-колу, подождал еще несколько
минут и с бутылкой в руке направился в раздевалку для рабочих.
   Она напоминала мрачную пещеру с сырым цементным полом, где  вечно  воняло
мочой. Посредине стояли в ряд  громоздкие  каменные  умывальники  -  "птичьи
корытца", - возле каждого из которых обычно совершало "омовение" до  десятка
рабочих. На остальной  площади  теснились  шкафы,  писсуары  и  туалеты  без
дверей.
   Ролли сполоснул руки и лицо у одного из умывальников и  вытерся  бумажным
полотенцем. Сейчас он был здесь один, поскольку дневная смена  уже  покинула
завод, а вечерняя еще не приступила к работе. Скоро  сюда  нахлынут  рабочие
этой смены.
   Дверь в раздевалку распахнулась, и неслышно вошел Громила Руфи, что  было
удивительно для такого большого человека. Он состроил недовольную гримасу  и
посмотрел на свои часы. Рукава рубашки были у  него  закатаны,  на  согнутой
обнаженной руке играла мощная мускулатура. Ролли шагнул к нему,  но  Громила
Руфи знаком призвал его к молчанию.
   Через несколько секунд открылась  та  же  дверь,  и  на  пороге  появился
Папочка Лестер. Молодой негр тяжело дышал, словно за  ним  гнались,  на  лбу
блестели капельки пота.
   - Я же говорил тебе: времени зря не терять... - с упреком бросил  Громила
Руфи.
   - А я и не терял! Это они запаздывают. Что-то у них  там  заело  с  одним
автоматом - вот и застряли. - Голос  Папочки  от  волнения  стал  визгливым,
обычное его самодовольство как рукой сняло.
   - Где они сейчас?
   - В южном кафетерии. Лерой ведет  наблюдение.  Он  подойдет  к  нам,  где
условились.
   - Южный кафетерий - их последняя остановка,  -  сказал  Громила  Руфи.  -
Пошли. Руфи застыл на месте.
   - Куда пошли? И зачем?
   - Давай двигай, быстро! - Громила Руфи говорил  еле  слышно,  не  отрывая
взгляда  от  наружной  двери.  -  Накроем  этих  парней  из  фирмы  торговых
автоматов. Все уже продумано: раз - и привет! Деньжат они тащат целую  кучу.
Нас-то четверо, а их только двое. Получишь свой куш.
   - Не хочу я! И потом я не в курсе.
   - Хочешь или не хочешь - а пойдешь! И это тоже возьмешь. - И Громила Руфи
вложил в руку Ролли тупорылый автоматический пистолет.
   - Нет, нет! - запротестовал Ролли.
   - Ну чего тут особенного? Ты ведь уже сидел за вооруженное ограбление.  И
теперь, найдут у тебя оружие или нет, если сцапают, все равно посадят.  -  И
Громила Руфи грубо толкнул Ролли вперед.
   Выходя из раздевалки, Ролли инстинктивно сунул пистолет за пояс брюк.
   Петляя по закоулкам, чтобы не привлекать к себе внимания  -  что  не  так
трудно для людей, хорошо знающих территорию, - они скоро оказались в  другом
конце завода. Ролли  ни  разу  не  заглядывал  в  южный  кафетерий,  который
посещали лишь инспектора и мастера, но знал, где он находится. Там наверняка
тоже стояла целая батарея автоматов, как и в столовой для  рабочих,  где  он
только что брал кока-колу.
   Шагая вместе с остальными, Ролли спросил через плечо:
   - А почему вы меня с собой взяли?
   - Может, ты нам очень нравишься, - сказал Громила Руфи. - А  может,  босс
считает, чем глубже ты увязнешь, тем меньше шансов, что дашь деру.
   - Сам босс об этом знает?
   - Я же говорил тебе, что операция намечена  давно.  Мы  уже  целый  месяц
следим за этими парнями-инкассаторами. Не пойму только, почему их до сих пор
никто не пристукнул.
   Но тут он явно кривил душой.
   По крайней  мере  людям  знающим  нетрудно  было  догадаться,  почему  на
инкассаторов до сих пор никто ни разу не нападал. А Громила Руфи как раз был
из знающих. Отлично знал он также, на что они все четверо шли, и  готов  был
рисковать.
   Ролли Найт не знал ничего. А если бы знал, если бы  ему  стало  известно,
что утаил от него Громила Руфи, то независимо  от  последствий  повернул  бы
назад и сбежал.
   Дело в том, что установленные на территории завода автоматы  принадлежали
мафии и эксплуатировались ею.
   В округе Уэйн, штат  Мичиган,  к  которому  относится  и  Детройт,  мафия
причастна к многим темным делам, начиная с откровенных преступлений,  таких,
как убийства, поджоги, физические расправы, и кончая полулегальными аферами.
Уместно здесь и словечко "полу", ибо всюду, куда  дотягивается  рука  мафии,
наблюдается искусственное взвинчивание цен, шантаж, взяточничество.
   Мафия пустила глубокие корни на промышленных предприятиях Детройта, в том
числе и на автомобильных  заводах.  Она  прибрала  к  своим  рукам  лотерею,
финансирует и контролирует ростовщиков-кредиторов  и  наживается  на  разных
других  махинациях  сомнительного  свойства.  Мафия  стоит  за  большинством
крупных краж на предприятиях и помогает сбывать краденое. Она  проникает  на
заводы через  внешне  законные  организации  вроде  компаний  по  ремонту  и
поставке запасных частей, которые обычно служат прикрытием для проводимых ею
незаконных финансовых операций. Ежегодные доходы мафии исчисляются не  менее
чем десятками миллионов долларов, Но последние годы в связи с  физическим  и
умственным одряхлением главаря мафии, уединившегося в Гросс-Пойнте, в  рядах
детройтской мафии разгорелась борьба за власть. И поскольку в этой борьбе за
власть образовалась  группировка,  состоявшая  исключительно  из  черных,  в
Детройте и в других местах она получила наименование Черной мафии.
   Стремление черных заставить мафию признать их и их право на  равную  долю
добычи вылилось в ожесточенное соперничество.
   Группа  черных  мафиози  во  главе  с  воинственно  настроенным  лидером,
предпочитавшим держаться подальше от завода, и  "представлявшим"  его  здесь
Громилой Руфи, пыталась  подорвать  давно  утвердившееся  господство  одного
клана. Вот уже несколько месяцев, как  началось  вторжение  Черной  мафии  в
дотоле запретные для нее сферы: она  сама  стала  распространять  лотерею  и
занялась ростовщичеством как  в  городском  гетто,  так  и  на  промышленных
предприятиях. Ко всему прочему вскоре  добавилась  поставленная  на  широкую
ногу  проституция  и  откровенное  финансовое  вымогательство.  И  все   это
происходило там, где прежде безраздельно властвовала старая мафия.
   Черная мафия ожидала возмездия, и оно наступило. Двух  ростовщиков-негров
подкараулили прямо у них на квартире, избили - причем одного  в  присутствии
обезумевших от страха жены и детей,  -  а  затем  ограбили.  Вскоре  попался
заправила лотереи - его зверски  избили  пистолетом,  машину  перевернули  и
подожгли, записи о расчетах с должниками уничтожили, а деньги  забрали.  Все
эти нападения по своей жестокости и прочим признакам не оставляли сомнения в
том, что здесь приложила руку мафия, - в этом не сомневались ни  жертвы,  ни
их сообщники.
   И вот теперь Черная мафия готовилась нанести  ответный  удар.  Ограбление
инкассаторов должно было стать одной из  полудюжины  запланированных  акций,
которые в тот день тщательно  координировались  по  времени  и  представляли
собой серьезную пробу сил в борьбе  за  сферы  влияния.  За  этим  наверняка
последуют взаимные репрессии, прежде чем прекратится эта междоусобица,  если
ей вообще суждено когда-нибудь закончиться.
   И как во всех войнах, солдаты и  прочие  жертвы  оказывались  всего  лишь
пешками в большой игре во имя чужих интересов.

***

   Ролли Найт,  Громила  Руфи  и  Папочка  Лестер  пробежали  по  подземному
коридору и оказались у подножия металлической  лестницы.  Прямо  перед  ними
находилась площадка между этажами, дальше лестница уходила вверх.
   - Стоим здесь! - тихо скомандовал Громила  Руфи.  Наверху,  перевесившись
через лестничные перила, показалась чья-то голова. Ролли сразу  узнал  Лероя
Колфэкса, экспансивного, говорливого головореза из окружения Громилы Руфи.
   - Эти птички еще тут? - все так же тихо спросил Громила Руфи.
   - Угу. Похоже, еще две-три минуты провозятся.
   - О'кей, мы будем здесь. А ты пока исчезни, но глаз  с  них  не  спускай.
Понял?
   - Ясно. - И, кивнув, Лерой Колфэкс исчез из виду.
   - Идите сюда. - Громила Руфи поманил Ролли и  Папочку  Лестера  и  знаком
указал на чулан уборщика - он не был заперт, и там вполне могли  поместиться
все трое.
   Они вошли, и Громила Руфи оставил дверь приоткрытой.
   - Маски захватил? - спросил он у Папочки Лестера.
   - Угу.
   Ролли заметил, что Папочка, самый молодой из них, волнуется и  дрожит  от
страха. Тем не менее он извлек из кармана три  маски,  сделанные  из  чулка.
Громила Руфи взял одну и натянул  себе  на  голову,  жестом  показав,  чтобы
остальные последовали его примеру.
   Снаружи, в подземном коридоре, стояла тишина  -  до  них  доносился  лишь
отдаленный грохот конвейера, где трудилась  очередная  восьмичасовая  смена.
Время было выбрано ловко. В вечернюю смену по заводу мало кто  разгуливал  -
не то что в дневную, а в начале смены - тем более.
   - Внимательно следите за мной и действуйте, как только я начну. -  Сквозь
прорези в маске Громила Руфи пристально смотрел на Папочку и Ролли.  -  Если
чисто сработаем, все сойдет хорошо. Собьем парней с ног, затащим сюда, и  вы
их как следует свяжете. Лерой оставил здесь веревку. - При этом Громила Руфи
указал на пол, где лежали два клубка тонкой желтой веревки.
   Воцарилось молчание. С каждой  секундой  Ролли  все  отчетливее  сознавал
безвыходность своего положения. Он понимал, что безнадежно увяз, что  теперь
уж ничего не изменишь и не объяснишь и что  все  возможные  последствия  ему
придется разделить с тремя остальными. Собственно, выбора у  него  не  было:
решение, как всегда, принимали другие  и  потом  навязывали  ему.  Так  было
всегда, сколько он себя помнил.
   Из  кармана  своего  комбинезона  Громила  Руфи  вынул  кольт  с  тяжелой
рукояткой. У Папочки был тупорылый пистолет - такой же, как у Ролли.  Следуя
их примеру, Ролли нехотя вытащил из-за пояса свой пистолет.
   Громила Руфи поднял руку, и Папочка замер.  До  них  явственно  донеслись
голоса и стук ботинок по металлической лестнице.
   Дверь чулана оставалась чуть приоткрытой, пока шаги не  зазвучали  совсем
рядом, на кафельном полу коридора.
   Тогда Громила Руфи распахнул дверь, и все трое - в масках, с  пистолетами
в руках - выскочили оттуда.
   От страха у инкассаторов поджилки затряслись.
   Оба были в серой униформе со  значками  фирмы  торговых  автоматов.  Один
рыжий, светлокожий - в этот момент он казался совсем  бледным;  другой  -  с
приспущенными тяжелыми веками - напоминал индейца. Каждый из них  нес  через
плечо по два джутовых мешка,  связанных  цепью  с  замком.  Оба  парня  были
плотные, крепкие, лет тридцати с небольшим, и производили впечатление людей,
способных выстоять в драке. Но Громила Руфи лишил их этой возможности.
   Он приставил пистолет к груди рыжеволосого  парня  и  кивком  показал  на
чулан.
   - Вон туда, крошка! - И обращаясь к другому:
   - Ты тоже! - Слова глухо пробивались сквозь обтягивавшую лицо маску.
   Индеец  оглянулся,  словно  взвешивая  возможность  бегства.  Он   увидел
четвертую фигуру в маске - Лероя Колфэкса, вооруженного  длинным  охотничьим
ножом, который как раз сбегал по ступенькам  лестницы,  отрезая  им  путь  к
отступлению. Одновременно Громила Руфи с  такой  силой  ткнул  дулом  своего
тяжелого револьвера в левую щеку индейца, что из нее брызнула кровь.
   Ролли Найт приставил свой пистолет рыжему  под  ребро  -  тот  повернулся
было, явно намереваясь прийти на помощь своему товарищу.
   - Ни с места! Ничего не выйдет! - проговорил Ролли. Он  думал  только  об
одном - как бы все это провернуть без кровопролития. Рыжеволосый понял,  что
сопротивление бесполезно.
   Теперь четверо грабителей без труда затолкали обоих инкассаторов в чулан.
   - Послушайте, ребята, если б вы знали... - начал было рыжеволосый.
   - Заткнись! - скомандовал Папочка, успев,  видимо,  справиться  со  своим
страхом. - Давай-ка это сюда. - Он  сорвал  с  плеча  рыжеволосого  джутовые
мешки и так резко толкнул его, что тот,  зацепившись  ногой  за  стоявшие  в
чулане метлы и ведра, грохнулся на пол.
   Лерой Колфэкс протянул руку к  мешкам  другого  инкассатора.  Но  индеец,
несмотря на кровоточащую рану на  щеке,  не  утратил  присутствия  духа.  Он
двинул его коленом в пах, а кулаком левой руки в живот. Одновременно  правой
рукой он сорвал с лица Лероя маску, Какое-то мгновение оба в  упор  смотрели
друг на друга.
   - Теперь-то я буду знать, кто ты!.. - прошипел инкассатор.
   И вскрикнул - громко, пронзительно, потом  застонал  и  умолк.  Тело  его
тяжело рухнуло - прямо на длинный охотничий нож, который  Лерой  всадил  ему
глубоко в живот.
   - Господи Иисусе! - вырвалось у рыжеволосого. Не веря  глазам  своим,  он
смотрел на неподвижное тело своего товарища. - Негодяи, вы же убили его!
   Ничего больше он уже произнести не успел:  Громила  Руфи  ударил  его  по
черепу рукояткой револьвера, и тот потерял сознание.
   - А без этого нельзя было обойтись? - простонал Папочка, дрожавший теперь
пуще прежнего.
   - Сделано - и баста! - ответил Громила Руфи. - Первым-то начали они сами.
- Однако в словах его не было прежней уверенности. Подхватив  два  связанных
цепью мешка, он приказал:
   - Тащите остальные!
   Лерой Колфэкс протянул было руку, чтобы взять мешки.
   - Стойте! - проговорил Ролли. Снаружи раздался стук шагов - кто-то быстро
спускался по металлической лестнице.
   Фрэнк Паркленд задержался  дольше  обычного  на  заводе  из-за  совещания
мастеров в кабинете Мэтта  Залески.  Они  обсуждали  проблемы,  связанные  с
выпуском "Ориона". После совещания Паркленд направился  в  южный  кафетерий,
где во время обеда оставил свитер и кое-какие бумаги. Забрав свои  вещи,  он
уже собирался уйти, как вдруг снизу донесся крик, и он  решил  проверить,  в
чем дело.
   Паркленд уже прошел мимо двери в чулан и вдруг понял: тут что-то неладно.
То, что он увидел, не сразу дошло до его сознания, -  капли  крови,  которые
вели к двери и исчезали под ней.
   Мастер заколебался, но человек он был бесстрашный  и  потому,  решительно
распахнув дверь, шагнул внутрь.
   А через несколько секунд он уже лежал без сознания с проломленным черепом
рядом с двумя инкассаторами.
   Тела трех жертв нападения были  обнаружены  примерно  час  спустя,  когда
Громила Руфи, Папочка Лестер, Лерой Колфэкс и Ролли Найт уже давно исчезли с
территории завода, перемахнув через забор.
   Индеец был мертв, в двух других едва теплилась жизнь.

Глава 26

   Мэтт  Залески  часто  задумывался  над   тем,   знают   ли   далекие   от
автомобилестроения люди, сколь мало изменился процесс сборки  автомобиля  на
конвейере со времен Генри Форда Первого.
   Он шел вдоль  конвейера,  где  вечерняя  смена,  заступившая  час  назад,
монтировала "Орионы", которых публика так еще и не видела. Как  и  у  других
руководящих работников компании, рабочий день Мэтта не  заканчивался,  когда
дневная смена уходила домой. Он оставался на заводе,  чтобы  понаблюдать  за
работой следующей смены и вмешаться, если  что-нибудь  не  ладилось,  а  это
неизбежно случалось, поскольку и начальство,  и  простые  рабочие  осваивали
новые операции.
   Некоторые из  этих  новых  операций  как  раз  обсуждались  на  совещании
мастеров в кабинете Мэтта вскоре после окончания  дневной  смены.  Совещание
закончилось пятнадцать минут назад, а сейчас Мэтт  обходил  цехи,  выискивая
своим опытным глазом возможные "узкие" места.
   Шагая вдоль конвейера, он вспомнил про Генри Форда, который первым  начал
серийную сборку автомобилей.
   Заключительный этап сборки на любом автомобильном заводе и  по  сей  день
является  той  частью  производства,  которая  больше   всего   завораживает
посетителей.  Конвейер  в  добрую  милю  длиной,   естественно,   производит
внушительное впечатление, ибо здесь посетитель становится очевидцем процесса
созидания. Вначале прикладывают один стальной  стержень  к  другому,  потом,
словно  оплодотворенная  яйцеклетка,  они  растут  и  множатся,   приобретая
знакомые всем очертания, превращаясь как бы в открытый взгляду эмбрион.  Для
стороннего  наблюдателя  этот  процесс  протекает  слишком  медленно,  чтобы
уловить все его детали, однако  достаточно  быстро,  чтобы  вызвать  к  нему
интерес. Конвейер неудержимо движется вперед, как речной поток,  в  основном
строго по прямой, если не считать отдельные изгибы и  петли.  У  рождающихся
прямо на глазах  автомобилей  цвет,  форма,  габариты,  отдельные  детали  и
декоративные добавки придают каждой  машине  что-то  сугубо  индивидуальное,
даже чувственное. Наконец, словно  созревший  и  готовый  к  самостоятельной
жизни эмбрион, автомобиль опускается на собственные колеса. Мгновение спустя
поворотом ключа зажигания запускается двигатель... Когда видишь это впервые,
невольно приходит на ум, что  перед  тобой  новорожденный,  подавший  первый
крик. И этот только что рожденный автомобиль уже самостоятельно  съезжает  с
конвейера.
   Перед Мэттом Залески прошли толпы посетителей - а все,  кто  приезжает  в
Детройт, идут сюда, как паломники,  ежедневно,  -  и  все  как  завороженные
смотрят на процесс создания машин и, ничего в нем не понимая, ахают и  охают
по поводу этого чуда - автоматизированного серийного производства. Заводские
гиды, приученные видеть в  каждом  человеке  потенциального  клиента,  своим
рассказом усиливают чувство приобщения к чуду. Однако весь комизм  положения
заключается в том,  что  автоматизация  почти  не  коснулась  конвейера:  он
по-прежнему представляет собой старомодную транспортерную ленту, над которой
в строгой последовательности подвешены автомобильные части, словно украшения
на рождественской елке. В техническом отношении  это  наименее  впечатляющая
часть  современного  автомобильного   производства.   Качество   выпускаемой
продукции колеблется, словно стрелка взбесившегося  барометра.  Кроме  того,
работа конвейера всецело зависит от человеческой сноровки.
   А вот заводы по производству автомобильных двигателей хотя  и  производят
менее внушительное впечатление, зато полностью автоматизированы:  там  серии
сложнейших  операций  выполняются  исключительно  машинами.  На  большинстве
заводов автомобильных двигателей рядом стоят сложнейшие станки, работающие в
автоматическом режиме и управляемые компьютерами. Людей там практически нет,
если не считать нескольких высококвалифицированных техников,  которым  время
от времени приходится осуществлять регулировку и наладку машин. Если та  или
иная  машина  неверно  выполнила  какую-то   операцию,   она   автоматически
выключается, и с помощью аварийной сигнализации вызывается  техника.  Вообще
же станки функционируют бесперебойно, ни на йоту не отклоняясь от  требуемых
стандартов, не прекращая работу на обеденный перерыв, на то, чтобы сходить в
туалет или поболтать с соседним станком. Вот почему двигатели по сравнению с
другими автомобильными частями  и  агрегатами  редко  выходят  из  строя  за
исключением тех случаев,  когда  нарушаются  правила  технического  ухода  и
эксплуатации.
   Если бы старик Генри Форд восстал из  мертвых,  подумал  Мэтт,  и  увидел
сборочную линию семидесятых годов, он был бы, наверное, крайне удивлен,  что
она так мало изменилась.
   В данном случае никаких неполадок в работе конвейера не было  заметно,  и
Мэтт Залески вернулся в свою застекленную конторку на антресолях.
   Хотя Мэтт при желании уже мог идти домой, его совсем не тянуло к  пустому
очагу на Роял-Оук. Прошло уже несколько недель с того тяжкого вечера,  когда
Барбара ушла из дому, но никакого сближения  между  ними  не  намечалось.  В
последнее время Мэтт старался не думать о дочери, а  думал  о  другом,  как,
например, несколько минут назад о  Генри  Форде,  и  тем  не  менее  Барбара
постоянно присутствовала в уголке его сознания. Мэтту так  хотелось  уладить
возникший между ними конфликт, и он надеялся, что Барбара позвонит,  но  она
не звонила. Мэтту же мешала позвонить ей гордость и убежденность в том,  что
отец не должен делать первый