азал мне: "Это Таларион, город тысячи чудес;  именно  здесь  хранятся  все
тайны человечества, в которые человек напрасно  старается  проникнуть  своим
разумом." Когда мы ближе подплыли к Талариону, я понял, что  это  был  самый
огромный город из виденных мной раньше. Башни храмов устремлялись  в  небеса
так высоко, что невозможно  было  увидеть  их  вершины.  Город  был  окружен
мощными суровыми стенами из  серого  камня,  позволявшими  рассмотреть  лишь
крыши, украшенные богатыми фризами  и  красивыми  скульптурами.  Я  страстно
хотел попасть в этот загадочный город. Я умолял бородатого человека высадить
меня на молу около огромных лепных ворот, ведущих в  город.  Но  он  отказал
мне, ласково обратившись со словами: "Многие вошли в Таларион, город  тысячи
чудес, но никому не удалось еще вернуться оттуда. Там живут  только  демоны,
лишенные чувств и мыслей, бывшие раньше живыми людьми. Улицы  города  усеяны
останками  тех,  кто  осмелился  взглянуть  на   фею   Лати,   полновластную
правительницу города".
   Белый  корабль  миновал  стены  зловещего  города  Таларион  и  мы  вновь
оказались  в  открытом  океане.  Несколько  дней  мы  следовали  за  птицей,
указывавшей нам путь. Ее оперенье, переливавшееся в солнечных  лучах,  имело
цвет моря. Вскоре мы подплыли к берегу, утопавшему  в  цветущих  кустарниках
всех  оттенков  радуги.  Вокруг,  насколько  можно  было   окинуть   взором,
простирались густые прекрасные леса.  Из  тенистых  рощ  до  нас  доносились
обрывки веселых песен  и  сладких  гармоничных  мелодий,  прерываемые  таким
заразительным смехом, что  я  нетерпеливо  торопил  гребцов  плыть  быстрее.
Человек с бородой не  произносил  ни  единого  слова,  но  лишь  внимательно
наблюдал за мной. Мы приближались к берегу. Вдруг над цветущими  полянами  и
лиственными лесами внезапно поднялся порывистый ветер и обрушился на нас. Он
принес с собой запах, заставивший меня содрогнуться от отвращения. Ветер все
более усиливался, а воздух наполнялся зловонным, плотским духом,  пораженных
болезнями городов. Корабль быстро удалялся от проклятого места. Наконец, мой
спутник сказал мне:  "Это  была  Ксура  -  страна  запретных  удовольствий."
Корабль, обласканный легкими и ароматными бризами, вновь держал курс, следуя
за птицей.
   Мы продолжали свое путешествие, лунными яркими ночами,  мы,  наслаждаясь,
слушали мелодичные песни гребцов. И я вспоминал ту уже далекую ночь, когда я
покинул родную страну.
   Однажды в лунную ночь мы  бросили  якорь  в  порту  Сона-Нил,  охраняемом
сверкающими выступами, возвышающимися над морем и соединяющимися  в  сияющую
арку. Мы прибыли в страну Воображения и сошли по золотому мосту из солнечных
лучей на зеленый берег. В стране Сон-Нил  не  существовало  ни  времени,  ни
пространства, ни страданий, ни смерти. И я решил остаться здесь навсегда.  В
этой стране все было удивительно: зеленые леса  и  поля,  яркие  и  душистые
цветы,  голубые  и   звенящие   реки,   светлые   и   хрустальные   фонтаны,
величественные и роскошные храмы и дворцы, богатые  и  процветающие  города.
Страна Сон-Нил не имела границ.  В  процветающих  деревнях  и  городах  жили
счастливые люди и наслаждались своим безоблачным земным раем.
   Все время, пока я оставался в этой стране,  я  с  удовольствием  гулял  в
садах по аллеям, окаймленным кустарниками и цветами необыкновенной  красоты.
Я взбирался на высокие  холмы,  откуда  открывалась  великолепная  панорама.
Передо мной расстилались зеленые долины с цветущими городами, золотые купола
колоколен сверкали на солнце. Ночью я любовался мерцающим морем, живописными
утесами и спящим портом,  где  на  якоре  стоял  белый  корабль.  Однажды  в
полнолуние я заметил силуэт небесной птицы,  которая  показывала  нам  путь.
Птица делала мне крыльями  знаки,  и  у  меня  неожиданно  возникло  желание
уехать. Я сказал своему бородатому спутнику о своем жгучем желании  посетить
далекую Катурию, где не бывал ни один  человек,  и  которая,  по  рассказам,
располагалась за базальтовыми колоннами. Это была страна  Надежды,  хранящая
представления обо всем, что мы знаем. Но бородатый человек так  ответил  мне
:"Катурия лежит за грозными морями. Там тебя могут ждать суровые  испытания.
В стране Сон-Нил не существуют ни страдания, ни смерть. А кто знает, что  ты
встретишь за базальтовыми колоннами?"
   Через месяц я все же поднялся на белый корабль и  покинул  безмятежную  и
счастливую землю, сопровождаемый верным спутником.
   Небесная птица летела впереди, указывая нам путь в океане к  таинственной
и незнакомой стране Катурии. Но в этот раз гребцы  не  пели  лунными  яркими
ночами своих мелодичных песен. Я часто мечтал и размышлял о Катурии,  стране
Надежды, о ее рощах, дворцах, задавая себе вопрос,  что  неизведанное  может
ждать меня впереди, "Катурия, - повторял - это  пристанище  богов  и  страна
волшебных городов. Там повсюду сандаловые леса, а на деревьях сладко щебечут
пестрые птицы. В ее зеленых и цветущих горах гордо высятся храмы из розового
мрамора, а во дворцах бьют серебряные фонтаны, наполняя прохладой и ароматом
все вокруг. А города Катурии, - грезил я наяву, - окружены золотыми стенами,
и улицы их вымощены чистым золотом. В тенистых парках я увижу живой ковер из
орхидей и коралловые озера. Ночью улицы и  сады  там  освещены  трехцветными
фонарями, сделанными из черепашьего панциря,  и  льется  плавная  песня  под
мелодию лютни.
   Каждый дом в этой стране - это маленький  роскошный  дворец.  Все  здания
воздвигнуты из  мрамора  и  драгоценного  порфира,  золотые  крыши  отражают
солнечные лучи и усиливают блеск всего города.  Миролюбивые  боги  созерцают
благополучную жизнь города  с  высоких  горных  вершин.  Самый  великолепный
дворец, конечно же, принадлежит монарху Дорьеба, о котором одни говорят, что
это полубог, а другие, что сам бог, живущий среди людей.
   Стены  его  дворца  венчает  множество  мраморных  башен.  В   просторных
вестибюлях постоянно молятся люди, так  как  дворец  хранит  все  достижения
человечества. А золотая крыша крепится на стойках из рубинов и ляпис-лазури.
Почва вокруг дворца подобна стеклу: видно, как под ней текут воды  священной
реки Нург, и плавающие в ней разноцветные декоративные рыбки, неизвестны  за
пределами страны Надежды."
   Именно такой я представлял себе страну Катурию, но мой спутник  постоянно
просил  меня  обернуться  и  еще  раз  взглянуть  на  берега  счастливой   и
благодатной страны Сон-Нил. Но я был непреклонен.
   На  тридцать  первый  день  нашего  путешествия  мы,   наконец,   увидели
базальтовые колонны, окутанные мрачным густым туманом, скрывавшим  все,  что
происходит в неведомой ни одному человеку стране. Мой  спутник  умолял  меня
одуматься и вернуться назад. Но я не слушал его, потому что надеялся, что за
туманом, окружавшим колонны, меня ждут песни и музыка сладких лютен, которые
будут исполняться в мою честь, как  человека,  решившего  предпринять  столь
дальнее путешествие и покинуть благодатную страну Воображения.
   Раздался странный звук и наш белый корабль погрузился в  туман,  нависший
над базальтовыми колоннами. Музыка внезапно смолкла, туман быстро рассеялся,
перед нами не было страны Катурии, мы находились в беспокойном и неукротимом
открытом море. Не было больше белого корабля. Мы оказались на  утлом  челне,
который плыл  без  всякого  сопротивления,  увлекаемый  сильным  течением  в
неизвестность. Вскоре наш слух смог различить далекий  неясный  шум,  а  еще
через несколько мгновений мы увидели  как  потоки  воды  падали  с  отвесных
уступов в огромную впадину, куда несли свои воды все моря  Вселенной,  чтобы
сбросить их в бездонное небытие.
   Мой бородатый спутник обратился ко мне со  словами:  "Мы  покинули  самую
чудесную страну и никогда не вернемся туда вновь. Боги могущественнее людей,
и они одержали победу". Произнеся эти слова, он заплакал.
   Я закрыл глаза, чтобы не видеть того, что могло сейчас  произойти.  Перед
моим взором возник образ небесной птицы.
   Она взмахивала крыльями, и мне казалось, она насмехается над нами.
   Потом я погрузился в темноту. Были слышны лишь какие-то заунывные  звуки.
Затем  началась  настоящая  буря,  задул  пронзительный  и  сильный   ветер.
Неожиданно я почувствовал, что стою  на  чем-то  твердом.  Это  был  плоский
камень, вдруг появившийся под моими ногами.
   В страхе, в ожидании новых испытаний я  открыл  глаза  и  обнаружил,  что
нахожусь в цоколе маяка. Мне казалось, что прошла вечность с тех пор, как  я
покинул его. Среди ночной темноты, окутавшей  побережье,  я  смог  различить
обломки корабля, разбившегося об острые скалы. И только в  это  мгновенье  я
увидел, что в первый раз с тех  давних  пор,  когда  еще  мой  дед  выполнял
обязанности  хранителя  маяка,  огонь,  служивший  спасительным  ориентиром,
погас.
   Позже я поднялся на башню и увидел на стене календарь,  открытый  на  той
самой странице,  когда  я  покинул  маяк.  На  заре  я  спустился  с  башни,
безуспешно пытаясь обнаружить следы кораблекрушения.  Но  к  удивлению  смог
найти лишь тело большой мертвой птицы с опереньем цвета моря и  весло  такой
ослепительной белизны, что ее нельзя было даже  сравнить  с  пеной  бушующих
волн или со снежными вершинами.
   С того дня океан перестал доверять мне свои сокровенные тайны, и я больше
никогда не видел в полнолунную ночь белый корабль, и больше никто и  никогда
не посылал мне условных знаков.



ПОИСКИ ИРАНОНА

Говард ЛАВКРАФТ






ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


   По гранитному городу Телосу бродил молодой белокурый человек. Его  волосы
блестели от мирры и были украшены венком из свежих  виноградных  листьев,  а
тело  покрывала  пурпурная  туника,  порванная  в  некоторых  местах  горным
вереском.
   Жители Телоса, темнокожие, серьезные и степенные, жили  в  домах  строгой
квадратной  формы.  Они  отличались  подозрительностью  и   недоверчивостью,
поэтому у каждого незнакомца интересовались, откуда  он  идет,  куда  держит
путь, как его имя и какое у него состояние.
   На все эти вопросы молодой человек отвечал так:
   "Меня зовут Иранон. Родом я из далекого города Аиры,  о  котором  у  меня
сохранились лишь смутные воспоминания, но  в  который  я  очень  хочу  опять
вернуться. Мое призвание состоит в том, чтобы создавать красоту сотканную из
воспоминаний о моем детстве. Я пою гимны, которые выучил еще в  моем  родном
городе. Мое богатство - это мои песни.  В  песнях,  которые  я  исполняю  по
вечерам в саду, при неясном свете луны, когда легкий западный ветерок  почти
беззвучно колышет лепестки лотоса, звучат мои надежды и мечты."
   Услышав все это, почтенные жители гранитного города собрались  на  совет.
Смех и песни были им незнакомы. Лишь  иногда,  весной,  они  позволяли  себе
обратить свой взор в сторону  Картьенских  холмов  и  подумать  о  лютнях  и
танцах, о которых слышали от немногочисленных  путешественников,  посещавших
город. Только поэтому горожане благосклонно разрешили незнакомцу остаться  и
исполнить свои песни в саду перед Млинской башней, хотя им и не пришлись  по
душе ни яркий цвет его порванной туники,  ни  блестящие  волосы,  умасленные
ароматической смолой, ни его золотой звонкий голос.
   Вечером Иранон исполнял свои песни.
   Какой-то подслеповатый старик утверждал, что видел  ореол  вокруг  головы
певца, когда тот пел свои песни. Но большинство  жителей  Телоса  зевали  от
скуки. Одни смеялись, другие дремали: ведь в песнях Иранона не  было  ничего
полезного  или  нравоучительного.  Он  пел  только  о  своих  воспоминаниях,
надеждах и мечтах.
   "Я помню сумерки, луну и сладкие песни, убаюкивающие меня. Из моего  окна
я видел улицу, наполненную золотистым светом,  тени,  вальсирующие  на  фоне
мраморных домов. Я вспоминаю лунный квадрат на земле  и  исходящее  от  него
сияние, призрачные фигуры,  танцующие  в  лучах  ночной  звезды,  когда  моя
матушка пела мне колыбельную песню.
   Я помню яркое летнее солнце, взошедшее над цветистыми холмами.  А  еще  я
помню сладкий запах цветов, принесенный южным ветром, от  которого  начинали
шелестеть деревья.
   О, Аира, мой мраморный и берилловый город! Как  многолики  твои  красоты!
Как любил я твои ароматные и влажные рощи, расположенные  на  другом  берегу
благословенной реки Нисра. А эти каскады маленькой реки  Кра,  несущей  свои
воды в зеленую долину. В благодатных рощах дети плели гирлянды. И в сумерках
под высоким горным  деревом  я  предавался  мечтам,  созерцая  огни  города,
раскинувшегося предо мной, и спокойные воды Нисры, похожей на ленту из ярких
ночных звезд."
   "В этом городе было множество  мраморных  дворцов  с  золотыми  куполами,
расписными стенами, с зелеными садами, украшенными  лазурными  бассейнами  и
хрустальными фонтанами. Я часто играл в этих волшебных  садах,  плескался  в
его хрустальных  бассейнах.  Под  сенью  деревьев  среди  бледных  цветов  я
предавался сладким грезам. А иногда на закате солнца я неспеша поднимался по
крутой улочке, ведущей к крепости, и оттуда смотрел  и  любовался  тобой,  о
Аира, мой берилловый и мраморный  город,  великолепный  и  сияющий  в  своем
роскошном золотом наряде."
   "Вот уже долгие годы я грущу о тебе,  о  Аира.  Еще  в  юности  я  познал
изгнание, но отец мой был твоим Королем, и я еще вернусь к тебе, потому  что
так предначертано мне Судьбой. Я ищу тебя во всех краях и однажды найду тебя
и буду повелевать твоими лесами и садами, улицами и дворцами.  Я  буду  петь
для людей, которые поймут и оценят мои песни и будут слушать их  без  смеха.
Потому что я - Иранон, принц города Аира."
   В эту же ночь жители Телоса заперли  незнакомца  в  хлеву.  Утром  архонт
города пришел к Иранону и приказал ему отправляться в мастерскую сапожника и
стать его учеником.
   - Но я Иранон, певец, и я не чувствую в себе призвания быть сапожником, -
ответил тот.
   Все должны работать в нашем городе. Таков закон  Телоса,  -  ответил  ему
архонт.
   - Но зачем вы работаете? Чтобы жить и быть счастливыми, не так ли? А если
вы работаете, чтобы работать еще больше, то когда обретете вы свое  счастье?
Разве жизнь сама создает красоту вокруг себя и слагает песни? И  если  среди
вас не будет певцов, для  чего  тогда  плоды  вашего  изнурительного  труда?
Работа без песен, все равно как долгий день без конца. Даже  смерть  кажется
мне приятнее этого.
   Но лицо архонта оставалось мрачным и суровым. Слова Иранона не  дошли  до
его сердца, и он снова обратился к чужеземцу:
   - Ты слишком любопытный и мне не нравятся твое лицо и  голос.  Твои  речи
наполнены богохульством, ведь боги нашего города учат нас, что работа -  это
благо, которое они даровали нам. Боги обещали нам светлый рай. После  смерти
мы обретем вечный покой, погрузимся в хрустальный холод, и тогда ум не будет
обременен пустыми мыслями и думами, а глаза - бесполезной красотой. Или  иди
к Артоку-сапожнику, или уходи из нашего города до  заката  солнца.  В  нашем
городе должны работать все. А занятие пением - это бесполезная глупость.
   И тогда Иранон покинул хлев. Он шел по узким улицам, среди мрачных  домов
из гранита, в надежде увидеть хоть какое-то проявление жизни. Но все в  этом
городе было сложено из  мертвого  камня,  а  лица  людей  были  враждебны  и
выражали упрек. Певец вышел на каменную  набережную  тихой  реки  Зуро.  Там
сидел маленький мальчик с грустными глазами. Он задумчиво смотрел в воду, на
поверхности которой плавали  принесенные  с  холмов  стремительным  течением
ветки с зелеными почками.
   - Ты тот, о ком говорят архонты города? - спросил  мальчик.  -  Тот,  кто
ищет красивый город в далекой стране? А  меня  зовут  Ромнод.  Я  родился  в
Телоге, но никак не могу привыкнуть к этому гранитному городу. Каждый день я
изнуряю себя мыслями о псснял, о  далеких  прекрасных  пейзажах,  о  влажных
рощах. За Картьенскими холмами есть город лютней и танцев. Это страна Онайя.
Рассказы  путешественников  об   этом   городе   пугающи   и   притягательны
одновременно. Я отправился бы туда, если бы был достаточно  взрослым,  чтобы
найти дорогу самому. Ты тоже должен пойти туда.  В  той  стране  люди  будут
слушать твои песни. Давай покинем эту  гранитную  темницу  и  пойдем  вперед
навстречу горам. Мы станем путешествовать вместе, а по вечерам под  звездным
небом у костра я буду слушать трои песни. Быть может, в Онайе, стране лютней
и танцев, и находится твой светлый город Аира, который ты  ищешь.  Пойдем  в
Онайю, златовласый Иранон, туда, где люди смогут понять тебя.  Они  встретят
нас как братьев, и там никто не засмеется и не нахмурит брови, услышав  наши
речи."
   - Каков бы ни был тот город, малыш, раз ты  стремишься,  но  должен  уйти
отсюда и перейти через ихгры. Я не оставлю тебя чахнуть от тоски  на  берегу
этой ленивой реки Зуро. Но не верь, что ты найдешь радость  и  понимание  на
другой стороне Картьенских холмов или дальше - ни на расстоянии  одного  дня
пути, одного года или даже пяти лет пути. Послушай,  что  я  тебе  расскажу.
Когда я был такой же маленький, как ты сейчас, я жил в долине Нартос,  рядом
с холодной рекой Ксари, где никому не было дела до моих  мечтаний.  Когда  я
стану большим, говорил я себе, я отправлюсь  в  Синару,  на  юг,  и  там  на
рыночной площади буду петь свои песни для веселых погонщиков  верблюдов.  Но
когда, наконец, я прибыл в Синару, то увидел лишь пьяных и развязных  людей.
И песни их не были похожи на мои. Потом я путешествовал  на  лодке  по  реке
Ксари, достиг города Ярен, стены в котором сложены из оникса. И там  местные
солдаты смеялись надо мной и всячески издевались. Я бродил по городам. Видел
Стелос, укрывшийся под большим  водопадом,  созерцал  болото,  где  когда-то
возвышался Сарнат, посетил Траа, Иларнек и Кадетерон  на  берегу  извилистой
реки Ай. Я также долго жил в Олатое, что в стране Ломар. Если иногда боги  и
посылали мне слушателей, то всегда многочисленных.  Но  я  знаю,  что  найду
счастье только в Аире, городе из мрамора и берилла, где отец мой  был  тогда
королем. Мы пойдем с тобой в далекую страну  Онайю,  за  Картьенские  холмы.
Быть может там и находится Аира, хотя я и не верю в это. Ведь красота  этого
города превосходит все границы воображения и вызывает восхищение.  И  совсем
другое  дело  страна  Онайя,  о  которой  погонщики  верблюдов   говорят   с
двусмысленной улыбкой.
   На закате солнца Иранон и малыш Ромнод покинули  Телос  и  отправились  в
долгий путь по зеленым  холмам  и  молодым  лесам.  Дорога  была  длинной  и
изнурительной и, казалось, что она никогда не  приведет  путешественников  в
Онайю, страну лютней и танцев. Каждый  вечер,  когда  звезды  зажигались  на
небе, Иранон пел об Аире и его красоте, а  Ромнод  с  восторгом  слушал  эти
песни. Вдвоем они чувствовали себя счастливыми.
   В пути друзья питались фруктами и ягодами, которые  в  изобилии  росли  в
лесах. Шло время, и ни один из них не  заметил,  как  быстротечно  пробежали
годы. Малыш Ромнод давно уже стал взрослым, его голос окреп  и  не  был  уже
таким звонким как в  детстве.  Но  сам  Иранон  совсем  не  изменился  и  не
постарел. Его золотые волосы, смазанные  ароматической  смолой,  по-прежнему
украшал венок из свежих виноградных листьев.
   И вот однажды Ромнод стал выглядеть старше Иранона, хотя тогда, много лет
назад, когда его, смотрящего  на  мутные  воды  реки  Зуро,  впервые  увидел
Иранон, он был еще ребенком.
   В одну из ночей, поднявшись во мраке на  вершину  холма,  путешественники
увидели  внизу  перед  собой  мириады   огней   Онайи.   Местные   крестьяне
подтвердили, что это действительно Онайя, страна лютней и танцев. Но  Иранон
знал, что перед ним не Аира, не его родной город. Огни города, в который они
прибыли, были резкими, тогда как огни Аиры переливались мягко  и  загадочно,
как отблески лунного света на земле у окна, возле которого мать Иранона пела
для него