дымку и ухудшающуюся с каждым часом  видимость,  поиски  -  задача  не  из
легких.  -  Если  пойти  подряд  по  всем  домам,  может  быть,   найдется
кто-нибудь, кто ее видел. - Он попытался растереть левое  запястье,  чтобы
оно согрелось, но ощущение холодных пальцев не проходило. -  Нужно  выпить
черного кофе, - решил он. - Я должен идти.
     - Может, в "Клейме" еще осталось, - сказал Вэнс. - Они вечно доливают
кофейник дополна, пока пойло не убежит.
     Джесси ненадолго задержала на полковнике Роудсе  пристальный  взгляд.
Роудс был еще бледен, но нормальный цвет лица  до  некоторой  степени  уже
восстановился и внутренний огонь зажегся вновь. В голове  у  Джесси  засел
вопрос - вопрос, который, знала она, мучает и Тома.  Не  задать  его  было
нельзя. Пришло время спрашивать.
     - Если... когда... мы найдем Дифин, что мы с ней сделаем?
     Роудс уже знал, куда нацелен вопрос.
     - Мне кажется, Кусака гораздо сильней ее  и  чертовски  сильнее  всех
нас. Кусака должен знать, что Дифин вышла из своей сферы, заняв  на  время
чужое тело - именно это он имеет в виду под  словом  "хранитель".  Силовое
поле он снимет только заполучив ее, поэтому я, забегая вперед, скажу: я не
знаю, что же станет со Стиви.
     - Пойду-ка проверю, как там Рэй, - сказала она, с  трудом  отвлеклась
от мыслей об инопланетянке, поселившейся  в  теле  ее  дочурки,  вышла  из
лаборатории и направилась по коридору в палату к Рэю.
     - Узнаю-ка я лучше, чего хотят эти ребята. - Вэнс двинулся  к  двери,
страшась известия, которое поджидало его в  кабинете  дока  Эрли.  "Пришла
беда - отворяй ворота", - подумал он, весело сходя с ума.  У  самой  двери
шериф остановился. - Том, не сходишь со мной?
     Том согласился, и они покинули лабораторию.
     Загроможденный кабинет Мак-Нила украшали плакаты с  изображением  боя
быков и заросли кактусов в горшках на  подоконниках.  Стоило  Вэнсу  разок
взглянуть в напряженные лица  Рика  Хурадо  и  Зарры  Альхамбры  с  серыми
кругами вокруг ввалившихся глаз, как он понял, что все они сидят в  дерьме
по шею.
     - Что стряслось? - спросил Вэнс у Рика, который непрерывно  дрожал  и
потирал горло.
     Рик с заминками рассказал. Они с Заррой уже успели сходить в  контору
к шерифу, и Дэнни Чэффин объяснил им, где  найти  Вэнса.  Помощник  шерифа
сидел  у  коротковолновой  рации,  окружив  себя  заряженным  оружием   из
оружейного шкафа, и взывал о помощи в океан помех.
     Когда Рик начал рассказывать, как из тела существа вырвался  шипастый
хвост, Вэнс издал тихий сдавленный стон и был вынужден сесть.
     - Оно убило отца Ортегу, - продолжал Рик. - Ударило по голове. Вот. -
Он остановился, перевел дух. - И погналось за мной. Поймало  меня  этим...
этим хвостом. Оно хотело узнать про девчушку.
     Том сказал:
     - Господи Исусе.
     - Я думал, оно меня убьет. Но оно сказало... - Рика  отыскал  глазами
глаза шерифа. - Оно велело мне передать вам, что оно хочет вас видеть. Оно
сказало, вы знаете, где.
     Вэнс не ответил, потому  что  комната  вертелась  слишком  быстро,  а
аварийные лампы отбрасывали на стены фантастические тени.
     - Где же? - спросил Том.
     - В доме у Крича, - наконец, ответил шериф. - Я не  могу  снова  туда
идти. - Голос шерифа дрогнул. - О Господи, не могу. -  В  ушах  зазвучало,
наплывая, жестокое эхо: "Бурро! Бурро!  Осел!"  Вокруг  вихрем  проносился
Кортес-парк и хищные лица. Вэнс сжал кулаки.
     Он был в Инферно  шерифом:  плевое  дело.  Гоняйся  за  потерявшимися
собаками да нарушителями правил дорожного движения. Одной рукой тянешься к
Мэку Кейду,  другой  прикрываешь  глаза.  Жирный  мальчишка  внутри  Вэнса
затрясся от ужаса, и шериф увидел,  как  дверь  дома  Крича  раскрывается,
чтобы поглотить его.
     Кто-то коснулся его плеча. Он поднял повлажневшие глаза и взглянул  в
лицо Тому Хэммонду.
     - Вы нужны нам, - сказал Том.
     Такого Вэнсу еще никто никогда не говорил. Вы нам нужны. Звучало  это
потрясающе просто, и все-таки достаточно сильно для того, чтобы развеять в
клочки давнишние далекие  издевки,  как  пустынный  ветер  -  паутину.  Он
пригнул голову: внутри его еще терзал страх, но уже не такой сильный,  как
несколько секунд тому назад. Долго - очень долго он был  один,  но  теперь
малодушному  жирному  мальчишке,  который  прихватывал  на  улицы  Окраины
бейсбольную биту, настало время стать взрослым.  Может  быть,  он  не  мог
заставить себя еще раз войти в дом Крича. Может  быть,  добравшись  бы  до
двери, он бы с криком бросился наутек и бежал  бы  до  тех  пор,  пока  не
свалился или перед ним не встал бы на дыбы монстр с шипастым хвостом.
     Может быть. А может быть, и нет. Он был в Инферно шерифом,  и  в  нем
нуждались.
     И то, что так оно и было на  самом  деле,  заставило  издевки  уплыть
прочь, словно хулиганов, которые поняли: шагающий через Кортес-парк жирный
мальчишка отбрасывает тень взрослого мужчины.
     Вэнс поднял голову и вытер глаза тылом пухлой руки.
     - Ладно, - сказал он. Никаких обещаний. Еще предстояло иметь  дело  с
дверью. Он поднялся и еще раз сказал: - Ладно.
     Том пошел за полковником Роудсом.



                              34. ДЕЛО ТАБАК

     - Сыпняк! Сюда, малыш! - от крика голос  Мэка  Кейда  начал  сдавать.
Рядом с ним комком  нервов  скулил  и  подпрыгивал  Столбняк,  то  и  дело
останавливаясь, чтобы отрывисто облаять пирамиду.
     Никаких признаков добермана не было.  Вокруг  медленно  плыл  дым  от
горящих покрышек, и шагал  Кейд  по  мрачной  стране  чудес,  где  правило
разорение. Зажатый в правой руке 0.38 был наготове: мало ли что  поджидало
их в дыму.
     С каждым шагом Мэк углублялся во двор. Он знал здесь каждый дюйм,  но
сейчас все они внушали ему страх. Однако  он  должен  был  найти  Сыпняка,
иначе этой ночью весь кокаин мира не снял бы камень  с  его  души.  Собаки
были  друзьями  Кейда,  его  талисманами,  телохранителями,   его   силой,
преобразованной в животную форму. Он подумал: люди? Да пошли они! Все  они
ни черта не стоят. Собаки - другое дело.
     Кейд увидел черную пирамиду - влажные, омытые лиловым светом пластины
замаячили ужасающе близко - и свернул в  сторону,  взметая  пепел  и  пыль
лакированными итальянскими ботинками. Когда он оглянулся, то уже не увидел
домов Окраины - только мрак на фоне мрака.
     Ударная волна и взрывы бочек с бензином и смазкой снесли и сровняли с
землей  привычные  дворовые  постройки  -   склады,   мастерские.   Заново
собранные, лоснящиеся порше, БМВ, корветты, ягуары  и  мерседесы,  не  так
давно выстроенные ровными рядами для погрузки и доставки к хозяевам Кейда,
были сожжены, искорежены и расшвыряны, как игрушки.
     "Дело дрянь, - подумал он. - Да нет, не дрянь. Дело табак."
     В конце концов явится полиция. Потом репортеры. Все было  кончено,  и
внезапный поворот судьбы еще  больше  выбил  его  из  колеи.  Кейд  всегда
полагал, что, если финал и настанет, судьба  примет  облик  федеральщиков,
которые тихо его повяжут, или какого-нибудь встрепанного  юриста,  который
решит, что ему мало денег, или же одной из мелких сошек, которая настучит,
спасая собственную шкуру. Ни в одном сценарии катастрофы никогда  не  было
никакой сволочной черной пирамиды из космоса, и Кейд подумал: вот  занятно
было бы оказаться на берегу одного из Карибских островов, где нет  никаких
договоров о выдаче.
     - Сыпняк! Ко  мне,  мальчик!  Пожалуйста...  вернись!  -  кричал  он.
Столбняк заскулил, толкнул Кейда в ногу, отбежал несколько ярдов, а  потом
стрелой метнулся обратно.
     Кейд остановился.
     - Остались мы вдвоем, приятель, - сказал  он  Столбняку.  -  На  пару
против всего света.
     Столбняк тихо тявкнул.
     - Что такое? - этот звук был Кейду знаком: тревога. - Что ты...
     Столбняк заворчал и прижал уши.
     Под землей что-то дробилось и трещало,  словно  расползался  каменный
пласт. Башмаки  Кейда  оказались  в  воронке  крутящегося  песка,  и  Мэка
развернуло сильным ввинчивающим движением. Земля  расступилась,  и  он  по
колени ушел в провал.
     Он резко вдохнул, и гортань защекотал горький дым. Что-то  влажное  и
зыбучее, ухватив Мэка за ноги, тянуло его под землю, и в считанные секунды
он провалился почти по пояс. Он бился и кричал, но  за  ноги  его  держали
крепко. Столбняк яростно лаял, бегая  вокруг  хозяина.  Кейд  выстрелил  в
землю. Пуля взметнула песок. То, что поймало Кейда, тащило его вниз, а  он
стрелял, пока не кончились патроны.
     Он ушел в землю по грудь.  Столбняк  метнулся  к  нему.  Беспорядочно
молотивший по воздуху руками Кейд схватил  собаку,  притянул  добермана  к
себе и попытался использовать ее  тяжесть,  чтобы  вырваться  на  свободу.
Столбняк бешено выдирался, но песок уже засасывал  тело  собаки  вместе  с
трепыхающимся хозяином. Когда Кейд в  очередной  раз  раскрыл  рот,  чтобы
закричать, туда, проскальзывая в горло, хлынули пепел и песок.
     Человек и собака исчезли. Песчаные водовороты закрутили  панаму  Мэка
Кейда и, наполовину засыпанную, оставили лежать, а круговые движения земли
замедлились и прекратились.



                            35. ОТКРЫТАЯ ДВЕРЬ

     Пока Рик с Заррой ждали  в  кабинете  Мак-Нила,  Коди  Локетт  открыл
глаза, увидел свет свечей и рывком сел, отчего в голове снова застучало.
     Коди поднес часы  к  свече,  которую  прилепил  на  фанерный  стол  у
кровати: 12:58. Прошел почти час с тех пор, как он пришел домой, проглотил
две таблетки аспирина, запив большим глотком лимонада  из  отыскавшейся  в
холодильнике полупустой банки и улегся, чтобы дать отдых голове.  Коди  не
был  уверен,  что  действительно  спал.  Возможно,  он  просто  уплывал  в
тревожные сумерки и возвращался обратно. Однако голове действительно стало
чуть получше, да и мышцы отчасти расслабились.
     Коди не знал, где отец. В последний  раз  он  видел  Керта  стремглав
несущимся по улице, когда вертолет сражался над Инферно с другой  летающей
хреновиной. Сам он досмотрел поединок до конца, а когда  вертушка  рухнула
на Кобре-роуд, понял, что  мертвецки  устал,  каким-то  образом  дошел  до
своего мотоцикла, который стоял перед залом игровых автоматов, и  смотался
домой.
     Все еще одетый в окровавленные лохмотья рабочей рубашки Коди поднялся
с кровати и схватился за железную спинку, потому что стены заколыхались  и
медленно завертелись. Когда они остановились, парнишка отцепил  пальцы  от
кровати, перешел через комнату к  комоду,  открыл  верхний  ящик  и  вынул
чистую белую футболку. Скинув отрепья, он натянул ее через голову, морщась
от уколов боли в груди. В животе заурчало. Коди отлепил  свечу  от  лужицы
застывшего воска и, освещая себе дорогу, пошел в кухню.
     В холодильнике лежали несколько изъеденных  плесенью  полуфабрикатных
обедов, какое-то завернутое в фольгу бурое мясо, ломоть лимбургского сыра,
которым Коди не угостил бы даже собаку, и разнообразные миски  и  чашки  с
остатками, не вызывающими доверия. Однако огонек свечи  высветил  покрытую
жирными пятнами бумагу. Коди вытащил  ее  и  развернул.  Внутри  оказались
четыре черствых глазированных пончика, которые отец увел из  пекарни.  Они
оказались твердыми, как шины газонокосилки, но Коди успел съесть три штуки
раньше, чем желудок запросил пощады.
     В  глубине  холодильника  нашлась  бутылка  виноградного   сока.   Он
потянулся за ней, и тут почувствовал, что пол дрожит.
     Коди замер, сжимая горлышко бутылки.
     Дом наполнился поскрипыванием и треском.  В  шкафах  нежно  зазвенели
чашки и тарелки. Потом с громким хлопком глубоко под землей лопнула труба.
     Под домом что-то  есть,  понял  Коди.  Сердце  зачастило,  но  голова
оставалась ясной и холодной. Через  подметки  кроссовок  ему  передавалась
дрожь половиц - так обычно трясся пол,  когда  по  железнодорожной  ветке,
принадлежавшей горнодобывающей компании, мимо их дома  на  малой  скорости
проходили тяжело нагруженные товарные поезда.
     Вибрация замедлилась и прекратилась. В свете свечи  проплыло  облачко
пыли. Коди затаил дыхание, и судорожно вдохнул только тогда, когда  легкие
потребовали воздуха.  В  кухне  запахло  жженой  резиной:  это  в  трещины
просачивалась вонь с автодвора Кейда. Коди достал сок, отвинтил  пробку  и
смыл застрявшие в глотке остатки глазированных пончиков.
     Весь мир охерел с тех пор, как за рекой упала эта проклятая  сволочь.
Коди не утруждал себя размышлениями о том, что могло проползти под  ним  -
что бы это ни было, оно находилось может быть в десяти, может в двенадцати
футах под землей. Ждать, не вернется ли эта штука, он тоже  не  собирался.
Где бы ни обретался папаша на этот раз, подумал Коди, пусть  выкручивается
сам. Господь и так приглядывает за дураками да пьяницами.
     Он задул свечу, положил на кухонный стол и вышел  из  дома.  Сойдя  с
крыльца, Коди оседлал мотоцикл и надел "консервы". Улица была  фиолетовой,
над самым бетоном висели пласты дыма, и от этого  Инферно  своим  видом  и
запахами напоминал зону боевых действий. Сквозь дымовую завесу Коди  видел
сияющие огни крепости. Туда, решил парнишка - уж очень темно было повсюду.
Сперва ему хотелось заскочить на Серкл-бэк-стрит, к дому Танка,  выяснить,
не дома ли с предками этот хмырь, а уж потом двинуть в общагу. Он пару раз
пнул стартер, мотор завелся, и Коди поехал в сторону Селеста-стрит.
     Во время драки Коди разбили стекло фары (возможно, полагал он, пивной
бутылкой), но несмотря на это, лампа работала. Свет пронзил грязный туман,
но Коди ехал медленно - Брасос-стрит была испещрена трещинами,  а  кое-где
покрытие вздыбилось на добрых шесть дюймов. Колеса сообщили копчику  Коди,
что им с проползшим под домом существом было по пути.
     А потом он чуть не наехал на нее.
     Посреди улицы кто-то стоял.
     Маленькая  русоволосая  девочка.  В  луче  фары  ее  глаза  светились
красным.
     - Поберегись! - крикнул Коди, но девчонка не двинулась  с  места.  Он
рванул руль влево и ударил по тормозам. Если бы он проехал  чуть  ближе  к
девочке, та могла бы лишиться мочки уха. "Хонда" пронеслась мимо, переднее
колесо угодило на какую-то кочку, и мотоцикл содрогнулся. Коди  боролся  с
рулем и тормозами, не желая врезаться в заросли кактусов. Он затормозил  в
каких-нибудь двух футах от этого гнездовья дикобразов и развернул "хонду",
подняв песчаную метель. Мотор закашлялся и заглох.
     - Вольты полетели? - рявкнул Коди на девчонку. Она стояла на  прежнем
месте, держа что-то в сложенных чашечкой ладонях. -  Что  с  тобой?  -  Он
поднял "консервы", бисеринки пота обожгли глаза.
     Девочка не ответила. Кажется, она даже не понимала, что вот-вот могла
поцеловаться с колесом.
     - Ты чуть не убилась! -  Он  обрубил  ножку,  слез  и  широким  шагом
направился к ней, чтобы увести с мостовой. Но, когда  Коди  приблизился  к
девочке, та опустила руки, и он увидел, что она баюкает в ладонях.
     - Что это? - спросила она.
     Это  был  рыжий  полосатый  котенок,  наверное,  не  старше   месяца.
Оглядевшись, чтобы определиться, Коди понял, что  они  стоят  перед  домом
Кошачьей Барыни. В нескольких футах от них сидела рыжая в полоску  мама  и
терпеливо поджидала возвращения своего отпрыска.
     - А то ты не знаешь, - фыркнул  Коди.  Его  еще  трясло.  -  Котенок.
Всякий знает, что такое котенок.
     - Ко-тенок, - повторила девчушка, словно  слышала  слово  впервые.  -
Котенок. - На этот раз вышло свободнее. Пальцы девочки погладили  шерстку.
- Мягкий.
     Что-то в этой пацанке странное, подумал  Коди.  Здорово  странное.  И
говорит не так, и стоит тоже не по-людски. Слишком уж скованно она держала
спину, словно напрягалась под тяжестью собственных костей. Лицо  и  волосы
были в пыли, а джинсы с футболкой выглядели так,  будто  она  каталась  по
земле. Правда, лицо девчонки было знакомым; где-то Коди ее уже  видел.  Он
вспомнил, где: в школе, еще в апреле. За мистером  Хэммондом  тогда  зашли
жена с дочкой. Девчонку звали то ли Сэнди, то ли Стиффи -  что-то  в  этом
роде.
     - Ты пацанка мистера Хэммонда, - сказал он. - Чего бродишь одна?
     Внимание девочки все еще было сосредоточено на котенке.
     - Хорошенький, - сказала Дифин, которая пришла к выводу, что у нее  в
руках - более молодая форма поджидающего неподалеку создания, так же,  как
занятая ею самой форма была юной женской формой человеков.  Она  осторожно
погладила тельце. - Хрупкая конструкция этот котенок.
     - А?
     - Хрупкий, - повторила она, поднимая  глаза  на  Коди.  -  Разве  это
неправильный термин?
     Несколько секунд Коди молчал.  У  него  пропал  голос.  Очень,  очень
странно, подумал он и осторожно ответил:
     - Котята крепче, чем кажутся.
     - Дочки тоже, - сказала Дифин, главным  образом  -  себе  самой.  Она
аккуратно нагнулась и поставила котенка на  то  самое  место,  где  нашла.
Старшее четвероногое немедленно схватило его за шиворот и  быстро  убежало
за угол дома.
     - Э... как тебя зовут? - сердце Коди  опять  заколотилось,  по  спине
поползла струйка пота. Под мышками уже проступили мокрые круги: ночь  была
жаркой и душной. - Сэнди, правильно?
     - Дифин. - Девчонка не сводила с него глаз.
     - По-моему, я скоро созрею для психушки.  -  Коди  прочесал  пятерней
спутанную шевелюру. Может быть, ему  вмазали  сильнее,  чем  он  думал,  и
резьба в голове сорвалась? - Ведь ты дочка мистера Хэммонда, разве не так?
     Она взвешивала правильный ответ на его вопрос. Круто уходившие  вверх
черты этого человека были в странных пятнах, а злость, как заметила Дифин,
уступила место недоумению. Она знала, что он посчитает ее такой же  чужой,
каким она считает его. А что за странная добавка свисала со  звукоприемной
раковины, именуемой тут "ухом"? Почему одна зрительная сфера  была  меньше
другой? И что за молчащий теперь монстр с ревом вылетел на нее  из  мутной
пелены?  Загадки,  загадки.  Тем  не  менее  ужаса,   переполнявшего   тех
человеков, с которыми она бежала из разрушенного культового дома, Дифин  в
этом человеке не ощущала.
     - Я избрала... - Как правильно перевести?  -  ...своим  одеянием  эту
дочку. - Она подняла руки, словно демонстрируя новое чудесное платье.
     - Своим одеянием. Угу. - Коди кивнул,  широко  раскрыв  один  глаз  и
подмигнув вторым, заплывшим. - "Ну, мужик, провалиться  мне,  если  ты  не
сделал мертвую петлю!" - сказал он себе. Перед ним вроде бы стояла пацанка
мистера Хэммонда, однако разговаривала она совершенно не по-детски.  Разве
что девчонка была не в себе, в чем  Коди  не  сомневался.  Кто-то  из  них
должен был быть не в себе. - Тебе  надо  домой,  -  сказал  он.  -  Нельзя
бродить по улицам одной - тут вон какая хреновина торчит.
     - Да. Соплища, - сказала она.
     - Точно. - Еще один медленный кивок. - Хочешь, отведу тебя домой?
     - О! - Девочка быстро  втянула  воздух.  -  О,  если  бы  ты  мог,  -
прошептала она и посмотрела наверх, на зарешеченное небо. Темнота заявляла
свои права на все ориентиры.
     - Ты живешь на Селеста-стрит, - напомнил Коди.  Он  ткнул  пальцем  в
сторону конторы ветеринара, до которой от них была всего пара кварталов. -
Там.
     - Мой дом. Мой дом. - Дифин, раскрыв ладони, тянулась к небу.  -  Мой
дом очень далеко отсюда, и я не вижу дороги. - Занятое ею тело дрожало,  а
за горным хребтом собственного профиля она почувствовала жар. Дело было не
только в стремительном токе жизнеобеспечивающей жидкости  по  удивительной
сети артерий, не только в согласованном с мозгом работе мышечного  насоса.
Глубоко  внутри,  в  самом  центре   ее   существа,   тоска   раскручивала
воспоминания о  доме.  Рожденные  серебристым  перезвоном  родного  языка,
пропущенные через человеческий мозг, они лились с языка земной речью. -  Я
вижу приливы. Я чувствую их: подъем, спуск. Я  чувствую  в  этих  приливах
жизнь. Я чувствую своих родных. - Коди увидел,  как  тело  девочки  слегка
заколыхалось, сл