деньги так и мелькали в воздухе, переходя
из рук в руки.
      Выбившийся из  сил,  угрюмый  шеф-повар главного вагонаресторана пока
еще сохранял остатки  самообладания,  и лишь несколько пассажиров высказали
недовольство,  что  в  купе  слишком  тесно:  самые обычные жалобы,  сказал
Джордж. Никто не  заболел,  никто не напился пьяным,  никто  не подрался. В
конце концов Джордж сказал:
      - Все идет так гладко, что, того и гляди, что-нибудь стрясется, а?
      Наконец мы добрались до его служебного купе, которое, в сущности, ма-
ло чем отличалось от моего, -  это было крохотное помещение в два с неболь-
шим метра длиной и чуть больше метра шириной сбоку от  центрального коридо-
ра. В купе находились умывальник, откидной столик и два сидячих  места, под
одним из которых располагалось то, что в памятке было игриво названо "удоб-
ствами". Дверь можно было отодвинуть вбок, чтобы видеть, как пассажиры про-
ходят мимо по  коридору, или задвинуть, оказавшись внутри персонального ко-
кона. А  на ночь из-под потолка опускалась койка,  которая опиралась на си-
денье с удобствами, после чего воспользоваться ими становилось невозможно.
      Джордж пригласил меня войти и оставил дверь открытой.
      - Этот поезд, - сказал он, усаживаясь  в кресло и указывая мне на си-
денье с удобствами, - настоящий триумф дипломатии, а?
      Мне пришло в голову, что в глазах у него постоянно  прячется усмешка,
словно все  в жизни он воспринимает как шутку.  Как я выяснил впоследствии,
он вообще считал  глупость нормой человеческого поведения, а самыми глупыми
людьми из всех считал пассажиров, политиков, газетчиков и свое начальство.
      - Почему триумф? - спросил я.
      - Потому что здравый смысл прорезался.
      Я ждал. Он с веселой улыбкой посмотрел на меня и продолжал:
      - Если не считать машинистов, то вся поездная бригада  едет до самого
Ванкувера!
      Вероятно, по моему лицу было видно, что это не произвело на меня дол-
жного впечатления.
      - Неслыханное дело, а? - сказал он. - Профсоюзы такого не разрешают.
      - А, вот что.
      - И кроме  того,  вагон для лошадей принадлежит КанадскоТихоокеанской
дороге.
      Я снова ничего не понял. Он усмехнулся:
      - Канадско-Тихоокеанская и "Ви-Ай-Эй" сотрудничают самым тесным обра-
зом, но дружат,  как кошка с собакой. КанадскоТихоокеанской принадлежат то-
варные поезда, а "Ви-Ай-Эй" перевозит пассажиров, и вместе им не сойтись. А
в нашем поезде они сошлись. Чудо, а?
      - Действительно, - поддакнул я. Во взгляде, который он  бросил на ме-
ня, мелькнула жалость к человеку, который не понимает самых важных вещей.
      Я спросил, будет ли работать его телефон на  ближайшей большой стоян-
ке, что для меня как раз и относилось к числу самых важных вещей.
      - В Садбери?  Конечно. Но мы  простоим там целый час. Гораздо дешевле
звонить со станции. В несколько раз дешевле.
      - Но здесь не будет посторонних.
      Он с философским видом кивнул:
      - Приходите сюда, как только  мы  начнем замедлять ход перед Садбери,
а? Я вас тут оставлю, а сам уйду. У меня будут дела на станции.
      Я поблагодарил  его за все и расстался с  его веселой усмешкой, пони-
мая, что теперь безвозвратно отнесен к категории глупых. Нет, с Джорджем не
соскучишься, подумал я.
      Мое купе оказалось через две  двери  от его, на правой стороне,  если
смотреть вперед по ходу поезда. Я  не остановился там, а прошел мимо, отме-
тив про себя, что в головном конце вагона всего шесть купе, по три с каждой
стороны. Потом коридор делал поворот, огибая  четыре  двухместных  купе,  а
дальше снова шел  посередине вагона, между открытыми сидячими купе, которые
на ночь закрывали занавесками, - они назывались отсеками. Шесть таких отсе-
ков в этом вагоне  были отведены двенадцати актерам и поездной бригаде  - в
этот момент большинство их читали, разговаривали или крепко спали.
      - Как дела? - зевая, спросил Зак.
      - На Западном фронте без перемен.
      - Можете проходить.
      Я улыбнулся ему  и  пошел дальше по поезду,  который  уже казался мне
знакомым: теперь я понимал, как  он  устроен, и начал задумываться о  таких
вещах, как  электричество, водоснабжение и канализация. Маленький современ-
ный город на колесах, подумал я. Со всей инфраструктурой, какая только нуж-
на.
      В спальных вагонах владельцев открытых отсеков почти не  было, а купе
были все закрыты: их обитатели привыкли к уединению. Есть ли в купе кто-ни-
будь или они пусты, сказать было невозможно, и действительно, дойдя до спе-
циального вагона-ресторана, я обнаружил, что изрядное  число пассажиров си-
дит там за пустыми столиками, просто болтая между собой. Я прошел дальше, в
салон-вагон, где было еще три спальных  купе, а за ними - бар со столиками,
стульями и барменом. Там тоже сидели несколько человек, занятых разговором,
а кое-кто расположился в длинной гостиной в хвостовом конце вагона.
      Из гостиной короткая лестница вела на второй этаж,  откуда можно было
любоваться пейзажами, и я ненадолго заглянул туда. Места были почти все за-
няты - пассажиры наслаждались  зрелищем  освещенных ярким солнцем лесов под
синим небосводом и грелись в горячих лучах, лившихся сквозь стеклянную кры-
шу.
      Мистер Янг сидел  там  и дремал. Джулиуса Аполлона  не  было, и нигде
больше я его тоже не видел. Не попадалась мне и Нелл. Я не знал,  где она в
конце концов устроилась сама после того, как много  раз переводила пассажи-
ров с места на место, но, где бы она ни была, дверь ее купе была закрыта.
      Позади салон-вагона был только собственный вагон  Лорриморов, в кото-
рый мне вряд ли было дозволено входить, поэтому я пошел  обратно, намерева-
ясь засесть в своем купе и любоваться зрелищем, которое устраивала  для нас
природа.
      В ресторане меня остановила  Занте  Лорримор, которая с угрюмым видом
сидела за столиком в одиночестве.
      - Принесите мне кока-колы, - сказала она.
      - Да, сейчас, -  отозвался я и  направился к холодильнику  на  кухне,
возблагодарив небо  за то, что случайно  заметил, где тут  держат прохлади-
тельные напитки.  Я поставил  банку и стакан на маленький  поднос (в ушах у
меня звучал голос Эмиля: "Никогда не несите то, что вы подаете. Несите под-
нос") и вернулся к Занте.
      - Боюсь, что  это за  наличные, - сказал я, ставя  стакан на столик и
готовясь открыть банку.
      - Что это значит?
      - За все, что вы берете в баре, нужно платить. Это  не  входит в сто-
имость билета.
      - Какая нелепость. А у меня нет денег.
      - Вы, конечно, сможете заплатить потом.
      - По-моему, это глупо.
      Я открыл банку и налил ей кока-колы. Миссис Янг, сидевшая одна за со-
седним столиком,  обернулась и ласково  сказала Занте, что она, миссис Янг,
заплатит за ее кока-колу, и не хочет ли Занте пересесть к ней?
      Очевидно, первым побуждением Занте было отказаться, но, как бы она ни
дулась, ей тоже было одиноко, а в миссис Янг чувствовалось что-то от доброй
бабушки, и можно  было  не сомневаться, что она  готова  выслушать все, что
угодно, не сказав дурного  слова. Занте пересела к ней вместе со  своей ко-
ка-колой и тут же выложила все, что было у нее на душе.
      - Этот мой братец, - сказала она, - большая скотина.
      - Может быть,  у него свои  проблемы, - спокойно ответила миссис Янг,
шаря в своей вместительной, битком набитой сумочке в поисках денег.
      - Если бы он был сыном кого-нибудь еще, он уже сидел бы в тюрьме.
      Эти  слова  вырвались у нее словно под  непреодолимым  напором  долго
сдерживаемых чувств. Даже сама Занте смутилась, поняв, что проговорилась, и
предприняла слабую попытку исправить свою оплошность:
      - Я, конечно, не хотела сказать - буквально.
      Но она хотела сказать именно это. Миссис Янг, на мгновение прервавшая
было свои поиски, наконец выудила кошелек и дала мне доллар.
      - Если там полагается сдача, оставьте ее себе, - сказала она.
      - Благодарю вас, мэм.
      Мне оставалось  только удалиться, и я  направился на кухню,  держа на
подносе доллар, прижатый  большим пальцем, словно какой-то трофей. Дойдя до
кухни, я  обернулся и увидел,  как Занте начала говорить, сначала медленно,
стараясь сдерживаться, а потом все быстрее и быстрее, и вскоре  ее душевные
излияния хлынули  бурным потоком. Я мог видеть лицо  Занте и затылок миссис
Янг. Мне казалось, что Занте лет  шестнадцать, может быть, и меньше, но, во
всяком случае,  не больше. У нее было  совсем еще  детское лицо с  округлым
подбородком и большими  глазами, пышные каштановые волосы и начавшая форми-
роваться фигура, скрытая под просторной белой майкой с  каким-то модным мо-
лодежным лозунгом, выведенным розовыми блестками на груди.
      Они все еще разговаривали, когда я  ушел к себе в купе, где некоторое
время наслаждался уединением,  читая расписание движения и размышляя о том,
что хотя  на многие прежние вопросы у  меня еще  нет ответов, уже  возникло
множество новых, и самый важный из них - знает ли  уже  Филмер, что супруги
Янг были друзьями Эзры Гидеона? И не они ли для  него  что-то вроде мишени?
Однако это  не  Филмер  решил  сесть с ними за один столик - место для него
выбрала Даффодил.  Но может быть,  если бы  не эта случайность,  он бы  сам
предпринял какие-нибудь  шаги, чтобы с  ними познакомиться? Или их дружба с
Гидеоном была всего лишь нежелательным стечением обстоятельств, как я поду-
мал сначала? Ну, может быть, время покажет.
      Время тут же показало, что  уже  половина шестого и мне пора  возвра-
щаться в ресторан. Там все места до единого были уже заняты: пассажиры быс-
тро сообразили, что к чему. Опоздавшие с огорченным видом стояли в дверях.
      Я сразу увидел, что Филмер уселся напротив Мерсера Лорримора. Его со-
седка Даффодил оказалась  напротив Бемби, которая держалась с холодной веж-
ливостью. Занте все еще сидела напротив миссис Янг, к которой теперь присо-
единился  ее  муж.  Шеридан,  насколько   я   мог   видеть,   отсутствовал.
Джайлз-убийца был налицо - он сидел с супругами Янг и  Занте  и всячески за
ними ухаживал.
      Эмиль, Оливер, Кейти и я  принялись  обходить  столики, наливая вино,
чай или кофе в бокалы или чашки, стоявшие у нас  на  подносиках, и стараясь
не делать  резких движений,  а когда с этим было  покончено, в вагон влетел
кипящий энергией Зак, чтобы продолжать представление.
      Я не прислушивался к подробностям, но  все  вертелось  вокруг  Пьера,
Донны и  тренера Рауля,  который хотел жениться на ней  ради ее денег. Хотя
Рауля сшибли  с ног раньше времени - это должен был сделать Пьер, - Зак вы-
путался из создавшегося положения: вместо  этого  Донна  дала ему пощечину,
что она сделала  от  души, заставив зрителей ахнуть.  Все  уже усвоили, что
Донна - дочь суетливых Брикнеллов,  которая  без ума от Пьера, Мейвис  явно
отдает предпочтение  Раулю, а Пьер -  никуда не годный  неисправимый игрок,
достойный только презрения. Мать и дочь затеяли резкую  перепалку, а Уолтер
суетился вокруг, пытаясь помирить их. В конце концов Мейвис расплакалась.
      Я вгляделся в лица пассажиров. Даже зная, что все это актеры, они си-
дели как завороженные. Прямо перед ними, на расстоянии  вытянутой руки, во-
очию разыгрывалась мыльная опера. Я всегда считал, что все, кто имеет отно-
шение к скачкам, - чуть ли не самые большие в мире циники, однако здесь не-
которые из них, даже видавшие  виды,  были вопреки самим себе растроганы  и
захвачены происходящим.
      Не дав  зрителям ни минуты передышки, Зак сообщил,  что во время пос-
ледней короткой остановки  поезда на какой-то маленькой станции ему вручили
телекс, где говорилось о пропавшем приятеле Анжелики - Стиве.
      - Анжелика здесь?
      Все огляделись - нет, ее не было.
      - Ну, неважно, - сказал Зак, - будьте добры,  передайте ей ктонибудь,
что она  должна позвонить Стиву из Садбери - у него есть для нее важные но-
вости.
      Многие закивали. Это было просто поразительно. Мейвис Брикнелл, вся в
шелках и драгоценностях  - очевидно, в доказательство того, что наследство,
которое ждет Донну, отнюдь не миф, - покачиваясь от толчков  поезда, напра-
вилась в туалет, расположенный сразу  за  переходом  в салон-вагон, сказав,
что должна привести в порядок свое  лицо, и тут же с громкими воплями выбе-
жала оттуда.
      Как выяснилось,  в туалете лежала  на полу Анжелика - совершенно мер-
твая. Зак, естественно, бросился туда разбираться, за ним устремилась нема-
лая часть  зрителей. Кое-кто вскоре  вернулся - они неуверенно улыбались, и
вид у них был озадаченный.
      - Не может же быть,  чтобы она в самом деле была мертвая,  - серьезно
сказал кто-то. - Но на вид так оно и есть.
      Выяснилось, что крохотное помещение залито "кровью", а Анжелика лежит
не шевелясь, и ее разбитая голова  находится в темном углу за самой главной
принадлежностью туалета. Видны были только ее глаза, не  мигая глядевшие на
стену.
      - Как она это делает?  -  недоумевали многие. Зак вернулся, огляделся
вокруг и сделал мне знак подойти:
      - Будьте добры, постойте у этой двери и никого туда не пускайте.
      Я кивнул и протолкался сквозь толпу к переходу в салон-вагон. Сам Зак
созывал всех  назад, в ресторан, говоря, что все  должны находиться в одном
месте, пока мы не прибудем в Садбери, до которого осталось  совсем немного.
Я услышал голос Нелл - она спокойно объявила, что до тех пор каждый еще ус-
пеет выпить по коктейлю. Стоянка в  Садбери - час, и каждый желающий сможет
там немного размяться, а сразу после отправления поезда будет подан ужин.
      Пройдя  по  грохочущему, продуваемому ветром переходу из ресторана  в
салон-вагон, я встал у двери туалета.  Я был недоволен Заком, потому что не
хотел, чтобы меня приняли за актера,  хотя и это, пожалуй, все же куда луч-
ше, чем если бы они узнали правду.
      Стоять в тамбуре было  скучно,  но, как оказалось, необходимо, потому
что один-два пассажира вернулись посмотреть на  тело. Я их не пустил, и они
безропотно подчинились. Тем временем было слышно, как труп  за дверью спус-
кает воду, - по-видимому, в конце концов ей все-таки пришлось пошевелиться.
      Когда поезд начал замедлять ход, я постучал в дверь и сказал:
      - Я от Зака.
      Дверь приоткрылась.  Покрытое гримом лицо Анжелики было сероголубова-
тым, волосы залиты томатным соусом.
      - Запритесь, -  сказал я. - Зак скоро придет.  Когда услышите его го-
лос, отоприте.
      - Ладно, - отозвалась она вполне живым и веселым голосом.
      - Приятного вам путешествия.


      ГЛАВА 8

      Когда  Анжелику  вынесли из поезда на носилках,  уже  смеркалось,  но
станция была залита ярким светом  фонарей.  Облитая  томатным соусом голова
была наполовину скрыта одеялом, а одна безжизненная рука с ярко-красным ма-
никюром и сверкающими кольцами эффектно свисала из-под одеяла  с той сторо-
ны, где пассажиры могли ее видеть.
      Я смотрел на эту сцену  из  окна служебного купе Джорджа Берли,  пока
звонил по телефону матери Билла Бодлера.
      С самого  начала этот разговор преподнес  мне сюрприз. На  мой звонок
ответил бодрый молодой женский голос.
      - Будьте добры, могу я поговорить с миссис Бодлер? - сказал я.
      - Слушаю.
      - Я хочу сказать... с миссис Бодлер-старшей.
      - Если есть какая-то миссис Бодлер  еще  старше меня, то она давно  в
могиле, - заявил голос. - Кто вы?
      - Тор Келси.
      - А, ну да, - мгновенно отозвалась она. - Человек-невидимка.
      Я едва не рассмеялся.
      - Как вам это удается? - спросила она. - Мне до смерти хочется знать.
      - Серьезно?
      - Конечно, серьезно.
      - Ну, скажем, если кто-то часто обслуживает вас в магазине, то  в ма-
газине вы его узнаете, но если встретите где-то в другом месте, например на
скачках, то не сможете припомнить, кто он такой.
      - Совершенно верно. Со мной это часто случалось.
      - Чтобы вас  легко узнавали, - продолжал я, -  вы должны находиться в
своей привычной среде и киметь  привычную  внешность.  Поэтому весь секрет,
как стать невидимкой, - в том, чтобы не иметь своей привычной среды и внеш-
ности.
      Наступила пауза, потом она сказала:
      - Благодарю вас. Вам, наверное, временами бывает немного одиноко.
      Я растерялся,  пораженный ее проницательностью  и не зная, что на это
ответить.
      - И вот что еще интересно, - сказал я. - Для продавцов в магазине де-
ло обстоит совсем иначе. Когда они привыкают видеть  своих постоянных поку-
пателей, они легко могут узнать их где угодно. Поэтому тех людей со скачек,
кого  я  знаю,  я узнаю везде. А они о моем существовании не догадываются -
вот почему я невидимка.
      - Вы необыкновенный молодой человек, - сказала она.
      Я снова растерялся, не зная, что ответить.
      - Но Биллу было известно о вашем существовании, - продолжала она, - а
он говорил, что не узнал вас, когда столкнулся с вами лицом к лицу.
      - Он ожидал увидеть то, что видел раньше. Прямые волосы, никаких тем-
ных очков, хороший серый костюм, белую рубашку с галстуком.
      - Да, - сказала она. - А если мы с вами увидимся, я вас узнаю?
      - Я сам вам скажу.
      - Договорились.
      Ничего себе почтовый голубь, подумал я с удовольствием и облегчением.
      - Вы сможете кое-что передать Биллу? - спросил я.
      - Валяйте. Я все запишу.
      - Поезд прибывает в Виннипег завтра вечером, около семи тридцати, все
сходят и отправляются в отели. Пожалуйста, скажите Биллу, что я не останов-
люсь в том отеле, где владельцы, и что меня опять не будет на торжественном
обеде у  президента  клуба,  но что я буду на скачках, даже если он меня не
увидит.
      Я остановился. Она повторила все, что я говорил.
      - Замечательно, - сказал я. -  И  задайте  ему, пожалуйста, несколько
вопросов.
      - Валяйте.
      - Спросите его,  что известно о неких  мистере и миссис  Янг, которым
принадлежит лошадь по имени Спаржа.
      - Это лошадь с вашего поезда, - сказала она.
      - Правильно. - Я несколько удивился, но она пояснила, что Билл дал ей
список, чтобы ей было легче принимать мои сообщения.
      - Спросите его, - продолжал я, - известно ли ему что-нибудь  о непри-
ятностях, которые могли  быть у Шеридана Лорримора, помимо нанесения побоев
одному из актеров в Торонто, - о таких неприятностях, которые могли бы кон-
читься тем, что Шеридан попал бы в тюрьму.
      - Господи Иисусе! Лорриморы не попадают в тюрьму.
      - Так я и понял, - сухо ответил я. - И еще, пожалуйста, спросите его,
какие лошади будут участвовать в скачках в Виннипеге и какие - в Ванкувере,
и какая из них, по мнению  Билла, в действительности самая лучшая из всех в
поезде, пусть  даже  она сейчас и не в лучшей форме, и у какой больше всего
шансов победить в том и другом заездах.
      - Первый вопрос мне не нужно задавать Биллу, я могу ответить и сама -
это есть в моем списке. В Ванкувере выступят почти все лошади, точнее - де-
вять из одиннадцати. В Виннипеге скачут только Высокий  Эвкалипт и Флокати.
Что до второго вопроса, то, по моему мнению, ни Высокий Эвкалипт, ни Флока-
ти в Виннипеге не победят, потому  что Мерсер Лорримор доставит туда на ав-
томашине своего замечательного Премьера.
      - Хм... Вы внимательно следите за скачками?
      - Мой милый молодой человек, разве Билл  вам не говорил? Мы с его от-
цом много лет издавали журнал "Мир скачек Онтарио", пока не продали его.
      - Понимаю, - пристыженно сказал я.
      - А что касается скачек в Ванкувере, - бодро продолжала она, - то Ло-
рентайдский Ледник вполне может  начать таять уже сейчас, а вот у  Спаржи и
Права Голоса шансы хорошие.  Спаржа,  вероятно, будет фаворитом, потому что
она всегда в хорошей форме, но  раз уж вы спросили, то самая лучшая лошадь,
самая перспективная - скорее всего Право Голоса Мерсера  Лорримора, он при-
дет хоть нг полголовы, а впереди.
      - Миссис Бодлер, - сказал я, - вы просто