р из федерального суда в штате Мичиган, и еще один гость  из  той
же компании, где работал Адам,  инженер-конструктор  средних  лет  по  имени
Фрейзон. Чуть позже появился Бретт Дилозанто в  сопровождении  миловидной  и
немногословной брюнетки, которую он представил как Элзи.
   - Мы решили, что главные события развернутся здесь,  -  сказал  Бретт.  -
Только не разочаровывайте нас.
   - А что вы имеете в виду? - спросила Ровина.
   - Вы же знаете нас, автомобилестроителей. Нас ведь интересуют только  две
вещи - бизнес и секс.
   - Для второго еще слишком рано, - улыбнулся судья. - Может быть, начнем с
бизнеса. Вы вот тут говорили о годовых собраниях вашей компании,  -  заметил
он, обращаясь к Адаму. - Мне понравилось то, что вы сказали, а  именно:  что
надо выслушивать даже того, кто обладает хоть одной акцией.
   Словно клюнув на приманку, инженер Фрейзон отложил в сторону нож и вилку.
   - Ну а мне это не понравилось. Я не могу  согласиться  с  Адамом,  и  так
думают многие.
   - Я знаю, - бросил  судья.  -  Я  заметил,  как  вы  реагировали.  Может,
объясните почему? Фрейзон нахмурил брови и задумался.
   - Хорошо. Эти крикуны, обладающие одной акцией -  сюда  я  включил  бы  и
группы по  защите  интересов  потребителей,  и  так  называемый  Комитет  по
контролю за ответственностью корпораций перед обществом, -  способны  только
разрушать с помощью неверной подачи фактов, лжи и клеветы.  Помните  годовое
общее  собрание  "Дженерал  моторс",  когда  банда  Нейдера  обозвала   всех
"гангстерами на службе корпораций", а потом объявила, что мы "попираем закон
и справедливость", оказываясь соучастниками "преступлений большого  бизнеса,
по сравнению с  которыми  уличная  преступность  -  сущий  пустяк"?  Уместно
спросить, как нам реагировать на подобные обвинения?  Может,  преисполниться
чувства благодарности? Как относиться к этим клоунам, болтающим такой вздор?
Неужели принимать их всерьез?
   - Подумать только! - вставил Бретт Дилозанто.  -  Оказывается,  ваш  брат
инженер  прислушивается  к  тому,  что  говорят.  А  мы  считали,   что   вы
прислушиваетесь только к шуму мотора.
   - Они прекрасно это слышали, -  сказал  Адам.  -  Мы  все  слышали  -  ив
"Дженерал моторс", и в других компаниях.  Но  многие  не  поняли  того,  что
приведенные здесь слова, - он сделал жест в сторону Фрейзона, - преследовали
конкретную цель: вызвать гнев и ярость и тем  самым  предотвратить  разумную
реакцию на высказанные упреки. Дело в  том,  что  протестовавшие  не  желали
слушать разумный ответ автомобильных компаний. Если бы это произошло, мы  бы
доказали их несостоятельность. И то, что они  задумали,  сработало.  А  наши
люди попались на удочку.
   - Стало быть, вы считаете, что ругать вас - это своеобразная  тактика?  -
уточнил судья.
   - Разумеется. Это - язык нашего времени,  и  ребята,  которые  пользуются
этим языком - главным образом молодые талантливые адвокаты, -  точно  знают,
какое он оказывает воздействие  на  пожилых  людей,  восседающих  за  столом
совета директоров автомобильных компаний. Под влиянием  таких  речей  у  них
волосы встают дыбом, подскакивает кровяное давление, они ожесточаются и их с
места не сдвинешь. Председатели и директора наших компаний воспитаны в  духе
вежливости: в их время, прикончив конкурента,  говорили  "извините".  Теперь
такое уже не встретишь. Нынешний тон  общений  резкий  и  грубый,  аргументы
грешат передержками, поэтому разумные люди холодно реагируют на такие  вещи,
их это не трогает. А вот наши шишки этому еще не научились.
   - Я тоже не научился и не собираюсь учиться, - сказал Фрейзон. - Я  -  за
изысканные манеры.
   -  Это  говорит  инженер,  выразитель  ультраконсервативных  взглядов!  -
вставил Бретт.
   - Адам - тоже инженер, - заметил Фрейзон. - Беда в том, что ему  пришлось
слишком много общаться с дизайнерами.
   Сидевшие за столиком рассмеялись.
   - Вы ведь наверняка не согласны с тем, чего требуют воинствующие элементы
на ежегодных собраниях: ввести кого-нибудь от потребителей в состав  советов
директоров и все такое прочее? - повернувшись к Адаму, спросил Фрейзон.
   - А почему бы и нет? - спокойно проговорил Адам. - Это означало  бы,  что
мы готовы проявить гибкость, так почему бы и не  попробовать.  А  что,  если
ввести кого-нибудь из них в совет или, скажем, в состав  присяжных,  -  ведь
тогда он, вероятно, будет относиться  ко  всему  серьезно  и  уж  не  станет
поднимать шум ради шума. Мы и сами при этом могли бы кое-чему научиться. Это
ведь все равно когда-нибудь произойдет, и поэтому лучше проявить инициативу,
не дожидаясь, пока мы будем вынуждены это сделать.
   - А каково ваше суждение, господин судья, после того как вы выслушали обе
стороны? - спросил Бретт.
   - Извините. - Судья приложил руку ко рту, стараясь подавить зевоту. - Мне
на какое-то время  показалось,  что  я  в  суде.  -  Он  покачал  головой  с
наигранной торжественностью.  -  Прошу  прощения,  но  не  в  моей  привычке
выносить приговоры во время уик-энда.
   - И вы абсолютно правы, - произнесла  Ровина.  Она  дотронулась  до  руки
Адама, одновременно слегка погладив ее. Когда он повернулся к ней, она  едва
слышно спросила:
   - Не хотите со мной поплавать?
   Они отвязали  от  мостков  одну  из  лодок  Хэнка  Крейзела  с  подвесным
двигателем; Адам запустил его, и лодка не спеша  поплыла.  Отъехав  мили  на
четыре в восточном направлении и еще отчетливо видя берег, поросший высокими
раскидистыми деревьями, Адам выключил мотор, и лодка закачалась на  голубой,
прозрачной воде. Несколько одиноких лодок  появилось  и  быстро  исчезло  из
виду. Был полдень. Солнце стояло высоко, пьянящий  воздух  навевал  дремоту.
Прежде чем сесть в лодку, Ровина надела купальник в леопардовых пятнах,  еще
больше обнаживший ее фигуру, подчеркивая шелковистость нежной  черной  кожи.
Адам был в плавках. Когда мотор замолк, Адам раскурил  две  сигареты  -  для
себя и для нее. Они сидели рядом на подушках и курили.
   - М-м, - произнесла Ровина. - До чего  же  хорошо!..  -  Она  запрокинула
голову и, ослепленная ярким солнцем и озерной гладью, закрыла глаза. Губы ее
были приоткрыты.
   Адам лениво выпустил колечко дыма.
   - Это называется уйти от всего. - Голос его почему-то звучал нетвердо.
   - Мне это знакомо. Но случается не  часто.  И  пролетает  как  миг,  -  с
неожиданной серьезностью тихо сказала Ровина.
   Адам повернулся к ней. Инстинкт подсказывал, что она откликнется, если он
ее коснется. Однако он не был уверен и колебался.
   Словно разгадав его намерение, Ровина негромко рассмеялась.
   - А вы не забыли, что мы собирались поплавать? - проговорила она,  бросая
в воду сигарету.
   Она стремительно поднялась и прыгнула через борт в  воду.  Перед  глазами
Адама промелькнуло ее  стройное  темное  тело,  длинноногое  и  прямое,  как
стрела. Резкий всплеск - и она ушла под воду. Лодка слегка качнулась.
   Немного помедлив, Адам нырнул за ней следом. После солнечного  зноя  вода
показалась холодной как лед. С трудом переводя дыхание и дрожа от холода, он
всплыл на поверхность и оглянулся.
   - Эй! Я здесь! - крикнула Ровина и рассмеялась. Она ушла под воду и снова
появилась на поверхности - с головы и с лица ее стекала вода. - Ну, разве не
прелесть?
   -  Я  поделюсь  своими  впечатлениями,   когда   у   меня   восстановится
кровообращение.
   - Надо разогреть вам кровь, Адам. Я поплыла к берегу. Вы тоже?
   - Наверное. Только нельзя бросать лодку Хэнка.
   - Тогда подгоните ее поближе. - И  широкими  гребками  Ровина  поплыла  к
берегу, крикнув напоследок:
   - Если только вы не боитесь остаться со мной наедине.
   Таща за собой лодку, Адам медленно поплыл к берегу. Он  втащил  лодку  на
берег и направился к Ровине, которая, закинув руки за голову, уже лежала  на
песке. За пляжем, в тени деревьев, спрятался "коттедж" - ставни на его окнах
были закрыты, вокруг не было ни души.
   - Раз уж вы затронули эту тему, - сказал Адам, - то сейчас я больше всего
боюсь, что нам кто-нибудь помешает. - Он тоже вытянулся на песке - уже много
месяцев он не чувствовал себя таким раскованным.
   - Вы ведь меня не знаете.
   - Вы пробудили во мне некоторые инстинкты. - Он оперся на локоть  и,  еще
раз убедившись в том, что женщина рядом с ним действительно умопомрачительно
хороша и он не обманулся в своем первом впечатлении несколько  часов  назад,
добавил:
   - И один из них - любопытство.
   - Я всего-навсего одна из тех, кого Хэнк Крейзел  приглашает  к  себе  на
уик-энды, чтобы развлекать гостей. И если это вас интересует, могу добавить,
что нанимает он нас только для этого. А у  вас  были  на  этот  счет  другие
мысли?
   - Да.
   Ровина засмеялась своим мягким смехом.
   - Знаю, что да. Просто вы отличаетесь от большинства мужчин тем, что  они
лгут и говорят "нет".
   - Ну, а в другие дни, не в уик-энды, что вы делаете?
   - Преподаю в средней школе, - сказала Ровина и осеклась. - Черт возьми! Я
же не хотела вам это говорить.
   - Тогда мы квиты, - рассмеялся Адам. - Я тоже не собирался  кое-чего  вам
говорить.
   - А именно?
   - Впервые в жизни я понял, что значит: "Черное -  это  красиво",  -  тихо
произнес Адам.
   Она молчала, и он подумал, уж не обидел ли ее. До  его  слуха  доносились
плеск волн, жужжание насекомых, далекий стрекот подвесного лодочного мотора.
Ровина продолжала молчать. Вдруг, словно повинуясь какому-то  импульсу,  она
наклонилась над Адамом и поцеловала его в губы.
   Прежде чем он успел прийти  в  себя  от  неожиданности,  она  вскочила  и
побежала к воде. Остановившись у самой воды, она громко сказала:
   - Поручая мне особо заняться вами, Хэнк  сказал,  что  вы  слывете  милым
человеком. А теперь нам пора возвращаться.
   - Что еще сказал Хэнк? - поинтересовался Адам, когда они сели в  лодку  и
направились к западному берегу. Ровина призадумалась.
   - Сказал, что  на  этом  приеме  вы  будете  самым  важным  лицом  и  что
когда-нибудь станете во главе вашей компании.
   На этот раз рассмеялся Адам.
   И тем не менее ему страшно хотелось знать, почему Хэнк Крейзел  приставил
ее к нему.
   С закатом солнца веселье в "коттедже" Крейзела не стихло, а  наоборот,  с
каждым часом становилось все более бурным. Прежде  чем  солнце  окончательно
скрылось за стволами берез, стоявших словно часовые, озеро засветилось всеми
цветами радуги. Легкий бриз, принесший настоянную на сосне  свежесть,  рябил
поверхность воды. Незаметно подкрались сумерки, и  настала  ночь.  Когда  на
небе засветились звезды и  опустилась  ночная  прохлада,  гости  с  открытой
веранды потянулись в помещение, где в камине, сложенном из огромных  камней,
потрескивали в огне хворост и поленья.
   Как и в течение всего дня, Хэнк Крейзел оставался любезным и внимательным
хозяином  и,  казалось,  поспевал  всюду.  Оба  бара  и  кухня  работали   с
максимальной нагрузкой. Слова Крейзела о том, что поесть и  выпить  можно  в
любое  время  суток,  не  были  преувеличением.  В   просторном   помещении,
обставленном в охотничьем  стиле,  гости  разделились  на  несколько  групп,
которые  то  сливались,  то  вновь  распадались.  Собравшиеся  вокруг  Пьера
Флоденхейла засыпали его вопросами об автогонках:
   - ..вы говорили, что гонку можно выиграть или проиграть уже в боксах.  Вы
это познали на собственном опыте?
   - Да, но немаловажное значение имеет план, который гонщик составляет  для
себя. Накануне гонки детально отрабатывается  методика  преодоления  каждого
круга. Во время гонки в мыслях у него  только  одно:  как  пройти  следующий
круг, во имя чего иной раз вносятся коррективы в первоначальный план...
   Телевизионщик, который  поначалу  держался  несколько  особняком,  теперь
вдруг словно пробудился от сна и стал остроумно пародировать президента США,
который в ходе вымышленного телеинтервью беседует с  автомобилестроителем  и
ученым - специалистом по охране окружающей среды  и  пытается  примирить  их
точки зрения:
   - Загрязнение воздуха, несмотря  на  все  его  отрицательные  моменты,  -
неотъемлемая  часть  нашей  самой  передовой  американской  техники...   Мои
советники по научным вопросам заверили меня, что  современные  автомобили  в
меньшей степени загрязняют воздух, чем раньше, - во всяком случае, так  было
бы,  если  бы  общее  количество  автомобилей  оставалось  неизменным...   -
Троекратное покашливание! - ..Я торжественно заявляю, что мы снова обеспечим
этой стране чистый воздух. Политика моей  администрации  направлена  на  то,
чтобы закачать его в каждый американский дом... - Двое или трое из слушавших
состроили кислую гримасу, но большинство дружно смеялись.
   Две-три девушки, в том числе Стелла и Элзи, переходили от одной группы  к
другой. Ровина же держалась Адама.
   Постепенно с наступлением ночи ряды гостей стали редеть. Зевая  и  устало
потягиваясь, они поднимались по каменной лестнице и  уже  с  галереи  желали
спокойной ночи тем, кто оставался внизу. Человека два-три вышли на  открытую
веранду. Судя по всему, они добирались до своих комнат другим путем, который
Крейзел показал раньше Адаму. В конце концов  со  стаканом  бурбона  в  руке
поднялся наверх и сам Крейзел. А вскоре, как заметил Адам, исчезла  и  Элзи.
Следом за нею - Бретт Дилозанто с рыжеволосой Стеллой -  последний  час  они
сидели вместе.
   В  огромном  камине  осталась  одна   зола.   Кроме   Адама   и   Ровины,
расположившихся на софе возле камина, лишь несколько человек в другом  конце
комнаты продолжали пить и шуметь, явно не собираясь расходиться.
   - Еще глоток на сон грядущий? - спросил Адам.  Ровина  покачала  головой.
Последней порции шотландского виски с содовой ей хватило на целый  час.  Они
проговорили весь вечер, в основном об Адаме, но совсем не по его инициативе,
а потому, что Ровина ловко  избегала  почти  всех  вопросов,  касавшихся  ее
самой. Тем не менее ему удалось разузнать,  что  она  преподает  английский.
Говоря об этом, она со  смехом  процитировала  Сервантеса:  "Память  у  меня
слаба, и забывать все стала я - даже как зовут меня". Первым поднялся Адам.
   - Выйдем на воздух?
   - С удовольствием.
   Они направились к выходу - никто в комнате даже не посмотрел им вслед.
   На небе появилась луна. Ночь была холодная и светлая.  Поверхность  озера
блестела от лунного света. Адам почувствовал, что Ровина стала  мерзнуть,  и
обнял ее за плечи.
   - Кажется, уже почти  все  пошли  спать,  -  сказал  Адам.  Ровина  снова
тихонько рассмеялась.
   - Я видела, что вы это заметили.
   Адам повернул ее к себе, откинул ее голову и поцеловал.
   - И мы пойдем.
   Губы их снова встретились. Он почувствовал, как она крепко обняла его.
   - Все, что я раньше говорила, - правда. Это не записано  в  контракте,  -
прошептала она.
   - Я знаю.
   - Сама девушка может здесь о чем угодно договариваться,  но  Хэнк  строго
следит за тем, чтобы все  происходило  на  сугубо  добровольных  началах.  -
Ровина еще ближе прильнула к нему. - Хэнку наверняка хотелось бы,  чтобы  вы
это знали. Ему важно, какого вы будете мнения о нем.
   - В данный момент, -  прошептал  он  в  ответ,  -  Хэнк  меня  вообще  не
интересует.
   Они вошли в спальню Адама через наружную дверь  -  тем  же  путем,  каким
попал туда Адам  утром.  В  комнате  было  тепло.  Кто-то  предусмотрительно
растопил камин, и теперь языки пламени отбрасывали свет и тени  на  потолок.
Покрывало с двуспальной кровати было снято, верхняя простыня отвернута.
   ...Когда забрезжил рассвет, она спросила его с чуть насмешливой улыбкой:
   - Ты все еще продолжаешь считать, что черное - это прекрасно?
   - Еще в большей степени, чем прежде, - ответил Адам, и  он  действительно
так думал.
   Они спокойно лежали рядом. Ровина оперлась на локти и посмотрела на него.
Затем улыбнулась.
   - А из проклятых бледнолицых вы далеко не худший вариант.
   Как и накануне, Адам раскурил две сигареты и одну из них протянул Ровине.
   - Думаю, правильно говорят, что  черное  -  это  прекрасно,  -  мгновение
спустя произнес он. - И еще я  считаю,  все  действительно  прекрасно,  если
смотреть на это через призму приятного для тебя дня.
   - А сегодня выпал именно такой день?
   - Знаешь, что я сказал бы сегодня? Сегодня я бы сказал: "Уродство  -  это
прекрасно".
   - Мне  хотелось  бы  увидеть  тебя  снова.  Скажи,  как  это  сделать?  -
проговорил Адам.
   Впервые за все время в голосе Ровины зазвучали резкие нотки:
   - Это исключено, и мы оба это  знаем.  Адам  стал  возражать,  но  Ровина
приложила палец к его губам.
   - До сих пор мы не лгали друг другу. Поэтому и сейчас не будем.
   Адам понимал, что Ровина права: то, что здесь началось, здесь же должно и
кончиться. Детройт - это не Париж, и  не  Лондон,  и  даже  не  Нью-Йорк.  В
сущности,  Детройт,  несмотря  ни  на  что,  -  небольшой   город,   который
только-только начинал проявлять большую терпимость к  людям  и  происходящим
вокруг них событиям,  поэтому  Адаму  трудно  было  бы  сохранить  для  себя
одновременно и Детройт, и Ровину. При  мысли  об  этом  ему  стало  грустно.
Ощущение грусти не покидало его целый день и  даже  поздно  вечером,  когда,
простившись с озером Хиггинса, он двинулся в южном направлении к себе домой.
   Когда Адам перед отъездом прощался с гостеприимным хозяином, тот сказал:
   - Нам почти не удалось поговорить, Адам. А хотелось  бы.  Не  возражаете,
если я позвоню на следующей неделе?
   Адам ответил, что будет рад.
   Ровины, с которой Адам простился ранее за двумя закрытыми дверьми,  нигде
не было видно.

Глава 16

   - О Боже праведный! - воскликнул Адам. -  Я  же  совсем  забыл  позвонить
жене. - И он виновато подумал, что еще в субботу утром намеревался позвонить
Эрике, чтобы помириться. Сейчас уже воскресный вечер, а он  так  и  не  снял
трубки. Правда, все это  время  мысли  его  были  заполнены  Ровиной,  да  и
посмотреть Эрике в глаза после всего происшедшего Адаму было неловко.
   - А может, нам свернуть с шоссе и поискать телефонную  будку?  -  спросил
Пьер Флоденхейл. Они ехали на юг по федеральному шоссе ј 75 и  находились  в
пригородах Флинта. Пьер вел автомобиль Адама от самого  "коттеджа".  Дело  в
том, что молодой гонщик приехал туда не один, но его спутник  отбыл  раньше,
поэтому Адам охотно предложил  Пьеру  подвезти  его  и  вместе  вернуться  в
Детройт. И когда Пьер, в свою очередь, предложил Адаму сесть вместо него  за
руль, тот обрадовался, так как это позволило ему немного подремать.
   Между тем на  землю  спустились  сумерки.  Фары  их  автомобиля  пронзали
темноту, как и фары других машин, возвращавшихся из-за города.
   - Нет, - сказал Адам. - На это уйдет слишком много  времени.  Давайте  не
будем останавливаться.
   Адам протянул было руку,  нащупывая  трубку  радиотелефона,  который  был
установлен у него под щитком приборов.  Они  ведь  скоро  въедут  в  Большой
Детройт, и вполне возможно, что  у  Эрики,  как  обычно  в  течение  недели,
включен на кухне радиотелефон.  Но  Адам  опустил  руку,  решив  все  же  не
звонить. Он чувствовал, что начинает нервничать при одной мысли о  разговоре
с Эрикой; нервозность все сильнее охватывала его, когда  через  полчаса  они
миновали  Блумфилд-Хиллз  и  вскоре  свернули  с  автострады  на  запад,   в
направлении озера Куортон.
   Сначала он хотел, чтобы  Пьер  довез  его  домой  и  на  этой  же  машине
отправился к  себе  в  Дирборн.  Но  потом  Адам  предложил  Пьеру  зайти  и
обрадовался, когда тот согласился. Так, подумалось Адаму, он хоть будет  под
прикрытием гостя, когда окажется лицом к лицу с Эрикой.
   Но ему не нужно было волноваться.
   Когда автомобиль, скрипя тормозами, застыл на посыпанной гравием площадке
перед домом Трентонов, вспыхнул свет, распахнулась дверь,  и  навстречу  ему
выпорхнула радостная Эрика.
   - Здравствуй, милый! Я так соскучилась по тебе! - Эрика поцеловала  мужа,
тем  самым  давая  ему  понять:  суббо