скоро их разговор
перешел в ссору.
      Пытаясь расслышать, о чем они говорят,  я даже пошел на риск, что они
меня  заметят,  но  они уже кричали друг на друга, а значит, я мог спокойно
слушать через открытую дверь вагона, не видя их и оставаясь для них невиди-
мым. Филмер в ярости выкрикнул:
      - Я сказал - перед Ванкувером!
      Костлявый человек сердито ответил с канадским акцентом:
      - Вы сказали - перед Виннипегом, и я это сделал, и гоните мои деньги.
      - Ку-ку! - пропела Даффодил, неуверенно шагая к ним по гравию  на вы-
соких каблучках и в своих шиншиллах.  - Не пойти ли нам посмотреть, как там
Лорентайдский Ледник?


      ГЛАВА 10

      Черт бы ее побрал, подумал я  от всей души. Будь она трижды проклята,
и еще что-то в таком же смысле.
      Из купе  Джорджа я  видел в окно, как Филмер  пошел ей навстречу, изо
всех сил стараясь улыбаться и отвлекая ее внимание  от костлявого человека,
который направился обратно к вокзалу.
      Перед Виннипегом, перед Ванкувером. Опять Джулиус  Аполлон их перепу-
тал. "Вы сказали - перед Виннипегом,  и я это сделал, и гоните мои деньги".
В словах этого человека звучали злоба и угроза.
      Что перед Виннипегом? Что он сделал? И в самом деле - что?
      Я подумал, что о вагоне Лорриморов речи идти не может. Филмер не про-
явил к  этой истории никакого интереса и отнесся  к ней спокойно; очевидно,
он в ней не участвовал. Впрочем, он, вероятно, и должен был оставаться спо-
койным, если рассчитывал,  что нечто должно случиться только перед Ванкуве-
ром. Он не ожидал, что вагон  Лорриморов будет отцеплен - ни перед Ванкуве-
ром, ни перед Виннипегом, в этом  я был убежден. Наоборот, он всячески ста-
рался завязать близкое знакомство с Мерсером - а такой план действий тут же
рухнул бы,  если бы Лорриморы прервали путешествие, что  они сделали бы не-
медленно, если бы "Канадец" врезался в их дом на колесах.
      Но если  не вагон Лорриморов, то что еще  случилось? Что такое случи-
лось перед Виннипегом, что, по замыслу Филмера, должно было случиться перед
Ванкувером? Каким образом этот костлявый уже заработал свои деньги? Об этом
можно было гадать сколько угодно.  Он  мог  кого-нибудь ограбить, подкупить
помощника конюха, испортить лошадь...
      Испортить лошадь, которая  должна  была выступать в Виннипеге, вместо
той, которая заявлена в Ванкувере?
      Судя по ярости, звучавшей в их голосах, ошибка была катастрофической.
      В Виннипеге должны  были скакать только Флокати и Высокий Эвкалипт...
Лорентайдскому Леднику предстояло скакать в Ванкувере вместе с Правом Голо-
са и Спаржей... Неужели Филмер сделал такую глупость и перепутал, кроме го-
родов, еще и клички лошадей? Нет, не может быть.
      Тупик. И  все же... ведь  этот костлявый человек что-то все-таки сде-
лал.
      Тяжело вздохнув, я стал смотреть, как мимо идут  супруги Янг, направ-
ляясь скорее всего к вагону для лошадей. Вскоре за ними последовали Ануины.
Мне очень хотелось сразу же выяснить, в каком состоянии лошади, но я решил,
что, если с какой-нибудь из них что-то случилось, я очень скоро об этом ус-
лышу.
      Жаль, что я не смог сфотографировать этого костлявого,  но мне важнее
было слышать, о чем они говорят.
      Если он сделал что-то с лошадьми  или что-то такое, что с ними связа-
но, - значит, он едет с нами в поезде, подумал я. Он не просто встретил нас
в Тандер-Бее. Если он едет в поезде и пошел вместе с другими болельщиками к
вокзалу, Филмер  мог увидеть  его из окна... и при  одном виде его напрягся
так,  что  у  него  окаменела  шея... и если Филмер еще не заплатил ему  за
что-то... тогда он вернется и сядет в поезд...
      Я вышел  из купе Джорджа и, миновав  две двери,  зашел к себе,  чтобы
взять из сумки Томми свой фотоаппарат-бинокль с телеобъективом. Потом сел у
окна и стал ждать, когда вернется костлявый.
      Вместо него через некоторое время в моем поле зрения появились Филмер
с Даффодил, которые шли наискосок к  вокзалу, а вскоре после этого мимо мо-
его окна под громкие звонки с гудением, грохотом и скрежетом прополз огром-
ный ярко-желтый  дизельный тепловоз, а  за ним - длинные серебристые вагоны
из гофрированного алюминия.  Ежедневный "Канадец" въехал на соседний путь и
остановился точно вровень с нашим  поездом.  Теперь передо мной был уже  не
прекрасный, четкий фотокадр, в  котором  умещался весь вокзал, а совершенно
ненужное мне окно чьего-то купе.
      Чертовское невезение, подумал  я. Снова сунув  бинокль в сумку  и  не
имея никакого разумного плана, я не спеша побрел в вагонресторан.  Если так
дело пойдет и дальше, то сбудутся самые скверные  предчувствия Билла Бодле-
ра, генерала, и прежде всего Джона  Миллингтона. В ушах у меня так и звучал
его голос: "Я же говорил вам,  что надо послать кого-нибудь с опытом работы
в полиции..."
      Когда я дошел до двери  Джулиуса  Аполлона, мне пришло в голову,  что
"Канадец" будет стоять где  стоит  все двадцать пять минут, предусмотренные
его графиком. В  течение  двадцати пяти  минут...  ну, сейчас уже,  скажем,
двадцати двух... Филмер будет оставаться на вокзале. Он  не станет обходить
длинный состав, чтобы вернуться к себе в купе. Или станет?
      Нет, не станет. Зачем ему это нужно? Он только что туда пошел. В моем
распоряжении двадцать минут на то,  чтобы  попробовать  чтонибудь сделать с
его кодовыми замками.
      Если бы я еще немного задержался, у меня, возможно, не хватило бы ду-
ха, но я просто открыл его дверь, поглядел в обе  стороны,  нет ли кого-ни-
будь в коридоре - никого не было, - вошел в купе и заперся там.
      Черный портфель все еще стоял на полу у стены, под костюмами. Я выта-
щил его, сел в одно из  кресел и с ощущением какой-то нереальности происхо-
дящего принялся за правый замок. Мысли у меня путались. А вдруг кто-то вой-
дет?.. А вдруг, например, войдет проводник спального вагона?..  Что смогу я
сказать в свое оправдание? Ничего. Абсолютно ничего. На правом кодовом зам-
ке стояла комбинация один-три-семь. Я стал действовать методически, начиная
с нее, - набрал один-три-восемь, потом  один-три-девять, одинчетыре-ноль, и
после каждой комбинации пробовал, не откроется ли замок. Сердце у  меня бе-
шено билось, я задыхался.
      В своей работе  мне приходилось пренебрегать осторожностью, а в прош-
лом не раз подвергаться физической опасности,  но никогда еще я так не рис-
ковал.
      Один-четыре-один, один-четыре-два,  один-четыре-три... Снова и  снова
пробуя, не откроется ли замок, я взглянул на часы. Прошло всего две минуты,
а ощущение было такое, словно целая жизнь.
      Один-четыре-четыре, один-четыре-пять... Всего  возможна тысяча комби-
наций... Один-четыре-шесть,  один-четыре-семь... За двадцать минут я переп-
робую, может  быть, сотни полторы. Однажды мне уже  довелось это делать, но
не в такой напряженной обстановке - когда тетя Вив установила комбинацию на
новом чемодане  и  потом  забыла  ее... Один-четыре-восемь, один-четыре-де-
вять... По лицу у меня стекал  пот, пальцы в спешке соскальзывали с крохот-
ных колесиков... Одинпять-ноль, один-пять-один... Замок, щелкнув, открылся.
Это было невероятно. Мне  просто не верилось. Ведь я только еще  начал! Те-
перь  нужна  еще  одна такая же  удача.  На  левом  замке стояла комбинация
семь-три-восемь. Я попробовал открыть замок. Ничего не вышло.
      Со слабой надеждой, что  оба замка можно открыть одним и тем  же вол-
шебным словом,  я поставил колесики  на один-пять-один. Ничего не вышло. Не
так это  просто. Я попробовал сделать  наоборот - пятьодин-пять.  Ничего. Я
стал    пробовать    похожие   комбинации:    один-дваодин,   два-один-два,
один-три-один,   три-один-три,   один-четыре-один,    четыре-один-четыре...
шесть... семь... восемь... девять... три нуля. Не получается.
      Все, больше я выдержать не мог. Снова поставив на левом  замке комби-
нацию семь-три-восемь, я запер правый  замок  и  набрал одинтри-семь. Потом
протер замки  рукавом, поставил портфель в точности туда,  где он стоял, и,
весь дрожа, отправился в вагон-ресторан. И, еще не дойдя до него, начал жа-
леть, что не задержался до самого отправления "Канадца", понимая, что упус-
тил один из самых лучших, а может быть, и единственный шанс посмотреть, что
взял с собой в поезд Филмер.
      Может быть, если бы я набрал один-один-пять, или пять-пятьодин... или
пять-один-один, или пять-пять-пять...
      Нелл сидела одна  за столиком, возясь со своими бесконечными списками
- теми, что обычно находились в  ее папке, - и я уселся напротив, испытывая
некоторую неловкость. Она подняла глаза:
      - Привет.
      - Привет.
      Она внимательно посмотрела на меня:
      - Что это вы так разгорячились? Занимались бегом?
      Сидячими упражнениями для тренировки сердечной мышцы.  Нет, только не
сознаваться.
      - Вроде того, - ответил я. - Как дела?
      Она недовольно покосилась на "Канадец".
      - Я как раз собиралась пойти на вокзал, когда приехала вот эта штука.
      Вот эта штука, как будто поняв намек, плавно двинулась вперед,  и че-
рез двадцать секунд  перед нами снова открылся вокзал. Большинство пассажи-
ров нашего  поезда, включая  Филмера и Даффодил, тут же  пошли через пути к
вагонам. Среди них, направляясь к вагонам болельщиков, шел костлявый.
      Господи боже! Про него я и забыл. Забыл, что нужно  его сфотографиро-
вать. О чем же я думаю?
      - В чем дело? - спросила Нелл, увидев выра жение моего лица.
      - Я только что заработал двойку. Двойку с минусом.
      - Может быть, вы слишком многого от себя ожидаете, - сказала она бес-
страстно. - Совершенства не бывает.
      - Есть разные степени несовершенства.
      - И велика катастрофа?
      Я немного  успокоился и подумал.  Костлявый находится в поезде, и мне
еще может представиться удобный случай. Я уже знаю, как отпирается один за-
мок портфеля Филмера,  а если хватит  времени, возможно, смогу  отпереть  и
другой. Поправка: если хватит храбрости.
      - Ну хорошо, - сказал я, -  допустим, тройку с минусом - мог бы спра-
виться и лучше. Но до четверки все же далеко.
      Миллингтон справился бы  лучше.  В этот момент появились одновременно
Зак и Эмиль - Эмиль был готов накрывать столы  к  обеду,  Зак  с  театраль-
но-преувеличенным негодованием  потребовал  сообщить  ему, должны ли актеры
разыграть следующую сцену перед обедом, как было запланировано с самого на-
чала, и если нет, то когда. Нелл взглянула на часы и задумалась:
      - Вы не могли бы отложить ее до вечернего коктейля?
      - По плану мы в это время должны разыграть уже следующую,  - возразил
он.
      - Ну а... Не могли бы вы разыграть их обе сразу?
      Он, поворчав, согласился  и ушел, сказав, что им придется порепетиро-
вать. Нелл нежно улыбнулась ему в  спину и спросила, замечал ли я когда-ни-
будь, как серьезно относятся актеры ко  всему на свете? Ко всему, кроме ре-
альной жизни, конечно.
      - Вы киса, - сказал я.
      - Но у меня есть такие крохотные, ласковые коготки.
      Пришли Оливер  с Кейти, и Эмиль  принялся стелить скатерти  и ставить
приборы. Я  встал и начал им помогать, а Нелл, не без ехидства глядя, как я
складываю розовые салфетки в виде водяных лилий, сказала:
      - Ну-ну, какие скрытые таланты!
      - Вы  бы  видели,  как я мою посуду, - сказал я в ответ. Эти невинные
детские шуточки, как мы  оба  догадывались, вполне могли внезапно перерасти
во что-то серьезное. Но пока на поверхности все было тихо, спокойно, весело
и ничем нам не грозило - можно  было продолжать  в том  же духе до тех пор,
пока мы не будем готовы к тому, чтобы между нами все изменилось.
      Как обычно, пассажиры начали заходить в ресторан раньше времени, и я,
стараясь не встречаться с Нелл взглядом, в своей форменной одежде  слился с
фоном.
      Выяснилось, что пассажиры не в восторге от своего пребывания на стан-
ции, потому что на них накинулась свора репортеров, которые чуть  не довели
Занте снова  до истерики, а у Мерсера поинтересовались,  хорошо ли так выс-
тавлять напоказ свое богатство, разъезжая в собственном вагоне, и не напро-
сился ли он сам  на неприятности, прицепив его к поезду. Такое  обращение с
ним вызвало  всеобщее возмущение. Все знали, что он  отправился в это путе-
шествие ради общего  блага - ради  славы канадского скакового  спорта.  Все
четверо Лорриморов,  сопровождаемые сочувственным шепотом, появились в рес-
торане одновременно,  однако двое молодых  тут же отделились от родителей и
друг от друга, и каждый нашел себе прибежище: родители по  собственной ини-
циативе присоединились к Филмеру и Даффодил, расстроенная Занте направилась
прямиком к миссис Янг, а Шеридан  вцепился в Нелл, которая уже встала из-за
столика, и заявил, что она должна сидеть с ним, потому что она единственный
приличный человек  во всем этом проклятом  поезде. Нелл, не  уверенная, что
это можно считать комплиментом, тем не менее присела напротив него, пусть и
ненадолго. Удерживать  Шеридана в рамках  приличий или хотя бы не позволять
ему выходить из них слишком далеко определенно относилось к числу действий,
направленных на предотвращение критических ситуаций, и поэтому входило в ее
обязанности.
      Глядя на Шеридана,  можно было подумать,  что ему вполне  подошло  бы
второе имя  Джулиуса - Аполлон: он был высок,  красив, светловолос - насто-
ящий сын  Солнца. Но под  этой внешностью скрывалась трагедия - холодность,
высокомерие, недостаток  здравого  смысла и сдержанности. "Мини-психопат, -
подумал я. - А если уж на то пошло, то, может быть, и не совсем "мини", раз
Занте считает, что ему место за решеткой".
      Австралийцы Ануины, сидевшие со своими соперниками - владельцами Фло-
кати, были обеспокоены какой-то вялостью, которую заметили у Верхнего Эвка-
липта, и сочли  это  следствием того, что на  поезде  ему дают однообразный
корм -  прессованные жмыхи  и сено; хозяева же Флокати  с плохо скрытой ра-
достью рассуждали о том, что в  таком долгом пути без разминки хорошее сено
лучше всего. Сено успокаивает.
      - Не хотим же мы, чтобы они лезли на стену, - сказал мистер Флокати.
      Миссис Ануин недовольно заметила, что Высокий  Эвкалипт какой-то сон-
ный. Владельцы Флокати сияли,  хотя  и пытались изобразить сочувствие. Если
Высокий Эвкалипт действительно окажется вялым, тем лучше шансы у Флокати.
      По-видимому, пока  поезд стоял, все владельцы воспользовались случаем
навестить своих лошадей, но, сколько я  ни слушал, ни разу не слышал, чтобы
кто-нибудь еще на что-то жаловался. Я подумал, что на следующий  день Высо-
кий Эвкалипт,  получив вдоволь овса и  размявшись на свежем  воздухе, может
заметно оживиться. До  заезда, в котором ему предстояло скакать, оставалось
еще больше сорока восьми часов. Если костлявый действительно подложил Высо-
кому Эвкалипту  какой-нибудь  транквилизатор, он перестанет действовать за-
долго до этого времени.
      По  мере  того  как я размышлял на эту тему, мне казалось все менее и
менее вероятным,  чтобы он мог сделать  что-нибудь подобное: для  этого ему
пришлось бы сначала миновать дракона  в  женском обличье - Лесли Браун.  Но
ведь ей, надо думать, время от времени приходится покидать свой пост - ска-
жем, чтобы поесть или поспать...
      - Я просила вас, - громко сказала мне Даффодил, - принести мне чистый
нож. Я уронила свой на пол.
      - Конечно, мэм, - отозвался я, вернувшись к действительности  и с ис-
пугом сообразив, что она уже не в первый раз меня окликает. Я быстро принес
ей нож.  Она только молча  кивнула, целиком поглощенная разговором с Филме-
ром, и я с большим облегчением отметил, что он не обратил на эту мелочь ни-
какого внимания. Но как же я мог, горестно подумал я, как я мог расслабить-
ся, находясь так близко от него?  А ведь только вчера от одного его присут-
ствия у меня начинало сильнее биться сердце.
      Поезд, как всегда, незаметно  тронулся  и снова покатился мимо беско-
нечных безлюдных скал, озер и хвойных лесов, которые, казалось, простирают-
ся до  самого  края света. Мы покончили с обедом и кофе и начали уборку, и,
как только  представилась возможность, я вышел из кухни  и направился в го-
ловной конец поезда. Джордж, которого я отыскал прежде всего, сидел  у себя
в купе,  ел толстый, едва не рассыпающийся бутерброд  с ростбифом и запивал
его диетической кока-колой.
      - Ну, как все прошло в Тандер-Бее? - спросил я.
      Он скривился, но без особого неудовольствия.
      - Они ничего не обнаружили сверх  того,  о чем сообщил им я.  Никаких
следов. Теперь они  думают, что тот, кто отцепил вагон - кем бы он ни был -
находился в нем, когда поезд отправился из Картье.
      - В собственном вагоне Лорриморов? - удивленно переспросил я.
      - Да. Трубу отопления могли разъединить  на  станции,  а? Потом поезд
отправляется из  Картье, а саботажник сидит  в вагоне Лорриморов.  Потом, в
полутора километрах от  Картье  - а? - наш  саботажник  вынимает шпильку из
сцепного устройства, и вагон отцепляется.  Некоторое  время  вагон  катится
дальше по инерции, потом останавливается, а он слезает и пешком возвращает-
ся в Картье.
      - Но зачем кому-то понадобилось это сделать?
      - Не будьте ребенком.  Есть  люди, которые устраивают всякие безобра-
зия, потому что это придает им веса в собственных глазах. В жизни у них ни-
чего не получается, а?  Ну вот, они и поджигают чтонибудь, или  ломают, или
пишут лозунги на стенах - лишь бы как-то напомнить о  себе,  а? Или пускают
под откос  поезда. Подкладывают на рельсы бетонные блоки.  Я видел, как это
делается. Могущество, власть над другими - вот это для чего.  Скорее всего,
тут зуб  на Лорриморов. Власть над ними, над  их собственностью. Так думают
следователи.
      - Хм, - произнес я. - Но если так, то саботажник  отправился  бы не в
Картье, а на какой-нибудь наблюдательный пункт, откуда мог  бы видеть стол-
кновение.
      Джордж удивленно посмотрел на меня:
      - Ну, возможно...
      - Поджигатели часто помогают тушить пожары, которые они устроили.
      - Вы хотите сказать,  что он поджидал бы поблизости... чтобы помогать
после крушения? Может быть, даже вытаскивать жертвы?
      - Конечно. Так острее всего  чувствуешь  свое могущество - когда зна-
ешь, что все это устроил ты.
      - Я никого  поблизости не заметил,  когда мы возвращались к вагону, -
задумчиво сказал он. - Я светил фонарем... Там никто не шевельнулся, а? Ни-
чего такого не было.
      - Ну и что собираются делать следователи? - спросил я.
      Его глаза сощурились, а на губах появилась знакомая усмешка.
      - Напишут длинные рапорты, а? Запретят нам прицеплять собственные ва-
гоны. Свалят всю вину на меня - почему этого не предотвратил, а?
      Эты мысль  его, по-видимому, ничуть  не огорчала. Взгляды у него были
так же широки, как и плечи.
      Я расстался с Джорджем, проникшись к нему немалым  уважением, и пошел
вперед, в центральный вагон-ресторан, где за чашками кофе  сидели все акте-
ры, уткнувшись в  машинописные экземпляры сценария, что-то бормоча про себя
и время от времени издавая громкие восклицания.
      Зак бросил рассеянный взгляд в мою сторону, но  нарушить его сосредо-
точенность было бы невежливо, и  я  пошел дальше, через сидячий вагон,  три
спальных и передний салон-вагон. По пути мне постоянно кто-нибудь попадался
навстречу, но никто не обращал на меня внимания.
      В конце концов  я  добрался до двери вагона  для  лошадей и постучал.
После опознания и формальностей, которые сделали бы честь любой стране, ук-
рывающейся за  железным занавесом, я был снова допущен  мисс Браун в святая
святых.
      Расписываясь во второй раз в ее списке "Томми Титмус", я  с интересом
отметил, насколько вырос этот список, и обратил внимание на то, что она да-
же Мерсера заставила расписаться, прежде чем его впустить. Я спросил ее, не
побывал ли  в вагоне кто-нибудь, кроме владельцев и  конюхов, и она, наду