блудницам он вышел в женском уборе,
обнажив одну грудь, а к продажным мужчинам - в одежде мальчиков,
занимающихся проституцией; после речи он объявил им, словно это были воины,
о денежном подарке по три золотых и просил их молить богов о том, чтобы у
него были и другие воины, достойные их похвалы. (6) Одна из его шуток с
рабами состояла в том, что он, обещая награду, приказывал принести себе по
тысяче фунтов паутины и, говорят, собрал десять тысяч фунтов; при этом он
говорил, что уже по этому одному можно заключить, как велик Рим. (7) Он
посылал своим прихлебателям в качестве содержания вместо продовольственных
запасов сосуды, наполненные лягушками, скорпионами, змеями и тому подобными
гадами. (8) В разнообразные сосуды он помещал и бесчисленное количество
мух, называя их прирученными пчелами101.

XXVII. (1) Он всегда держал наготове в столовых и портиках во время
завтрака и обеда четырехупряжные цирковые колесницы и заставлял управлять
ими своих гостей-стариков, среди которых были и люди, занимающие высокие
должности. (2) Уже будучи императором, он приказывал доставить себе десять
тысяч мышей, тысячу хорьков, тысячу крыс. (3) У него были такие мастера
сладких и молочных изделий, которые умели с помощью сладостей или молочных
продуктов воспроизводить все то, что повара, распорядители и люди,
готовившие блюда из овощей, делали из разнообразных видов съестного. (4)
Своих прихлебателей он угощал обедами из стекла, а иногда посылал им на
стол столько украшенных вышивками скатертей с изображениями всех
подававшихся на стол видов съестного, сколько бы у него ни было перемен
блюд, причем все это было либо вышито иглой, либо выткано в виде рисунков.
(5) Иногда перед ними ставились картины, так что им как будто подавалось
все, а на самом деле они испытывали муки голода102. (6) Он соединял с
фруктами и цветами драгоценные камни. Он выбрасывал в окно столько же блюд,
сколько их подавалось его друзьям. (7) Благодаря предусмотрительности
Севера и Бассиана в Риме имелся запас хлеба на семь лет; Гелиогабал
приказал раздать годичный запас хлеба, принадлежащий римскому народу,
блудницам, сводникам и продажным мужчинам, жившим в стенах города, пообещав
другую такую же выдачу тем, которые жили за городом103.

XXVIII. (1) Он запрягал в колесницу четырех огромных собак и так разъезжал
по дворцу; то же он проделывал в своих имениях, когда был частным
человеком. (2) На виду у всех он выезжал также на четырех запряженных
огромных оленях104. Запрягал он в свою колесницу и львов, называя себя
Великой Матерью; запрягал и тигров, принимая имя Либера105, - в этих
случаях он надевал такую одежду, в которой изображаются боги, которым он
подражал. (3) Он имел в Риме маленьких египетских змей, которых египтяне
называют агатодемонами106. Были у него также гиппопотамы, крокодил, носорог
и все другие египетские животные, природа которых позволяет держать их. (4)
Не раз у него за обедом подавались страусы; он говорил, что закон
предписывает иудеям есть их107. (5) Кажется удивительным то, что о нем
рассказывают, будто он устилал сигму шафраном, когда приглашал к себе на
завтрак самых высокопоставленных лиц, говоря, что он употребляет такое
сено, какое соответствует их достоинству108. (6) Обычными дневными делами
он занимался по ночам, а ночными - днем, считая и это условием роскошной
жизни109; таким образом, он просыпался и начинал принимать приветствия
поздно вечером, а ложился спать утром. Своим друзьям он каждый день
что-нибудь дарил и редко оставлял кого-либо без подарка; исключение
составляли честные люди, которых он считал пропащими.

XXIX. (1) У него были украшенные драгоценными камнями и выложенные золотом
повозки; выложенные же серебром, слоновой костью и медью он презирал110.
(2) Он запрягал в повозку самых красивых женщин - по четыре, по две, по три
и более - и разъезжал таким образом; обычно он и сам бывал обнажен и везли
его обнаженные женщины111. (3) Было у него и такое обыкновение: приглашать
к себе на обед восемь лысых, восемь одноглазых, восемь подагриков, восемь
глухих, восемь черных, восемь длинных, также восемь толстяков, которые не
могли уместиться на одной сигме, - чтобы вызвать смех у всех
присутствующих. (4) Он дарил своим сотрапезникам все серебро, бывшее на
пиру, и весь набор бокалов и делал это очень часто. (5) Первый из римских
правителей он стал угощать на парадных обедах жидким рыбным соусом112,
прежде это было угощение для военных, которое впоследствии Александр
немедленно восстановил. (6) Своим сотрапезникам Гелиогабал задавал - в виде
тем для разработки - придумывать новые приправы к кушаньям; чье изобретение
нравилось ему, тому он давал наибольшую награду: он дарил шелковую одежду,
которая была тогда редкостью и потому высоко ценилась113, (7) а тому, чье
изобретение было ему не по вкусу, он приказывал все время есть это кушанье
самому, пока он не придумает чего-либо лучшего. (8) Он всегда сидел либо
среди цветов, либо среди дорогих благовоний. (9) Он любил, когда перед ним
преувеличивали цену того, что готовилось для стола, и уверял, что это
усиливает аппетит во время пира.

XXX. (1) Он приказал рисовать себя то в виде торговца деликатесами, то в
виде продавца благовоний, то - трактирщика, то - лавочника, то - садовника
и у себя во дворце всегда выполнял такие обязанности. (2) Однажды у него за
обедом было подано - на многих столах - шестьсот голов страусов, чтобы
съесть из них мозги. (3) Он устроил и такое пиршество, во время которого
было подано двадцать два блюда, каждое в огромном количестве, причем после
каждого блюда мылись и пользовались женщинами - как сам он, так и его
друзья, давая клятву в том, что испытывают наслаждение. (4) Справил он и
такое пиршество, для которого каждая перемена кушаний была приготовлена
отдельно у разных его друзей, и так как один жил на Капитолии, другой - на
Палатине, третий - над валом114, четвертый - на Целии, пятый - за Тибром,
то, где бы всякий из них ни жил, - отдельные блюда съедались по порядку в
доме каждого из них, и пирующие ходили из дома в дом. (5) Таким образом,
одно пиршество с трудом умещалось в пределах одного дня: ведь после каждого
блюда они мылись и пользовались женщинами. (6) Он всегда заказывал
сибаритское блюдо из масла и рыбного соуса; в тот год, когда сибариты
придумали это кушанье, они погибли. (7) Говорят, что он выстроил бани во
многих местах; помывшись в них один раз, он тотчас же приказал разрушить
их, чтобы не иметь бань, бывших уже в употреблении. То же, говорят, он
делал и с домами, загородными дворцами, беседками. (8) Но я думаю, что и
это, и кое-что другое, выходящее за пределы вероятного, придумано теми, кто
хотел извратить поступки Гелиогабала в угоду Александру.

XXXI. (1) Говорят, он выкупил пользовавшуюся большой известностью
красавицу-блудницу за сто тысяч сестерциев и оберегал ее как девственницу,
не позволяя прикасаться к ней. (2) Когда он был еще частным человеком,
кто-то спросил его: "Не боишься ли ты обеднеть?". Он, говорят, ответил:
"Что может быть лучше, чем быть наследником самому себе и своей жене?". (3)
Он имел большие средства, которые многие оставляли ему по завещанию в
память его отца. Он говорил, что не хочет иметь детей, так как среди них
кто-нибудь может оказаться честным человеком. (4) Он приказывал жечь для
согревания своих апартаментов индийские благовония без угольев. В бытность
свою еще частным человеком он всегда брал с собой во время путешествий не
меньше шестидесяти повозок, причем бабка его Вария кричала, что он
растеряет все свое состояние. (5) Став императором, он, говорят, возил за
собой даже шестьсот повозок, утверждая, что персидский царь совершает
путешествие с десятью тысячами верблюдов, а Нерон отправлялся в путь, имея
с собой пятьсот парадных колесниц115. (6) Причиной, такого множества
повозок было огромное количество сводников, сводниц, блудниц, продажных
мужчин, а также его любовников с большими половыми органами. (7) В банях он
был всегда с женщинами, причем сам натирал их мазью для удаления волос и
сам же намазывал себе такой мазью бороду, при этом - стыдно даже говорить -
той же самой, которой натирались женщины, и одновременно с ними116. Он
собственноручно брил лобки своим любовникам и той же бритвой пользовался
потом для своей бороды117. (8) Он посыпал золотым и серебряным порошком
портик, жалея, что не может употребить таким же образом и янтарь. И это он
делал часто, когда приходил пешком к своему коню или крытой повозке, как
это делается теперь с золотым песком118.

XXXII. (1) Он никогда не надевал два раза одну и ту же обувь; говорят, он
не надевал по два раза даже кольца; драгоценные одежды он часто рвал. Он
поймал кита, взвесил его и подал друзьям столько рыбы, сколько весил кит.
(2) Груженые суда он топил в гавани, называя это проявлением величия
духа119. Он испражнялся в золотые сосуды, а мочился в мурриновые и
ониксовые. (3) Он же, как передают, сказал: "Если у меня будет наследник,
то я дам ему опекуна, который заставит его делать то, что делал и буду
делать я". (4) Имел он также обыкновение устраивать себе такие обеды: один
день он ел кушанья только из фазанов и все блюда приказывал делать только
из фазаньего мяса120, точно так же в другой день - из цыплят, в третий - то
из одной рыбы, то из другой, в четвертый - из поросят, в пятый - из
страусов, в шестой - из овощей, в седьмой - из фруктов, в восьмой - из
сладостей, в девятый - из молочных продуктов. (5) Часто он запирал своих
друзей в спальных покоях вместе с эфиопскими старухами и держал их там до
рассвета, говоря, что им предоставлены писаные красавицы. (6) То же он
проделывал с мальчиками: тогда, именно - до Филиппа, это считалось
позволительным121. (7) Иногда он смеялся так, что в театре среди публики
было слышно его одного. (8) Сам он пел, танцевал, читал под звуки флейты,
играл на трубе, упражнялся на пандуре122, умел играть на органе. (9)
Однажды он, говорят, набросив на себя, чтобы не быть узнанным, накидку с
капюшоном, какую носят погонщики мулов, обошел всех блудниц цирка, театра,
амфитеатра и всех других мест Рима; не тронув их, он одарил их всех
золотыми монетами, добавляя: "Пусть никто не знает, это дает вам Антонин".

XXXIII. (1) Он придумал некоторые новые виды разврата, так что превзошел
любимцев123 прежних императоров и хорошо знал ухищрения Тиберия, Калигулы и
Нерона124. (2) Сирийские жрецы предсказали ему, что он умрет насильственной
смертью. (3) Поэтому он заранее приготовил веревки, свитые из шелка и
багряного и алого материала, чтобы - в случае необходимости - окончить
жизнь, удавившись в петле. (4) Заготовил он и золотые мечи, чтобы ими
заколоть себя, если какая-либо сила принудит его к этому. (5) В кошачьих
глазах125, гиацинтах и изумрудах он заготовил себе яды, чтобы отравиться,
если ему будет угрожать какая-нибудь серьезная опасность. (6) Выстроил он и
очень высокую башню и поместил внизу, перед собой, золотые, украшенные
драгоценными камнями плиты, чтобы броситься вниз; он говорил, что и смерть
его должна быть драгоценной и роскошно обставленной: пусть говорят, что
никто не погиб так, как он. Но все это оказалось ни к чему: (7) как мы
сказали, он был убит щитоносцами, и труп его позорным образом волокли по
улицам, тащили по клоакам и спустили в Тибр126. (8) Таков был конец имени
Антонинов в государстве, причем все знали, что это был ложный Антонин как
по своей жизни, так и по имени.

XXXIV. (1) Может быть, высокочтимый Константин, кому-нибудь покажется
удивительным, что такой негодяй, жизнь которого я описал, занимал место
государя, и притом в течение трех лет, и не нашлось никого, кто убрал бы
его от кормила великого Римского государства, тогда как для Нерона,
Вителлия, Калигулы и других подобного рода правителей всегда находился
тираноубийца127. (2) Но прежде всего я сам прошу извинения за то, что я
передал сообщения, найденные мною у различных писателей, хотя о многих
позорных подробностях, о которых, нельзя даже говорить без величайшего
стыда, я умолчал; (3) но и то, что я сохранил, я прикрыл, насколько это
было для меня возможным, покровом пристойных выражений. (4) А потом я
поверил тому, что имеет обыкновение говорить твоя милость: всегда следует
помнить, что быть императором - это зависит от судьбы128. (5) Ведь были и
менее хорошие императоры, были и совсем дурные. Следует думать о том, о чем
имеет обыкновение говорить твое благочестие, - чтобы те, кого сила
неизбежным образом призвала к управлению, были достойны императорской
власти. (6) Ввиду того что он был последним из Антонинов и впоследствии это
имя не встречалось в государстве у императоров, - для избежания
какой-нибудь ошибки, когда я начну рассказывать о двух Гордианах, отце и
сыне, которые хотели называться членами рода Антонинов, надо добавить
следующее: у них это было первым, а не главным именем, (7) затем, как я
нахожу в большей части книг, они назывались Антониями, а не Антонинами129.

XXXV. (1) Вот сведения о Гелиогабале, жизнеописание которого я составил по
греческим и латинским источникам неохотно и с чувством отвращения; ты
пожелал, чтобы оно было написано и поднесено тебе, так как уже до этого мы
принесли жизнеописания других императоров. (2) Теперь я начну писать о тех,
которые пойдут за ним. Из них лучшим следует назвать, и притом подчеркивая
это, Александра, который был государем тринадцать лет. Другие были
государями по полгода, по одному или по два года. Выдающимся правителем был
Аврелиан, а красой всех - тот, от которого идет твой род, - Клавдий130. (3)
О последнем я боюсь рассказывать твоей милости истину - как бы зложелателям
не показалось, что я льстец; но я выполню свою задачу, несмотря на зависть
бесчестных людей: они увидят, что и другие писатели прославляют его. (4) К
этим императорам следует присоединить Диоклетиана, отца золотого века,
Максимиана, отца - как его обычно называют - железного века, и других -
вплоть до твоего благочестия. (5) О тебе же, высокочтимый Август, будут
говорить на многих страницах и притом более красноречиво - те, кому
позволят это их более счастливые природные дарования. (6) Далее, к ним
следует добавить Лициния131, Севера132, Александра133 и Максенция134, права
всех их на власть перешли к тебе, но доблесть их вследствие этого отнюдь не
умалилась. (7) Я не буду поступать так, как делает большинство писателей,
не буду унижать побежденных, так как понимаю, что твоя слава возрастет от
того, что я правдиво расскажу об их достоинствах135.

             Флавий Вописк Сиравузянин. Кар, Карин и Нумериан.

XXX

ФЛАВИЙ ВОПИСК СИРАКУЗЯНИН

КАР, КАРИН И НУМЕРИАН

I II III IV V VI VII VIII IX X XI XII XIII XIV XV XVI XVII XVIII XIX XX XXI

I. (1) Что судьба властвует над государством, что она поднимает его на
вершину могущества и обращает в ничтожество, - это ясно показала смерть
Проба. (2) В течение веков, то возвышаемое различными потрясениями, то
поражаемое ими, наше государство испытало в чередовании бурь и счастья
почти все те превратности, какие испытывает единичный смертный человек.
Казалось, после разнообразных несчастий оно будет спокойно пользоваться
непрерывным счастьем, когда после сильного и энергичного государя, каким
был Аврелиан, Проб взял в свои руки законы и кормило правления, согласно
решению сената и народа1. (3) Но великая катастрофа, наподобие
кораблекрушения или пожара, когда роковым образом разъяренные воины
устранили столь замечательного государя, довело, государство до такого
отчаяния, что уже боялись появления домицианов, вителлиев и неронов2. (4)
Ведь нравы государя, когда они еще не известны, вызывают больше опасений,
нежели надежд, особенно в том государстве, которое после нанесенных ему
недавно ран переживало скорбь, выстрадав пленение Валериана,
расточительность Галлиена и удары чуть ли не тридцати тиранов, стремившихся
присвоить себе жалкие члены государственного целого.

II. (1) Ведь если мы захотим вспомнить, какие превратности судьбы испытало
с самого основания города Рима Римское государство, то найдем, что никакое
другое государство в большей степени не наслаждалось благами и не страдало
от бедствий. (2) Чтобы начать с Ромула, истинного отца и родителя
государства, как счастлив был он, который основал, устроил, усилил
государство и - единственный из основателей - оставил город в совершенном
порядке. (3) Что сказать о Нуме, который укрепил религией это гремевшее
войнами и чреватое будущими триумфами государство? (4) Наше государство
процветало вплоть до времени Тарквиния Гордого, но, испытав потрясения
из-за нравов этого царя, оно отомстило за себя с тяжким для царя исходом.
(5) Оно крепло вплоть до времен Галльской войны, когда, словно потонув
после кораблекрушения, причем был взят весь город, кроме крепости, оно
испытало, пожалуй, бедствия большие, нежели те, каких опасались порядочные
люди. (6) Затем оно было снова восстановлено в своем прежнем виде, но на
него такой тяжестью обрушились Пунические войны и ужас борьбы с Пирром, что
оно почувствовало в своем устрашенном сердце смертельную муку.

III. (1) Затем после победы над Карфагеном оно возросло еще больше,
распространив свою власть за моря, но, пораженное гражданскими распрями,
утратив ощущение счастья, оно вплоть до Августа истощало свои силы в
гражданских войнах. Оно было вновь восстановлено благодаря Августу, если
можно говорить о восстановлении, когда потеряна свобода3. (2) Но как бы то
ни было, хотя внутреннее положение было печальным, государство процветало,
властвуя над иноземными племенами. Затем, перенеся неронов, оно вновь
подняло голову благодаря Веспасиану4. (3) Не насладившись всем тем
счастьем, какое сулил ему Тит5, оно получило жестокие раны от лютого
Домициана. Прожив счастливее обычного благодаря Нерве и Траяну и вплоть до
Марка6, оно было растерзано бессердечием и жестокостью Коммода. (4) После
этого, если исключить заботливость Севера, оно не видело ничего хорошего
вплоть до Александра, сына Маммеи. (5) Было бы слишком долго излагать все
последующие события. Оно не могло наслаждаться правлением Валериана и
пятнадцать лет терпело Галлиена. (6) Судьба, которая любит постоянные
перемены и почти всегда является врагом справедливости, завистливо отказала
Клавдию в долголетнем правлении. (7) Ведь и Аврелиан убит так, и Тацит
погиб так, и Проб лишен жизни так, что становится ясно, что для судьбы нет
ничего более приятного, чем вносить непрерывные перемены в государственные
дела, вводя в них разные случайности. (8) Но зачем нам задерживаться на
таких жалобах и превратностях времен. Перейдем к Кару7 - человеку, так
сказать, среднего достоинства, которого следует скорее отнести к хорошим,
нежели к дурным государям, но который был бы много лучше, если бы он не
оставил после себя наследником Карина.

IV. (1) Относительно родины Кара среди большинства писателей царит такое
разногласие, что ввиду крайнего разнообразия мнений я не могу сказать, где
он в действительности родился8. (2) Онезим9, который очень тщательно
составил жизнеописание Проба, настаивает на том, что Кар и родился, и
воспитывался в Риме, но что его родители были иллирийцами. (3) Фабий же
Цериллиан, с величайшим умением изложивший историю времени Кара, Карина и
Нумериана, утверждает, что он родился не в Риме, а в Иллирике и что его
родители были не паннонцами, а пунийцами. (4) Помнится, в каком-то дневнике
я читал, что Кар был медиоланцем, но был записан на доске курии города
Аквилеи10 (5) Сам он, этого отрицать нельзя, хотел, чтобы его считали
римлянином; на это указывает письмо, которое он в бытность свою
проконсулом11 написал своему легату, побуждая его хорошо исполнять свои
обязанности. (6) Письмо Кара: "Марк Аврелий Кар, проконсул Киликии, своему
легату Юнию. Наши предки, родоначальники Рима, выбирая себе легатов,
стремились обычно к тому, чтобы показать в людях, которым они поручали
государственные дела, образец своих собственных нравов. (7) Что каса