та они  не  видели  ничего,  кроме  пустых  бредней
экзальтированного молодого человека. Несмотря  на  хрупкий  силуэт,  светлые
волосы, голубые глаза за стеклами очков и тихий голос -  таков  внешний  вид
Уэста, у меня не оставалось сомнений в его холодном и  твердом  мышлении.  Я
видел его таким, какой он есть, и это вызывало страх.

***

   А сейчас случилось это происшествие в Сефтоне... В конце последнего курса
между ним и д-ром Хэлси произошла довольно громкая ссора,  которая  принесла
вреда  больше  Уэсту,  чем  декану.  Мой  друг  рассчитывал   на   поддержку
университета в своей очень важной работе,  для  которой  здесь  существовали
такие  великолепные  возможности.  Он   не   мог   понять,   почему   старые
преподаватели,  связанные  традициями,  но   признавали   его   результатов,
полученных в опытах над животными,  и  упорно  отрицали  всякую  возможность
оживления организма. Все это вызывало у Уэста чувства  неуважения  к  ним  и
даже презрения.
   Несмотря на алогичность рассуждений, свойственную  Уэсту,  он  не  достиг
такой  зрелости,  чтобы  понять  консерватизм,  свойственный  профессорам  и
преподавателям - эдакому продукту пуританизма,  -  благополучным  людям,  не
лишенным поэзии,  честности,  иногда  благодушия  и  любезности,  но  всегда
ограниченным, нетерпимым пленникам традиций, чуждым новых, смелых открытий.
   Уэст, обладая подвижным умом, несмотря на свои удивительные познания,  не
смог проявить достаточно терпения к д-ру Хэлси и его эрудированным коллегам.
Он подпитывал свое все  возрастающее  злопамятство  желанием  доказать  свою
собственную  правоту  этим  уважаемым,  но   ограниченным   господам   самым
скандальным и аффектированным образом. Как и у  каждого  молодого  человека,
его мысли останавливались то на жестокой мести, то  на  полном  триумфе  над
противником и под конец на великодушном его прощении.
   Именно  тогда  и  обрушилось  на  город  это  бедствие,  несущее  смерть,
исходящее из кошмарных окрестностей Тартарии. Мы оба,  Уэст  и  я,  как  раз
получили дипломы, когда появились первые признаки эпидемии. Мы  остались  на
летние занятия для дополнительных работ и, естественно, были в Аркане, когда
несчастье постигло его жителей.
   Несмотря на полученные дипломы,  мы  еще  не  имели  права  практиковать.
Однако обстановка в городе потребовала приступить к исполнению обязанностей,
так  как  число  случаев  заболевания  возрастало.  Положение   было   почти
безнадежным,  и  смертельные  исходы  следовали  с  такой   быстротой,   что
похоронные бюро не успевали выполнять свои печальные обязанности.
   В спешке никто и не думал бальзамировать трупы, и кладбище Крист Чеч было
завалено гробами, Уэст часто думал  об  этом.  Какая  ирония  судьбы!  Такое
большое количество только что покинувших этот мир людей и вместе  с  тем  ни
одного  экземпляра,  пригодного  для  исследований.  Мы  очень  уставали,  и
громадное нервное и умственное напряжение болезненно  изменило  мысли  моего
друга.
   Противники Уэста также были вовлечены в  тягостные  события.  Университет
практически  закрыли,  и  все  преподаватели  медицинского  факультета  были
направлены на борьбу с эпидемией тифа.
   Д-р Хэлси выделялся среди  других  своим  стремлением  приносить  себя  в
жертву, занимаясь теми больными, от  которых  отказывалось  большинство  его
коллег. Не прошло и месяца,  как  дерзкий  декан  превратился  в  настоящего
героя, преодолевающего усталость и нервное напряжение и  не  заботящегося  о
своем состоянии. Уэст не скрывал восхищения смелостью своего противника,  но
он  еще  больше  укрепился  в  мысли  доказать  ему   справедливость   своей
удивительной теории. Воспользовавшись беспорядком, царившим на факультете, и
введенными муниципалитетом  санитарными  правилами,  Уэсту  удалось  однажды
ночью тайно перенести в лаборатории для вскрытий достаточно "свежий" труп  и
впрыснуть ему в вену руки в моем присутствии усовершенствованный раствор.
   "Пациент" действительно открыл глаза и так страшно уставился  в  потолок,
что души наши затрепетали от ужаса. Затем  он  снова  погрузился  в  сон,  и
никакие наши усилия не смогли вывести его из этого состояния. Уэст  объяснил
неудачу тем, что  стоявшая  летняя  жара  оказала  на  труп  неблагоприятное
воздействие.  В  этот  раз  из  боязни   быть   уличенными   мы   отказались
воспользоваться факультетской лабораторией для кремации трупа.
   Своего зенита эпидемия достигла в августе. Мы оба, Уэст и  я,  смертельно
устали,  а  д-р  Хэлси  действительно  умер   14   августа.   Все   студенты
присутствовали 15 числа на его  спешных  похоронах  и  возложили  на  могилу
огромнейший венок, который все же оказался меньше того,  который  был  данью
уважения жителей Аркама и отцов города.  Похороны  вылились  в  своего  рода
общественное  мероприятие,  ведь  д-р  Хэлси  был  широко   известен   своей
благотворительностью.  Церемония  настолько  нас  утомила,  что   едва   она
окончилась, как мы направили свои стопы в бар  Комммершл  Хауз.  Именно  там
Уэст, хотя он и был сильно подавлен смертью противника,  снова  заговорил  о
своей удивительной теории. Наступал вечер, и большинство студентов разошлись
по своим делам, Уэст же убедил меня провести еще одну "незабываемую" ночь...
Хозяйка, у которой Уэст снимал комнату, видела еще одного субъекта, которого
мы тащили на своих плечах, возвращающимися около двух  часов  ночи.  Она  не
преминула заметить своему мужу,  что  мы,  несомненно,  неплохо  погуляли  и
выпили. Эта сварливая мегера имела все основания  для  подобного  заявления,
так как за три часа до рассвета весь дом был разбужен криками, доносившимися
из комнаты Уэста. Когда  хозяева  выломали  дверь,  то  увидели  нас  обоих,
лежащих без сознания на заляпанном кровью  ковре,  побитых,  исцарапанных  и
истерзанных,  среди  осколков  стекла  и  разбросанных  инструментов.   Лишь
открытое окно указывало на то, куда мог исчезнуть злодей, и тут же  возникал
вопрос, в каком состоянии  он  был  после  этого  фантастического  прыжка  с
третьего этажа. В комнате на полу были разбросаны предметы какой-то странной
одежды. Придя в себя, Уэст заявил, что  они  не  принадлежат  незнакомцу,  а
являются лишь образцами для бактериологического анализа и  используются  при
обнаружении разносчиков болезни. Он приказал сжечь их как  можно  скорее.  В
полиции мы заявили, что не знаем имени  нашего  позднего  гостя.  По  словам
Уэста, это был симпатичный незнакомец, который повстречался нам в  баре.  Мы
великолепно развлеклись, и ни я, ни  Уэст  не  хотели  бы,  чтобы  у  нашего
приятеля возникли какие-либо неприятности.
   В ту же ночь в Аркане произошло еще одно ужасное событие, которое в  моих
глазах затмило даже эпидемию.
   Кладбище Крист  Чеч  явилось  ареной  жестокого  убийства:  кладбищенский
сторож был зверски убит, и его раны наводили на разные мысли относительно их
происхождения. Было ли это делом рук  человеческих?  После  полуночи  жертву
видели еще живым и невредимым, а на рассвете нашли его  труп.  Был  допрошен
директор городского цирка, находящегося неподалеку, но он поклялся,  что  ни
одно животное не покидало ночью своей клетки.
   Те, кто нашел тело, заметили полоску крови, ведущую к  кладбищу,  где  на
цементе прямо перед входной решеткой имелась  маленькая  лужица  крови.  Еще
одна небольшая полоска крови вела к лесу,  но  вскоре  следы  потерялись.  В
следующую ночь какая-то злая сила гуляла по крышам  Аркама  под  сумасшедшее
завывание ветра. Проклятие опустилось на больной город, проклятие, по словам
некоторых, еще более  ужасное,  нежели  эпидемия.  Говорили  даже,  что  оно
приняло облик реального существа.
   Какое-то чудовище проникло в восемь домов, сея  повсюду  ужасную  смерть.
Семнадцать изуродованных трупов были найдены там, где прошел этот молчаливый
монстр-садист. Несколько человек видели его в темноте. Они говорили, что  он
похож на бесформенную белую обезьяну или человекообразное чудовище. Оно было
прожорливо и не оставляло шансов уцелеть тем людям, на которых нападало. Его
жертвами стали четырнадцать человек. Еще три находились в домах,  пораженных
эпидемией. И они также были мертвы.
   На третью ночь поисковые группы, ведомые полицией, захватили  чудовище  в
доме на Крэн-стрит, неподалеку от Маскатоникского университета. Поиски  были
тщательно  организованы,  использовались  все  средства,  в  том   числе   и
телефонная  связь.  И  когда  один  из  жителей  университетского   квартала
телефонировал,  что  кто-то  скребется  в  запертое  окно,  охота  началась.
Благодаря всеобщей тревоге и принятым предосторожностям операция завершилась
с минимальными потерями. Еще лишь две  жертвы  пополнили  печальный  список.
После того как "существо"  получило  огнестрельную  рану,  его  перевезли  в
местный госпиталь.
   Это действительно оказался человек,  что  было  неоспоримо,  несмотря  на
обезьяноподобные  черты  лица,  омерзительные  глаза,  отсутствие  голоса  и
необыкновенную дикость. Ему была  оказана  помощь,  раны  перевязаны.  Затем
монстра отправили в психиатрическую клинику в Сефтоне, где в течение  долгих
шестнадцати лет оно было обречено находиться в клетке и биться головой о  ее
мягкие стены.
   Пока недавно не произошло страшное событие, во время которого он исчез.
   Но самой ужасной минутой для судебных следователей была та, когда монстру
вытерли лицо, и все увидели и признали его невероятное сходство с мучеником,
заплатившим столь дорогую цену за свою преданность городу, с покойным Аланом
Хэлси, бывшим деканом нашего факультета, похороненным три дня назад.
   Невыносимый страх и отвращение овладели мною  и  Гербертом  Уэстом.  Даже
сегодня при воспоминании об этом дрожь бьет меня  сильнее,  чем  тем  утром,
когда Уэст зловеще прошептал:
   Черт побери, он же был недостаточно свежим.

Глава 3

Шесть выстрелов при лунном свете

   Общеизвестно,  что  нет  необходимости  делать  шесть  выстрелов,   когда
достаточно и одного. Но нужно признать, что Герберт Уэст обладал  выдающимся
характером. Например, редко можно встретить молодого медика, утаивающего  по
каким-либо причинам местонахождение  своего  кабинета  и  место  жительства.
Однако мой друг поступал именно так.  Получив  университетские  дипломы,  мы
приступили к практике, приняв все меры предосторожности, чтобы  не  раскрыть
местонахождение нашего уединенного  жилища.  К  тому  же  располагалось  оно
неподалеку от кладбища. Этот выбор был  связан  с  теми  отвергаемыми  всеми
исследованиями, которые мы продолжали вести. Для окружающих мы  были  только
врачами,  но  под  этой   оболочкой   скрывались   замыслы   гораздо   более
честолюбивые. Ведь смыслом  жизни  Уэста  был  дерзкий  поиск  в  мрачном  и
запрещенном мире неизвестности, в котором он надеялся найти разгадку  смысла
жизни  и  сделать  возможным  возвращение  из  царства  смерти  к   суетному
существованию, которое мы называем жизнью. Но подобные исследования  требуют
неординарных материалов, в частности человеческих трупов, которых  почти  не
коснулось тление. Чтобы обеспечить как можно более  бесперебойное  снабжение
опытными  экземплярами,  нам  необходимо  было  обитать  в   тихом   уголке,
неподалеку от мест погребения.
   Моя дружба с Уэстом началась еще в студенческие годы, и я единственный из
его окружения проявил интерес к его опытам. Постепенно мы стали  неразлучны,
и сейчас, уже после окончания университета, мы по-прежнему были вместе.
   Получить достаточную клиентуру одновременно для двух молодых врачей  было
нелегким делом, но все же университетское  руководство  смогло  предоставить
нам кабинет в Болтоне, индустриальном городе неподалеку  от  Аркама.  Заводы
Уорстеда в Болтоне были наиболее крупными во всей Маскатоникской равнине, но
рабочий люд навряд ли мог стать достойной клиентурой для местных врачей.  Мы
тщательно подбирали себе дом и, наконец, остановили свой выбор на обветшалом
коттедже, рядом с Пон-стрит; ближайшие соседи находились через  четыре  дома
от нас, а местное кладбище и общую могилу отделяли от нашей  обители  лес  и
небольшой луг. Это расстояние было больше, чем нам хотелось бы,  но  нам  не
удалось найти дом в рабочем квартале, стоящий к кладбищу ближе.
   Мы были не слишком огорчены всем этим, ведь между зловещим местом и нашим
убежищем не было никаких преград. Нужно было, правда, пройти лишнюю четверть
мили, но зато ничто не могло помешать переносить "образцы".
   Мы были сильно удивлены тем огромным количеством клиентов, которые у  нас
появились. Заводские рабочие были  шумные,  физически  крепкие  люди,  и  их
частые ссоры, где в ход шли  ножи,  доставляли  нам  много  хлопот.  Но  что
действительно полностью занимало нас, так это тайная лаборатория, устроенная
в погребе. Там стоял длинный освещаемый яркой электрической лампой  стол,  и
часто ранним утром мы вводили приготовленные  Уэстом  различные  растворы  в
вены рук тел, извлеченных нами из обшей могилы. Уэст  проводил  исследования
по совершенствованию препарата, который смог бы оживить мертвеца,  но  число
препятствий на его пути все возрастало. Для каждого нового случая требовался
новый  раствор.  То,  что  подходило  для  морской  свинки,   не   оказывало
воздействия на человека. Тела должны были быть "свежими", так  как  малейшее
разложение  мозговых  тканей  делало  оживление  невозможным.  Да,   главной
проблемой  оставалась  проблема  "свежих"  экземпляров.  Во   время   тайных
университетских исследований Уэст работал с телами, уже тронутыми тлением.
   Мы знали, что результаты неполного  или  незаконченного  оживления  могут
быть  гораздо  опаснее  полного  провала.  Ведь  у  нас  сохранились  жуткие
воспоминания об этих событиях. После нашего  первого  опыта  на  заброшенной
ферме в Мидоу Хил мы ощущали постоянную угрозу, и Уэст,  хотя  и  производил
впечатление спокойного, уравновешенного исследователя,  человека-автомата  с
научным складом ума, признавался, что его не покидает чувство, будто  кто-то
его преследует. Нервное перенапряжение и неопровержимый факт того, что  один
из оживленных нами образцов оставался в  живых,  держали  нас  в  постоянном
страхе. Это было ужасное существо, находившееся в психиатрической лечебнице.
   С самого начала нашей работы в Болтоне удача сопутствовала нам. Не прошло
и недели после  нашего  переезда,  как  мы  смогли  воспользоваться  жертвой
несчастного случая. Эксперимент прошел в первую же ночь после  похорон.  Нам
удалось заставить труп  открыть  глаза,  и  в  них  мы  увидели  удивительно
осознанное восприятие мира. Но на этом  действие  раствора  закончилось.  Во
время несчастного случая мужчина потерял руку, и мы полагали,  что  если  бы
тело было невредимым, результаты могли быть успешнее. После этого  и  вплоть
до января мы предприняли еще три попытки: первая была полным поражением,  во
время второй  появились  заметные  мускульные  рефлексы,  последний  же  был
наиболее значимым - труп сел и заговорил.  Затем  был  период,  когда  удача
отвернулась от нас. Хоронили в городе  мало,  да  и  то  в  основном  людей,
перенесших болезни или с увечьями; и те и другие  не  представляли  для  нас
интереса. Но мы постоянно  следили  за  статистикой  и  были  в  курсе  всех
происшествий.
   В одну из мартовских ночей нам представилась возможность  получить  труп,
который не был предан земле. В Болтоне, где царствовали  пуританские  нравы,
матчи по боксу  были  запрещены.  Но  заводские  рабочие  иногда  устраивали
подпольные схватки, и даже специально приглашали профессионалов.
   Именно в эту весеннюю ночь один из матчей привел к печальному  исходу,  и
два  испуганных  поляка  явились  к  нам  и  что-то  взволнованно   пытались
объяснить. Вслед за ними мы отправились в заброшенный амбар, где  молчаливая
толпа, охваченная ужасом, смотрела на скрюченное черное  тело,  лежавшее  на
земле. Матч проводился между непохожим на ирландца Кидом О'Брайном,  крепким
увальнем,  которого  сейчас  била  дрожь,  и  Баком  Робинсоном,   "исчадием
Гарлема".  Негр  оказался  слабее  Кида  О'Брайна.  И  одного  взгляда  было
достаточно, чтобы понять, что он уже отошел в мир иной.
   Он был уродлив и походил на гориллу с  ненормально  длинными  руками  (не
могу удержаться, чтобы не  назвать  их  передними  конечностями).  Его  лицо
заставляло думать о темных силах далекого Конго  и  о  звуках  там-тама  под
таинственным лунным светом. При жизни он был, вероятно, еще ужаснее, но мало
ли отвратительного в этом мире. Жалость  и  страх  были  написаны  на  лицах
столпившихся людей. Никто из них не знал, что  предусматривает  закон,  если
это дело не будет замято. Все были благодарны Уэсту, когда тот, несмотря  на
охватившее его волнение, предложил им при условии сохранения тайны  избавить
их от трупа по причине, которая была мне хорошо известна...
   Мы проникли в  дом  через  черный  ход,  спустили  "объект"  в  погреб  и
подготовили все для опыта. Мы очень боялись полиции, хотя на  обратном  пути
были осторожны и нам удалось миновать единственный  патруль.  Результат  был
малоутешительным, так как  наша  "добыча"  оставалась  бесчувственной  после
нескольких инъекций: растворы, приготовленные для  опытов  с  трупами  белой
расы, не годились для черных. Вот почему, едва лишь  забрезжил  рассвет,  мы
совершили уже привычное дело: оттащили труп через поле к небольшому лесу  на
краю кладбища и похоронили в могиле, которую нам кое-как  удалось  вырыть  в
еще мерзлой земле. Могила была неглубокая, такая же, как и  для  предыдущего
нашего клиента - того, что поднялся и  заговорил.  При  свете  фонариков  мы
прикрыли могилу листвой и корнями, почти уверенные, что полиция не сможет ее
найти в этом густом и сумрачном лесу. На следующий день страх опять  овладел
нами, когда один из пациентов передал слухи,  касающиеся  матча  и  странной
смерти. У Уэста была еще и другая причина  для  волнений.  После  обеда  его
позвали к пациентке, - не помочь которой он не смог, и все закончилось самым
печальным образом. Припадок,  случившийся  с  этой  итальянкой,  был  вызван
исчезновением ее сына, мальчика лет  пяти,  которого  не  видели  с  утра  и
который не вернулся вечером домой. Ребенок  исчезал  уже  несколько  раз,  и
таким  образом  ее  болезненный  припадок  был  необъясним.  Но  итальянские
крестьяне очень суеверны и женщине виделось  в  этом  исчезновении  какое-то
ужасное предзнаменование. Состояние больной  все  ухудшалось  и  около  семи
часов вечера она умерла. Ее муж,  потеряв  от  горя  голову,  пытался  убить
Уэста, на которого он возложил всю вину за смерть жены.  Друзья  набросились
на него, когда он выхватил кинжал,  и  Уэст  ушел  под  его  душераздирающие
крики, проклятия и клятвы о мести. В своем горе мужчина, казалось,  забыл  о
ребенке,  который,  несмотря  на  наступившую  ночь,  еще  не  был   найден.
Высказывались призывы прочесать лес, но большинство друзей семьи были заняты
облачением покойной и старались утешить мужа. Нервное напряжение Уэста  было
чрезмерным. Мысли о полиции и бешеном итальянце  тяжелым  грузом  лежали  на
наших сердцах.
   Мы легли спать около одиннадцати часов, но  сон  не  шел.  Личный  состав
полиции Болтона был достаточно солидным для такого небольшого города, и я не
сомневался в последствиях, если откроется тайна прошедшей ночи. Это означало
конец нашей работе, а может быть, нас обоих ожидала тюрьма. Мне не  нравился
шум, поднявшийся вокруг прошедшего матча.
   Часы пробили три, и луна заливала комнату мертвым светом. Не  поднимаясь,
я повернулся, чтобы задернуть  штору.  И  в  этот  миг  услышал  равномерное
царапанье в дверь с черного хода. Я оставался неподвижным, и  был  озадачен,
увидев на пороге своей комнаты Уэста в халате и тапочках,  с  револьвером  в
одной руке и электрическим фонариком в другой. Увидев оружие, я  понял,  что
он больше боялся безумного итальянца, чем полицию