о
великое доверие, которое я к вам питаю.
     -  Вы  меня  не  выдадите?  -  беспокойно  спросил  Хикс,  от  волнения
позабывший все цитаты.
     - Это я - выдам вас? Вы-то меня не выдадите?
     - Никогда; до самой моей смерти никто не узнает, что вы приложили  руку
к этому делу! - отозвался крайне встревоженный Хикс. Лицо его побагровело, а
волосы встали дыбом, словно он находился на  сиденье  электрофорной  машины,
работающей полным ходом.
     - Рано или  поздно  это  должно  стать  известным  я  полагаю,  еще  до
истечения года, - сказал  с  величайшим  самодовольством  мистер  Колтон.  -
Возможно, мы обзаведемся детьми.
     - Мы?! Но вы же к этому не имеете отношения?
     - Еще как имею!
     - Но каким же образом?..  -  спросил  растерявшийся  Хикс.  Поглощенный
своим счастьем, Колтон не заметил, что они с Хиксом не понимают друг  друга.
Он откинулся на спинку кресла.
     - О Матильда! - томно вздохнул дряхлый фат, прижав правую руку к груди,
чуть левее четвертой пуговицы жилета, считая снизу. - О Матильда!
     - Какая Матильда? - воскликнул Хикс, вскакивая.
     - Матильда Мейплсон, - ответил Колтон, тоже вставая.
     - Я женюсь на ней завтра утром, - сказал Хикс.
     - Ложь! - ответил его собеседник. - На ней женюсь я!
     - Вы?
     - Я!
     - Вы женитесь на Матильде Мейплсон?
     - На Матильде Мейплсон.
     - Мисс Мейплсон выходит за вас?
     - Мисс Мейплсон? Нет, миссис Мейплсон!
     - Боже мой! - воскликнул Хикс, падая на стул. - Вы женитесь на  матери,
а я на дочери!
     - Чрезвычайно странное совпадение! - ответил мистер Колтон.- И  к  тому
же весьма неприятное; дело в том, что Матильда намерена держать все в  тайне
от дочерей, пока бракосочетание не совершится, и поэтому  не  хочет  просить
никого из своих друзей быть посаженым отцом. По  некоторым  веским  причинам
мне тоже не хотелось бы до поры  до  времени  посвящать  в  это  дело  своих
знакомых; вследствие чего я послал за вами, дабы узнать, не сделаете  ли  вы
мне одолжение выступить в роли отца?
     - Я был бы счастлив, уверяю вас, - сказал Хикс сочувственным  тоном,  -
но, понимаете, я выступаю  в  роли  жениха.  Одно  часто  бывает  следствием
другого, но совмещать обе эти роли как-то не принято. А Симпсон?  Я  уверен,
что он с радостью вам поможет.
     - Мне бы не хотелось обращаться к нему, -  ответил  Колтон.-  Он  такой
осел.
     Мистер Септимус Хикс поднял взор к потолку, потом опустил его  на  пол,
и, наконец, его осенило.
     - Пусть отцом  будет  хозяин  дома,  Тибс,  -  предложил  он  и  привел
двустишие, удивительно подходившее и к Тибсу и к парочке:

          О силы неба! Что за страшный вид!
          Отец на пару бедную глядит!

     - Эта мысль уже приходила мне в голову, - сказал мистер Колтон,  -  но,
видите ли, Матильда по неизвестной мне причине очень не хочет, чтобы  миссис
Тибс узнала об этом, пока все не будет  кончено.  Естественная  стыдливость,
знаете ли.
     - Он добрейшее существо, если уметь подойти к  нему,  -  сказал  мистер
Септимус Хикс.- Велите ему ничего не говорить жене, убедите его, что она  не
рассердится, - и он тут же согласится. Мой брак должен остаться тайным из-за
ее матери и моего отца; поэтому Тибсу надо приказать хранить молчание.
     В эту минуту у парадной двери послышался робкий  двойной  стук,  равный
одному самоуверенному. Это был Тибс. Это мог  быть  только  он,  потому  что
никто другой не тратил пяти минут на вытирание ног.  Он  ходил  уплатить  по
счету булочнику.
     - Мистер Тибс, - ласковым голосом позвал  мистер  Колтон,  перегнувшись
через перила.
     - Сэр? - откликнулся обладатель грязной физиономии.
     - Будьте так любезны, поднимитесь сюда на минутку.
     - С удовольствием, сэр, - ответил Тибс, в восторге  от  того,  что  его
заметили. Мистер Колтон тщательно затворил дверь. Тибс положил шляпу на  пол
(как часто делают застенчивые люди), сел на предложенный стул и огляделся  с
таким изумлением, словно его вызвали на суд инквизиции.
     -  Довольно  неприятное  событие,  мистер  Тибс,  -   произнес   Колтон
внушительно, - вынуждает меня обратиться к вам за советом и просить  вас  не
сообщать  того,  что  я  собираюсь  сказать,  вашей  супруге.  Тибс  изъявил
согласие, недоумевая про себя, какого дьявола тот натворил,  и  предполагая,
что он по меньшей мере перебил все парадные графины.
     Мистер Колтон продолжал:
     - Я оказался, мистер Тибс, в довольно неприятном положении.
     Тибс поглядел на мистера Септимуса Хикса так, словно думал, что  именно
присутствие   мистера   Хикса,   придвинувшего   кресло   столь   близко   к
собрату-жильцу, и составляет неприятность этого положения, но, не зная,  что
сказать, ограничился восклицанием: "Неужто?"
     - Теперь, - продолжал молоток, - разрешите мне просить вас не проявлять
никаких признаков удивления, которые могла бы  услышать  прислуга,  когда  я
скажу вам - подавите чувство изумления! - что двое из обитателей этого  дома
намерены завтра утром сочетаться браком. - И он  отодвинул  свое  кресло  на
несколько футов,  чтобы  получше  насладиться  эффектом  столь  неожиданного
сообщения.
     Если бы Тибс опрометью выскочил из комнаты,  шатаясь,  спустился  бы  с
лестницы и упал в обморок в  нижнем  коридоре,  если  бы  он,  вне  себя  от
удивления, выпрыгнул из окна в извозчичий двор, расположенный за домом,  его
поведение  показалось  бы  мистеру  Колтону  менее  необъяснимым,   чем   то
спокойствие, с которым он просто сунул руки в карманы невыразимых и, чуть ли
не хихикнув, сказал:
     - А как же.
     - Вы не изумлены, мистер Тибс? - вопросил мистер Колтон.
     - Да нет,  сэр,  чего  же,  -  отозвался  Тибс.-  В  конце  концов  это
естественно. Когда молодые люди часто видятся, сами знаете...
     - Конечно, конечно, - сказал Колтон с неописуемым самодовольством.
     - Вы, значит, не  видите  в  этом  ничего  необычного?  спросил  мистер
Септимус Хикс, все это время в немом удивлении взиравший на Тибса.
     - Нет, сэр, - ответил Тибс.- Я тоже был таким в его годы, - и он  самым
настоящим образом улыбнулся.
     "У меня, значит, дьявольски  моложавый  вид!"  -  с  восторгом  подумал
старый фат, знавший, что он на добрых десять лет старше Тибса.
     - В таком случае перейдем сразу к делу, - продолжал он. -  Я  хотел  бы
знать, согласны ли вы быть посаженым отцом?
     - Разумеется,  -  ответил  Тибс,  все  еще  не  проявляя  ни  малейшего
изумления.
     - Согласны?
     - Само собой, - подтвердил Тибс, по-прежнему спокойный, как  портер,  с
которого сдули пену.
     Мистер Колтон горячо пожал руку порабощенному мужу  и  поклялся  ему  в
вечной дружбе. Хикс, преисполненный  удивления  и  радости,  последовал  его
примеру.
     - Признайтесь же, - спросил мистер Колтон у Тибса, поднимавшего с  пола
свою шляпу. - Были вы удивлены?
     - И не говорите! - ответила эта высокая персона, взмахнув рукой. - И не
говорите! Когда я услышал об этом в первый раз...
     - Так неожиданно, - сказал Септимус Хикс.
     - Понимаете, так странно - обращаться ко мне, - сказал Тибс.
     - В общем и целом - необыкновенно! - воскликнул престарелый жуир, и все
трое рассмеялись.
     - Послушайте, - начал Тибс,  притворив  открытую  было  дверь  и  давая
полную волю подавляемому дотоле смеху. - Меня беспокоит одно - что  все-таки
скажет его отец?
     Мистер Септимус Хикс поглядел на мистера Колтона.
     - Да, но смешнее  всего  то,  -  произнес  последний,  в  свою  очередь
поддаваясь веселью, - что у меня нет отца. Хе-хе-хе!
     - У вас-то отца нет, зато у него есть, - сказал Тибс.
     - У кого? - поинтересовался мистер Септимус Хикс.
     - Как у кого? У него.
     - У кого - у него? Вам известна моя тайна? Вы обо мне говорите?
     - О  вас?  Нет.  Вы  же  знаете,  о  ком  я  говорю,  -  отвечал  Тибс,
выразительно подмигивая.
     - Ради бога, о ком вы говорите? - спросил мистер Колтон, которого,  как
и Септимуса Хикса, эта путаница совсем сбила с толку.
     - О мистере Симпсоне, разумеется, - ответил Тибс. - О ком же еще?
     - Я понял все, -  сказал  любитель  Байрона,  -  Симпсон  завтра  утром
женится на Джулии Мейплсон.
     - Само собой, - ответил Тибс с  глубоким  удовлетворением,  -  конечно,
женится.
     Потребовался бы карандаш Хогарта, чтобы изобразить - наше  слабое  перо
не в силах его описать - выражение, появившееся на лицах мистера  Колтона  и
мистера Септимуса Хикса  при  этом  неожиданном  заявлении.  Равным  образом
невозможно  описать,  -  хотя,  быть  может,  наши  читательницы  без  труда
вообразят, - к каким хитростям прибегли  три  красавицы,  чтобы  так  прочно
поймать  каждая  своего  поклонника.  Каковы  бы  ни  были  их  уловки,  они
увенчались успехом. Мать прекрасно знала, что  ее  дочери  собираются  выйти
замуж,  а  дочки  равным  образом  были  осведомлены  о   намерениях   своей
достопочтенной родительницы. Однако будет приличнее, решили они, если каждая
притворится, будто ничего не знает  о  двух  других  помолвках,  было  также
желательно устроить все свадьбы в один и тот же день, чтобы один  из  тайных
союзов, став явным, не повлиял неблагоприятным  образом  на  другие.  Отсюда
недоразумение между мистером Колтоном и мистером Септимусом Хиксом, и отсюда
же предварительный уговор с неосторожным Тибсом.
     На следующее утро мистер Септимус Хикс вступил в брак с мисс  Матильдой
Мейплсон. Мистер Симпсон также соединился "священными узами" с мисс Джулией,
посаженым отцом которой был Тибс - "впервые в этой роли". Мистер Колтон,  не
столь пылкий,  как  эти  молодые  люди,  был  порядком  обескуражен  двойным
открытием, и поскольку он затруднялся найти человека, который вручил бы  ему
его невесту, он подумал, что лучший выход из создавшегося положения -  вовсе
от нее отказаться. Его нареченная,  однако,  "воззвала",  как  выразился  ее
адвокат  на  слушании  дела  "Мейплсон  против  Колтона  нарушение  брачного
обязательства", "с разбитым сердцем к поруганным законам своей  страны".  Ей
было присуждено возмещение ущерба в размере  одной  тысячи  фунтов,  каковую
сумму несчастному дверному молотку и пришлось уплатить. Мистер Септимус Хикс
как-то  ушел  та  больничный  обход,  да  так  и  не  пришел  обратно.   Его
оскорбленная жена проживает в настоящее время с матерью  в  Булони.  Мистеру
Симпсону, имевшему несчастье потерять жену через шесть недель после  свадьбы
(она сбежала с офицером,  пока  супруг  ее  временно  пребывал  во  Флитской
тюрьме, куда попал, не будучи в состоянии оплатить счетец, представленный ее
модисткой) и лишенному наследства отцом, который вскоре  после  этого  умер,
посчастливилось, однако, найти постоянную работу  в  модной  парикмахерской,
поскольку уход за волосами был наукой, к которой он всегда проявлял  большой
интерес. Занимаемая должность,  естественно,  открывала  перед  ним  широкие
возможности для ознакомления с обычаями и образом  мыслей  избранных  кругов
английской  аристократии.  Этому  счастливому  обстоятельству   мы   обязаны
появлением блестящих творений гения, его  великосветских  романов,  которые,
пока существует тонкий  вкус  враг  литературы,  испорченной  романтическими
преувеличениями, чопорностью или пошлыми шутками, - будут неизменно  поучать
и развлекать мыслящую часть общества.
     Остается  добавить,  что  в  результате  этого  нагромождения  неурядиц
пансион бедной миссис Тибс лишился всех  своих  обитателей,  за  исключением
одного, без которого она как раз могла бы обойтись, -  ее  мужа.  Несчастный
вернулся домой после свадьбы в состоянии легкого опьянения  и  под  влиянием
винных паров, возбуждения и отчаяния дошел до того, что  осмелился  перечить
своей разгневанной супруге.  С  этого  рокового  часа  ему  было  предписано
питаться  на  кухне,  пределами  которой  его  остроумие  и   будет   отныне
ограничено:  по  приказанию   миссис.   Тибс   туда   перенесена   для   его
исключительного пользования складная кровать. Возможно, что в этом уединении
он сможет, наконец, докончить свой анекдот о волонтерах.
     В утренних газетах снова появилось объявление. Описание его результатов
откладывается до следующей главы.

        2   

     "Что ж! - сказала себе низенькая  миссис  Тибс  как-то  утром,  сидя  в
большой гостиной дома на Грейт-Корэм-стрит  и  занимаясь  починкой  ковровой
дорожки с площадки второго этажа, - все кончилось не так уж  плохо,  и  если
придет благоприятный ответ на объявление, все комнаты снова будут заняты".
     Миссис  Тибс  опять  принялась  штопать   дорожку   шерстяной   ниткой,
настороженно прислушиваясь к тому, как  почтальон  (доставка  письма  -  два
пенса) выстукивает свой путь по улице из расчета - пенни за удар молотка.  В
доме  царила  глубокая  тишина,  нарушаемая  одним  только   тихим   звуком:
несчастный Тибс чистил  в  чулане  сапоги  джентльменов,  аккомпанируя  себе
слабым жужжаньем - жалкой пародией на звонкую песню.
     Почтальон приблизился к дверям. Он остановился;  миссис  Тибс  -  тоже.
Стук - легкая суматоха - письмо оплаченное.

     "Т. И. желает здравствовать И. Т. и Т. И. просит передать, что я видела
объявление И она доставит себе удовольствие самой сделать  вам  Визит  в  12
часов завтрешнего утра.
     Т. И. извиняется Перед И. Т., что не предупредила раньше Но  я  надеюсь
это вас Не утрудит

                                               Искренне ваша
                                                             Среда вечером".

     Низенькая миссис Тибс несколько раз внимательно перечла этот  документ,
и чем больше она в него углублялась,  тем  больше  запутывалась  в  смешении
первого и третьего лица, в переходе от "Т. И." к "я" и появлении "вы" вместо
"И. Т.". Почерк напоминал спутанную нить  размотавшегося  клубка,  а  бумага
была хитро сложена точным квадратом, в правом углу которого стыдливо  ютился
адрес. Обратную сторону этого изящного  послания  украшала  большая  красная
облатка, в сочетании  с  разнообразными  кляксами  удивительно  напоминавшая
раздавленного таракана. Сбитой с толку миссис Тибс было ясно только  одно  -
кто-то должен прийти в двенадцать часов. Поэтому в гостиной немедленно  -  в
третий раз за утро вытерли  пыль,  сдвинули  с  места  несколько  стульев  и
художественно разбросали  соответствующее  количество  книг,  чтобы  создать
непринужденную обстановку. Упомянутую дорожку отправили на ее место, вниз, а
миссис Тибс отправилась наверх "приводить себя в порядок".
     Часы на Новой церкви св. Панкраса  пробили  двенадцать.  Воспитательный
дом с похвальной вежливостью отозвался  через  десять  минут,  еще  какой-то
святой отбил четверть, и  затем  громкий  удар  дверного  молотка  возвестил
прибытие дамы в ротонде цвета начинки сливового пирога, в такой же шляпке  с
целой оранжереей искусственных цветов, в белой вуали и с  зеленым  зонтиком,
отороченным каймой из тончайших кружев.
     Посетительницу (толстую и краснолицую) провели в гостиную, миссис  Тибс
представилась, и переговоры начались.
     - Я пришла по объявлению, - сказала незнакомка  таким  голосом,  словно
она две недели без передышки играла на губной гармонике.
     - Да! - сказала миссис Тибс, медленно  потирая  руки  и  глядя  будущей
жилице прямо в лицо - в подобных случаях она непременно проделывала и  то  и
другое.
     - За деньгами я не постою, - заявила дама, - но желаю жить в  тишине  и
объединении.
     Миссис Тибс, разумеется, согласилась с  таким  совершенно  естественным
желанием.
     - Я нахожусь под постоянным наблюдением  моего  собственного  врача,  -
продолжала владелица ротонды. - Одно время я страдала ужасным буддизмом -  я
совсем покоя не знаю с тех пор, как скончался мистер Блосс.
     Миссис Тибс взглянула на вдову усопшего Блосса и  подумала,  что  он  в
свое время тоже совсем не знал покоя.  Этого  она,  разумеется,  сказать  не
могла, и потому на ее лице отобразилось глубокое сострадание.
     - Я вам буду причинять много беспокойств, - сказала миссис Блосс, -  но
за беспокойства я готова платить.  У  меня  курс  лечения,  который  требует
постоянного внимания. В половине девятого я принимаю в кровати одну  баранью
котлету и в десять утра - вторую.
     Миссис Тибс, само собой разумеется,  выразила  бедняжке  свое  глубокое
сочувствие, и  плотоядная  миссис  Блосс  начала  с  удивительной  быстротой
договариваться об остальных условиях.
     - Значит, не забудьте, - сказала она, когда все  было  улажено.  -  Моя
спальня будет на третьем этаже и выходить на улицу?
     - Да, сударыня.
     - И вы найдете, где поместить мою горничную Агнес?
     - Ну, конечно.
     - И выделите погреб для моего портера в бутылках?
     - С величайшим удовольствием. Джеймс приготовит его для вас к субботе.
     - А я присоединюсь к обществу  за  завтраком  в  воскресенье  утром,  -
сказала миссис Блосс, - я специально поднимусь с постели.
     - Очень хорошо, -  согласилась  миссис  Тибс  самым  любезным  образом,
потому что солидные рекомендации были взаимно "предъявлены и затребованы"  и
не могло быть никаких, сомнений в том, что новая жилица очень богата.
     - Такое странное совпадение, - продолжала  миссис  Тибс,  изображая  на
лице то, что  она  считала  чарующей  улыбкой,  -  у  нас  сейчас  проживает
джентльмен очень слабого здоровья - некий мистер Гоблер. Он занимает  заднюю
гостиную.
     - Соседнюю комнату? - спросила миссис Блосс.
     - Соседнюю комнату, - подтвердила хозяйка.
     - Какая близость! - воскликнула вдова.
     - Он почти никогда не встает, - сообщила миссис Tибс шепотом.
     - Господи! - вскричала миссис Блосс тоже шепотом.
     - А если он встанет, - продолжала миссис Тибс, - нам никак  не  удается
уговорить его снова лечь.
     - Боже мой! - ахнула изумленная  миссис  Блосс,  пододвигая  свой  стул
поближе к миссис Тибс.- А чем он страдает?
     - Дело в том, видите ли, - с большой охотой объяснила  миссис  Тибс,  -
что у него совсем нет желудка.
     - Чего нет? - переспросила миссис Блосс в неописуемой тревоге.
     - Желудка нет, - повторила миссис Тибс, покачивая головой.
     - Господи помилуй! Какое необычайное заболевание! - пролепетала  миссис
Блосс, поняв это сообщение буквально и изумляясь тому,  что  джентльмен  без
желудка счел необходимым где-то столоваться.
     - Я говорю, что у него нет желудка, - объяснила  словоохотливая  миссис
Тибс, - в том смысле, что пищеварение у него так расстроено, а  внутренности
в таком беспорядке, что ему от желудка нет никакого проку  -  скорее  только
неприятности.
     - В первый раз слышу такое! - воскликнула миссис Блосс.- Его состояние,
пожалуй, хуже моего.
     - О да, - ответила миссис Тибс, - конечно.
     Она сказала это с  уверенностью:  широчайшая  ротонда  сливового  цвета
показывала, что болезнью мистера Гоблера миссис Блосс во  всяком  случае  не
страдает.
     - Вы разбудили мое любопытство, -  сказала  миссис  Блосс,  поднимаясь,
чтобы удалиться. - Как я жажду его увидеть!
     - Он обычно раз в неделю обедает за общим  столом,  -  ответила  миссис
Тибс.- Я думаю, в воскресенье вы его увидите.
     И  миссис  Блосс,  которой  пришлось  удовольствоваться  этим  приятным
обещанием,  стала  медленно  спускаться  по  лестнице,  все  время  подробно
описывая свои болезни, а  миссис  Тибс  провожала  ее,  испуская  на  каждой
ступеньке сочувственный возглас. Джеймс (на этот раз кирпичного цвета  -  он
чистил ножи) взлетел по кухонной лестнице и  отворил  входную  дверь,  после
чего миссис Блосс, распрощавшись,  медленно  удалилась  по  теневой  стороне
улицы.
     Представляется излишним объяснять, что  дама,  которую  мы  только  что
проводили до дверей (и которую две служанки  рассматривают  сейчас  из  окон
третьего этажа), была  крайне  вульгарна,  невежественна  и  себялюбива.  Ее
отошедший в иной мир супруг в свое  время  успешно  занимался  изготовле