возвышаться  над  ними.  Даже  отщепенец,
переставший мыться, жаждет занять свое особое положение в обществе.
   - В таком случае, - заметил Адам, - может  быть,  нам  нужен  автомобиль,
который устраивал бы тех, кто стремится к антиценностям.
   - Едва ли. -  Серебристый  Лис  только  покачал  головой.  -  Мы  все  же
вынуждены считаться со  вкусами  обывателей  -  этой  прочной  основы  нашей
клиентуры.
   В разговор вступил Кэстелди.
   - Но большинство обывателей себя таковыми не признают,  -  сказал  он.  -
Поэтому теперь и президенты банков носят бакенбарды.
   - Как, впрочем, все мы! - И Брейсуэйт пригладил свои. Все рассмеялись.
   - А может быть, все это не столь уж и смешно, -  заметил  Адам.  -  Может
быть, именно это подсказывает нам путь к пониманию того, какая модель нам не
нужна. Очевидно, нам не нужна машина, похожая на те, что мы выпускали до сих
пор.
   - Ну, это чересчур расплывчато, - возразил Серебристый Лис.
   - Вместе с тем эту идею нельзя сбрасывать со счетов, - задумчиво произнес
Бретт.
   - Окружающая среда, - вставил Кэстелди, - тоже обусловливает стремление к
"перевернутым ценностям",  как  мы  это  назвали.  Я  еще  включил  бы  сюда
общественное   мнение,   недовольство   публики,   положение    национальных
меньшинств, экономические и финансовые трудности и все остальное.
   - Это верно, - сказал Адам и, подумав, добавил:
   - Как известно, мы уже не раз обсуждали эту  тему,  но  давайте  еще  раз
перечислим факторы, составляющие окружающую среду.
   Кэстелди заглянул в свои записи.
   - Загрязнение воздуха - люди хотели бы что-то в этой связи предпринять.
   - Позвольте внести поправку, -  проговорил  Бретт.  -  Все  хотят,  чтобы
другие что-то предприняли. Но ни один человек  не  намерен  отказываться  от
личных средств передвижения - каждый хочет ездить в собственном  автомобиле.
Этот вывод подтверждается всеми нашими опросами.
   - Так это или нет,  -  сказал  Адам,  -  но  автомобилестроители  кое-что
предпринимают  для  предотвращения  загрязнения  воздуха,  в  то  время  как
отдельные граждане мало чего тут могут добиться.
   - И тем не менее, - не отступал Кэстелди, - многие считают, что маленький
автомобиль загрязняет атмосферу меньше, чем большой. Это подтверждают и наши
исследования. - Он снова заглянул в свои записи. - Можно я продолжу?
   - Я постараюсь больше вас не перебивать, - заметил Бретт. -  Но  ручаться
не могу.
   - В экономическом плане, - продолжал Кэстелди, - главная проблема  сейчас
не количество бензина, расходуемого на милю, а стоимость парковки.
   Адам кивнул:
   - Не спорю. На улице поставить машину становится все труднее,  а  стоянки
все дорожают.
   - Но во  многих  городах  парковка  малолитражных  автомобилей  обходится
дешевле. Отсюда и желание приобрести такой автомобиль.
   - Все это нам известно, - раздраженно заметил Серебристый  Лис.  -  И  мы
ведь уже договорились, что малолитражка заслуживает предпочтения.
   Во взгляде Кэстелди за стеклами очков появилась явная обида.
   - Элрой, -  сказал  Бретт  Дилозанто,  -  молодой  человек  помогает  нам
размышлять на эту тему. Так что, если вы разделяете это желание, перестаньте
его одергивать.
   - О Господи! - взмолился Серебристый Лис. - До чего  же  вы  обидчивы.  Я
ведь просто высказал то, что у меня было на душе.
   - Представьте себе, что вы просто  симпатичный  малый,  -  не  отступался
Бретт. - А не вице-президент компании.
   - Ну и наглец! -  Брейсуэйт  усмехнулся.  Затем,  обращаясь  к  Кэстелди,
добавил:
   - Извините. Пожалуйста, продолжайте.
   - Я хотел сказать, мистер Брейсуэйт...
   - Элрой...
   - Да, сэр. Так вот, я хотел сказать, что все это - часть общей картины.
   Они потолковали еще некоторое время  об  окружающей  среде  и  проблемах,
стоящих перед человечеством: перенаселении, сокращении пространства на  душу
населения, загрязнении воздуха и воды, натравливании народов друг на  друга,
бунтах, новых представлениях  и  новых  ценностях  у  молодежи,  той  самой,
которая скоро будет править миром. Однако, несмотря  на  все  эти  перемены,
автомобили в обозримом будущем, видимо, по-прежнему будут  существовать.  Но
какие автомобили? Наверняка будут и такие,  как  сейчас,  или  похожие,  но,
безусловно, не могут не  появиться  и  другие,  в  большей  мере  отвечающие
потребностям общества.
   - Раз уж  мы  заговорили  о  потребностях,  -  заметил  Адам,  -  давайте
попробуем их обобщить.
   - Для начала  поищем  какое-нибудь  емкое  слово,  -  тотчас  откликнулся
Кэстелди. - Я бы сказал - "целесообразный".
   - Век целесообразности, - произнес Бретт  Дилозанто,  словно  пробуя  это
словосочетание на язык.
   - В какой-то мере - да, - сказал Серебристый Лис. - Но не полностью. - Он
жестом попросил внимания, собираясь с мыслями.  Все  замолчали.  Наконец  он
проговорил по слогам:
   - О'кей, итак, концепция "целесообразности" принята. Это новейший  символ
общественного положения, отвечающий стремлению к  "перевернутым  ценностям",
или как там его ни назови, - все мы согласны, что суть от этого не меняется.
Я даже взял бы на себя смелость утверждать,  что  этому  символу,  наверное,
принадлежит   будущее.   Однако   человеку   присуща   не    только    жажда
целесообразности, но и многое другое: в нас  от  рождения  заложена  тяга  к
передвижению; затем к этому прибавляется  жажда  власти,  быстроты,  сильных
ощущений - все это остается с нами до конца наших дней. В самой натуре нашей
заложена тяга к экстравагантности, и вопреки целесообразности нас  тянет  на
всякие штучки-дрючки. От этого никуда не уйдешь. Никогда.
   - Тут я с  вами,  пожалуй,  соглашусь,  -  сказал  Бретт.  -  В  качестве
доказательства достаточно вспомнить ну хотя бы тех, кто мастерит  "песчаные"
вездеходы. Они - ярые приверженцы малолитражки, и вместе с тем в  них  живет
тяга к экстравагантности.
   - Вездеходов выпущено уже десятки тысяч, - задумчиво добавил Кэстелди.  -
И их становится все больше. Сейчас их можно встретить даже в городах.
   Серебристый Лис передернул плечами.
   - Они берут практичный "фольксваген" без всяких штучек-дрючек,  разбирают
его до шасси, а потом добавляют всякие штучки-дрючки.
   В голове Адама шевельнулась одна мысль. Она была связана с тем, о чем они
говорили..,  с  разобранным  на  части  "фольксвагеном",  который  он  видел
раньше.., и с чем-то еще - смутным, неуловимым.., какая-то фраза, которую он
не мог вспомнить...  Остальные  продолжали  беседовать,  Адам  же  судорожно
напрягал память.
   Услышанная где-то фраза так и не пришла  ему  на  ум,  зато  он  вспомнил
иллюстрацию, которую видел в журнале дня два  назад.  Этот  журнал  все  еще
лежал у него в кабинете. Он извлек его из стопки газет и журналов  в  другом
конце комнаты  и  раскрыл  на  нужной  странице.  Остальные  с  любопытством
смотрели на Адама.
   Иллюстрация была цветная. На берегу моря, среди дюн,  по  крутому  склону
карабкался  вездеход.  Все  колеса  его  остервенело  вращались,   судорожно
нащупывая сцепление с почвой и оставляя  позади  песчаное  облако.  Фотограф
искусно подобрал такую выдержку, что контуры машины смазались, в  результате
чего острее ощущалась  стремительность  движения.  Подпись  под  фотографией
гласила, что число владельцев таких машин "растет не по дням, а  по  часам":
уже почти сто фирм делают для них кузова. В одной только Калифорнии выпущено
восемь тысяч вездеходов.
   - Уж не собираетесь ли вы заняться выпуском вездеходов? - шутливо  бросил
Бретт, заглянув в журнал через плечо Адама.
   Адам  покачал  головой.  Как  бы  ни  расширялся  круг  владельцев   этих
"песчаных" автомобилей, они все равно лишь дань моде, рафинированная выдумка
конструкторов, и не Большой тройке заниматься таким делом. В этом  Адам  был
убежден. Но та фраза, которую он вспоминал, была как-то  связана  с  этим...
Так ничего и не вспомнив, он бросил журнал на стол.
   И тут, как часто бывает в жизни, на помощь пришел случай.
   Над столом, на который Адам швырнул журнал,  висела  в  рамке  фотография
лунной капсулы "Аполлона-11" при первой посадке на Луну. Кто-то  подарил  ее
Адаму. Она понравилась ему, он поместил ее в рамку и повесил  на  стену.  На
переднем плане была капсула, астронавт стоял над нею.
   Бретт  взял  со  стола  журнал  с  изображением   вездехода   и   показал
собеседникам.
   - Эта штука несется как угорелая, я сам однажды на такой ехал, -  заметил
Бретт. И, посмотрев на иллюстрацию, добавил:
   - Но уродлива до чертиков.
   "И лунная капсула тоже", - подумал Адам.
   И ведь действительно уродлива: одни острые края и углы, то там, то  здесь
что-то торчит, сплошные несуразности, никакой  симметрии,  ни  одной  четкой
кривой. Но поскольку лунная капсула отлично выполнила свое назначение, никто
уже не замечал, что она уродлива, она даже казалась по-своему красивой.
   И тут он вспомнил.
   Ту фразу произнес он сам. Наутро после  проведенной  с  Ровиной  ночи  он
сказал: "Знаешь, что бы я сказал  сегодня?  Я  сказал  бы:  уродство  -  это
прекрасно".
   Уродство - это прекрасно.
   Лунная капсула уродлива. И вездеход тоже. Но оба  функционально  полезны,
оба сконструированы для конкретной цели и отвечают ей. А  почему  не  должен
быть такой же автомобиль? Почему бы  совершенно  сознательно  не  попытаться
сконструировать  автомобиль  -  уродливый  по  существующим  стандартам,  но
настолько отвечающий потребностям и девизу  нашего  времени,  которое  можно
назвать "веком целесообразности", что в силу этого он покажется красивым?
   - У меня мелькнула идея насчет "Фарстара", - сказал  Адам.  -  Только  не
давите на меня. Дайте объяснить все по порядку.
   В комнате  воцарилась  тишина.  Адам  собрался  с  мыслями  и,  тщательно
подбирая слова, начал излагать свою идею.
   Все они в этой группе обладали достаточно большим опытом, чтобы мгновенно
с восторгом ухватиться за чью-то  идею.  Тем  не  менее  Адам  сразу  ощутил
напряженность, которой не было прежде, и возрастающий интерес, с  каким  его
слушали. Серебристый Лис погрузился в раздумье, прикрыв глаза. Юный Кэстелди
почесывал мочку уха, что указывало у него на сосредоточенную работу мысли, а
другой конструктор, который до сих пор в основном  отмалчивался,  не  сводил
глаз с Адама. Пальцы у Бретта Дилозанто так и  чесались.  Полубессознательно
Бретт придвинул к себе блокнот.
   Когда Адам закончил, Бретт вскочил с кресла и  стал  ходить  по  комнате.
Обрывки мыслей, фраз сыпались, словно мелкие куски, выпавшие из мозаики...
   - На протяжении многих  веков  художники  видели  красоту  в  уродстве...
Достаточно вспомнить изломанные, искореженные скульптуры - от Микеланджело и
Эо Генри Мура... А в наше время приваренные друг к другу куски металла  -  у
одних это вызывает усмешку, кажется им бесформенным, но ведь не у всех...Или
возьмите живопись:  авангардистские  формы  -  картонные  коробки  для  яиц,
суповые консервные банки  в  коллажах...  А  сама  жизнь!  Юная,  миловидная
девушка или беременная туша - кто из них прекрасней?.. Все всегда зависит от
того, как на  это  смотреть.  Форма,  симметрия,  стиль,  красота  -  всегда
относительны.
   Бретт ударил кулаком по ладони другой руки.
   - У нас перед глазами Пикассо, а мы  создаем  такие  модели,  словно  они
только что сошли с полотен Гейнсборо.
   - Кажется, в Книге бытия, -  заметил  Серебристый  Лис,  -  сказано:  "Да
отверзнутся очи ваши". - И осторожно добавил:
   - Только давайте не увлекаться. В этом что-то есть. Но  если  даже  мы  и
нащупали решение, нам предстоит еще долгий путь.
   Бретт уже делал наброски, его  карандаш  вычерчивал  на  бумаге  какие-то
формы, потом он столь же импульсивно откидывал их в сторону.  Бретт  отрывал
лист за листом из своего блокнота и бросал их на пол. Так мыслят  дизайнеры.
Позже надо будет подобрать все брошенные  листы  -  ведь  если  в  эту  ночь
выкристаллизуется что-то существенное, все наброски пригодятся.
   Однако  Бретт  знал,  что  Элрой   Брейсуэйт   прав.   Серебристый   Лис,
проработавший  в  автомобильной  промышленности  гораздо  дольше  любого  из
присутствовавших здесь, видел, как  новые  модели  автомобилей  возникали  и
доходили до практической реализации, но знал и такие случаи,  когда  проект,
поначалу выглядевший весьма перспективным, затем отбрасывался по  непонятным
причинам или вообще без причин.
   Внутри самой компании на пути любой  новой  идеи  возникали  бесчисленные
барьеры, которые надо было преодолевать, неисчислимые критические замечания,
которые надо было опровергать, бесконечные заседания, где  противники  новой
идеи встречали ее в штыки. Но даже если новая концепция  проходила  все  эти
препоны, были еще первый вице-президент,  президент  и  председатель  совета
директоров компании, которые могли в любой момент наложить вето...
   И тем не менее некоторые идеи все же пробивали себе дорогу и  становились
реальностью.
   Так, например, случилось с  моделью  "Ориона".  И..,  может  быть..,  эта
концепция, родившаяся сейчас в голове конструкторов, эти  семена,  посеянные
здесь сегодня, воплотятся в "Фарстар".
   Кто-то принес еще кофе, и разговоры затянулись далеко за полночь.

Глава 18

   Кейс Йетс-Браун  в  своем  рекламном  агентстве  Оу-Джи-Эл  волновался  и
нервничал из-за того,  что  документальный  фильм  "Автосити"  снимался  без
сценария.
   - Сценарий должен быть, - заявил Йетс-Браун Барбаре Залески, позвонив  ей
из Нью-Йорка. - Если его не будет, как мы сможем  отсюда  защищать  интересы
клиента и делать предложения?
   На другом конце провода, в Детройте,  Барбаре  так  и  хотелось  ответить
директору-распорядителю, что  меньше  всего  здесь  требуется  вмешательство
начальства с Мэдисон-авеню. Тогда из искреннего и честного фильм превратится
в выхолощенную, лакированную поделку. Но Барбара не сказала  этого,  а  лишь
повторила точку зрения режиссера Веса  Гропетти,  весьма  способного  и  уже
достаточно зарекомендовавшего себя человека, с авторитетом  которого  нельзя
было не считаться.
   А Гропетти заявил: "Можно, конечно, что угодно написать на бумаге, но это
ни в коей мере не будет отражать атмосферы, царящей в Детройте,  потому  что
мы еще толком ее не знаем. Вооружившись самой современной  съемочно-звуковой
аппаратурой, мы и прибыли сюда, чтобы попытаться ее уловить".
   Невысокого роста, с густой, окладистой бородой,  режиссер  был  похож  на
взъерошенного воробья. Он  всегда  ходил  в  черном  берете  и  куда  больше
заботился о зрительных образах, чем о словах. "Я хочу, - заявил он, -  чтобы
обитатели городского гетто - работяги, девушки и парни - рассказали нам, что
они думают о своей жизни и как смотрят на нас, подонков. А это  значит  -  о
том, кого и что они ненавидят, каковы их  надежды,  радости,  разочарования,
чем они дышат, как спят, развратничают, потеют, что видят и чем пахнут.  Все
это я собираюсь заснять на пленку - их рожи, голоса, причем  без  каких-либо
проб и репетиций. И пусть говорят так, как умеют. Не исключено,  что  я  пну
одного-другого в зад, чтобы он взвился от злости, но так или иначе  заставлю
говорить, и, пока они будут  говорить,  камера  будет  скользить  по  лицам,
словно натренированный глаз проститутки, и мы увидим Детройт,  как  они  его
видят - взглядом обитателей городского гетто".
   И этот подход вполне себя оправдывает, заверила Барбара Йетс-Брауна.
   Гропетти решил снимать методом Sinema verite <Документальное кино (фр.).>
и  теперь  с  камерой  в  руках  и  с  минимальным   количеством   съемочных
приспособлений бродил по улицам города в сопровождении  операторов,  убеждая
людей свободно и непринужденно - а иногда и взволнованно  -  рассказывать  о
своей жизни. Барбара, которая обычно  сопровождала  его  в  киноэкспедициях,
знала, что, обладая гениальным инстинктом выбора,  Гропетти  умел  заставить
отобранных для съемки людей забыть о том, что на них направлены  объектив  и
осветительная аппаратура. Никто не знал, что нашептывал  маленький  режиссер
людям, прежде чем они открывали рот перед камерой; иногда,  склонив  голову,
он несколько минут проникновенно смотрел им в глаза. И это  всегда  вызывало
ответную  реакцию  -  смех,  антипатию,  человеческий  контакт,   стремление
замкнуться, угрюмость, наглость, настороженность, гнев, а  иногда  -  как  в
случае с молодым черным активистом, который вдруг так разговорился,  что  не
остановишь, - даже откровенную ненависть.
   Почувствовав, что встретил подходящего  собеседника,  Гропетти  мгновенно
отскакивал  в  сторону,  чтобы  оператор  по  его  тайному   сигналу   успел
зафиксировать на пленку выражение лица и  невольно  вырвавшиеся  у  человека
слова. А потом Гропетти мог с безграничным терпением повторять одно и то же,
пока не добивался того, чего хотел, - раскрытия личности, не  важно,  доброй
или злой, симпатичной или безумной, зато жизненно правдивой и  реальной,  не
скованной присутствием неуклюжего интервьюера.
   Барбара уже видела отдельные кадры и целые  сюжеты,  отснятые  на  улицах
города, и пришла в полный восторг.  С  операторской  точки  зрения  отснятый
материал вызывал в памяти портреты Кэрша,  оживленные  и  озвученные  магией
Гропетти.
   - Поскольку фильм будет  называться  "Автосити",  -  заметил  Йетс-Браун,
выслушав Барбару, - может, вы все же напомните Гропетти, что в  городе  есть
не только люди, но  и  автомобили  и  что  мы  надеемся  увидеть  на  экране
некоторые из них, причем желательно те, что выпускает наш заказчик.
   Барбара почувствовала, что старший инспектор уже начал сожалеть  о  своем
решении: не стоило давать ей всю полноту власти над фильмом. Вместе с тем он
понимал, что съемки любого фильма должен возглавлять кто-то один и что, пока
агентство не отстранит Барбару или не уволит, таким человеком будет она.
   - Автомобили непременно будут в фильме, - заверила Барбара Йетс-Брауна, -
причем автомобили именно нашего заказчика. Мы это не акцентируем,  но  и  не
скрываем, поэтому большинство зрителей их  узнает.  -  И  она  рассказала  о
съемках, уже начавшихся в сборочном цехе автомобильной компании, с упором на
показ неквалифицированных рабочих, набранных  среди  жителей  гетто,  в  том
числе Ролли Найта.
   Во время съемок рабочие на конвейере даже не заметили,  что  камера  была
направлена на Ролли. Частично  это  объяснялось  просьбой  самого  Ролли,  а
частично - стремлением реалистически показать окружающую обстановку.
   Леонард  Уингейт,  заинтересовавшийся  проектом,  над  которым   работала
Барбара, еще в тот  вечер,  когда  они  встретились  на  квартире  у  Бретта
Дилозанто, помог им без излишнего шума организовать съемки. На заводе  стало
известно лишь то, что снимают  какой-то  участок  конвейера,  причем  никому
толком не было известно, с какой целью.  Только  Вес  Гропетти,  Барбара  да
оператор и звукооператор знали, что большую часть времени  они  лишь  делают
вид, будто снимают производство, тогда как на самом деле главной их  заботой
было снять Ролли Найта.
   На пленку же записывались только  производственные  шумы.  Потом  Барбаре
воспроизвели сделанную запись. Это была жуткая какофония,  которая,  однако,
могла служить на редкость удачным фоном для отснятых кадров.
   Голос Ролли Найта Гропетти решил наложить позже,  записав  его  прямо  на
квартире, где Ролли проживал со своей  подружкой  Мэй-Лу.  При  этом  обещал
присутствовать и Леонард Уингейт. Кроме того, хотя Барбара не сообщила этого
Кейсу Йетс-Брауну, будет и Бретт Дилозанто.
   - Не забывайте только, - предупредил ее по телефону  Кейс  Йетс-Браун,  -
что мы тратим массу денег нашего клиента, за которые придется отчитываться.
   - Мы не выходим за рамки сметы, - ответила Барбара. - А клиенту,  похоже,
нравится то, что мы до сих пор отсняли.  Во  всяком  случае,  таково  мнение
председателя совета директоров.
   В телефонной трубке послышался какой-то грохот  -  по  всей  вероят