в
районе, населенном черными, где хозяин белый, и в этом магазине их обманули,
да еще как! А таких магазинов много не только в  Детройте,  но  и  в  других
местах. Я-то уж знаю. Мы  нередко  были  свидетелями  того,  как  наши  люди
попадались на удочку.
   За столом стало тихо. Официант принес заказанные напитки, и Уингейт отпил
глоток шотландского виски со льдом. Мгновение спустя он продолжал:
   - Есть тут еще одна небольшая деталь, связанная с процентами за мебель, и
кое-какие вещи, которые они приобрели в кредит. Я тут подсчитал. Получается,
что с них дерут девятнадцать - двадцать процентов.
   Вес Гропетти тихонько присвистнул.
   - Когда сотрудник вашего отдела персонала будет говорить, как вы обещали,
с кредиторами, - спросила Барбара, - может ли он  поставить  вопрос  о  том,
чтобы они снизили цену на мебель или проценты с кредита?
   - Проценты - возможно, - кивнул Уингейт. -  Это  я,  пожалуй,  возьму  на
себя. Когда мы обращаемся в банковское учреждение и  говорим,  из  какой  мы
компании, они обычно проявляют понимание и идут навстречу. Они знают, что  у
крупных автомобильных компаний при желании достаточно возможностей, чтобы их
чуточку прижать. Но что касается мебели...  -  Уингейт  покачал  головой.  -
Никаких шансов. Эти мошенники только поднимут нас на смех. Они продадут свой
товар  по  ценам,  обеспечивающим  максимальную   прибыль,   а   банковскому
учреждению передают документы о том, что якобы  была  предоставлена  скидка.
Разницу же покрывают такие  ребята,  как  Найт,  которым  это  вовсе  не  по
карману.
   - А работы он не лишится? Я имею в виду Ролли, - спросила Барбара.
   - Если только ничего больше не произойдет, - ответил  Уингейт.  -  Думаю,
что я могу вам это обещать.
   - Бога ради, довольно разговоров! Давайте есть, - взмолился Гропетти.
   Бретт Дилозанто, который весь вечер был необычно  молчалив,  и  во  время
обеда не проронил ни слова. То, что  Бретт  увидел  сегодня,  -  условия,  в
которых жили  Ролли  Найт  и  Мэй-Лу:  их  крохотная,  убогая  комнатушка  в
зашарпанном, пропахшем  помойкой  многоквартирном  доме;  великое  множество
подобных домов, столь же мрачных или  еще  хуже;  неустроенность  и  нищета,
царящие в большей части центральных районов города, - все это  произвело  на
него крайне гнетущее впечатление. Бретт и прежде не раз  бывал  в  городском
гетто, не раз проезжал здесь по улицам,  но  никогда  раньше  не  был  столь
глубоко поражен и так остро не реагировал на увиденное.
   Отчасти из любопытства, отчасти потому, что он почти  не  видел  Барбары,
всецело поглощенной съемками, Бретт попросил ее взять его сегодня  с  собой.
Он никак не ожидал, что увиденное вызовет в нем такие глубокие переживания.
   Нельзя сказать, чтобы он не имел понятия о проблемах детройтского  гетто.
Глядя на эти безнадежно мрачные дома, он никогда не спрашивал:  "Почему  эти
люди не переедут куда-нибудь еще?" Бретт отлично знал, что обитатели здешних
мест - и прежде всего чернокожие - находятся в  экономических  и  социальных
тисках. Как бы ни были высоки цены в городском гетто, в пригородах  они  еще
выше - при этом не во всякий пригород чернокожих и пустят, ибо дискриминация
по-прежнему процветает там в тысячах утонченных  и  менее  утонченных  форм.
Так, например, в Дирборне, где помещается штаб-квартира  "Форда",  последняя
перепись  не  обнаружила  ни  одного  чернокожего  жителя,  что  объяснялось
враждебностью белых  обеспеченных  семей,  поддерживавших  коварные  маневры
прочно сидящего на своем посту мэра.
   Знал Бретт и  о  том,  что  благонамеренный  Комитет  за  Новый  Детройт,
созданный после волнений 1967  года,  предпринимал  попытки  оказать  помощь
городскому гетто. Он сумел найти фонды, начать строительство жилых домов. Но
как выразился один  из  членов  комитета,  "широковещательных  речей  у  нас
избыток, а вот кирпича в обрез".
   Другой  член  комитета  припомнил  слова,  произнесенные  Сесилем  Родсом
<Сесиль Роде  (1853  -  1902)  -  английский  капиталист  и  государственный
деятель, проводник колониальной политики британской  короны  в  Африке.>  на
смертном одре: "Как мало сделано - как много еще предстоит сделать".
   Обоих членов комитета в данном случае не удовлетворяло  то,  чего  сумели
достичь объединенные усилия городских властей, властей штатов и федерального
правительства. Хотя со времени волнений  1967  года  прошло  несколько  лет,
ничего, кроме эпизодических попыток улучшить условия,  послужившие  причиной
волнений, предпринято  не  было.  Если  столь  многим  людям,  действовавшим
коллективно, ничего не удалось  сделать,  думал  Бретт,  то  чего  же  может
добиться одиночка?
   Он вспомнил, что точно такой же вопрос кто-то задавал в связи  с  Ральфом
Нейдером.
   Почувствовав  на  себе  взгляд  Барбары,  Бретт  повернулся  к  ней.  Она
улыбнулась, но  не  спросила,  почему  он  такой  молчаливый:  оба  они  уже
достаточно давно знали друг друга и могли  не  объяснять  своих  настроений.
Барбара сегодня особенно хороша, подумал Бретт, во время беседы лицо  у  нее
было такое одухотворенное, дышало такой заинтересованностью, умом, теплотой.
Ни одну из знакомых девушек он не ставил так высоко, как Барбару,  потому-то
он и продолжал встречаться с нею, хотя она упорно и решительно  отказывалась
от близости.
   Бретт знал, что Барбаре  доставляет  большое  удовольствие  работать  над
фильмом, тем более вместе с Весом Гропетти.
   Гропетти отодвинул от себя  тарелку  и  вытер  салфеткой  рот  и  бороду.
Маленький режиссер в своем неизменном  черном  берете  съел  бефстроганов  с
лапшой и выпил немало кьянти. Закончив трапезу, он довольно хрюкнул.
   -  Вес,  -  спросил  Бретт,  -  скажите,  вас   когда-нибудь   волновало,
по-настоящему волновало то, о чем вы снимаете фильм?
   На лице режиссера отразилось крайнее удивление.
   - Вы имеете в  виду  -  устраивал  ли  я  крестовые  походы?  Пытался  ли
расшевелить людей?
   - Да, - ответил Бретт, - именно это я и имею в виду.
   - Плевать я на это хотел. Разумеется, сюжет неизбежно увлекает  меня.  Но
как только картина отснята - привет, и с плеч  долой.  -  Гропетти  прочесал
бороду, удаляя из нее кусочек лапши, застрявший,  несмотря  на  салфетку.  И
продолжал:
   - Лютиковое поле или клоака - мне все равно, и в том и  в  другом  случае
меня интересует только одно: правильная выдержка,  угол  съемки,  освещение,
синхронизация звука. А волнуются только чудики! Волнуются те, кто на штатной
работе!
   Бретт понимающе кивнул.
   - Да, - произнес он задумчиво, - я тоже так считаю.

***

   В автомобиле по дороге домой Бретт спросил Барбару:
   - Ну как, все идет хорошо? Я имею в виду фильм.
   - Еще как хорошо! - ответила Барбара. Она примостилась  поближе  к  нему,
подобрав под себя ноги. Стоит ему повернуть  лицо  -  и  он  уткнется  ей  в
волосы, что Бретт проделывал уже не раз.
   - Я очень рад за тебя. Ты же знаешь.
   - Да, - сказала она. - Знаю.
   - Мне б не хотелось, чтобы женщина, с  которой  я  буду  жить,  не  имела
чего-то своего, особого - такого, что дорого и понятно только ей.
   - Если мы когда-нибудь будем жить вместе, я тебе напомню об этом.
   Они впервые заговорили о возможности совместной жизни после  того  вечера
несколько месяцев назад, когда у них возник такой разговор.
   - Ты думала об этом с тех пор?
   - Думала, - ответила она. - Но  и  только.  Бретт  молчал,  остановившись
перед перекрестком на авеню Джефферсона, у выезда на шоссе Крайслера,  чтобы
пропустить поток транспорта.
   - Хочешь, чтобы мы поговорили об этом? - спросил он.
   Она только покачала головой.
   - А сколько еще продлятся съемки?
   - Наверное, с месяц.
   - Ты будешь очень занята?
   - Думаю, что да. А почему ты спрашиваешь?
   - Я уезжаю, - сказал Бретт. -  В  Калифорнию.  Но  когда  она  попыталась
выяснить зачем, он ей так и не сказал.

Глава 19

   Длинный черный лимузин замедлил ход, свернул  влево  и,  скользнув  между
двух потрескавшихся от времени каменных колонн, въехал на мощеную извилистую
аллею, которая вела к дому Хэнка Крейзела в Гросс-Пойнте.
   За рулем сидел облаченный в форму  шофер  Крейзела.  В  роскошном  заднем
салоне находились сам Крейзел и двое его гостей - Эрика и Адам  Трентоны.  В
автомобиле - среди всего прочего - имелся еще  бар,  из  которого  поставщик
автомобильных частей извлекал по пути разные напитки.
   Был поздний вечер в конце июля.
   Они поужинали  в  городе,  в  Детройтском  атлетическом  клубе.  Трентоны
встретились там с Крейзелом; четвертой за столом была молодая яркая  женщина
с лучистыми глазами, говорившая  с  французским  акцентом,  которую  Крейзел
представил им как Зоэ, добавив, что она возглавляет недавно открытое им бюро
по связи с теми, кому он поставляет свою продукцию.
   После  ужина  Зоэ,  оказавшаяся  интересной  собеседницей,  извинилась  и
уехала. А Хэнк Крейзел предложил Адаму и Эрике оставить свою машину в городе
и отправиться на его машине к нему.
   Идея этой встречи  возникла  еще  тогда,  когда  Адам  приезжал  к  Хэнку
Крейзелу на уик-энд в его "коттедж" на озере  Хиггинса.  Вслед  за  этим  он
позвонил Адаму, и они условились о дне встречи.  Адам  нервничал,  поскольку
Крейзел пригласил и Эрику, но он надеялся, что Крейзел не станет говорить  о
подробностях того уик-энда вообще и о Ровине в частности.  Адам  по-прежнему
вспоминал Ровину, но она уже отошла в прошлое: благоразумие и здравый  смысл
требовали, чтобы все так и  осталось.  Но  Адам  мог  не  волноваться.  Хэнк
Крейзел умел держать язык за зубами; к тому же разговор сейчас шел о  совсем
других вещах: о шансах "Детройтских львов" в предстоящем сезоне, о последнем
скандале в муниципалитете и, наконец,  об  "Орионе",  некоторые  детали  для
которого компания Крейзела уже стала выпускать в огромных количествах. Скоро
Адам несколько расслабился, хотя все еще терялся в догадках, чего же в конце
концов хочет от него Хэнк Крейзел.
   А то, что Крейзел чего-то от него хочет, было ясно  -  Адаму  говорил  об
этом Бретт Дилозанто. И Бретт, и Барбара тоже были приглашены на сегодняшний
вечер, но не смогли приехать: Барбара была занята на  работе,  а  у  Бретта,
которому скоро предстояла поездка на Западное побережье, в этой  связи  была
уйма всяких дел. Тем не менее Бретт накануне признался Адаму:
   - Хэнк сказал мне, о чем собирается вас просить, и я надеюсь, вы  сможете
что-то для него сделать, ибо от этого многое зависит - и не только для нас с
вами.
   От этих таинственных намеков Адам чуть не взорвался,  но  Бретт  не  стал
ничего пояснять.
   Сейчас, когда лимузин остановился возле  приземистого,  заросшего  плющом
особняка Крейзела, Адам подумал, что, очевидно, он скоро обо всем узнает.
   Шофер обошел машину и, открыв дверцу, помог Эрике выйти. Адам и  Эрика  в
сопровождении  хозяина  прошли  на  лужайку  и  остановились  в  сгущающихся
сумерках - за спиной у них возвышался огромный дом.
   Элегантный сад с ухоженными лужайками, тщательно подстриженными деревьями
и кустарником, над которыми явно трудился профессиональный садовник,  плавно
спускался к просторному зеленому Лейк-Шорроуд - бульвару, по которому иногда
проносились одинокие автомобили, что нисколько не  нарушало  вида  на  озеро
Сент-Клер.
   Озеро еще можно было рассмотреть, хотя и с трудом, - его окаймляла  линия
мелких белых волн, разбивавшихся у берега, а вдали мерцали огоньки  грузовых
пароходов. Чуть ближе запоздалая яхта, включив подвесной  мотор,  спешила  к
причалу гросс-пойнтского яхт-клуба.
   - Как здесь красиво! - сказала Эрика. - Хотя,  бывая  в  Гросс-Пойнте,  я
всякий раз думаю, что это ведь уже не Детройт.
   - Если бы вы здесь жили,  -  заметил  Хэнк  Крейзел,  -  вам  бы  так  не
казалось. От большинства из нас до сих пор разит бензином. И  у  многих  под
ногтями до сих пор черно.
   - Ну, скажем, ногти у большинства обитателей  Гросс-Пойнта  давно  уже  в
идеальном порядке, - сухо заметил Адам. Но  он  понимал,  что  имел  в  виду
Крейзел. Гросс-Пойнты, а поселков под  таким  названием  было  пять,  -  это
своего рода феодальные владения и традиционные скопища  огромных  состояний.
Они стали такой же неотъемлемой частью  автомобильного  мира,  как  и  любой
другой район Большого Детройта.
   Если спуститься по этой улице, то окажешься в Гросс-Пойнт-Фармз, где  жил
Генри Форд Второй вместе со своими разбросанными  вокруг  отпрысками.  Здесь
осели и  другие  автомобильные  магнаты  -  Крайслер  и  заправилы  компании
"Дженерал моторс", а также их поставщики - люди известные, с уже устоявшейся
репутацией,  вроде   Фишера,   Андерсона,   Олсона,   Маллена,   и   недавно
выдвинувшиеся, такие, как Крейзел. Нынешние  хранители  капиталов  проводили
свой досуг в закрытых клубах, особенно часто - в старом, скрипучем и  душном
Сельском клубе, куда было столько желающих попасть, что  молодой  соискатель
без связей мог стать его членом разве что в глубокой  старости.  И  все  же,
несмотря на свою элитарность, Гросс-Пойнт оставался приятным местом.  Потому
небольшая группа высокооплачиваемых сотрудников автомобильных компаний  жила
именно     здесь,     предпочитая     местную      "семейную"      атмосферу
казенно-административной атмосфере Блумфилд-Хиллз.
   В свое время  старожилы  Гросс-Пойнта,  морща  свои  патрицианские  носы,
снисходительно посматривали  на  автомобильный  бизнес.  Теперь  нажитый  на
автомобилях капитал безраздельно господствовал здесь,  как,  впрочем,  и  во
всем Детройте.
   С озера вдруг потянул легкий  вечерний  бриз,  и  над  головой  зашуршала
листва. Эрика вздрогнула от холода.
   - Пойдемте в дом, - предложил Хэнк Крейзел. Шофер, который  тем  временем
переквалифицировался в дворецкого, широко распахнул тяжелые  входные  двери,
как только гости вместе с хозяином  приблизились  к  дому.  Адам  перешагнул
порог - и остановился.
   - Ну и ну! - воскликнул он, не веря своим глазам.
   Эрика,  пораженная  увиденным,  тоже  застыла  на  месте.   Потом   вдруг
хихикнула.
   Гостиная, куда они вошли, была обставлена предельно элегантно  -  толстые
ковры, удобные кресла, диваны, серванты, книжные  полки,  картины,  приятная
музыка,  звучащая  из  стереодинамиков,  мягкое  освещение.  И  при  этом  -
настоящий большой бассейн.
   Он был футов тридцати в длину, выложенный  приятным  голубым  кафелем,  с
одного  конца  глубокий,  с  другого  -  мелкий,  а  над  глубиной   высился
трехъярусный трамплин для прыжков.
   - Хэнк, извините, что я рассмеялась, - сказала Эрика. -  Но..,  это  было
так неожиданно.
   - А зачем подавлять  в  себе  естественную  реакцию?  -  любезно  заметил
хозяин. - Большинство реагирует именно так. Многие считают, что я  рехнулся.
А я просто люблю плавать. И люблю удобства.
   Адам с удивлением озирался.
   - Это ведь старый дом. Вам, очевидно, пришлось все перестраивать?
   - Конечно.
   - Забудь на минутку, что ты инженер, - сказала Эрика  Адаму,  -  и  давай
поплаваем!
   Крейзелу это предложение явно пришлось по душе.
   - Есть настроение? Пожалуйста! - сказал он.
   - Перед вами ведь островитянка. Я научилась  плавать  еще  до  того,  как
стала говорить.
   Крейзел подвел ее к выходу из гостиной.
   - Вон там - вторая дверь. Выберите себе купальный костюм и полотенце.
   Адам последовал за Крейзелом в другую раздевалку. А через несколько минут
Эрика уже прыгнула "ласточкой" с самой высокой площадки  трамплина  в  воду.
Вынырнув, она проговорила с улыбкой:
   -  В  такой  потрясающей  гостиной  я  еще  не  бывала.   Хэнк   Крейзел,
ухмыльнувшись, прыгнул в бассейн с площадки пониже, а Адам плюхнулся в  воду
сбоку.
   Когда, вдоволь наплававшись, они вылезли из воды, Крейзел  провел  их  по
ковру к глубоким креслам, на которых шофер - он  же  дворецкий  -  расстелил
толстые махровые полотенца.
   В одном из кресел уже сидела седая худенькая дама, возле нее стоял поднос
с кофейными чашечками и ликерами. Хэнк наклонился и поцеловал ее в щеку.
   - Ну, как прошел день? - спросил он.
   - Спокойно.
   - Моя жена Дороти, - сказал Крейзел, представляя ей Эрику и Адама.
   Теперь Адаму стало ясно, почему Зоэ не поехала с ними.
   Однако когда  за  кофе,  который  разливала  миссис  Крейзел,  завязалась
непринужденная беседа, она не проявила ни малейшего удивления, услышав,  что
другие успели поужинать в городе, а ее почему-то не пригласили.  Причем  она
даже поинтересовалась, как им понравилась кухня в  Детройтском  атлетическом
клубе.
   Очевидно, подумал Адам, Дороти Крейзел смирилась с двойной жизнью  своего
супруга, с наличием любовниц в различных "бюро  по  связи",  о  которых  был
наслышан Адам. Судя по всему, Хэнк Крейзел даже и не скрывал этого,  о  чем,
например, свидетельствовало присутствие Зоэ на ужине.
   Эрика оживленно болтала. Ей явно понравился Хэнк  Крейзел,  да  и  вечер,
проведенный  в  ресторане,  а  теперь  еще  бассейн  подействовали  на   нее
благотворно. Она словно  расцвела  и  сияла  молодостью.  Среди  разложенных
купальных костюмов Эрика выбрала себе  бикини,  точно  соответствовавшее  ее
высокой стройной фигуре,  и  Адам  уже  несколько  раз  перехватывал  взгляд
Крейзела, адресованный ей.
   Через некоторое время хозяин дома явно стал проявлять нетерпение.
   - Адам, - сказал он, поднимаясь с места, - может, нам переодеться? Я хочу
показать вам кое-что и, пожалуй, поговорить.
   "Наконец-то, - подумал Адам, - добрались до дела, что бы это ни было".
   - У вас такой таинственный  вид,  Хэнк,  -  сказала  Эрика  и  с  улыбкой
посмотрела на Дороти Крейзел. - А мне тоже можно будет на это взглянуть?
   Хэнк Крейзел по своему обыкновению криво усмехнулся:
   - Если вы пойдете с нами, я буду только рад. Через несколько  минут  они,
извинившись, оставили миссис Крейзел за кофе в  гостиной  и  последовали  за
хозяином.
   Когда они оделись, Хэнк Крейзел повел Адама и Эрику по первому этажу.  По
пути он рассказал, что дом был построен одним  давно  умершим  автомобильным
магнатом, современником Уолтера Крайслера и Генри Форда.
   - Здание прочное. Наружные стены - как в крепости. Поэтому я  сломал  все
внутри и сделал заново.
   Поставщик распахнул облицованную деревом дверь, за  которой  обнаружилась
уходившая вниз винтовая лестница, и, стуча  каблуками,  стал  спускаться  по
ней. Эрика осторожно последовала за Хэнком. Адам замыкал шествие.
   Они спустились в подземный коридор, и Хэнк Крейзел, достав связку ключей,
отпер одним из них серую металлическую дверь. Лишь  только  они  переступили
порог, в помещении вспыхнул яркий неоновый свет.
   Как сразу понял  Адам,  они  оказались  в  экспериментальной  мастерской.
Помещение было просторное, в нем поддерживался идеальный порядок  -  за  всю
свою  жизнь  Адам  видел  лишь  несколько  таких  великолепно  оборудованных
лабораторий.
   - Я провожу здесь немало времени. Экспериментирую, - пояснил  Крейзел.  -
Когда на мои заводы поступает очередной заказ, все начинается отсюда.  Затем
я выбираю самый эффективный способ производства при минимальных затратах  на
каждую деталь. И это окупается.
   Тут Адам вспомнил слова Бретта Дилозанто о том, что у Хэнка Крейзела  нет
инженерного образования  и  до  того,  как  заняться  бизнесом,  он  работал
машинистом и мастером на заводе.
   - Вот сюда, пожалуйста. - Крейзел подвел их к низкому широкому столу,  на
котором стоял какой-то предмет,  накрытый  куском  материи.  Хозяин  сдернул
материю,  и  Адам  принялся  с   любопытством   разглядывать   металлическую
конструкцию, состоявшую из множества стальных стержней и  пластин  и  чем-то
напоминавшую сдвоенный велосипед. Из  него  торчала  ручка.  Адам  осторожно
повернул ее, и все части системы пришли в движение.
   Адам недоуменно пожал плечами.
   - Хэнк, я сдаюсь. Какого черта - что это?
   - Явно нечто такое, - проговорила Эрика, - что Хэнк  намерен  передать  в
Музей современного искусства.
   - О