в  чем
дело?
   Пьер отвернулся, пытаясь дотянуться до брюк,  чтобы  достать  из  кармана
сигареты.
   - Ну хорошо, - проговорил он, не глядя на нее, - тут, пожалуй, дело в нас
самих.
   - Что именно?
   Он закурил сигарету и выпустил струю дыма в потолок.
   - Теперь мне придется чаще  бывать  на  гонках.  И  реже  в  Детройте.  Я
подумал, что обязан тебе об этом сказать.
   Воцарилось молчание - словно холодная рука сжала  сердце  Эрики,  но  она
всеми силами старалась и виду не подать. Наконец она нарушила молчание:
   - Это все или ты хотел сказать мне что-нибудь еще? Пьеру явно было не  по
себе.
   - А что еще?
   - По-моему, тебе лучше знать.
   - Просто.., видишь ли, мы ведь встречались довольно часто. И уже давно.
   - Действительно  давно.  -  Эрика  старалась  не  сбиться  с  беззаботной
интонации, понимая, что ссориться сейчас было бы  ошибкой.  -  Целых  два  с
половиной месяца.
   - Вот это да! И только? - В его голосе послышалось искреннее удивление.
   - Тебе явно показалось,  что  дольше.  Пьер  изобразил  на  лице  подобие
улыбки.
   - Не в этом дело.
   - А в чем?
   - Черт возьми, Эрика, просто мы какое-то время не будем видеться!
   - И как долго? Месяц? Полгода? Или даже год?
   - Зависит от того, как пойдут дела, - неопределенно ответил он.
   - Какие дела? Пьер пожал плечами.
   - А потом, - не отступалась Эрика, - по прошествии этого  неопределенного
времени ты позвонишь мне или я должна звонить  тебе?  -  Она  понимала,  что
слишком нажимает, но его отговорки  начинали  ее  раздражать.  Поскольку  он
молчал, Эрика сказала:
   - Значит, оркестр играет "Пора сказать друг другу "до свидания"?  Значит,
ты даешь мне от ворот поворот? Если да, почему так и не сказать,  почему  не
поставить точку?
   Пьер тотчас ухватился за представившуюся возможность.
   - Да, - сказал он. - Пожалуй, так оно и есть. Эрика судорожно вздохнула.
   - Спасибо, что ты наконец честно ответил на мой вопрос. Теперь по крайней
мере я знаю, что к чему.
   В общем-то у нее  едва  ли  было  основание  для  обиды.  Она  ведь  сама
настаивала на выяснении отношений и добилась своего, хотя  с  самого  начала
разговора чувствовала, что у Пьера  на  уме.  В  ее  душе  теснились  разные
чувства, и прежде всего оскорбленная гордость, ибо  она  считала,  что  если
кто-то из них решит поставить точку, то это будет она. Но,  как  выяснилось,
внутренне она еще не была готова на такой шаг,  и  теперь  к  чувству  обиды
примешивались  ощущение  потери,  грусть,  сознание  грядущего  одиночества.
Обладая трезвостью суждений, она понимала, что тут не помогут ни мольбы,  ни
споры. Пьер мог иметь столько  женщин,  сколько  захочет,  -  это  ведь  она
прекрасно знала, как знала и то, что и до нее были другие  женщины,  которые
наскучили ему. Эрика чуть не разрыдалась при мысли о том, что она всего лишь
одна из них, но все-таки сумела взять себя в руки. Нет, черт подери, не даст
она пищу его честолюбию, не покажет, как много он для нее значит.
   - В такой ситуации, видимо, нет смысла далее здесь оставаться, -  холодно
заметила она.
   - Эй! - сказал Пьер. - Не злись!
   Он хотел было обнять ее,  но  она  увернулась  и,  выскочив  из  постели,
схватила свои вещи и убежала одеваться в ванную. Раньше Пьер бросился бы  за
ней, схватил ее и вернул бы в постель, как  он  однажды  сделал,  когда  они
поссорились. Сейчас же этого не произошло, хотя Эрика в какой-то  степени  и
надеялась, что так будет.
   Когда она вышла из ванной, Пьер тоже  был  уже  одет;  они  поцеловались,
почти как чужие, и разошлись. Он вроде бы даже рад, подумала  она,  что  они
так легко расстались.
   Пьер так резко рванул с места, выезжая со стоянки мотеля, что только шины
завизжали. Эрика медленно  выехала  следом  за  ним  в  своем  автомобиле  с
открывающимся верхом. Он махнул ей рукой на прощание и улыбнулся.
   Когда она доехала до первого перекрестка, Пьера уже и след простыл.
   Эрика миновала еще квартала полтора, прежде чем до ее сознания дошло, что
она не отдает себе отчета в том, куда едет. Было почти три часа дня, и,  как
обещали, полил навевавший уныние дождь. Куда же  теперь  отправиться  и  чем
заняться?.. Чему посвятить остаток дня, остаток жизни?  Внезапно  в  душе  у
Эрики словно плотину прорвало, и боль, горечь и разочарование - все чувства,
которые она в мотеле сдерживала,  вырвались  наружу.  Она  чувствовала  себя
брошенной, никому не нужной, и слезы ручьями  потекли  по  ее  щекам.  Эрика
машинально ехала по Бирмингему, не задумываясь - куда и зачем.
   Она знала только, что не хочет ехать домой,  на  озеро  Куортон.  Слишком
много ждало ее там  воспоминаний,  не  доведенных  до  конца  дел  и  всяких
проблем, заниматься которыми у нее сейчас просто не было сил.  Она  проехала
еще два-три квартала, сделала несколько поворотов и неожиданно увидела,  что
оказалась на Сомерсет-Молл, в Трое, возле того самого торгового центра,  где
почти год назад она впервые украла  духи.  Тогда  она  впервые  поняла,  что
сочетание ума, проворства и хладнокровия может  принести  самые  неожиданные
плоды. Она поставила машину на стоянку и сквозь дождь подошла к  навесу  над
входом в пассаж.
   Войдя внутрь, Эрика смахнула с лица капли дождя, смешавшиеся со слезами.
   В большинстве магазинов торгового центра было довольно  оживленно.  Эрика
не спеша прошлась по нескольким из  них,  посмотрела  туфли  фирмы  "Балли",
выставленные в витрине игрушки "Ф. А. О. Шварц", пестрое многообразие витрин
дамского магазина. Но делала она это механически,  ничто  ее  не  прельщало,
настроение было вялое и подавленное. В магазине  кожаных  изделий  она  чуть
замедлила шаг и уже подошла было к выходу, как  вдруг  внимание  ее  привлек
портфель. Он был из английской  коричневатой  кожи  и  лежал  на  стеклянном
столике в дальнем углу магазина. Взгляд Эрики перекинулся на что-то  другое,
затем непонятно почему вернулся к портфелю. По правде говоря, подумала  она,
портфель  ей  абсолютно  не  нужен  -  она  никогда  ими  не  пользуется   и
маловероятно, чтобы он  вдруг  ей  понадобился.  Кроме  того,  портфель  был
олицетворением столь многого, что она ненавидела: тирании  приносимой  домой
работы, вечеров, которые Адам проводил  над  бумагами,  бесчисленных  часов,
украденных у нее. И все же ей захотелось иметь этот  портфель  -  захотелось
необъяснимо, сейчас, немедленно. И она будет его иметь.
   Возможно,  подумала  Эрика,  она  подарит  его  Адаму   на   прощание   -
великолепный подарок, полный многозначительной иронии.
   Но так ли уж необходимо за него платить? Она, конечно,  может  заплатить,
только куда интереснее взять вещь, на которую положила глаз, и  уйти  -  она
ведь уже не раз, и притом лихо, это проделывала. К тому же это как-то оживит
ее жизнь - день сегодня выдался такой скучный.
   Делая вид, будто разглядывает витрины, Эрика осмотрелась. Как и прежде  в
момент кражи, ее охватило нарастающее возбуждение, пьянящая смесь  страха  и
бесшабашной отваги.
   Она отметила про себя, что в магазине  три  продавца  -  девушка  и  двое
мужчин, один из них постарше, по-видимому, управляющий. Все они были  заняты
с покупателями. А кроме того, еще двое или трое покупателей бродили,  как  и
Эрика, по магазину. В  том  числе  какая-то  похожая  на  мышку  старушенция
рассматривала бирки для чемоданов.
   Стараясь не привлекать к себе внимания, Эрика  кружным  путем  подошла  к
столику, где лежал портфель. И, словно впервые его увидев, взяла  в  руки  и
стала рассматривать. Взгляд, брошенный вокруг,  подтвердил,  что  всем  трем
продавцам было по-прежнему не до нее.
   Эрика чуть приоткрыла портфель и засунула  внутрь  две  висевшие  снаружи
этикетки. Затем все с тем же  небрежным  видом  она  опустила  руку,  словно
собираясь положить портфель на место, но пронесла его мимо столика. И  смело
оглянулась вокруг. Двое из тех, кто, как она, бродил по магазину, ушли; один
из продавцов переключился на другого покупателя. В остальном все  оставалось
по-прежнему.
   Слегка размахивая портфелем, Эрика не  спеша  направилась  к  выходу.  За
дверью находился застекленный пассаж, куда выходили и другие магазины и  где
покупатели могли не опасаться непогоды. Эрика видела сквозь стекло фонтан  в
пассаже, слышала плеск воды. Позади фонтана она заметила охранника в  форме,
но он стоял спиной к магазину кожаных  изделий  и  разговаривал  с  каким-то
ребенком. Даже если охранник увидит Эрику после  того,  как  она  выйдет  из
магазина, у него не будет оснований ее задержать. Вот она уже у двери. Никто
ее не остановил, никто не окликнул. Право же, как все просто!
   - Минуточку, пожалуйста!
   Чей-то голос,  резкий  и  непреклонный,  раздался  за  самой  ее  спиной.
Вздрогнув от неожиданности, Эрика обернулась.
   Это была та самая тихая старушка, которая  столь  сосредоточенно  изучала
бирки. Но теперь она уже не казалась ни тихой,  ни  старенькой  -  глаза  ее
смотрели жестко, тонкие губы были сурово поджаты. Она быстро шагнула к Эрике
и крикнула управляющему:
   - Мистер Янси! Подойдите сюда!
   И Эрика почувствовала, как старушка крепко схватила  ее  за  запястье,  а
когда она попыталась вырваться, пальцы впились еще сильнее.
   Эрику охватила паника.
   - Отпустите меня! - воскликнула она, чувствуя, что заливается краской.
   - Не кричите! - приказала старушка. Ей, видимо, не было  и  пятидесяти  -
просто она так оделась, чтобы старше выглядеть. - Я сыщик, и  вы  уличены  в
краже. - В этот момент к ним подошел управляющий, и она доложила ему:
   - Эта женщина украла портфель - вот он, у нее в руке. Я задержала ее  при
выходе.
   - Так, - сказал управляющий, - пройдемте в заднюю комнату. - Держался  он
спокойно, как и женщина-сыщик, заранее зная, что надо делать и  как  довести
эту неприятную миссию до конца. Он лишь скользнул взглядом по Эрике,  и  она
поняла, что ее внешность не имеет для него значения, в его глазах она просто
преступница.
   - Вы все слышали? - сказала женщина-сыщик. И, дернув Эрику  за  запястье,
повернула ее лицом к магазину,  в  глубине  которого,  очевидно,  находились
служебные помещения.
   - Нет, нет! - Эрика уперлась  ногами  в  пол,  отказываясь  идти.  -  Это
ошибка.
   - Не мы, сестренка, а такие,  как  ты,  совершают  ошибки,  -  парировала
женщина-сыщик. И, обращаясь к управляющему, цинично заметила:
   - Вам когда-нибудь попадалась такая, которая говорила бы иначе?
   Управляющий явно нервничал.  У  Эрики  был  громкий  голос,  и  все,  кто
находился поблизости, повернулись в их сторону. И  управляющий,  явно  желая
поскорее прекратить этот спектакль, красноречиво дернул головой, указывая на
дверь в глубине магазина.
   Тут-то Эрика и совершила решающий промах. Если бы она последовала за теми
двумя, все произошло бы согласно уже установившейся традиции. Сыщица учинила
бы ей допрос, очевидно суровый,  в  ходе  которого  Эрика  скорее  всего  не
выдержала бы, признала свою вину и стала бы умолять ее отпустить. А во время
допроса она сообщила бы, что ее муж занимает один из  руководящих  постов  в
автомобильной промышленности.
   Затем  ей  предложили  бы  изложить  дело  на  бумаге.  Она  через   силу
собственноручно описала бы, что произошло. После чего ее отпустили бы домой,
и инцидент - в том, что касается Эрики. - считался бы исчерпанным.
   Управляющий переправил бы признание Эрики в следственный отдел Ассоциации
розничных торговцев. Если бы ее имя значилось в картотеке  правонарушителей,
дело могли бы передать в суд. Если же такого рода правонарушение совершается
впервые - а официально ни в чем другом Эрику нельзя было обвинить, - все  на
этом бы и кончилось.
   Хозяева магазинов в пригородах Детройта,  особенно  вблизи  фешенебельных
районов, таких, как Бирмингем и Блумфилд-Хиллз, имели печальный опыт общения
с воровками, которые крали просто  так,  из  спортивного  интереса.  И  хотя
коммерсантам вовсе не обязательно быть  еще  и  психологами,  тем  не  менее
большинство  из  них  знали,  что  такие   кражи   объясняются   сексуальной
неудовлетворенностью, одиночеством, потребностью привлечь к  себе  внимание,
что особенно характерно для жен высокопоставленных сотрудников автомобильных
компаний. Кроме того, владельцы магазинов понимали, что передача таких дел в
суд и  шумиха,  которую  поднимут  газеты  вокруг  громкого  имени  из  мира
автобизнеса, могут причинить их коммерческим интересам  только  вред.  Среди
элиты автомобильных компаний очень развито чувство  клановости,  и  магазин,
замахнувшийся на человека из их среды,  мог  легко  подвергнуться  всеобщему
бойкоту.
   Поэтому в  розничной  торговле  применялись  иные  методы.  Если  воровку
удавалось поймать и уличить,  ей  предлагалось  просто  оплатить  украденные
товары, что она и делала без особых  возражений.  В  иных  случаях  магазины
присылали  счет  на  дом  после  установления  личности,  а   страха   перед
полицейским участком и  суровым  допросом  оказывалось  нередко  достаточно,
чтобы человек больше никогда в жизни не стал  красть  с  прилавка.  Так  или
иначе, детройтские магазины стремились прежде всего  действовать  тихо,  без
излишнего шума.
   Однако Эрика, поддавшись панике и  отчаянию,  исключила  возможность  как
одного, так и другого варианта. Резким движением она вырвала руку из  цепких
пальцев женщины-сыщика, повернулась и  побежала,  продолжая  крепко  держать
похищенный портфель.
   Выбежав из магазина  кожаных  изделий,  она  помчалась  к  дверям,  через
которые проникла в пассаж. Застигнутые  врасплох  сыщица  и  управляющий  на
мгновение оцепенели. Первой опомнилась "старушка".  Она  кинулась  вслед  за
Эрикой, крича:
   - Держите ее!  Держите  эту  женщину!  Она  воровка!  Охранник  в  форме,
разговаривавший с ребенком, услышав крики,  резко  обернулся.  Женщина-сыщик
тотчас скомандовала:
   - Держите эту женщину! Вон  ту,  что  бежит!  Арестуйте  ее!  Она  украла
портфель!
   Охранник со всех ног бросился вдогонку за Эрикой. Покупатели в пассаже  -
одни останавливались и, вытягивая шеи, старались  увидеть,  что  происходит,
другие, заслышав крики, ринулись вон из торгового центра. Но никто  даже  не
попытался задержать Эрику, пока она бежала к дверям, громко стуча каблучками
по плиточному полу пассажа. На некотором расстоянии от Эрики бежал, с трудом
поспевая за нею, охранник.
   Страшные крики, любопытные взгляды людей,  мимо  которых  она  пробегала,
топот ног преследователей,  грозивших  вот-вот  настигнуть  ее,  -  все  это
казалось Эрике кошмаром. Неужели  это  с  ней  происходит?  Не  может  быть!
Вот-вот она проснется. Но вместо того, чтобы  проснуться,  она  добежала  до
массивных дверей. Изо всех сил толкнула дверь - та открылась  с  невероятной
медлительностью. Наконец Эрика очутилась вне пассажа, под дождем - машина ее
находилась всего в нескольких ярдах, на стоянке.
   Сердце у Эрики учащенно билось, от быстрого бега и страха  она  с  трудом
переводила дух. Она вспомнила, что, к счастью, не заперла машину. Зажав  под
мышкой добытый портфель, Эрика на ходу раскрыла сумочку  и  стала  шарить  в
ней, пытаясь найти ключи. Из сумочки каскадом  полетели  разные  предметы  -
Эрика не обратила на это внимания:  главным  для  нее  сейчас  был  ключ  от
зажигания. К машине она подбежала уже с  ключом  с  руке,  но,  оглянувшись,
увидела, что  охранник,  сравнительно  молодой  крепыш,  находится  всего  в
нескольких ярдах от нее. Вплотную за ним бежала женщина-сыщик. Эрика поняла,
что ей не удрать. Она не успеет вскочить в машину, завести мотор и уехать  -
охранник настигнет ее. В ужасе Эрика подумала, что последствия теперь  будут
еще ужаснее, и ее охватило отчаяние.
   В этот момент охранник поскользнулся на мокром от дождя асфальте и  упал.
Он плюхнулся и какое-то время не мог очухаться.
   Это  сразу  дало  Эрике  фору.  Вскочив  в  машину,  она  повернула  ключ
зажигания, двигатель мгновенно завелся, и она  резко  рванула  с  места.  Но
когда она уже выезжала со стоянки, ею овладел новый страх: а  что,  если  ее
преследователи успели заметить номер машины!
   Они успели. К тому же точно запомнили автомобиль - модель с открывающимся
верхом, ярко-красная, словно спелое яблоко, заметная, как цветок зимой.
   Мало  того:  среди  предметов,  выпавших  из  сумочки  Эрики,   оказались
кредитные  карточки  и  другие  документы,  дававшие  представление  об   их
владелице. Женщина-сыщик подобрала их, в то время как охранник, в  мокрой  и
грязной униформе, прихрамывая, так как он  подвернул  лодыжку,  добрался  до
ближайшего телефона и позвонил в местный полицейский участок.

***

   Когда двое полицейских пересаживали Эрику из ее машины в свою,  они  даже
не в силах были сдержать улыбку - до того  все  оказалось  легко  и  просто.
Несколькими  минутами  раньше  полицейская  патрульная   машина   с   рацией
пристроилась к машине Эрики без лишнего шума, не включая сигнальных огней  и
сирены, и один из полицейских жестом предложил ей остановиться,  что  она  и
сделала, понимая, что вести себя по-другому было  бы  безумием  -  таким  же
безумием, как предпринятая ею попытка скрыться.
   Полицейские,  оба  молодые,  действовали  решительно,  но  вместе  с  тем
корректно и вежливо, поэтому они не внушали Эрике такого страха, как  злющая
женщина-сыщик в магазине.  В  любом  случае  Эрика  уже  всецело  покорилась
судьбе. Она понимала, что навлекла на себя беду, и, что бы ни случилось, это
уже неотвратимо, ибо теперь ничего не изменишь.
   - Нам приказано доставить вас в полицейский участок, мэм, -  сказал  один
из полицейских. - А вашу машину отгонит туда мой напарник.
   - Хорошо, - выдавила  из  себя  Эрика.  Она  подошла  к  машине  сзади  -
полицейский  придерживал  дверцу,  пропуская  ее  вперед,  -   и   испуганно
отпрянула, обнаружив, что на окнах решетки, и поняв, что ее  сейчас  запрут,
как в тюремной камере.
   Полицейский почувствовал ее замешательство.
   - Так положено, - сказал он. - Если бы  можно  было,  я  посадил  бы  вас
впереди, но если я так сделаю, тогда меня скорее всего посадят сзади.
   Эрика заставила себя улыбнуться. Полицейские явно  считали,  что  тяжкого
преступления она не совершила.
   - Вас когда-нибудь задерживали? - спросил тот же полицейский.
   Эрика покачала головой.
   - Я так и думал. На первый раз ничего не бывает. То есть тем, кто  ничего
серьезного не совершил.
   Эрика села в машину, хлопнула дверь, и она оказалась взаперти.
   От  местного  полицейского  участка  в   памяти   остались   полированные
деревянные панели и плиточный пол - все прочее расплывалось  как  в  тумане.
Эрике напомнили о ее законных правах и обязанностях, потом допросили о  том,
что произошло в магазине. Она рассказала  все  начистоту,  понимая,  что  от
правды уже не убежишь. Ее свели с женщиной-сыщиком и  охранником.  Оба  были
настроены к ней исключительно недоброжелательно, хотя Эрика и подтвердила их
версию. Она опознала портфель, недоумевая, зачем он вообще  ей  понадобился.
Затем ей дали подписать показания и спросили, не желает ли она позвонить  по
телефону адвокату или мужу. Она ответила, что нет.
   После этого ее отвели в комнатку с зарешеченными окнами, заперли на  ключ
и оставили одну.

***

   Шеф местной полиции Уилбер Аренсон не был  сторонником  излишней  спешки.
Уже не раз  за  свою  карьеру  он  убеждался  в  том,  что,  если  позволяют
обстоятельства, спешить не следует,  и  потому  он  не  торопясь  просмотрел
протоколы относительно кражи, совершенной в одном из  магазинов  в  середине
дня,  о  предупреждении,  поступившем  в   полицию,   затем   о   задержании
подозреваемой и доставке ее  в  полицейский  участок.  Задержанная  -  Эрика
Маргерит Трентон, двадцати пяти лет, замужняя, проживающая на озере Куортон,
- не  оказала  сопротивления  и  затем  подписала  протокол,  подтверждающий
совершенное ею преступление.
   Согласно установленным