троен тем, что лишился своей лошади.
      - А чья теперь лошадь? - спросил Зак. Потому что, чье  бы  имя ни по-
явилось в программе скачек в Ванкувере  в качестве ее владельца, он или она
и будут теми, кто его шантажировал.
      Зрители закивали. Уолтер сказал, что это  не  так.  Шантажист  сказал
только, что он должен отдать ему лошадь.
      - Кому же? - не отступался Зак. - Скажите нам. Мы все равно скоро уз-
наем. Во вторник, на скачках.
      Прижатый к стене, Уолтер сказал, что отдает лошадь Джайлзу.
      Все оцепенели от  изумления. Мейвис принялась возражать. Джайлз - че-
ловек симпатичный и  общительный,  но ведь мы его  почти  не знаем, сказала
она.
      Рауль с горечью сказал,  что лучше уж Уолтер отдал бы лошадь  ему. Он
столько с ней работал...
      Джайлз сказал, что Уолтер попросил его, Джайлза, взять лошадь себе, и
он, конечно, сказал "да". А после скачки во вторник он решит, что с ней де-
лать.
      Лицо Уолтера было  по-прежнему  каменным. Джайлз держался со зловещим
обаянием.
      Донна внезапно высвободилась из объятий Пьера и бессвязно заговорила:
      - Нет, папа, я не дам тебе это сделать. Я понимаю,  что происходит...
Я этого не допущу.
      Уолтер громовым голосом  велел ей замолчать. Но остановить Донну было
невозможно. Это она виновата, что  ее  отца шантажируют, и она не  позволит
ему отдать свою лошадь.
      - Замолчи! - приказал Уолтер.
      - Это я украла у матери  драгоценности,  - в отчаянии заявила она  во
всеуслышание. - Украла, чтобы заплатить долги за Пьера. Он сказал,  что его
изобьют, если он не  расплатится.  Когда-нибудь эти драгоценности все равно
должны перейти ко мне, так написано в мамином завещании... Значит, на самом
деле я украла их у самой себя... Но потом он догадался...
      - Кто догадался? - повелительным тоном спросил Зак.
      - Джайлз, - ответила она. - Он  видел, как я выходила из маминой ком-
наты. Наверное, у меня был испуганный вид... а может быть,  виноватый. Дра-
гоценности были у меня в сумочке. Наверное, он догадался только потом, ког-
да мама пришла и сказала, что кто-то украл драгоценности... Он заставил ме-
ня отдать их ему... Он сказал,  что иначе сделает так, чтобы меня арестова-
ли, а моим родителям это не понравится...
      - Держите его!  - крикнул Зак, увидев,  что Джайлз бросился  бежать в
сторону тамбура, и рослый Рауль, встав  у него на пути, заломил ему руку за
спину. Джайлз скривился от боли.  Зак  предложил  Уолтеру объясниться. Рас-
строенный Уолтер сказал, что Джайлз пригрозил публично доказать, что драго-
ценности украла Донна, если Уолтер не отдаст ему лошадь. Даже если Уолтер и
откажется довести дело до  формального  обвинения, сказал Джайлз, все будут
знать, что его дочь воровка. Уолтер признался, что Джайлз сказал:  "Что та-
кое одна лошадь по сравнению с репутацией вашей дочери?"
      Донна плакала. Мейвис плакала. Половина зрителей тоже плакала.
      Филмер сидел  весь напрягшись. Мерсер,  Бемби и Шеридан - тоже. Никто
из них ни разу не шевельнулся.
      - Нельзя так сильно любить свою  дочь,  - сказал Рауль. - Она  украла
драгоценности. Вы не должны были ее покрывать. Смотрите, к чему  это приве-
ло. Вы попали в руки к  шантажисту и лишились лошади, которую любите. И не-
ужели вы думаете, что этим все  ограничится? Не забудьте, что на моем попе-
чении еще две ваши лошади.
      - Перестаньте. -  Мейвис теперь уже  вступилась за мужа. - Он замеча-
тельный человек - он отдал самое дорогое, чтобы спасти дочь.
      - Он глупец, - сказал Рауль. Во  время этого диалога Зак вышел в там-
бур, где ему будто бы передали какое-то письмо, потом снова вернулся на се-
редину вагона,  вскрыл конверт и прочитал письмо, которое  в нем лежало. Он
сказал, что это письмо от Бена, который выпрашивал деньги, помните? Все его
помнили.
      Бен, сказал  Зак, сбежал с поезда,  потому что испугался,  но оставил
это письмо, чтобы его  вскрыли после того, как он исчезнет. Зак  начал мно-
гозначительным тоном читать письмо вслух:
      - "Я знаю,  кто убил  Рикки. Я знаю, кто сбросил  его с поезда. Рикки
сказал мне, что знает, кто убил эту женщину - Анжелику, как там ее фамилия.
Рикки видел убийцу со скомканным куском полиэтиленовой пленки. Тогда он еще
как будто не знал, что это убийца. Тот человек дошел до вагона, где помеща-
ются конюхи, вышел на площадку  между  вагонами и пропихнул пленку в  щель,
так что она упала на рельсы, и тут увидел, что на него смотрит Рикки. Рикки
об этом особенно не задумывался, пока  нам не сказали про эту Анжелику, как
там ее фамилия, и про пленку, вымазанную в ее крови, а тогда он перепугался
и рассказал мне. А потом его сбросили с поезда. Я знал, кто это был, я знал
наверняка,  кто  это  сделал, но я никому не сказал. Я не хотел, чтобы меня
тоже нашли мертвым на насыпи. Но теперь, когда я уже далеко и в безопаснос-
ти,  я  могу  сказать - это тот красавчик, которого на вокзале в Торонто, я
слышал, называли Джайлзом. Я тоже его там видел, как и Рикки. Это был он".
      Зак перестал  читать, а Джайлз,  бившийся в руках Рауля, крикнул, что
все это чушь. Вранье.  Выдумки. Рауль, судя по его виду, готов  был сломать
Джайлзу руку  - тот  убил Анжелику, которая была его  женой, пусть даже они
разошлись.
      - Разве мог  Бен такое выдумать?  - спросил Зак, взмахнув письмом. Он
сказал, что надо бы кому-нибудь обыскать купе Джайлза и посмотреть,  нет ли
там драгоценностей или каких-нибудь еще вещественных доказательств.
      - Вы не имеете  права. У  вас нет  ордера  на обыск.  А этот  человек
вот-вот сломает мне руку.
      - Вы же  убили  его жену, так чего вы хотите? - сказал Зак. - А ордер
на обыск мне не нужен. Не забудьте, что я главный  детектив железнодорожной
компании. В пути я могу вести следствие и обыскивать кого пожелаю.
      Он проследовал мимо меня,  прошел,  покачиваясь от толчков поезда, по
коридору, остановился в углу у кухни, где оставил спортивную сумку с рекви-
зитом, и вскоре проследовал обратно. Тем временем остальные актеры высказы-
вали, что они думают о  разоблачении  Джайлза  -  теперь уже и убийцы, а не
только шантажиста.  Зак со своей спортивной сумкой встал  - как мне показа-
лось, случайно - у столика через проход от Лорриморов. Сидевшие за столиком
сдвинули бокалы и сложили стопкой тарелки, и Зак, положив сумку  на розовую
скатерть, открыл несколько "молний".
      Никто не удивился, когда он извлек из сумки драгоценности. Их возвра-
тили Мейвис, чья радость была отчасти  испорчена тем, что она знала, кто их
украл. Последовали укоризненные взгляды и так далее. Затем Зак извлек пачку
бумаг.
      - Ага! - произнес он.
      Джайлз попытался вырваться, но безуспешно. Зак сказал:
      - А вот и мотив убийства  Анжелики.  Вот письмо Джайлзу от Стива,  ее
любовника и делового партнера, - он обвиняет Джайлза в том, что, как он об-
наружил, Джайлз, будучи  агентом по торговле чистокровными лошадьми, не по-
купал тех лошадей, о  покупке которых сообщал и на которых Анжелика  и Стив
давали ему денег. Стив пишет, что,  если Джайлз не представит в высшей сте-
пени убедительных оправданий, он обратится в полицию.
      - Вранье! - вскричал Джайлз.
      - Все это написано здесь. - Зак помахал письмом, а потом  передал его
на всеобщее  обозрение вместе с запиской Бена.  Почерк и  там, и здесь  был
вполне разборчивый - Зак всегда тщательно готовил свой реквизит.
      - Джайлз присвоил деньги Анжелики и Стива, - сказал он. - А когда они
пригрозили ему разоблачением,  он убил их.  Потом он убил  конюха,  который
слишком много знал. Потом он начал шантажировать Уолтера Брикнелла, который
слишком сильно  любит свою дочь. Этот  человек недостоин даже  презрения. Я
договорюсь с  главным кондуктором, чтобы  тот дал указание арестовать его и
снять с поезда в Ревелстоке, где у нас остановка через два часа.
      Он снова направился  в сторону тамбура. Джайлз, вырвавшись наконец из
рук Рауля, выхватил пистолет из кобуры на поясе Зака и принялся им размахи-
вать.
      - Положите пистолет, - предостерег его Зак. - Он заряжен.
      - Это все  вы виноваты!  - крикнул Джайлз Донне. -  Вы не должны были
сознаваться. Вы все испортили. А сейчас я вам все испорчу. Он направил пис-
толет на Донну. Пьер  бросился вперед и закрыл ее своим телом.  Джайлз выс-
трелил в Пьера, который, как  оказалось,  избрал  самое романтическое место
для раны - плечо. Пьер прижал  руку к своей белоснежной рубашке, на которой
внезапно расцвело ярко-красное пятно, и артистически упал.
      Зрители издали неподдельный  крик ужаса. Донна кинулась на колени ря-
дом с Пьером - наступил ее черед разыграть  эффектный драматический эпизод.
Джайлз попытался сбежать, но его без особых церемоний скрутили Зак и Рауль.
На сцене появился Джордж Берли,  ухмыляясь  во весь рот и размахивая  парой
бутафорских наручников. Как потом сообщил Зак, сцена произвела фурор.


      ГЛАВА 17

      Эмиль сказал, что шампанского хватит  всем  еще по полбокала, и мы  с
ним отправились  наливать, а Оливер и  Кейти убрали тарелки  изпод закусок,
поправили скатерти и начали расставлять приборы для банкета.
      Я бросил  быстрый взгляд на  Филмера. Он был необыкновенно бледен, на
лбу у него выступил пот. Одна рука, лежавшая на столе, была крепко стиснута
в кулак. Его соседи - владельцы Красного Жара выражали свои  восторги Заку,
который, стоя  у их  столика, соглашался с ними, что  Пьер еще может испра-
виться и стать человеком. Зак, улыбнувшись мне, отступил в сторону, чтобы я
мог налить им шампанского. Филмер хрипло спросил:
      - Где вы взяли этот сюжет?
      Зак, сделав вид, будто воспринял это как комплимент, ответил:
      - Сам придумал.
      - Вы наверняка его где-то взяли. - Голос Филмера звучал злобно  и бе-
запелляционно. Владельцы Красного Жара с удивлением посмотрели на него.
      - Я всегда их сам придумываю, -  весело сказал Зак. - А что... вам не
понравилось?
      - Шампанского, сэр? - спросил я у Филмера. Что-то уж очень я расхраб-
рился, мелькнула у меня мысль.
      Филмер меня не слышал. Миссис "Красный Жар" протянула  мне его бокал,
который я наполнил, и поставила бокал перед Филмером. Он этого не заметил.
      - По-моему, сюжет великолепный, -  сказала  она. - Какой мерзкий, от-
вратительный убийца. И все время казался таким милым...
      Я протиснулся мимо Зака, на  мгновение  встретившись  с ним взглядом,
который выражал мою  искреннюю благодарность за сохранение тайны. Он принял
ее с видом глубокого удовлетворения.
      За следующим  столиком Роза Янг спорила  с Китом, доказывая,  что это
было всего лишь совпадение - когда  он покончил с собой после того, как ли-
шился своей лучшей лошади...  К тому же Эзра лошадь продал, сказала  она, а
не просто отдал под угрозой шантажа.
      - Откуда мы знаем,  что нет? -  спросил Кит. Ануины  слушали  разинув
рот. Я  молча  наполнил  их бокалы, но в пылу спора они не обратили на меня
внимания.
      - Кому теперь принадлежат лошади Эзры,  вот  что я хотел бы знать,  -
свирепо произнес Кит. - И это не так уж сложно  будет  выяснить. Он говорил
громко - достаточно громко, подумал я, чтобы Филмер его услышал, если прис-
лушается.
      Подойти к Лорриморам я не успел - меня опередил Эмиль, но картина бы-
ла необыкновенная.  Мерсер сидел, положив  руки на столик и опустив голову.
Бемби, в ледяных глазах которой блестели слезы, протянула руку, положила ее
поверх стиснутого кулака Мерсера и ласково его поглаживала. Занте обеспоко-
енно допытывалась, что с ними  такое  стряслось, а у Шеридана был  какой-то
отсутствующий вид. Не высокомерный, не наглый,  даже  не  встревоженный,  а
простонапросто отсутствующий.
      В проходе между столиками толпилось довольно много народу - не только
официанты, но и актеры, которые, все еще продолжая играть свои роли, закан-
чивали представление по собственному усмотрению. Уолтер и Мейвис, например,
соглашались с тем, что Пьер спас  Донне жизнь и, наверное, не такой уж пло-
хой человек, и может быть, ему  надо бы жениться на Донне... если только он
перестанет играть  на скачках. Сквозь  всю эту толпу с трудом проталкивался
проводник спального вагона, который шел готовить постели в салонвагон. Про-
ходя мимо  меня,  он с улыбкой кивнул, я кивнул в ответ и подумал, что моей
главной проблемой, возможно, станет чрезмерный успех  представления: те, на
кого оно подействовало особенно сильно, могут не остаться на ужин.
      Я не спеша вернулся на  кухню,  где вовсю трудился Ангус, все  больше
напоминавший осьминога. Меня все  же  не покидала надежда, что беспокойство
не заставит Филмера встать и уйти.
      Он по-прежнему сидел неподвижно. Его напряженные  мышцы медленно рас-
слаблялись. Впечатление,  произведенное  на  него представлением, понемногу
теряло свою остроту, - возможно, он действительно поверил, что Зак  все это
придумал сам.
      Я стал накрывать два столика,  ближайшие  к  кухне: машинально сложил
салфетки, разложил ножи и вилки. Вскоре проводник спального вагона вернулся
из салона, я оставил свои столики, как были, и пошел за ним.
      - Вы уверены? - спросил он меня через плечо. - По-моему,  в ресторане
работы хватает.
      - Сейчас самое удобное время, - заверил я его. - До ужина еще пятнад-
цать минут. Ничего, если я начну  с этого конца, а потом, если меня замучит
совесть, просто брошу?
      - Ладно, - ответил он. - Вы еще помните, как складывать кресла?
      Он постучал в дверь Филмера.
      - Они все в ресторане, но на всякий случай сначала стучитесь,  - ска-
зал он.
      - Ладно.
      Мы вошли в купе Филмера.
      - Сложите кресло, пока я здесь, - если понадобится, я вам помогу.
      - Хорошо.
      Я сложил - не слишком проворно - кресло  Джулиуса Аполлона. Проводник
похлопал меня по плечу  и ушел, сказав, что начнет, как обычно,  с дальнего
конца и мы сможем встретиться посередине.
      - И большое вам спасибо,  - добавил он. Я помахал ему рукой.  Знал бы
он, что благодарить его должен я... Оставив дверь открытой, я опустил койку
Филмера в  ночное положение, разгладил  нижнюю простыню и отогнул угол вер-
хней, как мне было показано.
      Потом я  сунул руку в пространство  между койкой и  стеной, служившее
гардеробом, взялся за ручку черного портфеля крокодиловой кожи, вытащил его
и поставил на постель. Ноль-четыредевять.  Один-пять-один.  Пальцы  у  меня
дрожали от нетерпения.  Я принялся крутить крохотные колесики. Движения мои
были  неуклюжими,  хотя  сейчас  нужно  было  действовать  особенно  точно.
Ноль-четыре-девять... Теперь нажать... Щелк!
      Один-пять-один. Нажать...  Щелк!  Замки  открыты.  Я положил портфель
плашмя на нижнюю простыню, немного откинув верхнюю, и открыл его.  Сердце у
меня бешено стучало, дыхание перехватило.
      Первым мне попался под руку паспорт Филмера. Я перелистал его  - сна-
чала бегло, потом более внимательно - и, немного переведя дух,  нервно рас-
смеялся про себя. Номер паспорта Филмера был Н049151.  Да здравствует гене-
рал!
      Я положил паспорт на постель и просмотрел остальные  бумаги, не выни-
мая их  и не перекладывая. Большая  часть не содержала  ничего интересного:
вся рекламная макулатура, касающаяся путешествия, несколько вырезок из ска-
ковых газет  и одна  - из местной газеты Кембриджа,  где говорилось о стро-
ительстве  нового  библиотечного корпуса для одного из колледжей  благодаря
щедрости канадского филантропа  Мерсера П. Лорримора. "Господи боже!" - по-
думал я. А под этой вырезкой лежало письмо - фотокопия письма. Я молниенос-
но пробежал его глазами, всем своим  телом  ощущая  приближение  опасности,
чувствуя, как кровь приливает к голове.
      Письмо было короткое.  Напечатанное на машинке. Без адреса, без даты,
без обращения и без подписи. Вот что в нем говорилось:
      "По вашей просьбе  я исследовал трупы семи кошек, обнаруженных распя-
тыми, выпотрошенными и  обезглавленными в саду колледжа. Могу сказать лишь,
что это намеренное истязание. По моему мнению, это не ритуальное жертвопри-
ношение. Кошки были убиты  на  протяжении, вероятно, трех недель, последняя
из них -  вчера.  Все, за исключением последней,  были  спрятаны под сухими
листьями и после смерти  подверглись  нападению насекомых и животных, пита-
ющихся падалью. В момент распятия и потрошения все они были еще живы. Боль-
шинство, хотя и не все, были еще живы в момент обезглавливания. Останками я
распорядился так, как вы просили".
      Рука у меня заметно дрожала. Я перевернул следующие несколько листов,
оказавшиеся отчетами биржевых брокеров, и потом, на самом дне, наткнулся на
маленькую желтую записку - она была прикреплена к документу большого форма-
та, озаглавленному: "Акт о передаче недвижимости".
      Записка гласила: "Это придется подписать вам, а не Айвору Хорфицу, но
полагаю, что мы сможем сохранить это в тайне".
      Я стал просматривать текст, с трудом разбираясь в юридическом жаргоне
("...и весь вышеупомянутый участок земли, зарегистрированный под номером SР
90155, к западу от..."), и тут из коридора  послышался приближающийся голос
проводника спального вагона:
      - Томми. где вы?
      Я захлопнул портфель и сунул его под верхнюю  простыню. Паспорт оста-
вался на виду. Я запихнул его  под подушку, поспешно вышел из купе и закрыл
за собой дверь.
      - Вы провозились там целую вечность, - сказал он снисходительно. - Не
могли опустить койку?
      - В конце концов смог, - ответил я хрипло - горло у меня пересохло.
      - Ладно.  Я  забыл дать вам шоколадки.  -  Он протянул мне коробку  с
большими конфетами  в серебряной обертке. - Кладите по  одной на каждую по-
душку.
      - Хорошо, - сказал я.
      - С вами все в порядке? - с любопытством спросил он.
      - О, да. Просто в ресторане было очень жарко.
      - Это верно.
      Ничего не  заподозрив, он снова  отправился в другой конец вагона. Я,
все еще  с лихорадочно бьющимся сердцем,  вернулся в купе  Филмера, вытащил
его паспорт из-под подушки, положил на место, в портфель, запер замки, пок-
рутил колесики  кода, сообразил, что  не заметил, как они были установлены,
когда я пришел, решил возложить всю надежду на то, что Филмер не ставит ка-
ких-то определенных комбинаций,  поставил  портфель туда, откуда взял, раз-
гладил постель и аккуратно положил на место конфету.
      Потом я вышел из купе,  закрыл  за  собой  дверь и сделал два шага по
направлению к следующему купе.
      - Эй, вы!  - послышался позади меня,  совсем рядом, голос  Филмера. -
Что вы здесь делали?
      Я обернулся. Вид  у  меня был  самый  невинный... но ощущение  такое,
словно меня чем-то оглушили.
      - Стелил вам постель на ночь, сэр.
      - А-а...
      Он пожал плечами, удовлетворившись моим объяснением.
      Я протянул ему коробку с конфетами.
      - Не хотите лишнюю шоколадку, сэр?
      - Нет, не  хочу, -  ответил он и шагнул в  купе. Чувствуя слабость во
всем теле, я ждал,  что он вот-вот в негодовании выскочит наружу  и заявит,
что я копался в его вещах.  Ничего... ничего... ничего. Я зашел в следующее
купе, сложил кресла, опустил обе  койки,  отвернул  углы простыней, положил
конфеты. Все это я проделал машинально,  с  ощущением  полной  нереальности
происходящего. Уже во второй раз я очутился на грани разоблачения. Оказыва-
ется, я не гожусь в шпионы - слишком уж не люблю рисковать.
      Такое малодушие меня несколько обеспокоило. Наверное,  я никогда осо-
бенно не задумывался о том, что такое храбрость, считая ее само собой разу-
меющейся - во всяком случае, физическую храбрость, как  и физическую вынос-
ливость. В прошлом мне не раз приходилось туго, но такой риск - дело совсем
другое, это куда страшнее, по крайней мере для меня.
      К тому времени, как я приготовил третье купе, проводник спального ва-
гона, действовавший гораздо быстрее, почти управился с остальными.
      - Большое спасибо, - сказал он. - Вы мне очень