сам сделаю!
     Он полил устрицу лимонным соком, добавил немного соуса и, поддев мясо устрицы вилочкой, сказал:
     - Закрой глаза и открой рот!
     - Влад, неудобно...
     - Глупости! Открывай рот!
     Она подчинилась, и он сунул ей в рот устрицу.
     Она попробовала и широко открыла глаза.
     - У них вкус моря... И совсем не противно...
     - Значит, будешь есть?
     - Буду!
     А вот вина она выпила всего два глоточка.
     - Не нравится? Я закажу другое.
     - Нет, вино хорошее, просто я отвыкла, боюсь опьянеть... Понимаешь, я когда-то отравилась вином..."
     - Отравилась? Каким-нибудь вермутом за рубль две? - вспомнил он чудовищный напиток, который пробовал в студенческом стройотряде.
     - Неважно, Влад, просто не хочу.. Боюсь, меня разморит с отвычки...
     - И что?
     - Да ничего...
     - Тогда я допью твой бокал и узнаю все твои грешные мысли.
     Она рассмеялась:
     - В отношении тебя у меня нет грешных мыслей.
     - Да, я все хочу спросить, кто все-таки был тот тип, что подарил тебе розы?
     - Ты.
     - А до меня?
     - Тот тип, как ты выражаешься, предлагал мне хорошую работу..
     Врет, понял он, беспардонно врет! Так работу не предлагают, или разве что какой-нибудь суперзвезде, которая сулит баснословные барыши работодателю, а не стареющей московской кукольнице...
     После обеда Ника сказала:
     - Влад, я должна купить тут какой-нибудь сувенир для Аллы.
     - Что ж, пойдем купим:
     - Нет, я не хочу с тобой... Ты будешь лезть со своими деньгами, и вообще.., лучше посиди вот тут, на лавочке, а я пробегусь по этой улице и что-нибудь куплю.
     - И долго мне сидеть?
     - Ну минут двадцать, пожалуйста, Влад!
     - Хорошо, только я не хочу сидеть тут как идиот, я буду лучше ждать тебя вон в том кафе, выпью воды...
     - Хорошо! - обрадовалась она. И ушла.
     Он смотрел ей вслед. На чрезвычайно элегантной торговой улице Гента она совершенно не выглядела чужеродно. Раньше русскую женщину можно было определить с первого взгляда, а теперь... Она была ничуть не хуже других одета, и держалась достаточно свободно. Одно только отличало ее от остальных женщин на этой улице - она была ему необходима!
     Она была.., родная, да, именно родная... И когда он произнес мысленно это слово, у него болезненно сжалось сердце. За все эти долгие годы достаточно трудной, напряженной, но в целом вполне благополучной жизни, никто не стал ему родным. Ни жена, ни даже сын... Хотя нет, в первые два-три года сына он все-таки ощущал родным, но со временем воспитание, которое ему давала Элли, и весь строй жизни отдалили мальчика... А потом развод, свидания по субботам... А вот эта хрупкая, не слишком молодая, когда-то до тошноты надоевшая женщина, о которой он и не вспоминал столько лет, вдруг показалась ему единственной теплой точкой в причудливом морозном узоре жизни. Как глупо, чудовищно глупо...
     Я вот свободен, а она... У нее есть какой-то Гриша, который хорошо поет... И пьет, наверное, хорошо... и еще она говорит, что не умеет любить, и Гришу этого не любит... А вот того, седовласого, она любит, что ли? Не желает о нем говорить, наврала, что он работу предлагал, точно наврала... Она как будто оберегает его от меня, боится услышать о нем что-то дурное... А ведь эта встреча - судьба! И я не должен ее упустить, я хочу ее, и я своего добьюсь! Я женюсь на ней! Я хочу с ней состариться! Фу, идиот! - рассердился он на себя. Тебе еще нет пятидесяти, ты в отличной форме, у тебя все тип-топ, тебе просто нужна баба. Нет, не просто баба, а именно эта! Мне нужна Ника, и только Ника! Глупости, возьми себя в руки. С Никой все слишком сложно, зачем тебе эта головная боль? В ней есть какой-то надлом, и не исключено, что он связан с тобой, зачем тебе все это?
     Покатай ее, купи ей еще подарков и сматывайся, пока не поздно. Надлом, нет, это как-то иначе называется... Ах да, надрыв! Это ведь у Достоевского - надрыв в гостиной, надрыв в избе... Так, вот Достоевского только тебе и не хватало для комплекта...
     Ностальгия по полной русской программе! К черту!
     Отвезу ее в Бонн и скажу, что меня вызывают... Навру! И смоюсь, а Томасу потом все объясню или оставлю письмо. Но я ведь пообещал ей лошадку на Зибенгебирге. Ну и что? Обещанного три года ждут!
     Надо смываться, уносить ноги, сматывать удочки, давать деру, улепетывать, рвать когти, с наслаждением вспоминал он синонимы, но тут заметил Нику и, совершенно позабыв о благоразумных идеях, смертельно обрадовался, а она почти бежала к нему с таким сияющим видом, словно вдруг на торговой улице Гента осознала, что любит его, и поспешила ему об этом сообщить. Он невольно вскочил и кинулся ей навстречу.
     - Влад, - она схватила его за руку, - Влад, идем" идем скорее, что я тебе покажу!
     Он швырнул на столик деньги и пошел за ней.
     Она почти тащила его. Дело тут явно не в любви, а в чем? Она увидела какую-нибудь сильно дорогую штучку, какое-нибудь колечко за бешеные деньги...
     Ничего, если это в разумных пределах, я ей его куплю и тогда уж буду чист как стеклышко.
     - Смотри!
     Она остановилась перед витриной, но это был отнюдь не ювелирный магазин. Это был магазин сыров! И из открывшейся в этот момент двери на него пахнуло достаточно специфическим ароматом. Он был в полном недоумении.
     - Смотри, Влад! Это моя кукла! Моя, понимаешь?
     В витрине сырного магазина, очень изящно и элегантно оформленной, действительно сидела довольно большая кукла. Она была красивой, немного манерной, в платье и прическе времен маркизы Помпадур. И в то же время в ней был гротеск, придававший нарядной кукле какую-то неповторимость и изысканность.
     - Влад, тебе нравится, скажи, - тормошила его Ника.
     - Очень! Но как твоя кукла сюда попала?
     - Это Сюзетта! Ее у меня купила одна дама из Люксембурга на выставке в Будапеште! Еще два года назад! Вот не думала, что она сюда попадет! И главное, что я еще когда-нибудь ее увижу! Я ее очень любила! Тебе правда нравится?
     - Очень! И тебя не огорчает, что твоя Сюзетта торгует сырами?
     - А почему меня должно это огорчать?
     - Да нет, я просто спросил.., по глупости!
     Ах, какой же я примитивный, грубый тип! Я решил, что она хочет с меня что-то слупить, а она хотела поделиться своей радостью, показать свое искусство, а я... Фу, как стыдно!
     - А хочешь, я выкуплю твою Сюзетту из рабства и верну ее тебе?
     - Зачем?.. Она тут так уместна... Это очень дорогой магазин, я уже заглянула... Ну и запах там, закачаешься.
     - Вот видишь, твоя Сюзетта торгует вонючими сырами!
     - Пусть!
     - Значит, не хочешь вернуть Сюзетту?
     - Нет, не хочу! И вообще, Влад, кончай ты демонстрировать свои материальные возможности! Я очень рада, что у тебя все в порядке, но...
     - Прости, я ничего такого не думал... - смутился он.
     - Знаешь что, давай-ка поедем обратно, тебе ведь еще часа три за рулем сидеть...
     - Но ведь еще и шести нет.
     - Ну и что?
     - А завтра мы поедем на Зибенгебирге?
     - Поедем.
     - Ты купила что-нибудь для Аллы?
     - Да. Ой, Влад, сфотографируй меня на фоне этой витрины, с Сюзеттой!
     - Гениальная идея! И еще мы вместе тут снимемся!
     - У нас некоторые теперь говорят: сфотаемся!
     - Сфотаемся? Какой кошмар!
     - Да уж!

***

     Они молча брели к стоянке машин. До нее было довольно далеко. Вот и кончается этот странный день... Я идиот, я все время жду какого-то подвоха, какой-то гадости, каких-то упреков... Сам себе порчу такой чудесный день, а ведь он и в самом деле получился чудесным. Он искоса взглянул на Нику.
     У нее было спокойное и довольное лицо, правда, глаз он не видел, она надела темные очки, но на губах играла легкая улыбка. Она всегда так улыбалась, когда бывала довольна. Господи, сколько же всего я о ней помню... Даже вкус ее губ... Интересно, он изменился за эти годы? Как я хочу поцеловать ее, по-настоящему поцеловать, прижать к себе... Нет, не буду об этом думать, нельзя. И не нужно, ни в коем случае... Как странно, мы целый день провели вместе и практически ничего не узнали друг о друге, о том, как жили эти годы... Она почти не задает вопросов, а на мои вопросы отвечает как-то вскользь...
     А может, и лучше? Мы расстанемся, и у нас сохранятся лишь приятные воспоминания друг о друге...
     Нет, я не желаю никаких воспоминаний! Я хочу эту женщину, я не могу потерять ее во второй раз...
     А что, может, и в самом деле жениться на ней, увезти в Бостон... Буду возвращаться не в пустой дом...
     Буду каждый день слышать этот переливчатый голос и, просыпаясь, видеть это прелестное лицо, буду будить ее, и в ее глазах будет зажигаться та сумасшедшая радость, которая мелькнула лишь на мгновение... Она врет, что не любила меня, еще как любила, и теперь.., если не любит, полюбит, никуда не денется! Обязательно полюбит! Почему бы ей не любить меня? Я еще нестарый, у меня есть деньги, я куплю новый дом, и пусть делает там своих кукол, устрою ей мастерскую... Да, кстати, Диксоны собирались продавать дом... Уверен, он ей понравится, такой красивый дом... Для меня одного он, конечно, велик, но для семьи... Чем черт не шутит, может, она мне еще ребенка родит, дочку, такую же хрупкую, с такими же волосами... А впрочем, нет, не надо детей!
     Поздно уже...
     - Влад, ты о чем задумался?
     - Что? Ах, прости, я тут кое-что прикидывал... извини. Скажи мне, ты довольна?
     - Сегодняшним днем? Очень. Мне страшно понравился Гент. Спасибо.
     - Ты была в Амстердаме?
     - Нет.
     - А хочешь, поедем? Тебе наверняка понравится!
     Это обязательно надо видеть! Давай поедем прямо сейчас?
     - Сейчас? Ты с ума сошел!
     - Да почему? Приедем, остановимся в какой-нибудь гостинице, а с утра пойдем шляться по Амстердаму! Ника, поедем! Ты знаешь, какие в Амстердаме цветы! Ты же любишь цветы, а какие там бутерброды с селедкой! Мечта, ты будешь в восторге, я уверен!
     А еще я свожу тебя в Красный квартал, и вообще, куда ты только захочешь! Будем таскаться вдоль каналов, и... Ника, пожалуйста, поедем! Позвони Алле, предупреди ее, что вернешься послезавтра!
     - Влад, я не могу, я даже не...
     - Ты не взяла ничего с собой? Ерунда! Что там тебе нужно? Зубная щетка, трусики, ночная рубашка? Купим, что за проблема? Поедем! - он почти молил ее.
     Она напряглась:
     - Нет, Влад, я не хочу!
     - Ерунда, как ты можешь не хотеть? Я не верю!
     Ты же когда-то так мечтала увидеть мир? А тут я тебе предлагаю... - Он осекся. - Ты, верно, думаешь, что тебе придется спать со мной? Но если ты не хочешь, не надо! Ни в коем случае! Мы возьмем два номера и... Я же не насильник. Просто нам было хорошо сегодня, почему бы не продолжить...
     - Ну если так...
     - Да, конечно! Ника, поедем! - Он вытащил из кармана телефон. - На, позвони Алле!
     Она на мгновение задумалась, а потом покачала головой:
     - Нет, я не могу.
     - Да почему? Почему не можешь?
     - Я устала и хочу домой.
     - Нам все равно ехать почти три часа, говорю же, мы остановимся в хорошем отеле, там и отдохнешь...
     - Нет, Влад, не стоит...
     Она боится, она боится меня, нет, себя! Хочет, еще как хочет, но боится! И все-таки я повезу ее в Амстердам! Благо эти автобаны совершенно безликие, она и не сообразит, что мы едем не в Германию.
     Я поставлю ее перед свершившимся фактом! Она же еще будет мне благодарна! А что, это неплохое приключение для стареющей одинокой женщины. Воскресший из мертвых возлюбленный похищает ее...
     Похищение Европы... Нет, похищение в Европе! Решено.
     - Ну не стоит так не стоит! Но завтра мы поедем на лошадке!
     - Хорошо, поедем на лошадке! Обожаю ездить на лошадке! Жалко, я не вожу машину, а то могла бы сменить тебя...
     - Чтобы я доверил женщине свою драгоценную жизнь? - засмеялся он. - Да никогда!
     - А ты не устал?
     - Нисколько! Сегодня такой хороший день...
     А ты устала? Поспи!
     - Знаешь, меня почему-то всегда клонит в сон в машине, просто ужас!
     - Хочешь на заднее сиденье?
     - Нет, ни в коем случае, я постараюсь не спать...
     - Зачем же мучиться?
     - Мне как-то неловко...
     - Что за чепуха!
     - Нет, пожалуйста, Влад, если я засну, толкни меня.
     - Слушай, Ника, а ты спой мне что-нибудь, ты же когда-то хорошо пела, очень музыкально...
     - Ну, Влад, я уж давно не пою... И вообще...
     - Спой мне какую-нибудь самую модную вашу песню!
     - Самых модных я не знаю.., это какие-то молодежные хиты... Я их не воспринимаю...
     - Ну спой что ты воспринимаешь... Кто у вас звезда номер один?
     - Номер один? Наверное, Пугачева...
     - Пугачева? Все еще Пугачева? - расхохотался он. - Невероятно... Ну спой хит Пугачевой.
     - Да ну, неохота...
     - Ну, Котофеич, не ломайся! Спой, светик, не стыдись...
     - Знаешь, есть одна песенка, мне она ужасно нравится, ее поет какая-то группа, даже не знаю ее названия и вообще помню только припев: "Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино, мы, как птицы, садимся на разные ветки и засыпаем в метро"... Или вот еще одна песенка, несколько лет назад была страшно модной, - она лукаво на него посмотрела, - "Как упоительны в России вечера, и вальсы Шуберта, и хруст французской булки..."
     Он рассмеялся:
     - Хочешь этой чепухой пробудить во мне ностальгию?
     - Да нет, зачем?
     Они замолчали. Вскоре он заметил, что Ника опять задремала. И вдруг в памяти всплыло смешное, трогательное слово "козичка". Когда-то давным-давно он с друзьями поехал в августе отдыхать в Молдавию. Они жили в пансионате недалеко от Дубоссар, на самом берегу Днестра, ловили рыбу, ведрами ели дивные фрукты, ведрами же пили домашнее вино, увивались за девушками, словом, наслаждались жизнью. Он тогда окончил четвертый курс и чувствовал себя счастливым и свободным. За вином они ездили в деревню под смешным названием Малавата, где его восхищали увитые виноградом дворы, крашенные синькой дома и потрясающе вкусная деревенская еда - плечинты с творогом, жареные перцы, домашняя брынза и мелкая, сваренная с кожурой молодая картошка, которую надо было макать в блюдце с постным маслом и очень крупной солью...
     Все эти яства выставлялись на стол во дворе, когда они приезжали за вином к деревенскому учителю и его жене, носившей поэтическое имя Виорика. А у Виорики была коза, удивительно нежное и грациозное создание, никогда раньше он не видал таких красивых коз - серо-бурая, с точеными рожками...
     "Козйчка" ласково называла ее Виорика. Им всем страшно нравилось это слово. Козйчка. А однажды утром, когда они валялись на пляже, Марик толкнул его в бок и прошептал:
     - Посмотри, Влад, какая козичка появилась!
     Он лениво приоткрыл глаза и замер: у кромки воды стояла девушка лет семнадцати, не больше. Тоненькая, казалось, вот-вот переломится, коротко стриженная и совершенно белая. Солнце еще не успело коснуться ее нежной кожи.
     - Козйчка, правда...
     - Хороша, да? - шептал Марик. - Чур, моя!
     - Ни фига! - сказал он и вскочил. - Девушка, вам нельзя долго быть на солнце! - окликнул он козичку Она обернулась, смерила его кокетливым взглядом и одарила такой улыбкой, что у него все поплыло перед глазами.
     - Как тебя зовут? - хрипло пробормотал он. - Меня - Влад.
     - А меня Ника.
     Это была любовь с первого взгляда. Она приехала родителями, что создавало кучу проблем, но все равно от тех дней осталось упоительное воспоминание о жарком, сухом, пахнущем степью воздухе, о цикадах, гортанных криках горлиц, прохладной воде Днестра и о сумасшедшей влюбленности в тоненькую, полную жизни девочку, козичку.
     А потом было много всякого. Он хотел сразу на ней жениться, но она еще не окончила школу, и ее родители были против, потом умер ее отец, а он с головой ушел в свою науку.. Да мало ли что было в те годы... И вот он опять похитил свою козичку.. В то лето он частенько увозил ее на лодке - и это у них называлось похищением... Все это хорошо и мило, но нам ведь совершенно не о чем говорить, кроме прошлого. А прошлое - опасная тема. Мы целую жизнь прожили врозь, в разных мирах. У нее свой мир, о котором я не очень-то хочу знать... Зачем мне все эти русские заморочки - Чечня, вечные кризисы, рухнувшие ценности, новые идолы... Я этого не хочу! Мне и своих забот хватает. Тогда какого черта я везу ее в Амстердам? Чтобы трахнуть? Или чтобы загладить свою вину? Да какая там вина! Если бы я остался в России, что бы меня ждало? У них там наука просто рухнула. Значит, я все равно бы уехал, только позже, уже не таким молодым, отягощенным кучей забот, семьей, растерявшим в политических страстях свои силы и талант. Интересно, она это понимает?
     Наверное, да, она ведь ни словом меня не укорила...
     Да и не так уж у нее все плохо.., в конце концов, она сама виновата, что не ужилась с тремя мужьями. Вот говорит же, что была Марку плохой женой... А я подозревал, что Марик в нее влюблен. Он всегда смотрел на нее с обожанием. Жаль его, беднягу, так рано умер... А я вот умер-шмумер... Да, конечно, мы чудовищно далеки друг от друга, и, наверное, нет никакого смысла сближаться, не перепрыгнет она океан, и я не собираюсь его перепрыгивать... Так, может, оставить все как есть и повернуть назад, пока не поздно? То есть поехать сейчас в Бонн - и дело с концом? Но почему же мне так хорошо, так легко и приятно - оттого что рядом дремлет эта постаревшая козичка? И тут он увидел, что впереди скапливаются машины. Неужели пробка? Да, похоже на то. Видимо, какая-то авария. Только этого еще не хватало!
     И совершенно некуда свернуть. Вот незадача! Он затормозил, и тут же Ника открыла глаза.
     - Что? Мы приехали? - сонно пробормотала она.
     - Приехали! Пробка, черт бы ее взял!
     - Ой, это надолго?
     - Понятия не имею! Выспалась?
     - Да, знаешь, мне приснилось, как мы с тобой на лодке катались...
     - Не гребли, а целовались?
     - Во сне мы не целовались...
     - Так давай наяву поцелуемся, надо же что-то делать в пробке.
     - Ну вот еще!
     - Какие у тебя волосы красивые...
     Он протянул руку и погладил ее по голове.
     - И мягкие...
     - Влад, не начинай!
     - Почему? Я никогда раньше не видел тебя с такими волосами, мне очень нравится... А помнишь, ты всегда носила зеленые бусики... Они у тебя живы? - И он дотронулся пальцем до ее шеи. Она чуть отстранилась. А он положил руку ей на шею, сзади, под волосами, он знал, это ее взволнует. Она и вправду вздрогнула. Ага, действует. И он стал поглаживать это местечко.
     - Влад, прекрати!
     - Ни за что! - страстным шепотом ответил он, повернул ее к себе и поцеловал.
     - Пусти! Пусти, дурак! - слабеющим голосом простонала она, пытаясь вырваться.
     - Пущу, если только ты согласишься поехать в Амстердам! А не то прямо тут тебя изнасилую! На глазах у изумленной публики, - смеялся он.
     - Опять двадцать пять! Не хочу я в Амстердам!
     - Дело твое, тогда терпи! - И он опять стал целовать ее.
     Она больно ущипнула его в плечо.
     - Ай, что ты делаешь, крэйзи!
     - Влад, мы так не договаривались!
     - А я думал, ты обидишься, если я не стану к тебе приставать. Вы же, бабы, такие... Лезешь к вам - плохо, не лезешь - еще хуже!
     - Просто надо соображать, когда, как и к кому лезть! Ко мне - не стоит!
     - Вообще не стоит или именно здесь?
     - Вообще!
     - А почему, интересно?
     - Влад, как это ни пошло звучит, но между нами Атлантический океан. И как ни старайся, его не перепрыгнешь...
     Черт побери, она опять читает его мысли и выражает их его словами...
     - Ника, зачем мыслить так глобально? Тут тебе и география, и история, и философия, если хочешь.
     Лишнее все это! Мы просто мужчина и женщина, которых тянет друг к другу - А, ну да... Физиология, и больше ничего? Мне это не нужно.
     - Но ты же сама говорила, что не умеешь любить.
     Ты сама себе противоречишь, голубушка!
     - Ничуть, просто не желаю быть для тебя подножным кормом.
     - То