полне возможно, что он так и сказал, - очевидно, в тот вечер,  когда  на
квартире у Найта снимали фильм.
   - Ну, и в чем же дело? - Уингейт  как  раз  собирался  ехать  на  ужин  в
Блумфилд-Хиллз. И теперь жалел, что не ушел до звонка и снял трубку.
   - Вы, наверно, знаете, что Ролли перестал ходить на работу? - проговорила
Мэй-Лу.
   - Ну откуда же я могу это знать!
   - Так ведь он же там больше не появляется... - неуверенно зазвучал голос.
   - На этом заводе работает десять тысяч человек. По своему положению главы
отдела персонала я,  конечно,  отвечаю  почти  за  всех,  но  не  располагаю
сведениями о каждом в отдельности...
   Леонард Уингейт увидел свое изображение  в  зеркале  на  стене  и  умолк.
О'кей, ты напыщенный,  преуспевающий,  высокопоставленный  осел,  чей  номер
телефона не значится в справочнике, сказал он себе, ты дал ей понять,  какая
ты важная птица: мол, и думать не смей, что у нас может  быть  что-то  общее
только потому, что мы оба одного цвета кожи. Ну, а дальше что?
   В оправдание себе он подумал: не так уж часто это с ним  случается,  -  и
успел вовремя остановиться, однако именно так  может  выработаться  подобное
мировоззрение - ведь был же  он  свидетелем  того,  что  черные,  облеченные
властью и авторитетом, смотрят на своих собратьев как на грязь под ногами.
   - Мэй-Лу, - сказал Леонард Уингейт, -  вы  застали  меня  уже  в  дверях,
поэтому прошу извинить. Не могли бы вы объяснить все сначала?
   Она сказала, что вся беда - в Ролли.
   - Он не ест, не спит, вообще ничего не делает. И  на  улицу  не  выходит.
Только сидит дома и чего-то ждет.
   - Чего же?
   - Не говорит он мне. Молчит -  и  все  тут.  На  него  страшно  смотреть,
мистер. Ну, прямо будто... -  Мэй-Лу  умолкла,  словно  подбирая  подходящее
слово, - будто смерти ждет.
   - И давно он не ходит на работу?
   - Вот уже две недели.
   - Это он просил вас позвонить мне?
   - Нет, он ничего не просит. Только надо ему помочь. Я знаю, что надо.
   Уингейт задумался. По сути, ему нет до этого дела.  Он  действительно  до
сих пор проявляет  живой  интерес  к  вопросу  о  найме  неквалифицированных
рабочих. Действительно принял к сердцу судьбу некоторых из них, пример  тому
- Ролли Найт. Однако помогать можно до определенного  предела,  а  Найт  две
недели назад перестал работать, и, судя по всему, просто так, по собственной
инициативе.  Но  Уингейт  все  еще  находился  под  неприятным  впечатлением
интонации, что прозвучала в его голосе несколько минут назад.
   - Хорошо, - сказал он - я  не  уверен,  что  смогу  чем-либо  помочь,  но
постараюсь заглянуть к вам в ближайшие дни.
   - А вы не могли бы сегодня вечером? - умоляюще проговорила она.
   - Боюсь, что это невозможно. Я приглашен на ужин и уже опаздываю.
   Уингейт почувствовал, что она мнется, потом снова услышал ее голос:
   - Мистер, вы меня помните?
   - Я же сказал, что да.
   - Я вас раньше о чем-нибудь просила?
   - Нет, не просили. - У него было такое ощущение, что она  никогда  никого
ни о чем не просила и никогда ничего не имела - ни от жизни, ни от людей.
   - Так вот теперь я прошу вас! Пожалуйста! Сегодня! Ради моего Ролли.
   Противоречивые чувства раздирали Уингейта: голос крови, узы,  связывающие
его с прошлым, и его настоящее - кем он  стал  и  еще  станет.  Голос  крови
победил. Леонард Уингейт подумал с сожалением: прекрасный он пропустит ужин.
Правда,  он  подозревал,  что  хозяйка  дома  любит   демонстрировать   свои
либеральные взгляды, приглашая за стол одного или двух черных,  зато  у  нее
подают отличную еду и вина и она умеет мило пофлиртовать.
   - Хорошо, - сказал он в трубку, - я приеду. Мне  кажется,  я  помню,  где
это, но лучше все-таки дайте мне адрес.

***

   Если бы Мэй-Лу не предупредила его, подумал Леонард Уингейт, он  едва  ли
узнал бы Ролли Найта, высохшего, точно мумия, с изможденным лицом и  глубоко
запавшими глазами. Ролли сидел за деревянным столом  напротив  двери.  Когда
Уингейт вошел, он вздрогнул, но тут же успокоился.
   Уингейт позаботился о том, чтобы прихватить с  собой  бутылку  виски.  Не
говоря ни слова, он прошел в крохотную, как чулан, кухоньку и принес  оттуда
стаканы. Мэй-Лу, как только он вошел, с благодарностью посмотрела на него и,
пробормотав: "Я буду тут, за дверью", - выскользнула из комнаты.
   Уингейт налил в стаканы неразбавленного шотландского  виски  и  придвинул
один из них к Ролли.
   - Выпей, - сказал он, -  можешь  не  спешить.  Но  потом,  будь  любезен,
рассказывай.
   Не поднимая взгляда, Ролли протянул руку и  взял  стакан.  Уингейт  отпил
глоток и почувствовал, как у него обожгло все внутри, а потом тепло поползло
по телу. Он поставил стакан на стол.
   - Мы, наверное, сэкономим время, если я вот что тебе скажу: я  знаю,  что
ты обо мне думаешь. И я не хуже  тебя  знаю  все  слова,  которыми  ты  меня
обзываешь, - в большинстве своем страшно глупые: белый  неф,  Дядя  Том.  Но
симпатичен я тебе или противен, одно смею утверждать: на сегодняшний день  я
единственный твой друг. - Уингейт осушил стакан,  налил  себе  еще  виски  и
пододвинул бутылку к Ролли. - Так что выкладывай, пока я не выпил все виски,
иначе я решу, что это пустая трата времени и мне лучше уйти.
   Ролли поднял голову:
   - Чего вы на меня кидаетесь? Я ведь еще и слова не сказал.
   - Ну так скажи. Посмотрим, что из этого получится. -  Уингейт  наклонился
вперед. - Для начала: почему ты перестал ходить на работу?
   Ролли прикончил первый стакан  виски,  налил  себе  второй  и  заговорил.
Казалось, будто приход  Уингейта,  его  речи  и  поведение  составили  некую
комбинацию,  открывшую  шлюз,  и  слова  хлынули,   направляемые   вопросами
Уингейта, пока вся история не лежала перед ним как на блюдечке. Она началась
с того, что год назад Ролли поступил работать в компанию. Затем он  оказался
постепенно втянутым в преступные аферы на заводе  -  сначала  мелкие,  потом
крупнее, - докатившись в итоге до убийства с ограблением, сознавая при  этом
тесную связь с мафией, которая вот-вот расправится с ним, и этого часа Ролли
ждал в страхе и оцепенении.
   Леонард Уингейт слушал рассказ Ролли со  смешанным  чувством  нетерпения,
жалости, огорчения, беспомощности и  гнева.  Наконец,  не  в  силах  усидеть
дольше на месте, он вскочил. Пока Ролли продолжал свой рассказ,  Уингейт  не
переставая вышагивал по их крошечной комнате.
   Когда Ролли умолк, глава отдела персонала  первым  делом  выплеснул  весь
накопившийся в нем гнев:
   - Какой же ты идиот! У тебя был свой шанс в жизни, ты им  воспользовался,
но потом все пустил на ветер! - В  возбуждении  Уингейт  то  сжимал  руки  в
кулаки, то разжимал их. - Убить тебя мало, вот что я тебе скажу!
   Ролли поднял голову. На мгновение в нем снова  заговорили  былое  чувство
юмора и наглость.
   - Что ж, можете это сделать. Только сначала придется вытянуть свой  номер
и встать в очередь для желающих.
   Эта реплика Ролли вернула Уингейта в реальный мир.
   Уингейт понимал, что ситуация перед  ним  безвыходная.  Если  он  поможет
Ролли избежать уготованной ему участи, то совершит преступление.  Даже  если
сейчас, зная все, он ничего не сделает, то  по  закону  все  равно  окажется
пособником в убийстве. Если же он откажется помочь и  просто-напросто  уйдет
сейчас отсюда, то фактически отдаст Ролли в руки  палачей.  Уингейт  понимал
это, так как слишком хорошо знал Детройт и законы джунглей, царившие в нем.
   Леонард Уингейт жалел, что снял трубку сегодня вечером и  откликнулся  на
просьбу Мэй-Лу. Если бы он не сделал этого, то сидел бы сейчас  с  приятными
людьми за  уютным  столом  с  ослепительно  белыми  салфетками  и  блестящей
серебряной посудой. Но он здесь. И надо заставить себя шевелить мозгами.
   Он верил всему, что рассказал Ролли Найт. Кроме того,  он  вспомнил,  что
читал в газете, как был найден изрешеченный пулями труп  Лероя  Колфэкса,  -
это сообщение привлекло его внимание еще и потому, что вплоть  до  недавнего
времени Колфэкс работал у них на  конвейере.  Это  было  всего  неделю  тому
назад. Сейчас, когда двое из четырех заговорщиков уже на том свете, а третий
исчез из виду, все внимание мафии, по всей  вероятности,  сосредоточится  на
Ролли Найте. Но когда? На следующей неделе? Завтра? Сегодня вечером? Уингейт
поймал себя на том, что он сам нервно поглядывает на входную дверь.
   Он думал: нужно - и безотлагательно  -  с  кем-то  посоветоваться,  чтобы
подкрепить собственное мнение. Любое решение, если его принять  в  одиночку,
слишком ответственно. Но с кем посоветоваться? Уингейт  не  сомневался,  что
если обратится к  собственному  начальнику  -  вице-президенту  по  вопросам
персонала, - то получит сугубо формальный  совет:  совершено  убийство,  имя
одного из убийц стало известно, надо немедленно сообщить в полицию, и та  уж
займется всем этим делом.
   Уингейт знал, что, каковы бы ни были последствия для него лично,  он  так
не поступит. Во всяком случае, до тех пор, пока не посоветуется с кем-нибудь
еще. И тут у него мелькнула мысль: Бретт Дилозанто!
   После их первой встречи в ноябре Уингейт очень  подружился  с  Бреттом  и
Барбарой Залески, Проводя все больше времени в их обществе, Уингейт  стал  с
восхищением относиться к молодому дизайнеру и ценить его ум. Он  понял,  что
под внешней несерьезностью Бретта скрываются  врожденная  мудрость,  здравый
смысл и сострадание к людям. В этой ситуации было бы важно знать его мнение.
Кроме того, Бретт был знаком с Найтом через Барбару.
   Не долго думая Уингейт решил: надо позвонить  Бретту  и,  если  возможно,
встретиться с ним сегодня же.
   Мэй-Лу незаметно прошмыгнула в комнату.  Уингейт  не  знал,  все  ли  она
слышала и была ли уже в курсе дела. Но сейчас это не имело значения.
   - Закрывается на ключ? - спросил он, указывая на дверь.
   - Да, - кивнула Мэй-Лу.
   - Я сейчас уеду, - сказал Уингейт, обращаясь к Ролли и Мэй-Лу, - но скоро
вернусь. Закройте за мной дверь на ключ и  никому  не  открывайте.  Когда  я
вернусь, я скажу, что это я, к тому же вы узнаете меня по голосу. Понятно?
   - Да, мистер.
   Он  встретился  взглядом  с  Мэй-Лу.  "Такая   маленькая,   худенькая   и
невзрачная, а какая сильная!" - подумал он.
   Неподалеку  от  дома  Ролли  в  открытой  круглые  сутки   автоматической
прачечной Леонард Уингейт обнаружил таксофон.
   Раскрыв записную книжку, он набрал номер телефона  Бретта.  Стиральные  и
сушильные автоматы отчаянно гудели, так что ему пришлось прикрыть рукой ухо,
чтобы услышать гудок на другом конце провода. Гудки продолжались,  но  никто
не отвечал, и Уингейт повесил трубку.
   Тут он вспомнил, что дня два назад, когда он разговаривал с Бреттом,  тот
вскользь заметил, что они с Барбарой собираются в  гости  к  Адаму  и  Эрике
Трентонам.  Уингейт  познакомился  с  этой  парой  совсем  недавно  и  решил
позвонить туда.
   Уингейт позвонил в справочную службу и узнал номер  Трентонов,  живших  в
пригороде Детройта. Но когда он набрал номер, никто не ответил и там.
   С каждой минутой он  ощущал  все  большую  потребность  посоветоваться  с
Бреттом Дилозанто.
   Леонард Уингейт  вспомнил  еще  кое-что  из  разговора  с  Бреттом:  отец
Барбары, по-прежнему в тяжелом состоянии, лежит в  больнице  Форда.  Значит,
подумал Уингейт, Барбара и Бретт там, а если нет, то  в  больнице  наверняка
известно, где найти Барбару.
   Он набрал номер больницы. Спустя несколько минут  трубку  взяла  дежурная
сестра, которая сказала, что да, они могут помочь разыскать мисс Залески.
   Уингейт понимал: чтобы получить нужные сведения, ему придется соврать.
   - Я ее двоюродный брат, прилетел из  Денвера  и  звоню  из  аэропорта,  -
сказал он в надежде, что грохот стиральных и сушильных  автоматов  похож  на
характерный гул самолетов. - Я прилетел сюда,  чтобы  встретиться  со  своим
дядей. Но моя двоюродная сестра хотела  вначале  встретиться  со  мной.  Она
сказала, что, если я позвоню в больницу,  там  мне  всегда  скажут,  как  ее
найти.
   Дежурная язвительно заметила: "Мы здесь не справочное бюро".  Но  все  же
сказала, что мисс Залески в настоящее время вместе с  мистером  Дилозанто  и
супругами  Трентон  находятся  на   концерте   Детройтского   симфонического
оркестра. Барбара сообщила даже номера мест. Уингейт  мысленно  поблагодарил
ее за такую предусмотрительность.
   Машину Уингейт оставил  возле  автоматической  прачечной.  И  теперь  уже
мчался в направлении Джефферсон-авеню и Гражданского центра. Пока он звонил,
начался мелкий дождь, и шоссе стало скользким.
   На перекрестке Вудворд и  Джефферсон-авеню  Уингейт,  полагаясь  на  свою
счастливую звезду, проехал на желтый сигнал светофора и повернул на  площадь
перед концертным залом Форда.  Помещение,  в  котором  выступал  Детройтский
симфонический     оркестр,     поражало     своим     мраморным      фасадом
голубовато-жемчужного цвета.  Вокруг  концертного  зала  возвышались  другие
современные,  вместительные  здания,  ярко  подсвеченные   прожекторами,   -
Кобохолл, Мемориал  ветеранов,  административные  здания  города  и  округа.
Гражданский центр нередко сравнивали с источником - с него началась обширная
программа реконструкции центральной части Детройта. К сожалению, была готова
лишь голова этого проекта, в то время как очертания самого тела  можно  было
дорисовать лишь в собственном воображении.
   От подъезда тотчас отделился привратник в форме. Но не  успел  он  и  рта
раскрыть, как Уингейт сказал:
   - Мне нужно найти знакомых, которые здесь, на концерте. По срочному делу.
- Он держал в руке бумажку с номерами ряда и  мест,  которые  записал,  пока
говорил с дежурной сестрой.
   - Поскольку концерт давно идет и никто больше  не  подъезжает,  -  сказал
привратник, - машину можете оставить здесь, но только на несколько минут,  и
мотор, пожалуйста, не выключайте.
   Через двойные двери Уингейт  прошел  внутрь.  Войдя  в  зал,  он  целиком
погрузился в мир  музыки.  Билетерша,  внимательно  следившая  за  тем,  что
происходит на сцене, тотчас обернулась и сказала тихим голосом:
   - Я не смогу вас посадить до антракта, сэр. Разрешите ваш билет?
   - У меня нет билета. - Уингейт объяснил, в чем дело,  и  показал  девушке
номера мест.
   Выяснилось, что они где-то посредине, недалеко от сцены.
   - Если вы подведете меня к нужному ряду, - проговорил Уингейт,  -  я  дам
знак мистеру Дилозанто, и он выйдет.
   - Так нельзя, сэр, - твердо сказал подошедший к ним билетер. - Вы  будете
всем мешать.
   - Сколько осталось до антракта?
   Билетеры толком не знали.
   Только  сейчас  до  Уингейта  дошло,  что  играют.  Он  с   детства   был
восторженным любителем музыки и узнал оркестровую сюиту Прокофьева "Ромео  и
Джульетта". Поскольку разные  дирижеры  исполняли  разные  аранжировки  этой
сюиты, он спросил:
   - Можно взглянуть на программу?
   То, что  он  узнал,  было  вступлением  к  "Смерти  Тибальда".  Увидев  в
программке, что это заключительная часть, после которой будет антракт, он  с
облегчением вздохнул. Даже в его состоянии  величественное  звучание  музыки
завораживало. Бурно нарастающая вступительная тема выливалась во  все  более
динамичное соло литавр, которое  перемежалось  с  символизировавшими  смерть
ударами молота... Тибальд убил друга Ромео Меркуцио. Теперь Ромео  исполняет
данную  им  клятву  -  мстит  Тибальду...  Звуки  рожка  словно   оплакивают
трагический парадокс человеческой глупости и тяги  к  разрушению.  Вся  мощь
оркестра сливается во всесокрушающее крещендо гибели...
   Уингейт поежился, вспомнив о  связи  между  музыкой  и  его  присутствием
здесь, на концерте.
   Наконец музыка  смолкла.  Вспыхнули  бурные  аплодисменты,  и  Уингейт  в
сопровождении билетера устремился по проходу к сцене. Он сразу увидел Бретта
Дилозанто и попросил передать, что его ждут. Бретт сначала  очень  удивился,
но тотчас стал пробираться к выходу, за ним следом - Барбара и Трентоны.
   В фойе они быстро провели совещание.
   Не теряя времени зря, Уингейт пояснил, что разыскивал Бретта  в  связи  с
Ролли Найтом. И  поскольку  они  сейчас  оба  в  городе,  Уингейт  предложил
немедленно отправиться на квартиру  к  Ролли.  Бретт  сразу  же  согласился.
Барбара тоже хотела поехать; Уингейт был  против,  его  поддержал  Бретт.  В
конце концов договорились о  том,  что  Адам  отвезет  Эрику  и  Барбару  на
квартиру Бретта в Кантри-Клаб-Мэнор  и  там  будет  ждать.  Настроение  было
испорчено, поэтому ни  Адам,  ни  Эрика,  ни  Барбара  не  хотели  дослушать
концерт. На улице Уингейт подвел Бретта к  своей  машине.  Между  тем  дождь
перестал. Бретт, который нес свое пальто на  руке,  швырнул  его  на  заднее
сиденье поверх уже лежавшего  там  пальто  Уингейта.  Когда  они  тронулись,
Уингейт начал торопливо рассказывать, поскольку путь им предстоял  недолгий.
Бретт  внимательно  слушал,  лишь  иногда  задавая  вопросы.  При   описании
ограбления он только слегка присвистнул. Как и многие другие, он тоже  читал
в газете об убийстве на заводе. Кроме того, с этими событиями его  связывали
и сугубо личные моменты  -  все  говорило  за  то,  что  происшедшее  только
ускорило удар, который случился с Мэттом Залески.
   Тем не  менее  Бретт  не  испытывал  к  Ролли  Найту  никакой  неприязни.
Темнокожий молодой рабочий, разумеется, не  был  невинным  ягненком.  Однако
существовали разные степени вины независимо от того, учитывается это законом
или нет. Уингейт, очевидно, полагает - ив этом Бретт с ним согласен,  -  что
Ролли все глубже погружается в  трясину  преступности,  -  отчасти,  правда,
против собственной  воли,  все  более  утрачивая  способность  противостоять
такому сползанию и уподобляясь при этом пловцу, которого  оставляют  силы  и
который отдается на волю волн. Вместе с тем вина Ролли не вызывает сомнения,
и ему придется за это расплачиваться. Причем никто  не  может  и  не  должен
помогать ему избежать этой расплаты.
   - Чего мы не можем, того не можем, - сказал Бретт, - в том  числе  помочь
ему исчезнуть из Детройта.
   - Я тоже об этом думал,  -  проговорил  Уингейт.  Он  прикинул:  если  бы
преступление не было столь серьезным, наверное, можно было  бы  попробовать.
Но только не в связи с убийством.
   - Теперь ему требуется то, чего у него никогда не было, - лучший адвокат,
которого можно нанять за деньги.
   - Но у него нет денег.
   - Тогда я ему помогу. Я сам выложу некоторую сумму, кроме того,  найдутся
и другие.
   Бретт стал перебирать в памяти тех, к  кому  он  мог  бы  обратиться.  Не
склонные к благотворительности, такие люди понимали опасность, которую  таят
в себе социальная несправедливость и расовые предрассудки.
   - Он должен явиться с повинной в полицию,  -  сказал  Уингейт.  -  Другой
возможности я просто не вижу. Но  если  мы  найдем  хорошего  адвоката,  тот
постарается помочь Ролли. - Потом Уингейт подумал, но не сказал вслух: будет
у Ролли хороший адвокат или нет, все зависит от того, насколько  эффективной
окажется эта правовая помощь.
   - И если на суде у него будет хороший защитник, - проговорил Бретт,  -  я
думаю. Ролли сможет выпутаться из этой истории.
   - Может быть.
   - Найт будет делать все, что мы ему скажем?
   - Да, - кивнул Уингейт.
   -  Тогда  завтра  утром  мы  постараемся   найти   адвоката.   Он   будет
присутствовать в полиции при явке Ролли с повинной. А эту ночь лучше  всего,
чтобы и Ролли, и его девчонка провели вместе с Барбарой у меня дома.
   Шеф отдела персонала вскинул на Бретта глаза.
   - Вы уверены, что так будет правильно?
   - Да. Если только у вас нет других идей. Уингейт покачал головой. Все  же
как хорошо, что ему удалось разыскать Бретта.  Хотя  все,  что  до  сих  пор
предложил молодой дизайнер, не представлялось Уингейту  более  убедительным,
чем его собственные идеи, само присутствие Бретта и весомость его аргументов
внушали уверенность.  Бретт  явно  обла