ти, - сказал он и покинул кабинет  вместе  с
Ортегой и Мендосой.
     - Ополоумел мужик, - пробормотал Вэнс.
     Эрли поднялся. Прохлаждаться дальше ему было недосуг.
     - Ребята, все это было  в  самом  деле  познавательно,  но  мне  надо
обратно в клинику. - После уличной потасовки в городскую  клинику  Инферно
для наложения швов и повязок доставили восьмерых парней, в том числе  Коди
Локетта и Рэя Хэммонда, но в первую очередь  следовало  заняться  серьезно
пострадавшими рабочими с автодвора Кейда - а ведь из команды в сорок шесть
человек за смятую, поваленную изгородь шатаясь,  истекая  кровью,  объятые
пламенем, выбрались лишь семеро. Персонал Эрли -  три  медсестры  и  шесть
добровольцев - в ослепительном сиянии аварийных  светильников  обрабатывал
пострадавших от шока и изрезанных стеклом людей. - Док Джесси, вы  бы  мне
несомненно пригодились, - сказал Эрли.  -  У  меня  там  парень  с  куском
металла, который царапает ему хребет, а еще одному  очень  скоро  придется
расстаться с раздавленной рукой.  Том,  если  вы  способны  ровно  держать
фонарик и не испугаетесь нескольких капель крови, могу пристроить к делу и
вас. - Доктору пришло в голову, что очень  скоро  пожарные  вынесут  трупы
остальных, и у Ноя Туилли работы окажется не меньше.
     - Я справлюсь, - сказал Том. - Полковник, вы дадите нам знать,  когда
найдете ее?
     - Сразу же. А сейчас я иду встречать Ганни.
     Они последовали за Эрли на улицу, где все приобрело лиловый  оттенок.
Там еще оставалась группка-другая зевак, но большая часть людей растеклась
по домам. Роудс пошел в сторону Престон-парка, Том и  Джесси  -  к  своему
"сивику", а Эрли проворно забрался в свой багги.
     С ревом уносясь прочь, багги едва разминулся с большим,  как  линкор,
желтым кадиллаком, который остановился у конторы шерифа. Из него выбралась
одетая в ярко-красный спортивный костюм Селеста Престон и  встала,  уперев
руки в боки, разглядывая массивную пирамиду за рекой.  Запрокинув  лицо  с
резкими чертами, она обследовала светло-голубыми глазами небесную решетку.
Она уже видела приземлившийся в Престон-парке  вертолет  -  "Один  из  тех
трех, что утром обжужжали меня", - подумала Селеста, и ее  праведный  гнев
вновь воскрес. Однако довольно скоро он иссяк. Чем бы ни были  здоровенная
сволочь в автодворе Кейда и закрывшая небо лиловая сеть,  они  возобладали
над озабоченностью Селесты своим прерванным оздоровительным сном.
     Из  конторы  Вэнса  появились  мэр  Бретт   с   Хэйлом   Дженнингсом,
направлявшиеся на Аврора-стрит, где жил  хозяин  бакалейной  лавки.  Бретт
чуть не столкнулся с Селестой, и сердце мэра сильно екнуло, потому что  он
боялся ее до смерти.
     - Э-э... миз Престон! Чем могу...
     - А, пастор, здрасьте, - перебила она и обратила холодный  взгляд  на
мэра. - Бретт, от души надеюсь, что вы можете объяснить мне,  что  там  за
штука, почему все небо освещено и по какой такой причине у меня нет  света
и телефон не работает!
     - Да, мэм. - Бретт с  трудом  сглотнул,  лицо  покрылось  бисеринками
пота. - Ну... понимаете... полковник говорит, это космический  корабль,  и
он выделяет силовое поле, которое отключило электричество, и... -  Никакой
возможности объяснить происходящее не было, Селеста же наблюдала за мэром,
как ястреб, парящий над мышью.
     - Миссис Престон, я думаю, самое  лучшее,  если  вы  спросите  шерифа
Вэнса, - посоветовал Дженнингс. - Он все вам расскажет.
     - Жду не дождусь! - сказала она. Мужчины направились к синему "форду"
пастора, а Селеста расправила  плечи,  вздернула  подбородок  и,  ураганом
ворвавшись в контору, чуть не сорвала дверь с петель.
     Шерифа Вэнса она отловила в тот момент,  когда  он,  засунув  руку  в
нутро казенного автомата с кока-колой, вызволял банку.
     - Мне нужны ответы на несколько вопросов, - сказала она, когда  дверь
за ней захлопнулась.
     Когда Селеста вошла, Вэнс вздрогнул  совсем  незаметно:  его  нервная
система свою долю потрясений  получила  сполна.  Он  продолжал  заниматься
банкой, которая восхитительно холодила пальцы. Еще  разок  повернуть,  как
следует, и он ее вытащит.
     - Садитесь, - предложил шериф.
     - Я постою.
     - Как угодно. - Черт, что ж эта банка не вылезает? Шериф  всегда  так
делал, и обычно жестянки легко  выскакивали  наружу.  Он  покачал  ее,  но
банка, похоже, висела, за что-то зацепившись.
     - Да ради Бога! - Селеста прошествовала к нему, не слишком  деликатно
отодвинула в сторону, засунула руку в  автомат  и  ухватила  банку.  Резко
выкрутив запястье влево, она вытащила  жестянку.  -  Вот!  Забирайте  свою
хреновину!
     Шериф вдруг обнаружил, что банка уже не так ему нужна.  Рука  Селесты
была тощей, как рельса, и он подумал: потому-то ей и удалось.
     - Не, - сказал он. - Возьмите себе.
     Обычно Селеста пила только диетическую колу,  но  было  так  душно  и
жарко, что она решила  не  привередничать.  Она  вскрыла  банку  и  отпила
несколько глотков прохладной жидкости.
     - Спасибо, - сказала она. - А то в горле вроде как пересохло.
     - Угу, я вас понимаю. И водяной фонтанчик тоже не работает. -  Кивком
показав на  фонтанчик,  он  уловил  странный  аромат,  сродни  корице  или
какой-то другой пряности. Секундой позже шериф понял, что  пахнет,  должно
быть, от Селесты Престон - возможно, шампунем или  мылом.  Приятный  запах
тут же уплыл,  Вэнс  опять  почуял  собственный  пот  и  пожалел,  что  не
спрыснулся дезодорантом посильнее - его "Брут" очень быстро выветривался.
     - У вас кровь на лице, - сказала Селеста.
     - А? Угу, наверно. Порезался стеклом. - Он пожал плечами. -  Пустяки.
- Его нос снова уловил дуновение корицы.
     Вот они, мужчины,  подумала  Селеста,  допивая  кока-колу.  Проклятые
идиоты режутся, истекают кровью, как заколотые свиньи, и делают вид, будто
даже не заметили этого! Уинт был таким же  -  один  раз  разорвал  руку  о
колючую проволоку и вел себя так, словно всадил в  палец  занозу.  Пытался
казаться крутым. Вероятно, если снять с Вэнса полсотни фунтов жира, он  ни
на йоту не будет отличаться от Уинта.
     Она рывком вернула себя в реальность. То ли на нее действовала  жара,
то ли висящий в  воздухе  дым.  Селеста  сроду  не  чувствовала  ни  капли
влечения к Эду Вэнсу и однозначно не  собиралась  начинать.  Она  швырнула
жестянку в корзину для мусора и резко сказала:
     - Я хочу знать, кой черт здесь творится, и хочу знать это сейчас же!
     Вэнс перестал принюхиваться. Не корица, решил он. Наверно, гамамелис.
Он подошел к столу и достал ключи от патрульной машины.
     - Вам говорят! - фыркнула Селеста.
     - Мне надо съездить за  Дэнни  Чэффином  к  нему  домой.  Мои  ночные
дежурные сделали ноги. Хотите услышать, в чем дело,  придется  поехать  со
мной. - Он уже шел к двери.
     - Нечего мне тут забастовки устраивать!
     Он остановился.
     - Я должен запереть контору. Вы идете или нет?
     Селеста представляла себе  ад  именно  как  пребывание  в  патрульной
машине, где за рулем трясутся жиры Вэнса, но поняла, что придется терпеть.
     - Иду, - процедила она сквозь зубы и последовала за шерифом.



                           24. СТИХИЙНОЕ БЕДСТВИЕ

     - Господи, помилуй! - Хитрюга Крич выглянул  из  треснувшего  окна  и
посмотрел на пирамиду. Желто-синюю клетчатую спортивную куртку он так и не
снял. Рыжий клок волос взмок от пота  и  прилип  к  сверкающей  лысине.  -
Слышишь, Джинджер: свались эта штука  двумя  сотнями  ярдов  севернее,  мы
сейчас уже лежали бы в могиле. Как, черт возьми,  я  объясню  это  мистеру
Брассуэллу?
     Джинджер Крич задумалась.  Она  сидела  в  кресле-качалке  в  обшитой
сосновыми панелями гостиной. На Джинджер был простой синий халат, на ногах
- тапочки, в седеющих волосах - розовые трубочки бигуди. Она хмурилась.
     - Стихийное бедствие, - решила она. - Так и скажешь. Промысел Божий.
     - Стихийное бедствие, - повторил Хитрюга, пробуя, как это  звучит.  -
Нет, он на такое не купится!  И  потом,  будь  это  метеорит  или  что-то,
упавшее не по собственной воле, вышло бы, что это  стихийное  бедствие.  А
раз оно соображает, какое ж  это  стихийное  бедствие?  Где  тут  промысел
Божий?
     Харв Брассуэлл был начальником Крича, сидел в Далласе, и, когда  дело
касалось претензий на возмещение убытков, оказывался весьма прижимистым.
     - Ты хочешь сказать, что у Господа нет  воли  и  разума?  -  спросила
Джинджер, прекращая покачиваться в кресле.
     - Нет, конечно! Просто стихийное бедствие -  это  буря,  засуха...  в
общем, такое, что по силам вызвать только Богу. - Звучало  это  все  равно
неубедительно,  а  заводить  Джинджер  Кричу  вовсе  не   хотелось:   жена
исступленно верила в Эрнста Энгсли, Кеннета Коуплэнда и Джимми  Суэггарта.
- Не думаю, чтобы Господь имел к этому отношение.
     Кресло-качалка продолжала поскрипывать. Комнату освещали три масляных
фонаря, подвешенные к люстре, имитирующей  тележное  колесо.  Пара  свечей
горела на телевизоре. Книжные полки были забиты "Читательским дайджестом",
пачками "Географического журнала", страховым законодательством и  книжками
о  том,  как  заинтересовать  клиента,  да   еще   собранием   религиозной
литературы, которое принадлежало Джинджер.
     - Держу пари, эта штука стряхнула с фундаментов все дома в городе,  -
раздраженно сказал Хитрюга. - А девяносто процентов окон наверняка побито,
провалиться мне на этом месте. И все улицы в трещинах. Раньше я никогда не
верил в летающие тарелки, но, клянусь Богом, если это не звездолет,  тогда
я уж и не знаю, что это!
     -  Я  не  хочу  об  этом  думать,  -  сказала  Джинджер,   принимаясь
раскачиваться сильнее. - Никаких звездолетов.
     - Да уж не Леденцовая Гора, будьте покойны! Господи, что за бардак! -
Он потер лоб прохладным стаканом чая со  льдом,  который  держал  в  руке.
Разумеется, с отключением энергии  холодильник  перестал  работать,  но  в
морозильнике пока что сохранилось  несколько  ванночек  с  кубиками  льда.
Правда, в такой жарище надолго их хватить не могло. - Этот полковник Роудс
устроил собрание с шерифом и мэром  Бреттом.  Меня,  правда,  не  позвали.
Наверное, я недостаточно важная персона, а? Я могу каждому  жителю  города
продать страховой полис и ждать до посинения, но  персона  я  недостаточно
важная. А все ты! Премного благодарны!
     -  Кроткие  наследуют  землю,  -  отозвалась  Джинджер,   и   Хитрюга
нахмурился, поскольку не понимал, о чем она говорит. И не считал, что  она
сама это понимает.
     - Кротких ищи в другом месте! - сообщил он жене. Та просто продолжала
качаться. Хитрюга услышал, как  за  рекой,  в  католическом  храме  Жертвы
Христовой, созывая прихожан, ритмично  загудел  колокол.  -  Кажись,  отец
Ла-Прадо открывает лавочку. Догадываюсь, что и  преподобный  Дженнингс  не
отстанет. Только одними церковными колоколами публику разве удержишь...
     Раздался другой звук, от которого Хитрюга осекся на середине фразы.
     Это был резкий треск раздираемой кирпичной кладки.
     Внизу, подумал Хитрюга Крич. Похоже, что пол  в  подвале  лопается  к
чер...
     -  Что  это?  -  вскрикнула  Джинджер,  поднимаясь.  Пустая   качалка
продолжала поскрипывать.
     Деревянный пол задрожал.
     Хитрюга  поглядел  на  жену.  Глаза  Джинджер  остекленели  и   стали
огромными, рот открылся, превратившись в растянутое О. Тележное  колесо  у
них над головами затряслось, масляные лампы закачались. Хитрюга сказал:
     - Я... по-моему, у нас землетрясе...
     Пол вздыбился, словно снизу его атаковало что-то  огромное.  В  свете
ламп  блеснули  выскочившие  из  досок   гвозди.   Джинджер,   спотыкаясь,
попятилась и упала, пронзительно завизжав, потому что  Хитрюга  рухнул  на
колени.
     Раздался пронзительный треск древесины, пол под Хитрюгой на глазах  у
Джинджер раскололся, и тело мужа по шею ушло в  разлом.  Вокруг,  заполняя
комнату, клубилась пыль, но лицо еще было видно: белое,  как  мел,  вместо
глаз - дыры, в которых плескалось потрясение. Он смотрел, как Джинджер  на
спине отползает от обваливающегося пола.
     - Меня что-то схватило, - сказал Хитрюга  голосом,  превратившимся  в
страшный тонкий всхлип. - Помоги мне, Джинджер... пожалуйста. - И, вытащив
из дыры, протянул к ней руку. С пальцев медленно  стекало  что-то  вязкое,
похожее на серые сопли.
     Джинджер завыла, мотая головой с раскачивающимися трубочками бигуди.
     А потом Хитрюга исчез. Провалился в дыру, под пол гостиной. Дом снова
затрясся, предавшие хозяина  стены  страдальчески  стонали.  Из  трещин  в
сосновых панелях, подобно  призрачному  дыханию,  поднималась  известковая
пыль... а потом все стихло. Слышалось лишь поскрипывание кресла-качалки  и
люстры, тележного колеса. Одна лампа сорвалась, но не разбилась, и  лежала
на круглом красном коврике.
     Джинджер Крич прошептала: "Хитрюга?"  Она  дрожала,  по  лицу  бежали
слезы, мочевой пузырь был готов лопнуть. Потом выкрикнула: "Хитрюга!"
     Ответа не было, только внизу из сломанной  трубы  с  журчанием  текла
вода. Вскоре вода кончилась, и напоминающее смех журчание прекратилось.
     Джинджер, чьи мышцы  стали  вялыми,  как  холодные  резиновые  бинты,
подтолкнула себя к дыре. Она должна была заглянуть вниз (не хочу, не буду,
не надо), должна - ведь  дыра  забрала  ее  мужа.  Джинджер  добралась  до
рваного края, и тут желудок пригрозил выбросить  свое  содержимое  наружу,
поэтому ей пришлось крепко зажмурить  глаза  и  пересилить  себя.  Тошнота
прошла, и она заглянула в дыру.
     Темнота.
     Она  потянулась  за  масляной  лампой  и  подкрутила  фитиль.   Пламя
затрепетало, замигало и вытянулось оранжевым остреньким  язычком,  похожим
на лезвие ножа. Джинджер сунула лампу в дыру, а другой рукой так вцепилась
в обломанный край, что косточки побелели.
     Желтая пыль осыпалась,  закручиваясь  крохотными  смерчами.  Джинджер
заглядывала в расположенный восемью футами ниже подвал - но в полу подвала
оказалась еще одна дыра, словно бы ("да, -  подумала  Джинджер,  -  Иисусе
сладчайший, да") прогрызенная в бетонных блоках. Под  полом  подвала  тоже
царил мрак.
     - Хитрюга? - прошептала  она,  и  эхо  ответило:  "Хитрюга?  Хитрюга?
Хитрюга?" Пальцы Джинджер  свело,  она  выронила  масляную  лампу,  и  та,
свалившись в дыру в полу подвала, пролетела еще футов десять или  двадцать
и под конец вдребезги разбилась о рыжую  техасскую  землю.  Остатки  масла
занялись, вспыхнули языки пламени. На дне дыры, там, где  что-то  уволокло
ее мужа в пекло, Джинджер удалось разглядеть поблескивающую слизь.
     Немедленно  лишившись  способности   рассуждать   разумно,   Джинджер
скрючилась на покореженном полу в позе зародыша, сжалась в тесный комок  и
лежала, дрожа. Она решила семь раз прочесть Двадцать третий  псалом,  ведь
семь - святое число, и, если читать псалом достаточно долго, с  достаточно
сильным желанием, то, подняв голову, она  увидит,  что  Хитрюга  сидит  на
складном стуле у противоположной стены и  читает  одну  из  своих  книжек,
телевизор настроен на канал ПТЛ,  а  та  штука,  что,  возможно,  является
звездолетом, исчезла. Джинджер  принялась  читать,  но,  буквально  давясь
ужасом, не могла вспомнить слова.
     В церкви звонили.
     Наверное,  сегодня  воскресенье,  подумала  она.   Ясное   и   свежее
воскресное утро. Она села, прислушиваясь к колокольному звону. Что это  за
лиловый свет идет из окна? Где Хитрюга, и откуда эта дыра...
     Джинджер  всегда  любила  звон  церковного  колокола,  призывающий  к
молитве. Пора идти, а  Хитрюга  может  подойти  попозже.  И  пусть  только
наденет свой красный костюм - она шкуру  с  него  спустит,  просто  живьем
спустит с него шкуру. Джинджер встала. Глаза были пустыми, на пыльном лице
блестели промытые слезами дорожки. Она вышла из дома и  босиком  двинулась
по Брасос-стрит.



                           25. ЛУЧШИЙ ДРУГ СЕРЖАНТА

     - Хватит, Бегун, не трусь. Не позволю я тебе попасть в беду, нетушки!
-  Сержант  Деннисон  потрепал  Бегуна  по  голове,  и  невидимая   собака
свернулась у ноги хозяина. - Не тревожься. Старина Сержант тебя защитит.
     Сержант Деннисон сидел на краю эстрады посреди Престон-парка и только
что, поднявшись в воздух у него на глазах, вертолет с пилотом и еще  двумя
людьми на борту набрал высоту около шестидесяти футов и с  жужжанием  взял
курс на восток. Шум винтов быстро затихал.
     Сержант смотрел вслед улетающему вертолету,  пока  мигающие  огни  не
скрылись из вида. В  католической  церкви  за  рекой  звонил  колокол.  На
Селеста-стрит и Кобре-роуд горстка  людей,  переговариваясь,  разглядывала
черную пирамиду, но основная часть горожан  разошлась  по  домам.  Сержант
наблюдал, как столб фиолетового света медленно делает оборот за  оборотом.
Больше всего он напоминал Сержанту шест, из тех, что  устанавливают  перед
мужскими парикмахерскими. Купол  лиловой  решетки  терялся  в  неподвижных
облаках черного дыма, в  воздухе  пахло  гарью.  Этот  запах  Сержанту  не
нравился - от него вновь оживали  темные  существа,  обитавшие  у  него  в
сознании.
     Бегун заскулил.
     - Э-э, ну-ка не  плакать,  -  успокаивал  Сержант,  нежно  поглаживая
воздух. - Я же тебя не бросаю.
     Возле него внизу что-то пошевелилось, и вдруг Сержант  увидел  омытое
лиловым светом личико маленькой девочки. В русых волосах было полно  пыли.
Она высунула голову из маленькой щели под эстрадой, куда едва  можно  было
заползти, и теперь озадаченно разглядывала Сержанта.
     - Мое почтение, - сказал  Сержант.  Он  узнал  ребенка.  -  Ты  дочка
мистера Хэммонда. Стиви.
     Она ничего не сказала.
     - Ты же меня знаешь,  правда?  Я  Сержант  Деннисон.  Один  раз  мама
приводила тебя в школу. Помнишь?
     - Нет, - на всякий случай сказала Дифин, готовая в любой момент снова
заползти под защиту найденного ею укрытия.
     - А я дак хорошо помню. Хотя, по-моему,  это  было  в  прошлом  году.
Сколько тебе нынче будет?
     Дифин задумалась.
     - Сколько, - повторила она.
     Занятный у нее голос,  подумал  Сержант.  Осипла  она,  что  ли?  Или
шепчет. Послушать, так ей впору пить микстуру от кашля.
     - Что ж ты тут  делаешь?  -  Опять  никакого  ответа.  -  Вылезла  бы
поздоровкаться с Бегуном, а? Я помню, ты ему понравилась.
     Она замялась. Существо не казалось опасным,  озарявшая  грубые  черты
улыбка была... как  тут  выражаются?..  приятной.  Что  это,  знак  мирных
намерений? К тому же Дифин  разбирало  любопытство:  она  видела,  как  он
подошел, слышала, как сел на плоскую поверхность у нее над головой.  Один.
Как же он тогда общался  с  существом,  к  которому  все  время  обращался
"Бегун"?
     Дифин  выползла  наружу.   Сержант   увидел,   что   одежда   девочки
пропылилась, руки и лицо в грязи, развязавшиеся шнурки кроссовок волочатся
по земле.
     - Ох, и отдубасит тебя мамка! - сказал он  ей.  -  Ты  ходячий  комок
грязи!
     - Я думать, я есть доч-ка, - сказала наново озадаченная Дифин.
     - Ну... ага, конечно. Я просто  хотел  сказать...  а,  забудь.  -  Он
хлопнул по вымытым добела доскам рядом с собой. - Садись.
     Дифин не вполне понимала, о чем речь - она не  видела  ни  стула,  ни
скамьи,  ни  табуретки,  на  которую  можно  было   бы   опереть   крестец
человеческого тела. Поэтому решила, что ее приглашают  просто  скопировать
позу. И начала садиться.
     - Эй! Не сядь на Бегуна!
     - Бегу-на? - вопросительно повторила она.
     - Конечно! Вот же он! Бегун,  подвинь  попу  и  дай  девчушке  сесть.
Помнишь ее, а? Стиви Хэммонд?
     Проследив,   куда   смотрит   Сержант,   Дифин   увидела:    существо
разговаривало с тем, что она воспринимала, как пустое пространство.
     - Ну, давай, - сказал Сержант. - Он подвинулся.
     -  Я  предпо-читать...  -  Как  же  это  говорится?   -   При-ни-мать
верти-каль-ное поло-жение...
     - А? - Сержант нахмурился. - Это