спинного  мозга  ("а  это  не  просто,  больно  это")  в
клинических условиях города Североморска.  Да,  кстати,  а  вы  знаете,  что
офицер место службы не выбирает  и  по  переводу  вас  могут  засандалить  в
Магадан?..
   Мне захотелось его удавить, но я еще не спросил его об академии.
   В академию? Можно и в академию. Но на этот год вы  уже  пролетели,  а  на
следующий придете в следующем году. Вот так!
   Я посмотрел на его горло и вспомнил, что я  еще  не  поинтересовался  про
адъюнктуру. Я поинтересовался.
   В адъюнктуру? Редко, но бывает. Так что не стоит обольщаться.
   В общем, я сказал: "Живи, жаба",- и шлепнул дверью...
   Три года я переводился с Северного флота. Я пытался уйти  в  академию,  в
адъюнктуру, в командиры  роты  и  в  ученые;  я  звонил  и  бегал,  проходил
медкомиссии и подписывал характеристики; я  отправлял  свои  личные  дела  и
встречал их; я переделывал представления, я печатал списки родственников,  я
звонил и уточнял их девичьи фамилии...
   А ушел я в Северодвинск вместе  с  кораблем.  На  вечное  захоронение.  В
Северодвинске явился в политотдел, когда наступила осень и  сквозь  вскрытый
лодочный корпус стало прохладно жить, и спросил:
   - Где  мой  угол,  в  котором  буду  я  и  моя  семья?  К  этому  времени
биологическое чудо свершилось: я женился. Год мы мыкались, а потом  в  нашем
Клондайк-Сити    мне    дали    квартиру:    построена    суровыми    руками
рудокопа-шлаковщика-воина-строителя по стенам течет, батареи  перемерзают  и
взрываются, как бутылки на морозе.
   Но все же это была квартира. Хоть плохенькая, но  своя.  Конура  конурой,
постоянно согретая батареей в одно женское тело.
   -  Ну  и  где  же  мое  жилье?  -  спросил  я  у  зам  начальника   этого
полит-пардон-отдела бригады кораблей.
   - Видите  ли,-  начал  этот  полномочный  представитель  нашего  светлого
будущего на земле и в воздухе,- жилфонд нашей бригады рассчитан на пять,  ну
на семь, максимум - на десять экипажей, а  вас  тут  -  двадцать  четыре,  и
потом...- и потом,- сказал он мне,- сдайте сначала там квартиру, и тогда  мы
начнем с вами разговаривать.
   Я поехал и сдал, приехал и стал с ними разговаривать. Говорили мы год, но
так и не договорились, и квартиру мне не дали; мне даже справку  не  дали  о
том, что не дали квартиру.
   В последней беседе этот первый полномочный у корыта даже заявил:
   - Слушайте, ну, в конце-то концов, мужчина вы или нет! Что вы  все  время
ходите: "Хочу жену, хочу жену"? Зачем вам в  Северодвинске  жена?  Кто  сюда
свою жену привозит? Ну кто? Не страдайте вы. Выйдите на улицу. У нас так все
делают...
   Действительно, что может быть проще: выйди ты  на  улицу...  А  на  улице
прямо на столбе  висело  объявление:  "Сдается  комната  одинокому  молодому
человеку",- и кое-что от этого объявления было уже оторвано.
   Семьсот офицеров и  мичманов,  холостых  постоянно  и  временно,  сходило
вечером с кораблей нашей бригады, и город впитывал их, как губка. Ни один не
валялся под забором; все где-то тихо лежали и не на открытом воздухе...
   Но наступило эпохальное время. Наступило время эпохального 27-го  съезда,
и в это  время  я  оказался  в  отпуске.  И,  находясь  в  отпуске  в  столь
историческое время, я вдруг вспомнил (просто озарение какое-то),  что  лучше
всех на этой земле обетованной живут склочники. Я пошел и голосом своей мамы
подал телеграмму съезду. Я не стал  его  поздравлять,  я  просто  спросил  у
форума коммунистов: почему мой сын до сих пор не переведен никуда, в чем его
вина, и, если вина  есть,  то  почему  на  подводных  лодках  служат  только
виноватые.
   И форум коммунистов ответил маме, что ее  сын  -  этот  редкий  природный
экземпляр подводника, этот бутон благоуханный военно-морской,-  скоро  будет
переведен в город-герой Ленинград, где постоянно оседают все герои.
   - Начхим! А у вас есть справка о жилье в Ленинграде?
   Так теперь в строю с  удручающей  периодичностью  обращался  ко  мне  мой
старпом.
   И я ему, с той же периодичностью, очень терпеливо и толково объяснял, что
я дитя своего времени, что у меня мое только то, что на мне и с собой, и что
ни один город Советского Союза, а тем более такая колыбель,  как  Ленинград,
не может похвастаться тем, что я его почетный гражданин.
   - А-а...- говорил старпом и отходил.
   К тому времени все были уже извещены, что я редкая сволочь, "писатель", и
что пишу я во все  концы,  а  особенно  обожаю  периоды  съездов,  и  что  я
перевожусь,  видимо,  и,  видимо,  навсегда.  И  я  опять  строчил  на  себя
характеристики, представления, вставлял в них, как я отношусь к пьянству,  к
политике партии, как я изучаю последнее текущее наследие, как я провожу их в
жизнь; потом я бежал и отправлял все это, потом  оно  возвращалось  и  снова
уходило, и снова я носился с ним, носился, носился...
   - Начхим! - говорил старпом время от времени.- А  справку  о  прописке  в
Ленинграде ты уже достал? Прописка - основное деловое качество офицера,  его
кошмар и надежда, его пробковый пояс, его бревно, его  соломинка...  есть  у
тебя прописка - и ты человек; нет? - извини...
   В двадцатый раз я не выдержал и прямо  в  строю  диалектически  переложил
учение Дарвина о происхождении птичьих  видов  с  английского  сразу  же  на
монголо-татарский; я переложил его несколько раз, и каждый раз был по-своему
интересен, поскольку сопровождал я  его  рядом  оригинальных  манипуляций  и
артикуляций.
   Наступила тишина. Строй слушал как  завороженный.  Затем  раздался  голос
старпома:
   - Ну, а орать-то зачем? Что, уже и спросить нельзя?
   Потом начался хохот, и хохотали все: и офицеры, и мичманы,  и  матросы  -
весь мой экипаж. Ну, и я в том числе. После этого стало легче, и я  поверил,
что я действительно ухожу...
   Приказ был в июле. Выписка из него шла от  Москвы  до  Северодвинска  три
месяца, что на десять суток длиннее знаменитого путешествия вокруг света  во
времена Жюль Верна...
   - Капитан третьего ранга Михайлов!
   - Я!
   - Выйти из строя!
   - Есть!
   - Внимание, товарищи!  Сегодня  от  нас  уходит  капитан  третьего  ранга
Михайлов. Наш начальник химической службы.  Он  прослужил  на  лодках  более
десяти лет. У него двенадцать автономок...
   "От нас уходит" - как о покойнике. А впрочем, верно, ушел - что умер.
   - ...А теперь... по традиции... он с нами попрощается...
   Я обходил строй, жал руки и улыбался. Меня обнимали,  пихали  в  плечо  и
говорили: "Держись, Саня..." - и я держался...
   А дальше?
   А дальше - Ленинград, проспекты-светофоры, и на  службу  на  автобусе,  и
двенадцать нарядов в год, и "с девяти до пяти", и два выходных в  неделю,  и
по выходным - семья, семья, семья...

   ПРИМЕЧАНИЯ
   * ЦДП - центральный дозиметрический пост.
   * ГЭУ - главная энергетическая установка.
   * Те, кто испытал на себе мороз, знают, что так сказать можно.
   * Сатэра - синоним слова "кореш".
   * Мусинги - узлы.
   * Меркаптаны  -  химические  соединения,  которые  сообщают  фекалиям  их
неповторимый запах.



    Александр Покровский.
    Расстрелять-II

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Александр Михайлович Покровский
     Александр Покровский. Официальный Web-сайт
---------------------------------------------------------------
      Александр Покровский, "Расстрелять!-II"
     Издательство "Инапресс", 2001 год
     OCR Colonel Aureliano Buendia (aurelito@mail.ru), 2003

     Александр
     ПОКРОВСКИЙ

     РАССТРЕЛЯТЬ! - II


     О СЛУЖБЕ В ДВУХ СЛОВАХ

О СЛУЖБЕ В ДВУХ СЛОВАХ

      Даже  не  знаю,  что из  всего  этого получится,  ведь о службе в двух
словах сказать трудно.  Служба - это нескончаемая поэма.  Каждый  день можно
писать по толстенному  тому,  причем  ни разу не повториться. Вот, например,
вахта.

Что такое вахта?

     Вахта - это игра такая военная. Если вы посмотрите в  устав, то увидите
там,  что вахту нужно нести непрерывно.  Ну, раз непрерывно, то  лучше всего
при этом лежать. Вахту я лично нес все время лежа: ложился - и ноги в зенит.
Давно установлено, что если ты на  вахте  бегаешь, как в "живете" ужаленный,
суетишься, служишь, как  пудель, все подмечаешь, то в конце службы тебя же и
снимут, причем за всякую ерунду. Так что я, заступив на  вахту, с вечера еще
кротко  вздыхал,  расстегивал  крючки  на  кителе,  чтоб  они  в  яблочко не
вгрызались, потом медленно, чтоб не потревожить себе ничего внутри, ложился,
закрывал  глаза, говорил  себе; "Спи,  Саня,  и ни о чем не думай, Господь с
тобой" - и отлично высыпался, а служба шла своим чередом. Зато уж если сняли
тебя в конце вахты, то хоть есть за что.
     А иногда словно полоса какая-то:
     - Тарантасов, я вас снимаю! Тарантасов, я вас снимаю!
     Только и слышишь. Правда, я  Телегин, а не Тарантасов, но начальству не
объяснишь. Да и какая разница?
     Некоторые интересуются: а что будет, если снимут с  вахты? Да ничего не
будет, просто в тот же день снова заступишь.

Следующий вопрос

     Каким на службе нужно быть?
     Следующий ответ: на службе нужно быть исполнительным.
     - Брось все, иди сюда!
     Бросил.
     - Встань здесь и следи, чтоб никто не входил!
     Встал, смотришь.
     - Чего уставился, тебе что, заняться нечем?
     - Есть!
     - Что у вас здесь творится?
     Приблизился, посмотрел, что творится.
     - Немедленно убрать!
     Взял и убрал.
     - А это что?
     Смотришь, что "это".
     - Что за гадюшник вы здесь развели?
     Подошел, заглянул в гадюшник.

А каким не надо быть?

     Не надо быть идиотом! Это вам любой старпом  скажет. И  главное, ничему
не  удивляться и  всегда  угол падения  поддерживать  равным углу отражения.
Отскакивать должно, как от бронированного.

"Виноват!"

     Есть еще такое хорошее  слово: "Виноват!" Произносить его надо  быстро,
лихо,  браво, с  блеском,  со  звоном шпор. Все  это врожденное, конечно,  и
прочим нелегко дается, и  с годами оно только оттачивается, но главное - без
передышки:
     - Что это?
     - Виноват!
     - А это?!
     - Виноват!
     - А спички?
     - Устраним!
     - А окурки?
     - Подберем!
     - А мусор?
     - Виноват!
     Одного  моего  кореша  в институт перевели. А  там капразы  ручные  как
голуби, с руки едят. Вызывает его начальник и говорит:
     - Почему вы до сих пор не в отпуске?
     А тот с порога:
     - Виноват!!!
     И  у  начальника  сразу разрывается причинно-следственная  связь,  и он
замирает.

И еще о вахте и о воспитании чувств

     Чувство вахты в себе нужно воспитывать.
     Воспитание чувства вахты на конкретных примерах.
     Вахта  -  это  особый  вид  дежурства,  доведенный  до  искусства  быть
незамеченным. В идеале ты должен уметь таять в воздухе.
     Вот стоял  я,  будучи уже  каптри, дежурным  по камбузу. (Там,  правда,
максимум каплея  нужно  было поставить, но никого не нашли и поставили меня.
Мы тогда на ПКЗ питались.) Уж смена близится,  а сменщика  все нет. И стою я
на  верхней  палубе  и  жду,  и  тут  начпо наш  появляется.  Пришел  камбуз
проверять.  А  я  уже  без  белого  халата,  все  с  себя  снял  и  к  смене
приготовился. Начпо меня спрашивает:
     - Дежурного не видели?
     - Нет, - говорю я ему, - не видел, но он где-то здесь шляется.
     - Черт знает что, - говорит начпо, - где же он?
     - Да здесь где-нибудь ходит, наверное, -  говорю ему я, - хотите вместе
поищем?
     Прошлись мы с ним  вместе, поискали по всем помещениям, он  впереди,  я
сзади, - ни  одной живой  заразы. Я старую вахту  отпустил,  а  новая еще не
подошла.
     - Черт знает что, - сказал начпо. И я с ним  согласился. Действительно,
черт знает что.
     -  Ну ладно, - сказал начпо и  ушел, и тут я смотрю: смена моя не спеша
колдубасит.
     - Эй, многоножка, - говорю я ей, -  семени присосками, а то меня сейчас
снимут, и смениться не успею.

Что в службе главное?

     Главное - доложить вовремя. Думать при этом  совершенно не обязательно.
Слова должны сами выстраиваться в одну шеренгу и косить налево, а ты следишь
только, чтоб  без запинки  и чтоб равнение было в затылочек и по  диагонали.
Причем мозг от этого дела нужно отключить. Мозг на службе должен отдыхать.
     А есть и интимные случаи.
     Каким правилом в этом  случае пользуются? Правилом  правой руки; ладонь
ко лбу - увидел, торцом к уху - услышал, ко рту приложил - доложил.

Чего на службе не надо считать?

     Не  надо  считать,  что  от  твоего  появления  на  этом  свете  что-то
изменится,  пагубное  влияние какое-нибудь рассеется, разрушится  что-нибудь
или  что-нибудь  образуется,  повернется  вспять.  На  первых  порах  точно,
какая-то возня наблюдается, а потом все затянется, разгладится, как круги по
воде.
     И потом я заметил, если ты ничего не делаешь или, наоборот, пыхтишь изо
всех сил, то временная разница - пять минут.

Мысль насчет дела

     Если дело - дело, оно и само сделается, а если не дело, то его и делать
нечего.

Что приходится время от времени совершать?

     Время  от  времени  приходится  что-нибудь  доставать.  При  этом  ваше
начальство  всегда должно быть  в  курсе  возникших  сложностей. Помочь оно,
естественно, не может, но оно может отследить ваши героические усилия.
     Начальство развращается, если вы все  делаете  молча, стиснув зубы, оно
начинает считать, что все в этом мире легко и просто.  Это  вредные мысли, и
от них начальство лучше беречь.
     И  даже  если  у  вас все  получилось  с ходу,  все равно  дистанционно
доложите, что этого - нет, того - нет, а это вот - на подходе, и обязательно
бодро  спросите разрешения ждать до упора, умереть, но достать, лечь у двери
и не встать, подохнуть, но сделать.
     Начальство  вам  это  разрешит.  Отдавать за  что-нибудь  концы  у  нас
принято, И  потом, сколько радости на  лице у  начальника, если под вечер вы
все-таки что-то привезли.

В чем состоит флотское счастье?

     Оно в совпадении: склад открыт, складчик на месте, накладные есть, люди
есть, машина есть. От такого счастья можно рехнуться.
     Но что главное в этом счастье? Главное - машина. И не надо считать, что
если в тылу вам выписали  машину,  то она у  вас уже  есть. Ее еще  получить
надо. Это сначала, по молодости, я бегал, искал диспетчера,  потом водителя,
потом  колеса, аккумулятор, потом опять водителя, бензин и пропуск, а потом,
ближе к старости, я приходил, хлопался в гараже на табурет и говорил:
     - Вот  я, старый больной майор,  ну и  что? Аккумуляторы-то у вас есть?
Машина-то хоть на ходу или  как? И шофер имеется? Ты смотри. И бензин залит?
Ну, вы,  ребята,  даете. Да вам ордена надо раздавать: нигде ничего нет, а у
вас - есть!
     - Ну да, ордена, - говорят они,  -  как же, держи в обе руки,  - и дают
тебе машину.
     Вот такие у нас бывают неприятности. И все-таки, несмотря ни на что,

о чем нужно помнить всегда?

     Нужно помнить о том, что большое событие поглощает небольшое. Допустим,
у  вас  на  санпропускнике два  врожденных  клинических  идиота  (вахтенные)
вскрыли  банку  химической  регенерации  и  -  любознательности для  -  туда
плюнули,  а  она не загорелась,  ну тогда  они  натолкали туда  промасленной
ветоши и склонились над ней - и опять ничего; ну раз так, тогда они залили в
нее  турбинное  масло,  специально припасенное  и  принесенное,  -  никакого
впечатления; ну  тогда  они стукнули по ней ногой. Происходит взрыв. Идиоты,
как  это  ни  странно,  живы,  не  размазало  их  по  всей  Вселенной,  а  в
санпропускнике вышибло все стекла и двери и произошел грандиозный пожар.
     И вот вас вызывают к командующему, как старшего в экипаже, и вы бредете
туда, слабея умом и в коленях.
     И  вдруг  по  дороге вы видите, как падает  с  тележки проезжающая мимо
торпеда с ядерной боеголовкой; падает и не спеша, медленно катится под уклон
в залив. В два прыжка  вы должны броситься к ближайшему телефону и аварийным
до колена голосом сообщить об этом командующему.
     Можете не  сомневаться:  никто никогда  больше не вспомнит, что  там за
возня произошла на этом несчастном санпропускнике,  и  командующий, которому
вы только что подарили  самое яркое впечатление от всей  его жизни, сразу же
забудет вашу фамилию.
     И тут хочется сказать о лице.

Что делать на службе с лицом?

     Лицом  на  службе  нужно   пользоваться.  Изображение  на  нем  легкого
слабоумия  считается хорошим  тоном. Не  возбраняется при  этом  покачивание
головой в такт словам начальника. В конце хорошо бы сказать: "Есть".
     Если начальство  пошутило,  то приличным будет рассмеяться.  Начальники
порой такие забавники.
     Ну  а  при разговоре с начальником, о тягостный мой, где же должны быть
твои глаза?
     Они должны быть на лице у начальника. Они должны искать там  правильное
решение.

Но на службе иногда теряют свое лицо

     Что нужно делать на службе с лицом, чтоб его не потерять?
     Нужно за ним следить! И что при этом лучше всего держать в руках?

Лучше всего в руках держать папку

     Пузатый  портфель  - показатель  низшей ступени служебной лестницы.  На
этой ступени возят, носят, грузят.
     Дипломат -  показатель  разгильдяйства, а папка всегда к  лицу.  Вот  я
всегда хожу с папкой. Пусть  даже в ней  ничего нет, но она нужна. Один  мой
знакомый, когда потерял пустую папку, одиноко плакал, до того он в нее врос,
до того вжился в образ.
     Папка может даже лицо заменить.
     А вообще, если лица  нет, то и потерять  его невозможно.  Ну а если его
нет, то что на нем вместо него лучше всего сохранять?
     Лучше всего сохранять следы сопричастности.
     С папкой мне всегда честь отдают.  Без папки не всегда,  а  с  папкой -
всегда. Я даже иногда ладонь не к голове прикладываю, а к папке.

О чести и бесчестии

     Честь  у  нас  на службе принято отдавать. Причем молодцевато. Отдавший
честь должен тут же ее назад получить. Если вы ее отдали, а  вам не отдали -
значит, вы обесчещены.

О вреде задумываний

     Думать на  службе вредно. Лучше  сначала сделать чего-нибудь. Например,
атакой  взять  с  минимальной  кровью  какую-нибудь  высоту.  Взял  - теперь
осмотрись: может, теперь ее лучше оставить.

Теперь о выборе

     Вот  что лучше, как  вы думаете:  занятие  проводить или мусор убирать?
Лучше мусор, И начальство так считает. Лучше что-нибудь протирать.
     При этом рассмотрим лирическое отступление о венике. Возьмем веник. Вот
смотришь  порой на  веник - и сразу мысли, чувства, половодье захлестывает и
воспоминания  одолевают.  А  веник  как  веник,  но   перевернешь  -  и  уже
чувствуешь,  что раньше это, может быть, был даже и не веник, а какой-нибудь
прекрасный прибор. Скажете, так  не  бывает? На флоте,  друзья, все  бывает.
Веник - штука  универсальная.  В  него  что хочешь может  превратиться. Даже
офицер может превратиться в веник. Издали - офицер, а чуть ближе - веник. Но
что интересно: обратного превращения еще никто не наблюдал.

     Теперь о гармонии.
     О гармонии с природой

     Офицер, он когда находится в гармонии с природой? Когда цветет. А когда
он цветет? Когда одет в парадную форму и выстрижен, как парковая культура.
     Вот если б он еще поменьше жрал, то был бы еще гармоничней.

И еще хочется сказать о форме одежды

     Однажды  одному нашему разрешили говорить все,  что он хочет  сказать о
нашей  форме одежды.  Так у  него  столько слюны при этом выделилось, что он
захлебнулся. Насилу откачали  и уволили  в  запас по здоровью на  шестьдесят
процентов пенсии.
     Во всяком случае, шинель бы  я оставил. Через пятьдесят лет  ей цены не
будет.

Что делать на службе, если тебя послали?

     Идти.

И при этом что нужно просто знать?

     Нужно просто знать, что все, что ни делает офицер, он делает  для блага
Отечества.

О братстве

     Все  пополам, как в песне. Вошел  в кают-к