентами и верили в механическую природу жизни. Уэст почти не изменился за
это время. Это был блондин в очках, с тихим  голосом,  всегда  подтянутый  и
чисто выбритый. Лишь иногда его стальные  глаза  выдавали  в  нем  фанатика,
преданного своей идее.
   Наши  опыты  были  жестокими,  а  результаты  плачевными.  Поступавшие  с
кладбища тронутые тлением человеческие  тела  нам  удавалось  оживить  путем
впрыскивания специального раствора, но последствия были непредсказуемы.
   Одно из этих созданий заорало голосом, заставившим застыть кровь в жилах;
другое вскочило, избило нас и затем смертельным смерчем  прошлось  по  всему
городу  прежде,  чем  его  поймали  и  посадили  в   клетку;   еще   одному,
отвратительному африканскому монстру, удалось выбраться из своей  неглубокой
могилы и совершить убийство. Уэст вынужден был уничтожить его. Так как мы не
могли получить тела необходимой "свежести", то все результаты  наших  опытов
по оживлению нас не удовлетворяли. Мы испытывали огромное волнение при мысли
о том, что, возможно, двое из воссозданных нами монстров были еще живы.  Эта
мысль  неотступно  преследовала  нас  до  того  момента,  когда  при  жутких
обстоятельствах исчез Уэст.
   Но  в  те  времена  в  лаборатории,  которую  мы  оборудовали  в  погребе
уединенного коттеджа,  наши  страхи  были  связаны  с  трудностью  добывания
"свежих" образцов. Уэст был более алчен, чем я. Мне казалось даже, что он  с
вожделением поглядывал на всех живых людей, одаренных хорошим здоровьем.
   Все наши неудачи начались однажды  летом.  Я  проводил  выходные  у  моих
родителей в Иллинойсе и по возвращении нашел Уэста в  странном  возбуждении.
Он  сказал  мне,  что,  возможно,  с  помощью   новой   методики,   методики
искусственной  консервации,   ему   удастся   решить   проблему   сохранения
нетленности трупа.  Я  знал,  что  мой  друг  работает  над  новым  способом
бальзамирования и не был удивлен, услышав, что он чего-то достиг. Но до того
момента, когда он раскрыл мне все  детали,  я  спрашивал  себя,  чем  сможет
помочь нам эта методика, ведь причиной сомнительного состояния образцов  был
промежуток времени, протекающий между  смертью  и  тем  моментом,  когда  мы
начинали опыт Уэст великолепно сознавал это. Он  составил  формулу  раствора
для бальзамирования, не особенно надеясь применять свое открытие в ближайшее
время, а рассчитывая скорее на будущее. Мы полагались на судьбу в том плане,
что когда-нибудь нам удастся получить "свежий" экземпляр, как это  случилось
с телом негра.
   Судьба, наконец, оказалась к нам благосклонна, и труп, процесс разложения
которого еще не начался, был найден.  Этот  опыт  должен  был  стать  важным
этапом  в  наших  исследованиях:  Уэст  решил  испытать  свой  новый  способ
бальзамирования и сохранить тело  до  моего  возвращения,  чтобы  мы  вместе
смогли провести эксперимент Позже Уэст рассказал мне, как  он  получил  этот
образец. Это был крепкий, хорошо одетый мужчина, иностранец, который сошел с
поезда, чтобы уладить свои дела на одном из  заводов  в  Болтоне.  Он  долго
блуждал по городу, пока не остановился перед Уэстом, чтобы спросить дорогу к
заводу. Это были последние минуты его жизни: больное сердце  завершило  свою
ритмическую работу, и он замертво упал  мгновение  спустя.  Тело  показалось
Уэсту настоящим подарком  небес.  В  своей  короткой  беседе  мужчина  успел
рассказать, что он чужой в Болтоне, а осмотр карманов открыл его имя - некий
Роберт Левит из Сен-Луиса, без семьи, которая могла бы начать  поиски  после
его исчезновения. Уэст похоронил его в густом лесу, что пролегал между нашим
домом и кладбищем. Если не удастся вернуть к жизни этого человека, никто  не
узнает о наших опытах. Но если задуманное осуществится, удивительная  теория
Уэста получит всеобщее признание. Вот почему Уэст перед захоронением ввел  в
вену на руке трупа раствор, который должен был  сохранить  его  "свежим"  до
моего приезда. То, что у пациента  было  слабое  сердце,  по  моему  мнению,
ставило под сомнение успех опыта. Однако Уэста это  совсем  не  смущало.  Он
надеялся, наконец, вернуть хотя бы  искру  сознания  и  добиться  оживления.
Итак, теплой июльской ночью Уэст и я находились в погребе в лаборатории. Под
ослепляющим светом лампы мы рассматривали нечто белое и  молчаливое.  Эффект
бальзамирования был полным. Нашему взору предстало тело которого  в  течение
двух недель не коснулся тлен.
   Пока Уэст занимался предварительными приготовлениями я пытался  осмыслить
происшедшее, пораженный сложностью его нового открытия. Он и  сам,  конечно,
понимал его важность, и поэтому при проведении опыта  доверял  только  себе.
Запретив мне прикасаться к телу, он ввел раствор сначала в запястье, рядом с
тем местом, куда ранее впрыскивал бальзамирующую жидкость.  По  его  словам,
инъекция должна нейтрализовать действие бальзама и привести тело в состояние
расслабления, чтобы реанимационный раствор  смог  действовать  с  наибольшей
эффективностью. Несколько минут спустя  тело  стало  подергиваться,  как  бы
пытаясь  совершить  неясное  движение.  Уэст  набросил  мягкую  подушку   на
конвульсивно  подергивающееся  лицо  и  держал  ее,  пока   труп   не   стал
неподвижным, готовым к нашему опыту оживления. Возбужденный Уэст  с  помощью
нескольких тестов убедился в полном отсутствии признаков жизни и затем  ввел
в вену левой руки отмеренную порцию эликсира, приготовленного им после обеда
с большой тщательностью  У  меня  нет  слов,  чтобы  описать  ту  тревогу  и
нетерпение, с которыми мы ожидали результатов опыта. Наконец перед нами  был
"материал", который отвечал всем нашим  требованиям.  Мы  ждали  его  долгие
годы. Возможно, мы услышим, если он заговорит со здравым смыслом, о том, что
он видел на другом краю бездонной пропасти. Уэст был  материалистом.  Он  не
верил в существование души и относил все проявления  сознания  к  физическим
процессам. Поэтому он не ждал никаких откровений о тайнах  загробной  жизни.
Теоретически я соглашался с ним,  но  инстинктивно  у  меня  еще  оставались
некоторые предрассудки, унаследованные от моих предков. Естественно, поэтому
я не мог смотреть на тело без некоторого суеверного страха. К тому же мне не
удавалось изгнать из своей  памяти  ужасный  крик,  услышанный  той  далекой
ночью, когда мы проводили наш первый опыт на пустынной ферме в Аркане...
   Прошло немного времени, и я увидел, что на сей раз наша попытка  не  была
обречена на полный провал: кожа лица, бывшего ранее  белее  мела,  понемногу
стала приобретать естественный цвет. Уэст щупал пульс на  левом  занятье.  В
это же время легкое облачко пара осело  на  зеркале,  прислоненном  к  губам
трупа. Сначала мы заметили  спазматические  движения  мышц,  затем  услышали
слабое дыхание. Я посмотрел на закрытые глаза трупа и  мне  показалось,  что
дрогнули веки. Наконец, они открылись, серые спокойные глаза,  еще  лишенные
разума и даже не  выражавшие  удивления.  Движимый  какой-то  фантастической
прихотью,  я  шептал  вопросы  ему  на  уже  розовевшее   ухо,   вопросы   о
потустороннем  мире,  который  еще  мог  удержаться  в  его  памяти.  Страх,
пришедший позднее, заставил меня забыть их, вычеркнул из  моей  памяти,  но,
кажется, напоследок я шептал ему:
   - Где вы были?
   До сих пор сомневаюсь, получил лия ответ, так как ни один звук не  слетел
с его губ, однако я уверен, что в этот момент они бесшумно шевелились, и его
последние слова я понял так:
   "Только сейчас...", если все же эта фраза  имеет  смысл.  В  этот  миг  я
ликовал: мы добились нашей главной цели - впервые оживленный труп  отчетливо
произнес осмысленные слова. Спустя мгновение мы осознали: триумф был полный.
Раствор целиком  выполнил  (во  всяком  случае  временно)  свое  назначение:
вернуть  мертвеца  к  осмысленной   жизни   и   подарить   ему   способность
разговаривать. Но этот успех породил во мне  огромный  страх.  Но  не  из-за
того, что труп заговорил, а из-за действий моего коллеги, которые привели  к
такому результату. Потому что оживший человек,  находящийся  в  сознании,  с
расширенными глазами  (казалось  в  них  застыли  воспоминания  о  последних
минутах жизни) поднял руки, как бы желая защитить себя от нависшей  над  ним
смертельной опасности. За  секунду  до  того,  как  последний  раз  потерять
сознание, он издал крик, который навсегда врезался в мой воспаленный мозг:
   - На помощь! Назад, проклятый демон! Не трогай меня больше  этой  ужасной
иглой!

Глава 5

Страх, идущий из тьмы

   Я слышал много историй об ужасах, происходивших на полях сражений великой
войны, но никогда не видел опубликованными такие рассказы. Некоторые из  них
вызывают у меня отвращение, а другие заставляют дрожать от страха. Все же  я
чувствую себя  способным  рассказать  историю,  которая  может  затмить  все
остальные, самую потрясающую, самую сверхъестественную и невероятную. В годы
войны я был медиком  и  служил  в  чине  лейтенанта  в  канадском  полку  во
Фландрии, одном из многочисленных американских полков, брошенных по  приказу
правительства в жерло гигантской битвы. Я не был инициатором моего призыва в
армию, а последовал туда за человеком, чьим неразлучным ассистентом  я  был,
за известным хирургом из Болтона доктором Уэстом. Он рвался принять  участие
в войне в качестве хирурга. И когда такой случай представился, он увлек меня
почти против моего желания. По многим причинам я был бы рад, если  бы  война
разлучила нас, я лишился бы общества Уэста и не смог заниматься тяжелыми для
меня опытами. Уэст отправился в  Оттаву  и  благодаря  нашему  коллеге  смог
получить назначение на  фронт  в  чине  майора,  настояв  на  том,  чтобы  я
сопровождал его.
   Когда я говорю, что доктор Уэст хотел участвовать в боевых действиях,  то
это вовсе не означает, что он был  особенно  воинственный  или  заботился  о
спасении цивилизации. Он напоминал  хорошо  организованную  интеллектуальную
машину - этот холодный как лед, рассудочный худощавый голубоглазый блондин в
очках. Я подозреваю, что втайне он презирал мой  пробудившийся  энтузиазм  и
бравые порывы. В охваченной войной Фландрии у  него  были  свои  собственные
интересы. Чтобы добиться желаемого, ему необходимо  было  стать  военным.  А
привлекало его здесь не больше,  же  меньше,  как  скопище  убитых  людей  с
ампутированными органами. Уэсту нужны были "свежие" трупы, тела, не тронутые
тлением. Привилегированная клиентура, создавшая ему авторитет за  время  его
работы в Болтоне, ничего не ведала о его тайных занятиях, но мне-то все было
известно лучше, чем кому бы то ни было, ведь  я  был  его  лучшим  другом  и
ассистентом со времени нашей учебы. Именно в то  время  Уэст  проводил  свои
ужасные опыты, сначала на животных,  а  затем  на  человеческих  трупах.  Он
впрыскивал специальный раствор в вены рук трупа, и тот, если  был,  конечно,
не очень подвержен тлению, реагировал на  это  странным  образом.  Подобрать
необходимый состав смеси было нелегким делом, так как каждому виду организма
требовался специально адаптированный возбудитель.  Ужас  охватывал  его  при
мысли о  возможных  неудачах,  порождавших  чудовищных  монстров,  в  случае
применения некорректно составленного раствора или  недостаточной  "свежести"
подопытных экземпляров. Некоторая часть  "продукции"  его  неудачных  опытов
была жива - одно существо содержалось в клетке, а другие  исчезли.  Я  знал,
что под внешней невозмутимостью Уэста скрывался страх, охватывавший его  при
мысли о предположительно невозможном, но все же не исключенном их появлении.
   Вскоре Уэст открыл, что первейшим  условием  успеха  являлась  абсолютная
"свежесть" опытного материала.  Именно  поэтому  он  прибег  к  ужасающим  и
противоестественным средствам - к краже трупов. В университете  и  в  первые
годы нашей  профессиональной  работы  в  Болтоне,  небольшом  индустриальном
городке, я испытывал по отношению к нему некоторое восхищение,  но  по  мере
того, как его методы становились все более дерзкими, меня стал  преследовать
навязчивый страх. Мне не нравилось, как Уэст смотрел на здоровых людей.
   Однажды в лаборатории, в погребе, произошло кошмарное событие:  мой  друг
убил "образец", с которым раньше работал. Впервые ему  удалось  возродить  в
трупе рациональное мышление, и этот успех ожесточил его.  Я  не  осмеливался
заговорить с ним о его методах последующие пять лет. Только страх  заставлял
меня  оставаться  подле  него,  я  видел  сцены,  описать   которые   просто
невозможно. Мало-помалу я стал думать, что сам Уэст еще  более  ужасен,  чем
то, чем он занимался. Однажды  я  пришел  к  открытию,  что  бывшее  у  него
когда-то научное стремление продлить жизнь  понемногу  переросло  в  мрачное
любопытство.  Мне  стало  казаться,  что  он  получает  тайное  наслаждение,
экспериментируя с трупами. Меня пугал  его  интерес  ко  всему  аморальному,
извращенному,  нездоровому:  его  занимали  мерзости,   при   виде   которых
нормальный человек умер бы от отвращения. За его интеллектуальной внешностью
скрывался  дегенерировавший  Бодлер.  Он  не  ошибался,  рискуя,  и   убивал
невозмутимо. Я думаю, что своего предела Уэст достиг в тот  миг,  когда  ему
удалось воскресить сознательную жизнь. Он пытался проникнуть в новые, еще не
разработанные области науки: проводил опыты по оживлению частей тела. У него
были невероятные идеи относительно того,  что  клетки  организма  и  нервные
ткани  независимы  от  естественной  физиологической  системы.  Он   добился
некоторых  предварительных  результатов  в  виде  искусственно  вскормленной
ткани, полученной из высиженных яиц  тропического  пресмыкающегося.  Ему  не
терпелось вынести на всеобщее обсуждение две биологические проблемы:

   1. Возможно  ли  разбудить  сознание  или  добиться  каких-либо  разумных
действий без помощи мозга, имея в распоряжении лишь различные нервные центры
и спинной мозг?
   2. Существует ли  какая-либо  невидимая  связь  между  клетками  органов,
разделенных хирургическим путем и бывших ранее единым живым организмом?

   Все эти исследования требовали огромного количества подопытного материала
- только что или недавно убитых людей, ранее здоровых  и  жизнестойких.  Вот
почему Уэст отправился на войну.
   Фантастическое событие произошло ночью в одном из  военных  госпиталей  в
Сент-Элуа. До сих пор я спрашиваю себя, не было  ли  это  сатанинским  сном,
виденным мною в горячечном бреду. У Уэста имелась собственная лаборатория  в
здании, напоминавшем  амбар.  Чтобы  получить  его,  мой  друг  заявил,  что
разрабатывает новые методы лечения в случаях увечий,  которые  до  сего  дня
считались безнадежными. Он работал там, как  мясник,  среди  залитых  кровью
"объектов" - я не мог привыкнуть к той легкости, с которой он  манипулировал
различными органами  человеческих  тел.  Бывали  моменты,  когда  он  творил
настоящие хирургические  чудеса,  спасал  солдат,  но  его  любимое  занятие
оставалось в тайне от всех. Часто из лаборатории доносился шум, револьверные
выстрелы, что, естественно, было более  привычным  для  поля  боя,  чем  для
госпиталя. "Образцы", оживленные доктором Уэстом, не предназначались ни  для
длительного существования, ни для  показа  публике.  Для  поддержания  жизни
отдельных частей человеческого организма Уэст  использовал  ткани  зародышей
пресмыкающихся. Сейчас это  стало  основной  деятельностью  моего  друга.  В
темном  углу  лаборатории,  в  инкубаторе  хранил  он  огромное   количество
клеточного материала рептилий.
   Той ночью нам  достался  великолепный  образец  -  мужчина,  одновременно
сильный физически, с огромным интеллектом  и  очень  чувствительной  нервной
системой. Ирония судьбы - это был наш коллега,  тот  самый  офицер,  который
помог Уэсту добиться  его  назначения  на  фронт  и  собирался  стать  нашим
партнером. К тому же раньше он  тайно  изучал  теорию  реанимации  вместе  с
Уэстом.
   Майор Эрик Морленд Чепхэм Ли был светилом в области хирургии. Он  получил
назначение в нашу дивизию в тот момент, когда произошло жестокое сражение на
участке Сент-Элуа. Самолет, пилотируемый отважным Робертом Хилом, на котором
он летел, был сбит точно над пунктом назначения. Падение было  ужасным.  Хил
был изуродован  до  неузнаваемости.  Судьба  оказалась  жестока  к  великому
хирургу: он был обезглавлен, но тело оказалось  неповрежденным.  Уэст  алчно
завладел тем, что когда-то было его другом и товарищем по учебе. Меня начала
бить дрожь, когда, полностью отделив  голову  от  тела,  он  поместил  ее  в
специальный сосуд, в котором уже находились ткани пресмыкающегося,  с  целью
сохранить ее  для  дальнейших  опытов.  Я  буквально  затрепетал,  когда  он
приготовился разделывать обезглавленное тело  на  операционном  столе.  Уэст
впрыснул в вены на руках свежую кровь, перетянул сосуды и сухожилия на  шее,
лишенной головы и трансплантировал на жуткую зияющую  рану  кожу,  снятую  с
неопознанного трупа офицера. Я знал, чего он  хотел:  проверить,  сможет  ли
столь высоко организованное  тело,  без  головы,  подать  какие-либо  знаки,
помогающие узнать в нем Эрика М