я на массивных, отесанных топором балках.  Внизу,  на
озере, у пристани покачивалось несколько лодок.
   - Мне нравится здесь у вас, Хэнк, - заметил Адам.
   - Рад это слышать. Должен сказать, здесь совсем не плохо, хотя  сам  я  и
руки не приложил. Дом я купил  уже  готовый.  Владелец  перестарался  и  был
вынужден продать - понадобились деньги, - Крейзел  криво  усмехнулся.  -  Да
разве всем нам они не нужны?
   Они остановились у одной из дверей,  выходивших  на  крытую  дорожку.  За
дверью оказалась обшитая  полированным  деревом  спальня.  В  камине,  перед
которым стояла двухспальная кровать, уже были приготовлены дрова.
   - Считайте, вам повезло. Дело в том, что ночью здесь может быть  холодно,
- сказал Крейзел. И подошел к окну. -  Я  выделил  вам  комнату  с  красивым
видом.
   - Это действительно так.  -  Стоя  рядом  с  хозяином,  Адам  залюбовался
светлыми, чистыми водами озера, поражавшего своей голубизной, переходившей у
кромки песчаного пляжа в  зеленоватый  оттенок.  Озеро  Хиггинса  затерялось
среди лесистых холмов - последние километры дорога все время шла в гору, - и
вокруг  "коттеджа",  да  и  всего  озера,  теснились   великолепные   пинии,
европейские ели, бальзамник, американская лиственница,  золотистые  сосны  и
березы. Судя по открывавшемуся из  окна  виду,  Адам  догадывался,  что  ему
досталась  самая  лучшая  комната.  Интересно  почему.  И  кто,   интересно,
остальные приглашенные?
   - Когда будете готовы, - сказал Крейзел, - пожалуйте в бар. Здесь и кухня
есть. Но никаких твердых часов для еды не  существует.  Есть  и  пить  можно
круглые  сутки.  И  вообще  заниматься  чем  угодно.  -  Распахнув  дверь  в
противоположной стене комнаты,  он  снова  криво  усмехнулся.  -  Здесь  два
выхода: эта дверь и вон та, другая. Обе закрываются на ключ.  Удобно,  никто
не видит, когда входишь или выходишь.
   - Спасибо. В случае необходимости непременно этим воспользуюсь.
   Когда Крейзел ушел, Адам вынул из сумки свои вещи и вскоре  вышел  следом
за хозяином через другую дверь. Он очутился на узкой галерее, которая шла по
верху большой жилой комнаты, задуманной и оборудованной в охотничьем  стиле.
Ряд ступеней из скальных плит, из которых был сложен огромный камин,  вел  с
галереи в эту комнату. Адам сошел вниз. В большой комнате никого не было,  и
Адам направился в ту сторону, откуда доносились голоса.
   Он оказался на  широкой,  залитой  солнцем  веранде  высоко  над  озером.
Несколько человек, сбившись в кучку, о чем-то беседовали.  Кто-то,  заглушая
остальных, раздраженно произнес:
   - Ей-богу, вы в этой отрасли страдаете повышенной раздражительностью.  Вы
чертовски болезненно реагируете на критику и мгновенно переходите в оборону.
Вы поощряете эксгибиционистов, словно они величайшие мудрецы, а не  любители
саморекламы,  стремящиеся  увидеть  свое  имя  в  газетах  или  на   экранах
телевизора. Вы только взгляните на  ваши  годовые  общие  собрания!  Это  же
настоящий цирк! Какой-нибудь кретин, владеющий всего одной акцией, распекает
в пух и прах председателя совета директоров, а тот стоит и проглатывает  всю
эту  ерунду!  Да  это  же  все  равно  что  послать  какого-нибудь  рядового
избирателя в Вашингтон и с умилением слушать, как он разносит сенаторов.
   - Нет, все это не так, - проговорил Адам. И хотя он  не  повысил  голоса,
разговоры вокруг умолкли. - Избиратель не имеет права выступать в сенате,  а
вот акционер, даже если у него всего одна акция, вправе выступить на годовом
общем собрании.  В  этом  суть  нашей  системы.  И  критики  далеко  не  все
сумасшедшие. Если мы станем так думать и не будем  прислушиваться  к  мнению
других, то окажемся отброшенными на целых пять лет назад.
   - Эй! - воскликнул Бретт Дилозанто. - Эй,  я  рекомендую  прислушаться  к
этой вступительной реплике и обратить внимание на того, кто  приехал!  -  На
Бретте было экзотическое одеяние в виде  римской  тоги  пурпурных  и  желтых
тонов, очевидно, плод собственной фантазии. Как ни странно, одеяние это было
смелым и удобным. Адам, который был в свитере и брюках, сразу  почувствовал,
каким консерватизмом веет от его одежды.
   Несколько человек, знавших Адама ранее, поздоровались с ним, в том  числе
Пит О'Хейген, который как раз говорил в тот момент, когда Адам  появился  на
открытой веранде. О'Хейген представлял крупный журнал, издающийся в Детройте
и  распространяемый  по  всей  стране.  В  обязанности   О'Хейгена   входило
поддерживать светские знакомства с воротилами автомобильной промышленности и
таким обходным, но  зато  эффективным  путем  получать  заказы  на  рекламу.
Большинство крупных иллюстрированных журналов держат  таких  людей,  которым
иногда удается стать  близкими  друзьями  президентов  компаний  или  других
высокопоставленных людей. Рекламным агентам становится известно  о  подобных
знакомствах, но они спокойно к этому относятся. Зато, когда встает вопрос об
урезании средств на рекламу, в последнюю очередь  это  затрагивает  журналы,
имеющие  связи  наверху.  Характерно  поэтому,  что  О'Хейген  нисколько  не
обиделся на Адама за его резкую отповедь, а, наоборот,  только  улыбнулся  в
ответ.
   - Идите сюда, давайте знакомиться, - сказал Хэнк Крейзел и стал подводить
Адама к гостям, среди которых были конгрессмен, судья, какой-то важный тип с
телевидения, два  поставщика  автомобильных  частей  -  коллеги  Крейзела  и
несколько человек из дирекции  компании,  где  работал  Адам,  включая  трех
агентов по закупкам. Был среди них и молодой человек, который, с обаятельной
улыбкой протянув Адаму руку, представился:
   - Меня зовут Пьер Флоденхейл. Смоки говорил мне о вас, сэр.
   - Да, да, конечно. - Адам вспомнил, что это молодой гонщик,  которого  он
видел в качестве продавца в демонстрационном зале Смоки  Стефенсена.  -  Ну,
как идет торговля?
   - Совсем неплохо, сэр, когда есть время обработать покупателя.
   - Забудьте это идиотское обращение "сэр", - сказал Адам. - Тут все  зовут
друг друга по имени. А вам не повезло в Дейтонской пятисотке.
   - Еще как. - Пьер Флоденхейл отбросил со лба непослушную белокурую  прядь
и  сморщился.  Два  месяца  назад  он  успешно  преодолел  сто   восемьдесят
изнурительных кругов в Дейтоне,  вышел  в  лидеры,  когда  оставалось  всего
двадцать кругов, и тут у него отлетела головка блока цилиндров,  из-за  чего
пришлось сойти с дистанции. - В тот момент у меня было  откровенное  желание
раздавить эту проклятую тачку, - признался он.
   - На вашем месте я столкнул бы ее с обрыва в море.
   - Надеюсь, в следующий раз буду удачливее. - По лицу гонщика промелькнула
мальчишеская улыбка; держался он все с той же приятной  непосредственностью,
которую подметил в нем Адам при встрече в  магазине  Стефенсена.  -  У  меня
такое чувство, что в этом году я обойду всех на гонке "Талладега-500".
   - Я буду в Талладеге, - сказал Адам.  -  Мы  собираемся  представить  там
новую концепцию-модель "Ориона". Так что буду вам аплодировать.
   Откуда-то сзади раздался голос Хэнка Крейзела:
   - Адам, это Стелла. Она готова исполнить любое ваше желание.
   - Например, насчет чего-нибудь выпить. - послышался приятный голос. И тут
Адам увидел рядом с собой симпатичную маленькую рыжеволосую девушку. На  ней
было едва прикрывавшее наготу бикини. - Здравствуйте, мистер Трентон.
   - Здравствуйте. -  Неподалеку  он  заметил  еще  двух  девушек  и  тотчас
вспомнил, как Эрика спросила его:
   "Мужской уик-энд - это значит вообще без женщин или только без жен?"
   - Я рада, что вам нравится мой купальный костюм, - сказала Стелла  Пьеру,
заметив, как его взгляд скользит по ее телу.
   - А мне показалось, что вы вообще без ничего.
   - Как насчет чего-нибудь выпить? - повторила девушка, снова  повернувшись
к Адаму.
   Он попросил принести бокал "Кровавой Мэри".
   - Не уходите далеко, - предупредила она. - Я один момент.
   - Скажите, Адам, - спросил Пьер, - а что такое концепция "Ориона"?
   - Это машина, изготовленная в  рекламных  целях  до  того,  как  начнется
серийное  производство.  На  языке  коммерсантов  это  значит  что-то  вроде
"сигнального экземпляра".
   - Значит, в Талладеге вы будете демонстрировать не настоящий "Орион"?
   - Нет, - ответил Адам. - Настоящий "Орион" сойдет с конвейера  не  раньше
чем через месяц. Концепция "Ориона" будет похожа на подлинник,  но  в  какой
степени - это пока секрет. Между тем мы будем  широко  демонстрировать  его,
чтобы подогреть всеобщий интерес к новой модели, чтобы люди говорили о  ней,
спорили, каким будет настоящий "Орион". Можно сказать, - добавил Адам, - что
этому "сигнальному экземпляру" отводится роль как бы раздражителя.
   - Я тоже могла бы сыграть такую роль,  -  сказала  Стелла,  вернувшись  с
бокалами для Адама и для Пьера.
   К ним подошел конгрессмен. У него были длинные седые волосы,  добродушная
манера держаться и громкий, хотя и вкрадчивый, как у проповедника, голос.
   -  Меня  заинтересовало,  мистер  Трентон,  то,  что   вы   говорили   об
автомобильной промышленности и ее умении  прислушиваться  к  мнению  других.
Надеюсь, это умение распространяется и на то, что говорят законодатели?
   Адам помедлил. Его так и подмывало ответить по обыкновению резко,  но  он
ведь был не у себя дома, а в гостях. Адам перехватил взгляд Хэнка  Крейзела,
который явно обладал способностью быть всюду и везде и слышать все для  него
существенное.
   - Не стесняйтесь! - бросил Крейзел. - Хорошенькая потасовка нисколько  не
помешает. Да и доктор вот-вот подъедет.
   - Сейчас конгресс выдает нам одни глупости, - сказал Адам конгрессмену. -
Глупости, которые изрекают люди, жаждущие услышать свое  имя  в  новостях  и
знающие, что добиться этого легче всего с помощью нападок - обоснованных или
вздорных,  не  важно  каких,  -  на   автомобильную   промышленность.   Один
американский  сенатор,  -  продолжал  Адам,  и  конгрессмен   покраснел,   -
добивается, чтобы через пять лет было запрещено  пользоваться  автомобилями,
если они по-прежнему будут работать на двигателях  внутреннего  сгорания,  а
чем заменить этот двигатель, он ни малейшего понятия не  имеет.  Ну  что  ж,
если это случится, единственным положительным результатом будет то, что этот
сенатор не сможет больше разъезжать со своими глупыми  речами.  В  некоторых
штатах начались судебные процессы, с тем чтобы заставить  нас  отозвать  все
автомобили, выпущенные  после  пятьдесят  третьего  года,  и  внести  в  них
конструктивные изменения с учетом допустимого уровня  токсичности  выхлопных
газов, установленного в Калифорнии в шестьдесят  шестом  году,  а  в  других
штатах - в шестьдесят восьмом.
   - Это, конечно, крайности, - возразил конгрессмен. Он  с  трудом  ворочал
языком, и, судя по всему, бокал, который он держал в руке, был не первым  за
этот день.
   - Согласен, что это крайности. Но мы нередко слышим подобные нарекания из
уст законодателей, а это, если не ошибаюсь, и был ваш вопрос.
   - Правильно, был, - радостно возвестил вновь появившийся Хэнк Крейзел. Он
хлопнул конгрессмена по плечу:
   - Смотрите в оба, Вуди! У этих молодых детройтских парней  голова  хорошо
работает. Во всяком  случае,  лучше,  чем  у  тех,  с  кем  вы  общаетесь  в
Вашингтоне.
   - Вот ведь ни за что не  скажешь,  -  заметил  конгрессмен,  обращаясь  к
собравшимся, - что, когда мы с этим Крейзелом служили в морской  пехоте,  он
стоял передо мной навытяжку.
   - Если  именно  этого  вам  недостает,  генерал...  -  Крейзел,  все  еще
щеголявший в своих элегантных  шортах,  мгновенно  принял  стойку  "смирно",
безукоризненно  отдав  честь,  как  на  плацу.  Затем  повелительным   тоном
произнес:
   - Стелла, принеси сенатору еще выпить.
   - Признаться, генералом я никогда не был, - заметил конгрессмен. - Я  был
лишь трусом-полковником, да и сенатором стать тоже не сподобился.
   - Вот уж трусом, Вуди, вы никогда не были, - заверил  его  Крейзел.  -  А
сенатором еще наверняка  станете.  Судя  по  всему,  перешагнув  через  труп
автомобильной промышленности.
   - Судя по вам и по этому домику, о похоронах  еще  говорить  рановато.  -
Конгрессмен снова обратил взгляд на Адама:
   - Не хотите еще наподдать бедным политическим деятелям?
   - Может быть, еще чуточку, - с улыбкой произнес Адам. - Некоторые из  нас
считают,  что  нашим  законодателям  пора  бы  предпринять   хоть   какие-то
позитивные акции, вместо того чтобы как попугаи повторять утверждения  наших
критиков.
   - Какие акции вы считаете позитивными?
   - Ну, скажем, принять законы, которые пошли бы на пользу публике. Вот вам
пример  -  загрязнение  воздуха.  О'кей,   нормы,   устанавливающие   предел
загрязнения  воздуха  для  вновь  конструируемых  автомобилей,   существуют.
Большинство   из   нас,   работающих   в   этой    отрасли,    считает    их
удовлетворительными и необходимыми -  их  давно  следовало  ввести.  -  Адам
почувствовал, что разговоры смолкли и вокруг них образовалось плотное кольцо
людей. Он продолжал:
   - Однако вы требуете,  чтобы  мы  сконструировали  такое  приспособление,
которое  обезвреживало  бы  выхлопные  газы,  никогда  бы  не  ломалось,  не
нуждалось бы в проверке и наладке и надежно  функционировало  бы  в  течение
всего  периода  эксплуатации  автомобиля.  Но   ведь   это   просто-напросто
невозможно. Рассчитывать на это столь  же  бессмысленно,  как  и  требовать,
чтобы механизм всегда идеально  работал.  Что  же  действительно  требуется?
Требуется  "зубастый"  закон  -  закон,  предусматривающий   систематическую
проверку работы очистительного прибора в машине и в случае  необходимости  -
ремонта или замены его. Но это был бы непопулярный закон, потому что публике
наплевать на загрязнение воздуха, для нее главное  -  собственное  удобство.
Вот почему политические деятели опасаются принятия такого закона.
   - Нет, публике не  наплевать!  -  пылко  возразил  конгрессмен.  -  Чтобы
доказать это, я покажу вам письма моих избирателей.
   - Кое-кому действительно не наплевать. Но  большинству  безразлично.  Вот
уже более двух лет, - подчеркнул Адам, - мы выпускаем специально  для  машин
старых  марок  приспособления,  обезвреживающие  выхлопные  газы.  Вместе  с
установкой это приспособление стоит двадцать долларов, и мы знаем,  что  оно
себя оправдывает. В любом случае оно уменьшает  загрязнение  и  способствует
чистоте  воздуха.  Мы  рекламировали  этот  прибор,  сообщали   о   нем   по
телевидению, радио, давали объявления, и тем не менее  почти  никто  его  не
покупает. Всякие дополнительные приспособления, например покрышки  с  белыми
бортами или стереоприставки, расходятся - даже  для  машин  старых  марок  -
очень быстро. А вот приборы для обезвреживания выхлопных газов, оказывается,
никому не нужны: их покупают очень неохотно. Да и законодатели, о которых вы
меня  спрашивали  и  которые,  стоит  хоть   одному   избирателю   пискнуть,
принимаются читать нам нотации, - эти самые законодатели тоже  не  проявляют
ни малейшего интереса.
   - Свиные ребрышки! Свиные ребрышки! - раздался голос Стеллы, подхваченный
хором других голосов.
   Группа, окружавшая Адама и конгрессмена, поредела.
   - Давно пора, - произнес кто-то. - Мы ведь уже целый час ничего не ели.
   При виде горы всякой снеди, возвышавшейся на буфетной  стойке  в  глубине
открытой веранды, где хозяйничал повар в белом колпаке, Адам  вспомнил,  что
из-за  скандала  с  Эрикой  он  так  и  не  успел  позавтракать,  и   теперь
почувствовал голод. Он вспомнил также, что надо позвонить домой.
   Один  из  агентов  по  закупкам,  держа  в  руке  тарелку,  полную   еды,
воскликнул:
   - Отличный корм, Хэнк!
   - Рад, что вам нравится, - сказал хозяин. - К  тому  же  потом  благодаря
вашему присутствию, ребята, я смогу вычесть сумму, которую потрачу  "я  вас,
из капитала, подлежащего налогообложению.
   Адам и все  остальные  улыбнулись,  зная,  что  Крейзел  говорит  правду:
присутствие закупщиков превращало прием в деловую встречу, а  такие  расходы
налогом не облагаются.  Дело  в  том,  что  агенты  автомобильной  компании,
ежегодно размещающие заказы на несколько миллионов  долларов,  распоряжаются
жизнью и смертью таких поставщиков  автомобильных  частей,  как  Крейзел.  В
былые времена закупщики получали от поставщиков,  которым  они  благоволили,
роскошные подарки - вплоть до парусных яхт или обстановки для  целого  дома.
Теперь же автомобильные компании запретили это откровенное взяточничество, и
виновным, если они попадались с поличным, грозило немедленное увольнение.  И
все же возможности для  "подмазки"  закупщиков  продолжали  существовать,  и
приемы - для широкого или узкого круга лиц - были как  раз  одной  из  таких
форм выражения  благодарности.  Существовали  и  другие  способы:  например,
поставщики или их посредники оплачивали гостиничные  счета  закупщиков,  что
считалось наиболее безопасным, ибо ни деньги, ни товары не переходили  зримо
из рук в руки, а  в  случае  дознания  закупщик  всегда  мог  отрицать  свою
причастность к делу, утверждая, что ждал,  когда  гостиница  представит  ему
счет к оплате. Ну, а третьим способом оставались рождественские подарки.
   Ежегодно в ноябре или декабре руководство автомобильных компаний издавало
циркуляр о запрете рождественских  подарков.  Но  с  таким  же  постоянством
секретарши отделов закупок составляли списки с  указанием  домашних  адресов
персонала, которые  -  стоило  лишь  попросить  -  тотчас  попадали  в  руки
поставщиков,  причем  такая  просьба  считалась  столь   же   обычной,   как
традиционное пожелание приятных рождественских праздников.  Домашние  адреса
секретарш всегда включались в эти списки, и каким-то образом - меньше  всего
это  могли  объяснить  сами  сотрудники  отдела  -  их   адреса   тоже   там
фигурировали. Правда, подарки, которые никогда не доставлялись на службу, не
были столь шикарными, как в былые времена, и тем не менее ни один  поставщик
не мог позволить себе воздержаться от подношений.
   Адам продолжал наблюдать за закупочным агентом с  тарелкой,  полной  еды,
когда неподалеку от него мягкий женский голос произнес:
   - Скажите, Адам Трентон, вы всегда говорите то, что думаете?
   Он обернулся. Перед ним стояла молодая  женщина  лет  двадцати  восьми  -
тридцати и явно забавлялась, рассматривая его.  Ее  широкоскулое  лицо  было
слегка приподнято, на влажных пухлых губах  играла  улыбка.  Умные  лучистые
глаза спокойно выдержали  его  взгляд.  Адам  почувствовал  мускусный  запах
духов, оценил  изящное,  гибкое  тело  с  маленькими  упругими  грудями  под
зеленовато-голубым полотняным платьем. Женщина редкой красоты, подумал Адам.
И при этом - черная. Не смуглая, а черная как смоль. Идеально  гладкая  кожа
напоминала шелковистую древесину черного дерева. Адам  с  трудом  подавил  в
себе желание дотронуться до нее рукой.
   - Меня зовут Ровина, - сказала она. - А как вас зовут, я уже  знаю.  Меня
просили принести вам что-нибудь поесть.
   - Ровина, а дальше как?
   Адам почувствовал, что она колеблется.
   - Разве это так важно? - Она улыбнулась, и Адам снова обратил внимание на
ее яркие влажные губы. - Кроме того, - сказала Ровина,  -  я  первая  задала
вопрос, но вы мне не ответили.
   Адам вспомнил, о чем она спрашивала: всегда ли он говорит то, что думает.
   - Не всегда. И полагаю, что едва ли кто поступает иначе. - А сам подумал:
"И уж тем более в данный момент". Вслух же добавил:
   - Но когда я что-нибудь говорю, то  стараюсь  быть  честным  перед  самим
собой.
   - Я знаю. Я слышала, что вы говорили. Не многие из нас поступают так.
   Глаза Ровины встретились со взглядом  Адама  и  спокойно  выдержали  его.
Интересно, чувствует ли она, какое оказывает на него воздействие?  Наверное,
да.
   Повар за буфетной стойкой, следуя указаниям Ровины, положил им на тарелки
еды, и они вышли на воздух, где стояли столики. Там уже сидели двое:  судья,
молодой нег