много чего знает.  -  И  она  перевела  лучившиеся  смехом  глаза  с
молодого дизайнера на Крейзела.
   Бретт почувствовал, как между ними проскочила какая-то искра.
   - Послушайте, может, мне уйти?
   - Не спеши. - Бывший морской пехотинец  достал  трубку  и  разжег  ее.  -
Хочешь послушать про некоторые детали? - Он перевел взгляд на Элзи. - Я имею
в виду не твои, детка.
   - Детали к автомобилям, - уточнил Бретт.
   - Совершенно верно. - Крейзел по обыкновению криво усмехнулся. - До  того
как пойти в армию, я ведь работал на автомобильном заводе. После Кореи снова
туда вернулся. Был оператором на дыропробивном прессе. Потом мастером.
   - Быстро же ты скакнул вверх.
   -  Может,  даже  слишком  быстро.  Так  или  иначе,  я  имел  возможность
понаблюдать за производством -  за  тем,  как  идет  штамповка.  На  заводах
Большой  тройки  это  везде  одинаково.  Самые  умные  машины,   просторные,
дорогостоящие  цехи,  кафетерии  и  все  прочее.  Из-за  этого  двухцентовая
штамповка обходится в десять центов. -  Хэнк  Крейзел  затянулся  трубкой  и
утонул в облаке дыма. - Тогда я пошел в отдел закупок.  Разговорился  там  с
одним знакомым. Сказал ему, что мог бы производить все это гораздо  дешевле.
Своими силами.
   - Они тебя финансировали?
   - Ни тогда, ни потом.  Правда,  заключили  со  мной  контракт.  Сразу  на
миллион маленьких шайбочек. Когда я уволился, у меня было на руках всего две
сотни долларов. Ни мастерской, ни машин. - Хэнк Крейзел ухмыльнулся.  -  Всю
ночь тогда не спал. До смерти страшно было. На другой день отправился шарить
по окрестностям. Снял старый бильярдный зал.  Показал  в  банке  контракт  и
договор на аренду - они одолжили мне деньжат,  чтоб  купить  старые  машины,
которые идут на слом. Потом  я  нанял  двух  парней.  Втроем  мы  установили
машины. Ребята стали на них работать. А  я  побежал  добывать  заказы.  -  И
задумчиво добавил:
   - Так с тех пор и бегаю.
   - Да о тебе можно сагу писать, - сказал Бретт. Он видел внушительный  дом
Хэнка Крейзела в Гросс-Пойнте, полдюжины его заводов, в том числе  и  бывшую
бильярдную, работающих на полную мощность. Хэнк Крейзел, по  самым  скромным
подсчетам, должно быть, стоил миллиона два-три.
   - А этот твой приятель из отдела закупок, - сказал Бретт, - тот, что  дал
тебе первый заказ, ты с ним еще встречаешься?
   - Конечно. Он все там же - на жалованье. На той же работе.  Скоро  уходит
на пенсию. Я время от времени угощаю его обедом.
   - А что такое сага? - спросила Элзи.
   - Это такой парень, который доводит дело до конца, - сказал Хэнк Крейзел.
   - Легенда, - сказал Бретт. Крейзел помотал головой.
   - Нет, я не легенда. Пока еще - нет. - Он умолк, задумавшись. Таким Бретт
никогда еще его не видел. И когда снова заговорил, голос его звучал глуше, а
речь была менее отрывистой:
   - Есть одна штука, которую мне очень хотелось бы сделать, и, если  я  это
сделаю, вот тогда, может, и получится что-то вроде того, что  ты  сказал.  -
Почувствовав любопытство Бретта, бывший морской пехотинец покачал головой. -
Только не сейчас. Может, когда-нибудь в другой раз я расскажу тебе об  этом.
- И, вернувшись к прежней теме, продолжал:
   - И вот, значит, стал я делать автомобильные части и стал  ошибаться.  Но
учился я быстро. Вот, например, чему я научился: выискивать на рынке  слабые
места. Где меньше всего конкуренции. Поэтому  я  отказался  от  производства
новых частей -  слишком  уж  вокруг  них  большая  свалка.  Стал  заниматься
ремонтом,  производством  запасных  частей.  Причем  таких  частей,  которые
монтируются не выше двадцати дюймов от земли. В основном для передка  и  для
хвостовой части  машины.  И  чтобы  стоили  они  обязательно  меньше  десяти
долларов за штуку.
   - А почему ты поставил себе такие  ограничения?  Крейзел  по  обыкновению
лукаво усмехнулся:
   - Ведь если машина попадает в аварию, пусть даже небольшую, то  страдает,
как правило, либо передок, либо хвост. И чаще всего летит то, что  находится
ниже двадцати дюймов от земли. Значит, таких частей  требуется  больше,  чем
любых других, и заказы на них будут более крупные. А для тех, кто производит
запасные части, самое главное - крупный заказ.
   - Ну, а почему ты установил предел в десять долларов?
   - Предположим, ты отдаешь машину в ремонт. Что-то  там  поломалось.  Если
ремонт больше чем на десять долларов, ты постараешься сделать его сам.  Если
же меньше, ты выбросишь старую деталь и заменишь ее новой. А я тут как тут.
   Это было столь гениально и просто, что Бретт расхохотался.
   - Автопринадлежностями я занялся позже. Между тем еще кое-чему подучился.
Взять, к примеру, дополнительные средства безопасности. Чаще  всего  люди  и
слышать о них не хотят. Ездят на короткие расстояния и тратиться не  желают.
Поэтому особой выгоды не жди.  Но  и  тут  можно  немало  выиграть.  При  их
производстве  можно  кое-что  списать  с  облагаемой  налогом  суммы.   Хотя
официально это вам никто не подтвердит. - Он весело оглядел  свое  "Бюро  по
связи с "Фордом". - Но я-то знаю.
   - Элзи права. Ты в самом деле много чего знаешь. - Бретт взглянул на часы
и поднялся из-за стола. - Что ж, пора назад - впрягаться в ярмо! Спасибо  за
обед, Элзи.
   Молодая женщина тоже поднялась и, подойдя к нему, взяла его под руку.  Он
ощутил ее близость, ее тепло сквозь тонкое платье. Ее стройное  тело  слегка
отстранилось и вновь прижалось к нему. Случайно? Едва  ли.  Он  почувствовал
слабый аромат, исходивший от ее волос, и позавидовал Хэнку Крейзелу  -  тот,
несомненно, насладится всем этим, как только он уйдет.
   - Заходите в любое время, - тихо сказала Элзи.
   - Эй, Хэнк!  -  обратился  к  нему  Бретт.  -  Слыхал,  какое  я  получил
приглашение?
   - Если примешь приглашение, смотри только, чтобы я об  этом  не  знал.  -
Хозяин пошел  проводить  его  к  выходу.  Элзи  уже  исчезла  во  внутренних
комнатах.
   - Я тебе устрою эту встречу с Адамом, - заверил его Бретт.  -  Завтра  же
позвоню.
   - О'кей.
   И они обменялись рукопожатием.
   - А насчет другого, - сказал Хэнк  Крейзел,  -  так  я  вполне  серьезно.
Только чтобы я не знал. Ясно?
   - Ясно. - Бретт уже запомнил номер телефона, который не значился в  книге
абонентов. Он намеревался завтра же позвонить Элзи.
   Лифт помчал его вниз, а Хэнк Крейзел закрыл дверь и запер ее изнутри.
   Элзи уже  ждала  его  в  спальне.  Она  разделась  и  была  в  прозрачном
мини-кимоно, перепоясанном шелковой лентой. Темные волосы  ее  ниспадали  на
плечи,  она  улыбалась,  глаза  сияли  в  предвкушении   удовольствия.   Они
поцеловались, и он не спеша стал развязывать ленту, придерживавшую кимоно...
Глава 14

   - Знаешь, чего полно в этом вонючем мире, детка? - спросил Ролли  Найт  у
Мэй-Лу. И, не получив ответа, сказал:
   - Дерьма! Весь этот огромный мир - одно сплошное дерьмо.
   Такое настроение Ролли  Найта  объяснялось  атмосферой  на  автомобильном
заводе, где он теперь работал. Хоть он и не подсчитывал,  но  сегодня  пошла
седьмая неделя его пребывания на заводе.
   К тому же в его жизни появилась Мэй-Лу. С этим цыпленочком, как выражался
Ролли, он встретился в один  из  первых  уик-эндов,  когда  пропивал  первую
получку; они закончили тогда вечер в постели, а теперь  вот  обосновались  в
двухкомнатной квартирке на Блэйн-авеню  близ  Двенадцатой  улицы.  И  Мэй-Лу
целыми днями возилась с кастрюлями, переставляла мебель  и  шила  из  тряпок
занавески - словом, трудилась, точно пчелка  в  улье,  как  сказал  один  из
приятелей Ролли.
   Ролли не принимал всерьез  это  суетливое,  как  он  выражался,  хлопанье
крыльями его новоявленной хозяйки. Тем не менее он давал ей деньги  на  еду,
которые она тратила на них обоих, а чтобы  добыть  еще,  Ролли  каждый  день
являлся на работу на автомобильный завод.
   Этот второй раунд - после того как он "соскочил" с  курсов  -  начался  с
появления громадного Дяди Тома, негра в роскошном костюме,  который  сказал,
что его зовут Леонард Уингейт. Он возник  в  комнате  Ролли,  и  между  ними
произошла настоящая схватка, в ходе которой Ролли сказал  этому  Дяде  Тому,
чтобы тот убирался подальше - пусть отправляется ко  всем  чертям,  с  него,
Ролли, хватит. Но Дядя Том не отступался. Он рассказал - а Ролли слушал  как
завороженный - про толстого белого мерзавца-инструктора, который облапошивал
людей с чеками, а потом попался. В ответ на вопрос  Ролли  Уингейт,  однако,
признался, что белого толстяка не отправили в тюрьму,  как  поступили  бы  с
черным, а значит, вся эта болтовня насчет  справедливости  -  одно  сплошное
дерьмо! Ведь даже Дядя Том - Уингейт - признал это. А как только Уингейт это
признал - напрямик, с горечью, что удивило Ролли, - он, не успев опомниться,
и кинулся в омут: согласился выйти на работу.
   Все тот же  Леонард  Уингейт  сказал  Ролли,  что  вовсе  не  обязательно
возвращаться на курсы. Похоже, Уингейт заглянул в его дело,  где  значилось,
что Ролли - парень смекалистый и быстро все  схватывает,  а  потому,  сказал
Уингейт, уже с понедельника они поставят его на сборочный конвейер,  где  он
будет постоянно работать.
   Но это, как и говорил Ролли, тоже оказалось сплошным дерьмом.
   Вместо того чтобы поставить его на определенную операцию и дать посильную
работу,  его  заставили  затыкать  дыры  на  прорывах.  Вот  он  и   носится
взад-вперед как угорелый, словно  синезадый  навозный  жук,  -  не  успевает
освоиться с одной работой, как его перебрасывают на другую, так  что  голова
идет кругом. Такая чехарда продолжалась уже целых две недели,  и,  поскольку
инструкции ему давались минимальные, Ролли понятия не имел, что ждет  его  в
следующую минуту. По правде сказать, его это не так уж  и  волновало.  Ролли
Найт по обыкновению ничего хорошего для себя не ждал, хоть этот черный малый
- Уингейт - и пытался убедить его в обратном. Просто лишний раз видишь,  что
обещания никогда не сбываются. Так что... Все - дерьмо!
   Естественно, никто - ну абсолютно никто - даже слова не сказал ему насчет
ритма работы. Ролли познал это на собственной шкуре - собственными кровью  и
потом.
   Когда Ролли в первый день явился на завод и увидел сборочный конвейер, он
показался  ему  медленно  ползущей  лентой,  словно  траурная  процессия  на
похоронах улитки. Он загодя пришел на  работу  -  к  началу  дневной  смены.
Сперва огромный завод, масса людей, вылившаяся из автомобилей,  автобусов  и
прочих видов транспорта, внушали ему страх. Все, кроме него, вроде бы знали,
куда они идут, куда так торопятся и зачем. Тем не  менее  Ролли  нашел,  где
отмечаются, а оттуда его направили в большой цех с металлической крышей, где
было чище, чем он ожидал, но уж больно шумно. "Господи! Ну и  грохот!"  Этот
грохот окружал тебя плотной стеной, будто вокруг одновременно бренчала сотня
бездарных джаз-оркестров.
   Конвейерная лента, точно змея, тянулась через весь цех, и не было  ей  ни
конца ни края. Ему показалось, что у всех этих парней и девиц  (а  вместе  с
мужчинами работало  несколько  женщин)  было  предостаточно  времени,  чтобы
выполнить  необходимую  операцию,  покончить  с  одной  машиной  и,  немного
передохнув, взяться за другую. Работенка непыльная! Для малого,  у  которого
не только ветер в голове, - одно удовольствие!
   Менее чем за час,  как  и  тысячи  людей  до  него,  Ролли  уже  набрался
житейской мудрости.
   Мастер, к которому направили Ролли, бросил одно  только  слово:  "Номер?"
Мастер  был  белый,  молодой,  но  уже  лысеющий,  с  усталым,  затравленным
выражением лица. Он держал в руках карандаш и, так и  не  дождавшись  ответа
Ролли, раздраженно переспросил:
   -  Карточки  социального  страхования!  Не  ясно,  что  ли?  Порывшись  в
карманах,  Ролли  наконец  нашел  карточку,  которую  ему  выдали  в  отделе
персонала. На ней стоял номер. Мастер, у которого в голове было еще двадцать
дел, быстро записал его.
   - Теперь ты будешь под этим номером! - прокричал он, указывая  на  четыре
последние цифры - 6469. Конвейер ожил, и слова его заглушил  грохот.  -  Так
что запомни его!
   Ролли ухмыльнулся: его так и подмывало сказать, что в кутузке было  точно
так же. Но он сдержался. Мастер отвел его на место.  Мимо  них,  поблескивая
свежевыкрашенным кузовом, медленно проплывал полуготовый автомобиль. Вот это
тачка! Несмотря на привычное безразличие,  Ролли  почувствовал,  как  в  нем
загорается интерес.
   Мастер рявкнул ему в ухо:
   - Будешь закреплять три болта - на шасси и в багажнике! Вот здесь,  здесь
и здесь. Болты лежат там, в ящике. Этой штукой будешь их  затягивать.  -  Он
сунул Ролли в руку электрический гаечный ключ. - Все ясно?
   Ролли вовсе не был уверен, что ему так уж  ясно.  Мастер  взял  за  плечо
другого рабочего:
   - Объясни-ка этому новенькому. Он  подменит  тебя.  А  ты  мне  нужен  на
передней подвеске. Давай-давай, быстро! - И мастер  ушел.  Он  действительно
выглядел намного старше своих лет.
   - Смотри сюда, малый! - Рабочий зачерпнул пригоршню  болтов  и,  таща  за
собой кабель электроинструмента, исчез в автомобиле. Ролли Найт вытянул шею,
стараясь увидеть, что делает рабочий, но не успел он пристроиться поудобнее,
как тот уже вылез. И толкнул задом Ролли. -  Смотри  же,  малый!  -  Теперь,
обойдя машину сзади, держа в руке еще два болта и гаечный ключ, он нырнул  в
багажник. - Понял? - крикнул он оттуда. Затянул болты  в  следующей  машине,
затем, увидев, что мастер машет ему, сказал:
   - Ну, а теперь валяй сам, малый! - И оставил его одного.
   Несмотря на грохот и на то, что рядом было десятка два-три  людей,  Ролли
еще никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким.
   - Эй, ты! Пошевеливайся, чего стоишь!  -  Это  по  ту  сторону  конвейера
кричал мастер, размахивая руками.
   Автомобиль, над которым только что хлопотал рабочий, наставлявший  Ролли,
уже продвинулся дальше. И хотя конвейер вроде бы двигался медленно, на месте
прежней машины уже стояла следующая. И болты в ней должен был крепить Ролли.
Он схватил два болта и вскочил в машину. На ощупь нашел отверстие для одного
из них и тут вдруг вспомнил, что забыл гаечный ключ. Выскочил назад. А когда
снова влезал, не удержал тяжелый ключ - тот вырвался и чуть не раздавил  ему
пальцы, содрав с костяшек кожу. Ролли все-таки начал завинчивать болт, но не
успел он закрепить его и  наживить  второй,  как  кабель  натянулся:  машина
передвинулась по конвейеру. Теперь ему уже было не достать ключом до второго
болта. Он бросил его на дно кузова и быстро вылез из машины.
   В следующем автомобиле Ролли уже удалось вроде бы  закрепить  оба  болта,
хоть он и очень сомневался, все ли получилось как надо. Со следующей машиной
дело пошло лучше и затем еще лучше. Постепенно он освоился с гаечным  ключом
- только уж больно он был тяжелый. Ролли обливался потом и еще раз умудрился
ободрать руки.
   Только на шестой машине он вспомнил про третий болт,  который  надо  было
закреплять в багажнике.
   В ужасе Ролли посмотрел вокруг.  Но,  судя  по  всему,  никто  ничего  не
заметил.
   Рядом с ним по обе стороны конвейера  два  человека  монтировали  колеса.
Занятые собственной работой, они не обращали ни малейшего внимания на Ролли.
Он крикнул одному из них:
   - Послушай, я не все болты закрепил! Не поднимая головы, рабочий ответил:
   - Ну и плюнь! Давай работай.  Дальше  на  конвейере  исправят.  -  И,  на
секунду подняв глаза, добавил со смехом:
   - Может быть.
   Ролли стал теперь завинчивать и третий болт, крепящий багажник  к  шасси.
Для этого ему пришлось ускорить темп. А кроме  того,  надо  было  с  головой
погружаться в чрево багажника, и когда он во второй раз вылезал  оттуда,  то
больно ударился о крышку. У него потемнело в глазах, и, конечно,  надо  было
бы  немного  передохнуть,  но  уже  наползала  следующая   машина,   и   он,
пошатываясь, продолжал работать.
   Ролли постигал науку жизни: во-первых, конвейер двигался быстрее, чем это
казалось со стороны, и, во-вторых, еще страшнее, чем темп, была неумолимость
этого движения.  Конвейерная  лента  ползла  все  вперед  и  вперед,  ползла
безостановочно и непреклонно,  не  считаясь  с  человеческими  слабостями  и
мольбами. И остановить этот неудержимый поток мог лишь звонок на получасовой
обеденный перерыв, сигнал об окончании смены или саботаж.
   Уже на второй день работы Ролли стал саботажником.  К  этому  времени  он
поменял  уже   несколько   мест:   крепил   болты   на   шасси,   протягивал
электропроводку, монтировал рулевую колонку  и  устанавливал  крылья.  Ролли
слышал, как накануне кто-то сказал, что не хватает рабочих, потому и  паника
такая - обычное дело по понедельникам. Во вторник он заметил, что на  работу
вышло больше народу, но мастер продолжал бросать его на всякие прорывы, пока
другим давали передышку  или  отпускали  на  перекур.  Поэтому  Ролли  почти
никогда не успевал полностью освоить очередную операцию, и всякий  раз  мимо
него  проползало   несколько   автомобилей,   прежде   чем   ему   удавалось
приноровиться к новой работе. Если мастер находился рядом и успевал заметить
брак, то фиксировал его; если же нет - машина следовала по конвейеру дальше.
Было  несколько  случаев,  когда  мастер  видел  неполадки,  но  ничего   не
предпринимал.
   Так оно и шло, и Ролли Найту все больше становилось невмоготу.
   К концу смены у него жутко болело все тело. Руки были в ссадинах, кожа во
многих местах была содрана до крови. Никогда прежде он не спал  так  крепко,
как прошлую ночь, и  разбудил  его  лишь  оглушительный  и  упорный  трезвон
дешевенького будильника, который дал ему тогда  Леонард  Уингейт.  Не  очень
понимая, чего ради, Ролли вылез из постели; затем, уже стоя перед  треснутым
эмалированным умывальником, над которым висел осколок зеркала,  и,  глядя  в
него, сказал себе: "Безмозглый ты кот, дурья твоя  башка,  залезай  назад  в
постель и проспись как следует. Или,  может,  тебе  захотелось  стать  белым
ниггером?" И он с бесконечным презрением оглядел себя, но в постель назад не
полез. Вместо этого он снова отправился на завод.
   К середине дня начала сказываться усталость. Он зевал без конца.
   Какой-то молодой негр с волосами, подстриженными шаром, сказал ему:
   - Дружище, да ты спишь на ходу. Ролли с этим негром монтировали двигатель
- устанавливали его на шасси и крепили. Ролли состроил гримасу.
   - Так ведь тачки-то все ползут и ползут. В жизни не видел такой прорвы.
   - Надо бы тебе передохнуть, малый. Как только остановится  эта  проклятая
лента.
   - Да, похоже, она никогда не остановится.  Они  опустили  нависавший  над
ними громоздкий двигатель в кузов еще одной машины, соединили карданный  вал
с удлинителем коробки передач, как соединяют вагоны при сцепке, и освободили
державшие двигатель крюки. Другие рабочие дальше на конвейере  закрепят  его
болтами.
   Рабочий с волосами, подстриженными шаром, проговорил Ролли прямо в ухо:
   - А ты хотел бы, чтоб она остановилась? Я это серьезно, малый.
   - Ну еще бы! - Ролли не рвался участвовать в какой-то идиотской затее, но
он с удовольствием закрыл бы глаза, чтобы хоть чуточку перевести дух.
   - Я ведь не шучу. Глянь-ка сюда. - И так, чтоб не увидели другие, рабочий
разжал кулак. На ладони лежал черный четырехдюймовый стальной  болт.  -  На,
держи!
   - Это зачем?
   - Делай, что я тебе говорю. Брось его туда! - И он показал на  желобок  в
бетонном полу у их ног, где, словно гигантская  велосипедная  цепь,  тянулся
бесконечный привод конвейерной ленты. Он  пролегал  вдоль  всего  сборочного
цеха - в одну сторону и обратно, перемещая с равномерной  скоростью  кузова,
наполнявшиеся  разной  начинкой.  Кое-где  цепь  исчезала  под  полом,  а  в
некоторых местах взбиралась  на  несколько  ярусов  вверх,  проходила  через
красильные камеры, через камеры  технического  контроля  или  просто  меняла
направление. При этом зубья шестеренок с грохотом врезались в звенья