покататься на Душистом Горошке?
     - Может быть. Посмотрим,  что  скажет  мистер  Лукас.  -  Джесси  уже
запланировала съездить к Лукасам,  которые  жили  шестью  милями  западнее
Инферно, и устроить тщательный осмотр их  золотистому  паломино  по  имени
Душистый Горошек. Душистый Горошек был деликатным животным, Тайлер Лукас и
его жена Бесси вырастили его из жеребенка, и Джесси знала, как Стиви  ждет
поездки.
     - Ешь завтрак, ковбойша, - сказал Том. - Чтобы усидеть на диком коне,
надо быть сильной.
     Они услышали, как в гостиной щелкнул телевизор и начали переключаться
каналы. Из  динамика  загрохотал  рок.  В  задней  части  дома  находилась
спутниковая антенна, которая принимала почти три сотни каналов, перенося в
Инферно по воздуху все части света.
     - Никакого телевизора! - крикнул Том. - Иди завтракать!
     - Только минуточку! - взмолился Рэй, как делал  каждый  раз.  Он  был
телевизионным наркоманом, и  особое  пристрастие  питал  к  скудно  одетым
моделям из видеофильмов МТВ.
     - Сейчас же!
     Телевизор  со  щелчком  выключили,  и  в  кухню  вошел  Рэй  Хэммонд,
четырнадцати лет от роду. Он был тощим, долговязым, как каланча, глазастым
(совсем как я в его возрасте, подумал Том) и носил очки,  которые  немного
увеличивали глаза: не сильно, но достаточно, чтобы заработать  у  ребят  в
школе кличку "Рентген". Он жаждал контактных линз и телосложения  Арнольда
Шварценегера; первое было ему обещано  после  шестнадцатилетия,  а  второе
было  горячечной   мечтой,   недостижимой   никаким   накачиванием   мышц.
Светло-каштановые волосы Рэя были коротко подстрижены -  лишь  на  макушке
торчали выкрашенные в оранжевый цвет шипы, избавиться от  которых  его  не
могли уговорить ни отец, ни мать, и он был гордым  обладателем  гардероба,
состоявшего  из  пестро-полосатых  рубах  и   вареных   джинсов,   которые
заставляли Тома с Джесси думать, что,  мстительно  совершив  полный  круг,
шестидесятые вернулись. Сейчас, однако, костюм Рэя состоял из ярко-красных
пижамных штанов, а желтоватая впалая грудь была открыта.
     - Доброе утро, пришелец, - сказала Джесси.
     - Доброе утро, пгишелец, - спопугайничала Стиви.
     - Привет. - Рэй плюхнулся на стул и  страшно  зевнул.  -  Сок.  -  Он
протянул руку.
     - Пожалуйста и спасибо, - Джесси налила ему  стакан  сока,  подала  и
посмотрела, как сын вылил его в устрашающую глотку. Рэй, который  весил  в
намокшей одежде всего около ста пятнадцати фунтов, ел и пил  быстрее,  чем
орда голодных ковбоев. Мальчик углубился в яичницу с беконом.
     В  том,  как  Рэй,  напрягая  все  силы,   атаковал   тарелку,   была
определенная цель. Ему приснилась Белинда Соньерс, светловолосая  кошечка,
которая сидела на соседней парте в группе английского, и  подробности  сна
еще проникали в сознание. Если бы у него  встало  здесь,  за  столом,  при
предках, возникла бы  опасность  нешуточной  неловкости,  поэтому  мальчик
сконцентрировался на еде, которую считал самым замечательным  делом  после
секса. Не то, чтобы он имел опыт, конечно. Прыщи у Рэя вскакивали так, что
он мог забыть о сексе на следующие несколько тысяч лет. Он до отказа набил
рот тостом.
     - Где пожар? - спросил Том.
     Рэй чуть не подавился,  но  сумел  проглотить  тост  и  накинулся  на
яичницу, потому что эфемерный  порнографический  сон  снова  заставил  его
карандаш дернуться. Правда, через неделю (считая от сегодняшнего  дня)  он
сможет  забыть  и  о  Белинде  Соньерс,  и  обо  всех   прочих   кошечках,
дефилирующих по коридорам средней школы  Престона;  школу  закроют,  двери
запрут, и сны превратятся просто в раскаленную пыль. Но, по крайней  мере,
будет лето - уже хорошо. Хотя, если  учесть,  что  весь  город  прикрывает
дела, лето обещало быть таким же занятным, как расчистка чердака.
     Джесси с Томом уселись за стол,  и  Рэй  снова  обуздал  свои  мысли.
Стиви, сияя на солнце красными шариками в русых волосах, уплетала завтрак.
Она понимала, что девочки-ковбои в самом деле должны быть сильными,  чтобы
объезжать диких лошадей - но Душистый Горошек был славной лошадью, которой
бы и в голову не пришло брыкаться и сбрасывать  ее.  Джесси  взглянула  на
настенные часы - идиотскую штуку в форме кошачьей головы, у которой  глаза
бегали из  стороны  в  сторону,  отсчитывая  уходящие  секунды;  было  без
четверти семь, а Джесси знала, что Тайлер Лукас встает рано и уже ждет  ее
появления. Конечно, она не ждала, что при осмотре  обнаружит  у  Душистого
Горошка что-нибудь не  в  порядке,  но  лошадь  была  в  годах,  а  Лукасы
обращались с ней, как с домашним любимцем.
     После завтрака, пока Том и Рэй убирали тарелки, Джесси помогла  Стиви
надеть джинсы и белую хлопчатобумажную  рубашку  с  нарисованными  спереди
Джетсонами. Потом она вернулась к себе в спальню и стащила ночную  рубаху,
показав крепкое небольшое  тело  женщины,  которой  нравится  работать  на
свежем воздухе. У нее был "техасский  загар":  коричневые  до  плеч  руки,
темно-бронзовое лицо и тело  контрастирующего  с  загаром  цвета  слоновой
кости. Она услышала, как  со  щелчком  включили  телевизор.  Рэй,  еще  не
отбывший с отцом в школу, опять приклеился к ящику,  но  ничего  страшного
она в этом не видела. Мальчик жадно читал, и его мозг впитывал информацию,
как губка. Причин тревожиться из-за прически мальчика и его вкуса в одежде
тоже  не  было;  он  был  хорошим  парнишкой,  куда  более   робким,   чем
притворялся, и просто делал, что мог, чтобы ладить со сверстниками. Джесси
знала прозвище сына и не забывала, что иногда быть молодым нелегко.
     Жесткое солнце пустыни прибавило морщинок  на  лице  Джесси,  но  она
обладала здоровой естественной красотой, которую не нужно было подкреплять
из баночек и тюбиков. К тому же Джесси знала, что от ветеринаров  ждут  не
побед на конкурсах красоты. От них ждут возможности вызывать в любое время
суток и работы в поте лица, и  Джесси  не  разочаровывала.  Ее  руки  были
загорелыми и крепкими, а от того, за что  ей  приходилось  ими  браться  в
течение тринадцати лет работы  ветеринаром,  любая  упала  бы  в  обморок.
Кастрировать  злобного  жеребца,  вытащить   из   родовых   путей   коровы
застрявшего  там  мертворожденного  теленка,  извлечь  гвоздь  из   трахеи
пятисотфунтового хряка-рекордиста -  все  эти  операции  Джесси  проводила
успешно, так же, как и сотни других,  самых  разнообразных,  от  обработки
поврежденного клюва канарейки до  манипуляций  на  инфицированной  челюсти
добермана. Но Джесси годилась для такого дела; ей всегда хотелось работать
с животными - даже ребенком она тащила домой с улицы всех бродячих кошек и
собак в Форт Уорте. Она всегда была сорванцом,  а  то,  что  Джесси  росла
вместе с тремя братьями, научило ее уворачиваться от ударов -  однако  она
не только получала затрещины, но  и  давала  сдачи,  и  до  сих  пор  живо
помнила, как в девять лет выбила  старшему  брату  зуб  футбольным  мячом.
Теперь каждый раз, как они говорили по телефону, он  смеялся  над  этим  и
поддразнивал Джесси: дескать, не поймай он мяч в  зубы,  тот  уплыл  бы  в
Мексиканский залив.
     Джесси  прошла  в  ванную,  чтобы  посыпаться  детской  присыпкой  и,
почистив зубы, прогнать изо рта вкус кофе и "Синей монахини".  Она  быстро
пригладила  короткие  темно-каштановые  волосы.  С  висков  назад   ползла
проседь. Стареем, подумала она. Конечно,  это  не  так  поразительно,  как
растущие у тебя на глазах дети - кажется, только вчера Стиви была грудной,
а Рэй ходил в третий класс. Да, бесспорно, годы летели. Джесси  подошла  к
шкафу, вытащила порядком ношенные,  удобные  джинсы  и  красную  футболку,
надела. Потом пришла очередь белых носков и кроссовок.  Она  взяла  темные
очки и бейсбольную шапочку, задержалась в кухне, чтобы наполнить две фляги
(никогда не знаешь, что может приключиться в пустыне) и  с  верхней  полки
шкафа в коридоре взяла всегда лежавший  там  ветеринарный  саквояж.  Стиви
прыгала вокруг нее, как боб на раскаленной жаровне - она жаждала тронуться
в путь.
     - Мы поехали, - сказала Джесси Тому. - Увидимся часа в четыре. -  Она
наклонилась и поцеловала мужа, а он запечатлел поцелуй на щечке Стиви.
     - Будьте осторожны, ковбойши! - сказал он. -  А  ты  присматривай  за
мамочкой!
     - Присмотрю! - Стиви вцепилась в  руку  матери.  Джесси  задержалась,
чтобы снять со  стоявшей  у  входной  двери  вешалки  бейсбольную  шапочку
поменьше и надеть ее на Стиви.
     - Пока, Рэй! - крикнула она, и он ответил из своей комнаты:
     - Чао-какао!
     "Чао-какао?" - подумала она, выходя со Стиви на солнце,  которое  уже
палило вовсю. - "Что, интересно, случилось с простым "Пока,  мам"?"  Ничто
так  не  заставляло  Джесси  чувствовать  себя  в  тридцать  четыре   года
ископаемым, как непонимание языка, на котором  изъяснялся  ее  собственный
сын.
     Они прошли по убегавшей от дома каменной дорожке,  миновав  маленькое
сооружение по соседству,  выстроенное  из  необработанного  белого  камня;
ближе к улице была выставлена небольшая вывеска:  "ВЕТЕРИНАРНАЯ  ЛЕЧЕБНИЦА
ИНФЕРНО", а под этим - "Джессика Хэммонд, ветеринар". У края тротуара,  за
белым "сивиком" Тома, стоял ее пыльный  форд-пикап  цвета  морской  волны;
поперек заднего стекла, там, где почти все возили винтовки, была укреплена
проволочная  петля-удавка,  которой,   к   счастью,   Джесси   приходилось
пользоваться всего несколько раз.
     В следующую минуту  Джесси  уже  ехала  по  Селеста-стрит  на  запад,
засунув Стиви под ремень безопасности - та, впрочем, с  трудом  переносила
свое заключение. Внешне девочка была хрупкой, с нежными чертами фарфоровой
куколки, но Джесси очень  хорошо  знала,  что  Стиви  -  человечек  весьма
любопытный и  не  робкий  в  достижении  желаемого;  ребенок  уже  понимал
животных и радовался поездкам с матерью на разные фермы и ранчо - неважно,
насколько такое путешествие растрясало кости.  Стиви  -  Стефани  Мари,  в
честь бабушки Тома, так же, как Рэя назвали в честь деда Джесси  -  обычно
была  спокойным  ребенком,  и,  казалось,  впитывала  окружающее  большими
зелеными глазами, которые были немногим светлее глаз самой Джесси.  Джесси
нравилось,  когда  дочка  крутилась  рядом  и  помогала   в   ветеринарной
лечебнице. В следующем сентябре Стиви должна была пойти  в  первый  класс,
где бы в конце концов ни очутились Хэммонды. Ведь после того, как школы  в
Инферно закроются и массовый исход  из  города  продолжится,  закроются  и
последние городские магазины  с  лавчонками,  опустеют  последние  хутора.
Работы для Джесси не станет, так же, как для Тома, и вариант у  них  будет
только один: вытащить корни из земли и пуститься в путь.
     Слева за окном промелькнули Престон-парк, аптека Рингуолда,  бакалея,
а справа - "Ледяной дом". Джесси пересекла Трэвис-стрит, чуть не  раздавив
одного из здоровенных котов миссис Стелленберг, пулей проскочившего  перед
грузовичком, и проследовала по узкой  Серкл-Бэк-роуд,  которая  шла  вдоль
подножия  Качалки  и  в  соответствии  со  своим  названием,  заворачивала
обратно, чтобы соединиться с Кобре-роуд. Перед тем, как повернуть на запад
и прибавить ходу, Джесси задержалась перед желтой мигалкой.
     Благословенный ветерок  заносил  в  окно  резкий,  сладковато-горький
привкус пустыни. Волосы Стиви прыгали по плечам. Джесси подумала, что это,
похоже, будет самое прохладное время за весь день и  они  могут  с  чистой
совестью им наслаждаться.  Кобре-роуд  вела  их  мимо  сетчатой  ограды  и
железных ворот Медного рудника Престона. На воротах висел амбарный  замок,
но забор находился в столь плачевном состоянии, что перелезть его смог  бы
и ревматический старец. Грубо написанные плакаты предостерегали:  "ОПАСНАЯ
ЗОНА! ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!" За воротами,  где  некогда  отбрасывала
тень богатая  медной  рудой  рыжая  гора,  находился  огромный  кратер.  В
последние месяцы существования рудника там то и дело рвался динамит, и  из
разговора с шерифом Вэнсом  Джесси  поняла,  что  в  кратере  до  сих  пор
остаются невзорвавшиеся заряды, но дураков спускаться туда  и  вытаскивать
их нет. Джесси понимала, что рано или поздно рудник истощится, но никто не
ожидал, что руда закончится так пугающе окончательно и бесповоротно. С той
минуты, как пневматические отбойные молотки и бульдозеры начали вгрызаться
в пустую породу, Инферно оказался обречен на гибель.
     Подпрыгнув и  содрогнувшись,  пикап  переехал  железнодорожные  пути,
которые шли от рудничного комплекса на север  и  на  юг.  Стиви,  спина  у
которой уже взмокла, наклонилась к окошку. Она заметила несколько  луговых
собачек, неподвижно сидевших столбиком на вершине бугорков у своих  норок.
Выскочив из укрытия в  кактусах,  через  дорогу  стрелой  промчался  дикий
кролик, а высоко в небе медленно кружил гриф.
     - Ты как? - спросила Джесси.
     - Отлично, - Стиви налегла животом на  ремень.  В  лицо  девочке  дул
ветер, небо было синим-синим и, казалось, будет  тянуться  вечно  -  может
быть, целых сто миль. Девочка вдруг  вспомнила  то,  о  чем  давно  хотела
спросить:
     - Почему папа такой грустный?
     "Конечно, Стиви все чувствует", - подумала Джесси. Иначе  и  быть  не
могло.
     -  Собственно  говоря,  он  не  грустный.  Это  потому,   что   школа
закрывается. Помнишь, мы говорили об этом?
     - Да. Но она закрывается каждый год.
     - Ну, теперь она уже не откроется. А из-за  этого  собирается  уехать
еще много людей.
     - Как Дженни?
     - Точно. - Маленькая Дженни Гэлвин  жила  через  несколько  домов  от
Хэммондов и уехала с родителями сразу после  Рождества.  -  Мистер  Боннер
собирается в августе закрыть бакалею. К тому времени, я думаю,  почти  все
уже уедут.
     - Ой. - Стиви обдумала это. В бакалее все покупали еду. - И  мы  тоже
уедем, - сказала она наконец.
     - Да. И мы тоже.
     Тогда, значит, мистер и миссис Лукас уедут, поняла Стиви. А  Душистый
Горошек: что будет с Душистым Горошком? Выпустят ли его  на  свободу,  или
загонят в вольер для перевозки, или сядут на него и  ускачут  отсюда?  Над
этой загадкой стоило подумать, но девочка  поняла,  что  чему-то  приходит
конец, и от этого где-то около сердца шевельнулась  грусть  -  чувство,  с
которым, по соображениям Стиви, должно быть, хорошо был знаком папа.
     Изрезанную канавами землю покрывали островки растрепанной полыни, над
которыми высились цилиндрические башни кактусов. Примерно в двух милях  за
медным рудником от Кобре-роуд отделялась залитая черным  гудроном  дорога;
она стремительно убегала на северо-запад  под  белую  гранитную  арку,  на
которой  тусклыми  медными  буквами  было  выдавлено   "ПРЕСТОН".   Джесси
посмотрела направо и увидела  в  конце  черной  дороги  большую  гасиенду,
мерцавшую в поднимавшихся от земли волнах разогретого воздуха.  "Вам  тоже
удачи", - подумала Джесси, представив  себе  женщину,  которая,  вероятно,
спала в этом доме на прохладных шелковых простынях. Должно быть, у Селесты
Престон только и осталось, что простыни и дом - да и то вряд ли надолго.
     Они ехали  по  дороге,  рассекавшей  пустыню.  Стиви,  не  отрываясь,
глядела  в  окно,  личико  под  козырьком  бейсболки  было  задумчивым   и
спокойным.  Джесси  поерзала  на  сиденье,  чтобы  отлепить  футболку.  До
поворота к дому Лукасов оставалось около полумили.
     Стиви услышала высокое  гудение  и  подумала,  что  над  ухом  летает
москит. Она хлопнула по уху ладошкой, но  гудение  не  исчезло,  становясь
громче и выше. В следующие несколько секунд ушам стало больно,  словно  их
кололи иголкой.
     Мама? - морщась, сказала девочка. - Уши болят!
     По перепонкам Джесси тоже ударила острая колющая боль, но  этим  дело
не кончилось: заныли задние коренные зубы. Она открыла рот, работая нижней
челюстью, и услышала, как Стиви сказала: "Ой! Что это, мам?"
     - Не знаю, ми... - мотор грузовичка неожиданно заглох. Просто  заглох
- без перебоев и одышки. Они катились по инерции. Джесси  прибавила  газа,
но вчера она  заполнила  бак,  поэтому  он  не  мог  быть  пустым.  Теперь
барабанные перепонки  действительно  болели,  пульсировали,  отзываясь  на
высокую,  мучительно-неприятную  ноту,  напоминавшую  далекий  вой.  Стиви
зажала уши руками, в глазах ярко заблестели слезы. "Что это, мам?" - снова
спросила она с панической дрожью в голосе. - "Мама, что это?"
     Джесси потрясла головой. Шум набирал громкость.  Она  повернула  ключ
зажигания и надавила на акселератор,  но  мотор  так  и  не  завелся.  Она
услышала треск статического электричества в волосах и мельком увидела свои
наручные часы: дисплей, словно сойдя с  ума,  отсчитывал  часы  с  бешеной
скоростью. "Вот уж будет, что рассказать Тому", - подумала она, вздрагивая
от боли в коконе пронизывающего уши звука, и  потянулась  взять  Стиви  за
руку.
     Девочка отдернула голову вправо, широко раскрыла глаза и пронзительно
вскрикнула:
     - Мама!
     Она увидела,  что  к  ним  приближалось.  Теперь  увидела  и  Джесси.
Сражаясь с рулем, она изо всех сил надавила на тормоз.
     По  воздуху  неслось  что-то  вроде  пылающего  локомотива.  От  него
отваливались  горящие  куски,  которые,  крутясь,  уносились  прочь.   Оно
промчалось над Кобре-роуд, пролетело около пятидесяти футов над пустыней и
примерно ярдах  в  сорока  перед  грузовичком,  Джесси  сумела  разглядеть
раскаленные докрасна, сияющие, окруженные языками  пламени  цилиндрические
очертания, и, когда грузовичок съехал с дороги, этот предмет пролетел мимо
них с пронзительным визгом, от  которого  Джесси  оглохла  и  не  услышала
собственного крика. Она увидела, что хвостовая часть предмета  взорвалась,
окутавшись желто-лиловым пламенем и  разбрасывая  во  все  стороны  куски;
что-то  неясным  пятном  полетело  к грузовичку,  раздалось  металлическое
"бэм!", и пикап содрогнулся до основания.
     Передняя шина лопнула. Джесси липкими от пота руками никак  не  могла
остановить грузовичок, который все ехал и ехал по  камням  сквозь  заросли
кактусов. Звон в ушах все еще мешал слышать. Она увидела отчаянное  личико
Стиви в потеках слез и сказала по возможности спокойно:
     - Ш-ш, все прошло. Все кончилось. Ч-ш-ш.
     По краям смятого капота бил пар. Джесси посмотрела влево  и  увидела,
как пылающий предмет  пролетел  над  низким  кряжем  и  скрылся  из  глаз.
"Господи!" - потрясенно подумала она. - "Что это было?"
     В следующее мгновение раздался рев, пробивший даже пелену  в  ушах  у
Джесси. Кабину пикапа заполнила крутящаяся пыль. Джесси схватила Стиви  за
руку, и пальцы малышки намертво вцепились в нее.
     Рот и глаза Джесси были полны пыли, кепку унесло в окно. Когда  снова
стало можно смотреть, она  увидела  три  серо-зеленых  вертолета,  которые
плотным клином летели  на  юго-запад  в  тридцати  или  сорока  футах  над
пустыней, преследуя пылающий объект.
     Они перелетели через кряж и скрылись  из  глаз.  Наверху,  в  синеве,
несколько реактивных самолетов тоже держали курс на юго-запад.
     Пыль улеглась. К Джесси начал возвращаться слух,  Стиви  всхлипывала,
изо всех сил держась за руку матери.
     - Уже все, - сказала Джесси и услышала собственный скрипучий голос. -
Все кончилось. - Она бы и сама поплакала, но мамы так не  делают.  Сердито
застучал, мотор, и Джесси обнаружила,  что  упирается  взглядом  в  гейзер
пара, поднимающийся из небольшой круглой дыры в центре капота пикапа.



                            3. КОРОЛЕВА ИНФЕРНО

     - Елки-палки, ну и гвалт! - громко объявила седая женщина в  спальной
маске из розового шелка, садясь в кровати под балдахином. Ей казалось, что
весь дом дрожит от шума, и она  сердито  стянула  маску,  обнаружив  глаза
цвета арктического льда.  -  Таня!  Мигель!  -  крикнула  она  хриплым  от
неумеренного курения голосом. - Идите сюда!
     Она потянулась  к  болтавшемуся  рядом  с  кроватью  шнуру  и  начала
дергать. В  глубине