ись на Запад - в  поисках  другого  места  для  применения
своих способностей. Но большинство, оправившись от  потрясения,  оставались,
как  остался  и  Бретт,  и  через  какое-то  время  обнаруживали  в   городе
определенные преимущества. Детройт был большим культурным центром - особенно
по части живописи, музыки и театра, а  штат  Мичиган,  в  котором  находился
город, предоставлял великолепные возможности для спорта и отдыха как  зимой,
так и летом - здесь были прелестные нетронутые озера и  красивейшие  в  мире
ландшафты.
   "Куда, черт возьми, девался дежурный, почему он не  отгоняет  машины?"  -
недоуменно подумал Бретт.
   Собственно, такие мелкие огорчения и были причиной его плохого настроения
в данный момент. Он условился пообедать в отеле "Поншартрен" с неким  Хэнком
Крейзелом, занимавшимся производством автомобильных частей, но, когда  Бретт
добрался туда, выяснилось, что на стоянке нет ни одного свободного места.  В
результате он вынужден был оставить машину в нескольких кварталах  от  отеля
да еще попал под проливной дождь. В "Поншартрене" его ждала записка: Крейзел
извинялся и сообщал, что не может с ним встретиться, поэтому Бретту пришлось
обедать одному. У него  были  еще  кое-какие  дела  в  городе,  которыми  он
занимался  остаток  дня,  причем  на  переходах  бесцеремонные,  без   конца
сигналившие водители то к дело  задерживали  его,  не  давая  пройти,  и  он
основательно промок.
   Бретту казалось, что ни в каком другом городе, в том числе и в Нью-Йорке,
где дело обстояло  достаточно  скверно,  ему  не  попадались  такие  грубые,
нахальные и упрямые автомобилисты, как на  улицах  и  автострадах  Детройта.
Возможно, это объяснялось тем, что город жил автомобилями, и они здесь стали
символами  власти,  но  так  или  иначе  "моторизованный"  житель   Детройта
превращался     поистине     во      Франкенштейна      <Франкенштейн      -
получеловек-получудовище, герой фильмов ужасов.>. Большинство новых жителей,
которых сначала возмущала езда под девизом  "не  уступать  ни  пяди",  очень
скоро в порядке самообороны начинали вести себя точно так же. Что до Бретта,
то он примириться  с  этим  никак  не  мог.  Ему,  привыкшему  к  вежливости
калифорнийских водителей, езда в Детройте представлялась кошмаром и вызывала
у него раздражение.
   Дежурный по стоянке явно забыл,  что  ему  надо  отогнать  машины.  Бретт
понимал, что придется вылезти и разыскать его - дождь или не дождь. Кипя  от
злости, он вылез. Однако, увидев дежурного, не стал  возмущаться.  Настолько
тот был несчастный, усталый и промокший. И Бретт, дав  ему  "на  чай",  лишь
указал на преградившие путь машины.
   По крайней мере, подумал Бретт, снова садясь  в  свою  машину,  его  ждет
теплый, уютный дом, какой у дежурного едва ли есть. Бретт жил в  Бирмингеме,
в шикарном особняке при Сельском клубе, и сейчас он  вспомнил,  что  вечером
обещала прийти Барбара, чтобы вместе поужинать.
   Детройт компенсировал  Бретту  свое  уродство,  давая  возможность  вести
широкий образ жизни и не заботиться о деньгах, ибо  Бретт  получал  ежегодно
пятьдесят тысяч долларов плюс премиальные и не  делал  тайны  из  того,  что
доволен судьбой.
   Наконец машины, загораживавшие проезд, были отогнаны.  И  когда  та,  что
стояла непосредственно перед Бреттом, тронулась с места, двинулся  вперед  и
он.
   До ворот оставалось каких-нибудь  пятьдесят  ярдов.  Впереди  шла  другая
машина,  тоже  направляясь  к  выходу.  Бретт  Дилозанто  слегка  нажал   на
акселератор, чтобы сократить разделявшее их расстояние, и полез в карман  за
деньгами - у выезда ведь сидел кассир.
   И вдруг перед ним словно из-под земли вырос  темно-зеленый  седан,  перед
самым его носом вырулив из  левого  ряда.  Бретт  резко  нажал  на  тормоза,
автомобиль отбросило в сторону, однако  он  сумел  вырулить,  остановился  и
крепко выругался.
   Должно быть, все огорчения, выпавшие на долю Бретта за этот  день,  да  и
его отношение к детройтским автомобилистам вообще вызвали этот взрыв.  Бретт
выскочил из машины, бросился к темно-зеленому седану и в  ярости  дернул  на
себя дверцу со стороны водителя.
   - Сукин ты... - вырвалось у него, и он осекся.
   - В чем  дело?  -  спросил  водитель.  Это  был  крупный,  хорошо  одетый
седовласый неф лет пятидесяти с лишним. - Вы что-то хотели сказать?
   - Не имеет значения, - буркнул Бретт, собираясь закрыть дверцу.
   - Нет, подождите! Для меня это имеет значение! Я могу даже пожаловаться в
Комиссию по правам человека. Я скажу им, что  некий  белый  молодой  человек
распахнул дверцу моей машины с явным  намерением  дать  мне  по  физиономии.
Когда же он увидел, что я принадлежу к другой расе, то сразу передумал. А вы
знаете, это ведь дискриминация. И людям там, в комиссии, это не понравится.
   - Ну, это не будет для них чем-то новым, - рассмеялся Бретт.  -  Вы  что,
хотите, чтобы я высказался до конца?
   - Пожалуй, что да, раз уж вы начали, - сказал неф. - Но  я  предпочел  бы
выпить с вами, а потом извинился  бы  за  то,  что  влез  впереди  вас.  Это
получилось по глупости, чисто случайно - просто уж очень тяжелый был у  меня
день.
   - Значит, и у вас был тяжелый день?
   - Видимо, нам обоим сегодня досталось. Бретт кивнул.
   - О'кей, давайте выпьем.
   - Может, прямо и отправимся в "Джимс-гараж"? Это в трех кварталах отсюда.
Между прочим, меня зовут Леонард Уингейт.
   И зеленый седан выехал из ворот, следом за ним - Бретт. Первое,  что  они
выяснили, после того как заказали виски со льдом, было то, что оба  работают
в одной и той же компании. Леонард Уингейт занимал довольно высокий  пост  в
отделе персонала и, как узнал из их беседы Бретт, был всего на две ступеньки
ниже  вице-президента.  Позже  он  узнает,  что  его  новый   знакомый   был
единственным нефом, дослужившимся до такого положения.
   - Я слышал ваше имя, - заметил Уингейт. - Вы тот Микеланджело, что создал
"Орион", не так ли?
   - Ну, мы надеемся, что он оправдает наши ожидания. Вы видели прототип?
   Собеседник Бретта покачал головой.
   - Могу это устроить, если хотите.
   - Очень бы хотел. Выпьете еще?
   - Теперь моя очередь угощать. - И Бретт поманил бармена.
   Бар при ресторане  "Джимс-гараж",  красочно  декорированный  старомодными
деталями   автомобилей,   стал   за   последнее   время    местом    встречи
автомобилестроителей в деловой части  Детройта.  С  наступлением  вечера  он
начал заполняться,  и  сразу  стремительнее  задвигалась  обслуга  и  громче
зазвучали голоса.
   - Очень многое связано с этим младенцем "Орионом", - сказал Уингейт.
   - Вы чертовски правы.
   - Особенно работа для моих подопечных.
   - Кто это?
   - Почасовики - черные и белые. Как пойдут дела с  "Орионом",  так  пойдут
дела и многих семейств в этом городе: по скольку часов люди будут работать и
сколько они будут приносить домой. От этого, естественно, будет  зависеть  и
образ их жизни, и питание, и выплата долгов за купленные в рассрочку товары,
и возможность приобрести новую одежду, поехать отдохнуть, и судьба их детей.
   - А ведь это и в голову не приходит, - помолчав немного, заметил Бретт, -
когда бьешься над эскизом новой модели или лепишь из глины макет крыла.
   - И не может  прийти.  Никто  из  нас  не  знает  и  половины  того,  что
происходит с другими; нас разделяют всякого рода стены - кирпичные и прочие.
Даже если иногда пробьешься сквозь такую стену и увидишь, что за ней, да еще
попытаешься кому-то помочь, выясняется, что ты не смог этого  сделать  из-за
прогнивших, гнусных  паразитов,  занимающихся  грязными  делами.  -  Леонард
Уингейт сжал кулак и два раза ударил по стойке.  Затем  искоса  взглянул  на
Бретта и криво усмехнулся:
   - Извините.
   - А вот подоспела и новая порция. По-моему, она вам будет  очень  кстати,
дружище. - Бретт отхлебнул из своего бокала и спросил:
   - Наверное, это как-то связано с вашим поведением на стоянке?
   Уингейт кивнул.
   - И за это тоже примите мои извинения. "Выпускал  пар".  -  Он  улыбнулся
чуть добродушнее. - Сейчас, мне кажется, я его уже весь выпустил.
   - Пар - это всего лишь белое облачко, - заметил  Бретт.  -  Источник  его
засекречен?
   - В общем, нет. Вы  слыхали  о  программе  по  найму  неквалифицированных
рабочих?
   - Да, слыхал. Но не знаю подробностей. -  Однако  он  знал,  что  Барбара
Залески в связи с заданием,  полученным  недавно  от  рекламного  агентства,
интересуется этой проблемой.
   Седовласый специалист по кадрам вкратце изложил суть принятой  программы:
занять безработных, проживающих в черте города; открыть в центре города  три
бюро по найму рабочей силы - от каждой из компании Большой тройки; рассказал
и об удачных случаях и о случаях, когда ничего  не  получалось  из-за  самих
людей.
   - И все же, несмотря на некоторые  разочарования,  программу  эту  стоило
ввести. Нам удалось удержать на работе - на порученных им операциях -  более
пятидесяти процентов рабочих, чего мы не ожидали. В проведении этой кампании
нам помогают профсоюзы; средства массовой  информации  рекламируют  ее.  Вот
почему так больно, когда тебе всаживают нож в спину твои же люди,  из  твоей
компании.
   - Кто же вам всадил нож в спину? И каким образом? - спросил Бретт.
   - Разрешите мне вернуться немного назад. - Уингейт опустил длинный тонкий
палец в стакан и помешал лед. - Многие  люди,  которых  мы  наняли  по  этой
программе, не привыкли к размеренной жизни. Объясняется это главным  образом
тем, что их к этому  ничто  не  побуждало.  Ведь  когда  ты  работаешь  -  а
большинство из нас работает, -  возникают  привычки:  нужно  в  определенное
время утром встать, вовремя успеть на автобус,  приучить  себя  работать  по
пять дней в неделю. Но если ты никогда так не жил, если у тебя нет привычек,
тебе это дается не менее трудно, чем чужой язык, -  чтобы  освоиться,  нужно
время. Это все равно как изменить свои  взгляды  или  переключить  скорость.
Словом, мы  многое  поняли  на  этот  счет  с  тех  пор,  как  приступили  к
осуществлению нашей программы. Поняли мы и то, что некоторые люди - не  все,
но некоторые - сами не в состоянии выработать в себе такие привычки,  однако
могут их выработать, если им помочь.
   - Помогли бы вы лучше мне, - сказал Бретт. -  Мне  так  трудно  по  утрам
вставать.
   - Если бы мы вознамерились вам помочь, - улыбнулся его  собеседник,  -  я
послал бы к вам кого-нибудь из нашего  персонала.  К  примеру,  вы  исчезли,
перестали являться на работу - он спросил бы вас, в чем причина. Бывает ведь
и такое: кто-нибудь  из  этих  новеньких  пропустит  день  или  опоздает  на
час-другой и вообще бросает работу. Может,  человек  вовсе  и  не  собирался
прогуливать - просто так получилось. Но он считает, что мы  непреклонны,  и,
раз ты не вышел на работу, значит, ты ее потерял.
   - А на самом деле все не так?
   - Конечно, нет! Мы даем ребятам возможность исправиться,  потому  что  мы
хотим, чтобы из нашей программы что-то вышло. К примеру,  тем,  кому  трудно
вовремя являться на работу, даем дешевый будильник - вы и  представить  себе
не можете, сколько людей никогда  в  жизни  не  имели  будильника.  Компания
разрешила мне приобретать их оптом. Так что теперь в моей конторе столько же
будильников, сколько у других людей скрепок.
   - Вот уж в жизни бы не подумал! - вырвалось у Бретта. Очень это выглядело
нелепо: огромная автокомпания, которая тратит миллиарды на  жалованье  своим
служащим, заботится о том, чтобы разбудить каких-то сонь.
   - Вы сейчас поймете, что к чему, -  продолжал  Леонард  Уингейт.  -  Если
чернорабочий не явился на курсы профориентации или на завод, соответствующий
начальник обязан сообщить об этом моим людям. А они, если, конечно, дело  не
безнадежное, принимают меры.
   - Но они этих мер не принимают? Вы потому так огорчены?
   - Частично. Только бывает и нечто  похуже.  -  Уингейт  залпом  проглотил
остатки своего виски. - Эти курсы профориентации рассчитаны на  два  месяца.
Одновременно на них занимается около двухсот человек.
   Бретт подал знак бармену, чтобы им наполнили стаканы.
   - О'кей, - сказал он, когда бармен отошел, - значит, существуют курсы, на
которых занимается около двухсот человек.
   - Правильно. Во главе мы поставили инструктора и дали ему секретаршу. Они
ведут записи занятий,  а  также  следят  за  посещаемостью.  Они  же  выдают
курсантам пособие в виде чеков, которые каждую неделю  поступают  к  ним  из
главной бухгалтерии. Естественно, что чеки бухгалтерия выписывает на  основе
отметок о посещаемости  в  курсовом  журнале...  Вот  этот-то  инструктор  и
секретарша, - с горечью добавил он - и действуют на пару. Они все и творят.
   - Творят - что?
   - Как выяснилось, обманывают,  обворовывают  тех,  кому  должны  были  бы
помочь.
   - Я, пожалуй, представляю себе, как это происходит, - сказал Бретт. -  Но
все же расскажите.
   - Видите ли, в процессе обучения происходит отсев - по разным причинам: и
по тем, о которых я вам рассказывал, и по другим. Это неизбежно -  мы  этого
ожидали. Как я вам уже говорил, когда к нам поступает такая информация,  наш
отдел старается убедить отсеявшихся вернуться. А что делали этот  инструктор
и секретарша? Вместо того чтобы давать сведения о выбывших, они отмечали  их
как присутствующих. Соответственно чеки для этих людей продолжали поступать,
и наша драгоценная парочка преспокойно клала их себе в карман.
   - Но ведь чеки выписываются на конкретного предъявителя. Никто другой  не
может по ним получить деньги. Уингейт покачал головой.
   - Может - и получает. Правда, эта пара время  от  времени  сообщает,  что
кто-то выбыл, и компания тут же перестает выписывать чеки. А  с  оставшимися
чеками инструктор отправляется по городу и разыскивает людей, на чье имя они
выписаны. Это не составляет труда: адреса все  имеются  в  деле.  Инструктор
рассказывает какую-нибудь сказку о том, что  компания  хочет  получить  свои
деньги обратно - им-де надо только чек подписать.  А  потом  по  этим  чекам
получает наличными в любом банке. Я это знаю, потому что целый  день  следил
за инструктором.
   - Ну, а потом, когда ваши люди отправляются к  отсеявшимся?  Вы  же  сами
сказали, что они со временем узнают о  них.  Неужели  история  с  чеками  не
всплыла?
   - Может и не всплыть. Учтите, что люди, с  которыми  мы  имеем  дело,  не
очень-то словоохотливы. Они не просто перестают работать, а вообще  исчезают
из виду и не стремятся давать о себе информацию. У них даже ответ на  прямой
вопрос трудно получить. Да к тому же я склонен думать, что были  и  подкупы.
Доказать это я не могу, но есть такой душок.
   - Грязная история.
   Да, по сравнению с тем, что рассказал Леонард Уингейт, подумал Бретт, его
собственные огорчения - сущая ерунда.
   - Вам удалось раскрыть все это в одиночку?
   - В основном, но первым до этого додумался один из  моих  помощников.  Он
начал подозревать, что дело нечисто, потому что цифры  посещаемости  занятий
были уж слишком высоки. Мы оба занялись проверкой, сравнением нынешних  цифр
с прежними, а потом получили цифры из других компаний. Тогда-то все и  вышло
наружу. После этого надо было только выследить  их  и  уличить.  Что  нам  и
удалось.
   - И что же теперь?
   Уингейт пожал плечами, привалившись к стойке.
   -  Этим  занялась  служба  безопасности  -  теперь  все  уже   вне   моей
компетенции.  Сегодня  после  обеда  поодиночке  к  нам  в  центр  доставили
инструктора и секретаршу. Я присутствовал при допросе.  Оба  сразу  во  всем
признались. Верите или нет, инструктор даже расплакался.
   - Верю, - сказал Бретт. - Сам бы заплакал, да только по другому поводу. И
что же, компания будет возбуждать дело?
   - Инструктор и его красотка в этом не  сомневаются,  но  я-то  знаю,  что
ничего  не  будет.  -  Негр  сидел  ссутулившись,  но  сейчас  выпрямился  -
оказалось, что он почти на голову выше Бретта Дилозанто. - Видите  ли,  -  с
усмешкой заметил он, - это может плохо отразиться на репутации: компания  не
захочет, чтоб ее имя трепали в газетах. К тому же для моих хозяев главное  -
это вернуть деньги: как-никак речь идет о нескольких тысячах.
   - А что станет с теми, другими? С теми, кто отсеялся, а мог бы  вернуться
и работать...
   - Ну что вы, друг мой, нельзя же быть настолько сентиментальным.
   - Прекратите! - вдруг возмутился Бретт. - Я же не крал этих чеков.
   - Нет, не крали. Ну хорошо, насчет тех людей сейчас расскажу. Если бы мой
аппарат был в шесть раз больше, если бы мы могли просмотреть всю картотеку и
выяснить, кем стоит заняться, и, наконец, если бы мы  могли  разыскать  этих
людей после стольких недель...
   Около  них  снова  возник  бармен.  Стакан  Уингейта  был  пуст,  но   он
отрицательно покачал головой. И чтобы успокоить Бретта, добавил:
   - Однако будем стараться кое-что сделать.  Но  едва  ли  удастся  сделать
много.
   - А жаль, - сказал Бретт. - Очень жаль. - Помолчал и потом спросил:
   - Вы женаты?
   - Да, но чисто формально.
   - Послушайте, моя знакомая сейчас ждет меня с ужином. Почему  бы  вам  не
поужинать с нами?
   Уингейт начал вежливо отказываться. Бретт не отставал. И через пять минут
они уже ехали друг за другом в направлении дома Бретта.

***

   Барбара, у которой были ключи от квартиры  Бретта,  находилась  уже  там,
когда  они  явились,  и  хлопотала  на  кухне,  откуда  по   всей   квартире
распространялся аромат жареного барашка.
   - Эй, повариха! - крикнул Бретт еще из прихожей. - Выходи нас встречать.
   - Если ты с гостьей, - донесся голос Барбары, - можешь готовить ужин сам.
О, оказывается, нет. Здравствуйте!
   Барбара появилась  в  передничке,  надетом  поверх  элегантного  вязаного
костюма, в котором она приехала прямо из своего агентства. Костюм этот очень
выигрышно подчеркивает ее фигуру, подумал Бретт и почувствовал, что Леонарду
Уингейту пришла та же мысль. По обыкновению  Барбара  сдвинула  темные  очки
высоко на лоб, и они так и остались в ее густых,  темно-каштановых  волосах.
Бретт стащил с нее очки и чмокнул в щеку.
   Представляя их друг другу, он сказал Уингейту:
   - Это моя любовница.
   - Ему бы очень хотелось, чтоб  это  было  так,  но  ничего  подобного,  -
возразила Барбара. - Он нарочно это говорит, чтобы поквитаться со мной.
   Как и предполагал Бретт, Барбара и Леонард Уингейт довольно быстро  нашли
общий язык. Пока они болтали,  Бретт  открыл  бутылку  "Дом  Периньона",  из
которой и налил всем троим. Барбара то  и  дело  извинялась  и  исчезала  на
кухню.
   Пока  она  в  очередной  раз  отсутствовала,  Уингейт,  окинув   взглядом
просторную гостиную, заметил:
   - Очень неплохое гнездышко.
   - Спасибо. - Бретт снял  эту  квартиру  полтора  года  назад  и  обставил
сообразно своему представлению о  современном  интерьере  и  любви  к  ярким
краскам. Здесь преобладали ярко-желтые, сиреневые, малиновые  тона,  зеленый
кобальт, но использованы они были со вкусом и образовывали  приятное  единое
целое. Свет был расположен так, чтобы усиливать игру красок,  -  одни  места
были ярко высвечены, другие тонули в тени. Таким путем - и это получилось  у
него весьма удачно - Бретт стремился создать в  одной  комнате  целую  гамму
настроений.
   В конце гостиной была дверь, распахнутая в другую комнату.
   - Вы здесь часто работаете? - спросил Уингейт.
   - Иногда. - И Бретт кивнул на приоткрытую дверь. - Там  мой  бредолариум.
Когда мне надо что-то создать и я хочу, чтобы меня не сбивали с  настроения,
я уединяюсь здесь и  брежу  вдали  от  этого  грохочущего  бедлама,  где  мы
работаем.  -  И  он  неопределенно  повел   рукой   в   направлении   центра
моделирования компании.
   - Он тут еще кое-чем занимается, -  заметила  Барбара,  которая  вошла  в
комнату, пока говорил Бретт. - Идите сюда, Леонард, я вам покажу. -  Уингейт
последовал за ней, шествие замыкал Бретт.
   В соседней комнате, тоже яркой и приятной, была мастерс