ылялся.
   Семейная идиллия уже начинала меня раздражать.
   Надо бы как-то отвлечь от нее Марата. И он будто прочитал мои мысли.
   - Дорогие мои, а не пойти ли нам погулять?
   -  Ой,  нет,  сегодня  из  Москвы  КВН  показывают,  давайте   вместе
посмотрим!
   Ей, как всегда, хотелось всего и сразу.
   - Дарья, опять "пипи и яблоко"?
   Дашка залилась краской и фыркнула.
   - Знаешь, Марат, когда твоей дочке было три года, она  вдруг  влетела
ко мне в комнату с криком: "Хочу пипи и яблоко!" Так это и вошло  в  наш
семейный фольклор.
   Марат умиленно улыбался.
   - А я, пожалуй, не прочь пройтись, - сказала я. - Даня, ты,  конечно,
останешься с Дашкой?
   - Да, мне тоже охота посмотреть КВН.
   - Марат, а может, ты предпочитаешь посмотреть  с  ребятами  КВН?  Так
ради Бога, я отлично пройдусь одна.
   - Нет, мне хочется размяться.
   - Но потом возвращайтесь пить чай! - напутствовала нас Дашка.
   - Кира, а ты не хочешь искупаться? Сейчас,  вечером,  такая  приятная
вода.
   - Но где? На набережной сейчас прорва народу!
   - Нет, поедем за город, найдем пляж потише и искупаемся!  Или  просто
погуляем вдоль моря, но купальник ты все-таки возьми.
   - Мама, захвати еще теплую кофту,  а  то  после  купания  может  быть
холодно!
   - Какая чудесная у нас с тобой девочка, - сказал Марат, когда мы  уже
сели в машину. - Сейчас половина восьмого, давай рванем в  Нетанию,  там
чудные пляжи, искупаемся, а потом посидим где-нибудь в кафе.
   - С удовольствием!
   - Какая ты сегодня покладистая!
   Я усмехнулась и украдкой расстегнула пуговичку на юбке,  чтобы  видна
была коленка.
   - Марат, а ты ведь пил, ничего?
   - Ерунда, что я там выпил! К тому  же  меня  практически  никогда  не
останавливают. Я ас!
   Доехав до Нетании, мы выбрали  почти  совсем  пустой  пляж.  Начинало
смеркаться, было тепло, море чуть волновалось. Почему-то и здесь, как  в
Тель-Авиве, на пляже не было кабинок для переодевания.
   - Марат, выйди, я переоденусь в машине.
   Он покорно вылез. Я надела купальник и юбку.
   Когда я вылезла из машины, Марат смотрел  на  меня  горящими  жадными
глазами.
   - А ты будешь купаться? - спросила я.
   - Конечно!
   Мы долго плавали, наслаждаясь удивительно теплой водой, и дурачились,
как молодые.
   - Хватит, милая, пора вылезать, у тебя  волосы  совсем  промокли,  ты
можешь простудиться, ночи еще прохладные, идем!
   Мы вышли из воды. Марат набросил мне на "плечи полотенце.
   - Ну вот, конечно, ты уже вся дрожишь! Какой дурак!
   Он стал заботливо вытирать меня и вдруг прижал к себе на мгновение  и
тут же оттолкнул.
   - Нет, не могу, я сойду с ума! Я так хочу тебя, что...
   - Марат...
   - Не надо, не смотри на меня так, мне начинает казаться...
   - Марат...
   - Идем скорей!
   - Куда?
   - В машину!
   Ах, не все ли равно, в машину так в  машину,  лишь  бы  быть  с  ним,
обнимать, целовать его. Но не тут-то было. На стоянке кишмя кишел народ.
   - Поедем ко мне, - хрипло прошептал Марат.
   Между тем уже почти стемнело. Он гнал машину по шоссе и  вдруг  резко
свернул  в  сторону,  на  какую-то  узкую  дорогу,  проехал  немного   и
затормозил.
   - Bce! - выдохнул он. - Больше не могу, черт с ними, с израильтянами,
иди ко мне скорей, моя любимая!
   Все, что двадцать лет мы оба так или иначе загоняли вглубь,  от  чего
пытались избавиться, вырвалось наружу.
   Боже мой, как  же  я  жила  двадцать  лет  без  этих  поцелуев,  этих
прикосновений... Мои предположения о его возможной несостоятельности  не
оправдались,  и  я  с  упоением  отдалась  ему  в  машине  на   каком-то
израильском проселке. Ну и коленца откалывает судьба!
   Меж тем уже совсем стемнело. И к лучшему. Воображаю, в каком мы  были
виде - в песке, в поту, да и одежонка наша, надо думать,  пострадала  во
время любовных игр, не до нее нам было.
   - О чем ты думаешь? - еле слышно спросил Марат.
   - О том, что пора возвращаться, Даша, наверное, уже волнуется.
   - А я думаю о том,  что  я  самый  счастливый  и  одновременно  самый
несчастный человек в мире! Как я  мог  добровольно  лишить  себя  такого
счастья, такого блаженства! Я словно и не жил эти годы! А ты вернула мне
жизнь, ты вновь сделала меня мужчиной, ты вырастила мою дочь... Как же я
виноват перед тобой, любимая, единственная, от тебя пахнет морем...
   Этот пафос вперемешку с любовным бредом в темной машине на  пустынной
дороге привел меня в чувство.
   - Ну хватит, Марат, пусти! Надо как-то привести себя в божеский вид и
ехать домой.
   - Нет, поедем ко мне!
   - Даже и не думай!
   - Но почему?
   - Потому! Как  все  это  будет  выглядеть  в  глазах  детей?  Мамочка
пустилась во все тяжкие?
   - Ты хочешь сказать.., что ты.., спала с этим, как его...
   - А ты полагаешь, что я в сорок семь лет собираюсь выходить  замуж  в
белом платье с флердоранжем, блюдя невинность до брачной ночи?
   - Ну не сердись на меня, старого дурака, я  так  счастлив,  только  и
мечтаю о повторении...
   - Полегче, полегче, Марат Ильич!
   - Нет, у меня еще пять дней здесь, и я не желаю терять время!
   - Рассчитываешь за пять дней наверстать упущенное за двадцать лет?
   - Ну хоть самую малость, а  потом,  почему  только  пять  дней?  А  в
Москве?
   Мне стало смешно.
   - Ладно, выйди из машины, надо одеться и что-то придумать, отчего  мы
в таком виде.
   - Проще простого: искупались, заблудились, колесо  спустило,  чем  не
версия?
   - И что тебе мешало так складно врать двадцать лет назад? Я  ведь  не
требовала развода, может, побегали  бы  полгода  на  тайные  свидания  и
никакой любви давно бы уж не осталось!
   - Выходит, нет худа без добра?
   - Выходит, так!
   - Значит, ты любишь меня? Не пытайся возражать, я  это  понял  вчера,
когда ты кричала, как ты меня ненавидишь!
   Неужели это было только вчера - день рождения, Котя, этот  кретинский
торт, а я снова увязаю в любви к Марату. Нет, с этим надо что-то делать!
Но странно, я не чувствую вины перед Котей,  при  мысли  о  нем  у  меня
просто делается тепло на душе. Про таких, как я, моя  Алевтина  говорит:
она не блядь, а честная давалка.
   Нет, все не так, с Котей я сошлась по велению души, тела, потому  что
была влюблена в него. А с Маратом все куда сложнее,  и..,  вообще  не  в
счет. Это вне жизни - пять дней, и все. Пусть они будут, эти пять  дней,
как награда за двадцать лет. А потом все равно конец. И не  надо  сейчас
думать о Москве. Пять дней да мои! А  потом  я  буду  здесь  общаться  с
друзьями, поезжу по Израилю, порисую вволю, но это все потом,  потом,  а
эти пять дней - мои, мои, мои!
   - Марат, который час?
   - Одиннадцать.
   - Ого, надо спешить. Но вид у нас с  тобой  совершенно  непристойный.
Что же делать?
   - Надо позвонить им и сказать, чтобы не ждали нас, ложились спать.
   - А у тебя есть телефонная карточка?
   - Нет.
   - И у меня нет. Значит, это отпадает. Тогда так, поедем к Любе.
   - А где она живет?
   - На улице Членов.
   - Что?
   - Да, да, ты не ослышался, на улице Членов.
   - Что за дикое название?
   - Это улица Членов какого-то конгресса или что-то  в  этом  роде,  но
адрес - просто улица Членов, дом такой-то.
   - Грандиозно? Я в Москве всем буду рассказывать,  что  жил  на  улице
Членов. Но я не знаю, где это.
   - От нашего дома я дорогу найду.
   Подъехав к Любиному дому, я глянула на ее окно.
   Там горел свет, а в других комнатах было темно. Если звонить в дверь,
мы всех перебудим. Попробую покричать в окно.
   - Люба! - сдавленным голосом позвала я.
   Не слышит.
   - Любашка!
   Ничего.
   - Давай я камешек кину, - предложил Марат.
   - А стекло не разобьешь?
   - Скажешь тоже! О, тут есть песок, еще лучше!
   Он нагнулся, взял горсть песка из какой-то кучи  и  швырнул  Любке  в
окно. Она мгновенно выглянула.
   - Кто тут?
   - Любка, это я, Кира!
   - Кирка, ты что тут делаешь?
   - Впусти меня скорее, потом объясню.
   Дверь подъезда была уже заперта на ночь, и Любке пришлось  спуститься
вниз. Она открыла дверь, всплеснула руками при виде меня и,  ничего  еще
не успев спросить, обнаружила стоявшего за моей спиной Марата.
   - Здрасьте, ну и вид у вас!  Вы  что,  пьяные?  Ладно,  поднимайтесь,
только тихо, мои уже спят.
   - А позвонить от тебя можно?
   - Можно.
   Мы на цыпочках вошли в квартиру.
   - Что случилось?
   - Любочка, можно Марат сперва приведет себя в порядок, а я  пока  все
тебе объясню и позвоню Дашке.
   - Звони, а я провожу Марата Ильича в ванную.
   Только постарайтесь не шуметь.
   Я позвонила домой.
   - Алло, Дашенька!
   - Мама, куда вы пропали? Что-нибудь случилось?
   - У нас колесо спустило, уже в темноте, пока то  да  се,  вот  только
сейчас добрались до телефона. Через полчаса будем  дома.  А  вы  нас  не
ждите, ложитесь спать.
   - Нет, непременно дождемся, надо ведь дать папе ключи от машины,  все
объяснить, договориться. Короче говоря, ждем.
   Едва я положила трубку, передо мной  возникла  Люба,  вся  как  Божия
гроза.
   - Вы что, прямиком из койки? Ты ничего умнее не придумала? Где Котя?
   - Да, ты же еще ничего не знаешь! Котя  улетел  в  Москву,  его  зять
попал в аварию.
   - И ты тут же спуталась с Маратом! Хороша, нечего  сказать!  Где  это
вы, интересно знать, валялись?
   Под каким забором?
   - Нет, Любашка, мы не под забором, мы в машине, но после купания!
   - Чуяло мое сердце, что ты не удержишься. Дура  стоеросовая.  Корова!
Мало настрадалась из-за этого...
   - Любка, не надо меня ругать, я сама все знаю, но  это  было  сильнее
меня.
   - Посмотри, на кого ты похожа! Давай живо раздевайся, надо прогладить
юбку, да и блузку тоже. Вот, возьми мой халат! Засранка! Нет, просто зла
не хватает!
   Такой мужик ей попался, а она... Вчера элегантная дама, фу ты ну  ты,
а сегодня кошка драная, подзаборница...
   - Любка, я такая счастливая!..
   - Он что, так хорошо тебя трахнул?
   - Да не в этом дело! Как ты не  понимаешь  -  я  через  двадцать  лет
все-таки дождалась...
   - Чего ты дождалась, голова садовая? Чего? Ну  трахнулась  с  ним,  и
дальше что? Может, еще пару раз трахнешься.., в лучшем случае, а потом?
   - Я не знаю  и  знать  не  хочу,  что  будет  потом,  мне  про  потом
неинтересно, в сорок семь лет интересно про сейчас, про сию минуту.
   - Может, ты и права, - вдруг грустно проговорила Люба. - А что  будет
с Котей?
   - С Котей... Котю я, кажется, люблю.
   - Интересная логика! А с этим недопеском что?
   - Не знаю... Безумие, наваждение, сексуальный шок, реванш,  сбывшаяся
мечта, не знаю... Знаю только, что не могу спокойно быть  рядом  с  ним,
умираю от желания... Все про него понимаю, ты не думай, я  ничуточки  не
обольщаюсь, я просто добираю то, что недобрала, и он тоже...
   - Ну он, допустим, недобрал, но про тебя я бы  этого  не  сказала,  у
тебя, кажется, никогда недостатка в мужиках не было...
   - Ах, Любка, это все не то, пойми, это как... Ну, если бы тебе  вдруг
подарили кусочек твоей молодости, всего пять дней, и  ты  можешь  что-то
наверстать...
   - Пять дней? Почему именно пять?
   - Потому что через пять дней он уезжает!
   Тут появился очень смущенный, но довольно чистый Марат.
   - Простите ради бога, но...
   - Да ладно, мне уже все объяснили, можете себя не утруждать, -  очень
сухо проговорила Люба. - Иди умойся и причешись! - басом  приказала  она
мне.
   Я бросилась в ванную. Видок у меня был еще тот!
   Глаза горели каким-то мартовским кошачьим огнем,  щеки  пылали,  губы
вполне недвусмысленно припухли. Я быстро приняла  душ,  потому  что  все
тело было в песке, тщательно умылась холодной водой, стараясь  при  этом
думать о чем-нибудь  очень  добродетельном.  И  когда  я  вышла,  Любка,
взглянув на меня, проворчала:
   - Вот теперь ты отдаленно напоминаешь приличную женщину!
   - Суровая дама, - сказал Марат, когда мы сели в машину.
   - Да, знаешь, мы как-то в Новый год играли в  такую  игру  -  пишется
рассказ без прилагательных,  желательно  о  всех  присутствующих,  пишет
кто-то один,  а  потом  все  остальные  называют  прилагательные,  самые
нелепые, автор их вписывает, а  потом  вслух  читает  рассказ.  И  порою
бывают уморительные совпадения. Вот и Люба в  таком  рассказе  оказалась
свирепой Любовь Израилевной. Мы потом ее только так и  звали,  а  вообще
она ужасно добрая, моя Любка, я страшно ее люблю.
   Мы подъехали к дому, поднялись по  лестнице,  стараясь  держаться  на
расстоянии, чтобы нечаянно не коснуться друг  друга,  это  было  слишком
опасно. "Мы провода под током", - вспомнился мне опять Пастернак.
   - Ну наконец-то, - приветствовала  нас  Дашка  и  наградила  поцелуем
каждого из родителей. - Вы голодные?
   - Да!
   - Понимаешь, мы хотели после купания зайти в  кафе,  а  в  результате
Марат черт-те сколько проканителился с колесом, затем мы куда-то не туда
заехали, поэтому так припозднились.
   - Ничего, сейчас я вас накормлю! Пойдемте на кухню, а то  Данька  уже
лег.
   Пока она возилась с ужином, они с Маратом обсуждали, куда нам  с  ним
следует съездить, потом Дашка вручила ему ключи  от  машины,  объяснила,
где она стоит, и т, д. Мы с Маратом накинулись на  еду,  а  наша  дочка,
подперев кулачком подбородок, с любовью и умилением взирала на нас. А я,
дура набитая, чувствовала себя  совершенно  счастливой  -  я  сидела  за
столом с мужчиной, которого  любила  больше  всех  на  свете  (я  как-то
забыла, что эта любовь осталась в далеком  прошлой),  и  с  единственной
обожаемой дочерью, моей и этого мужчины. В какой-то момент мы  с  Дашкой
встретились глазами, и, кажется, она прочитала мои  мысли  и  улыбнулась
мне, грустно и отчасти виновато. Хотя, видит Бог, ее вины тут не было.
   - Папа, перебирайся-ка ты к нам, зачем тебе жить у чужих людей, когда
у нас есть свободная комната.
   Что она делает?! Я же погибну!
   - О, это просто  прекрасно!  -  ,  вскричал  Марат.  -  Завтра  же  я
переберусь, если, конечно, Кира не возражает.
   Я понимала, что надо, надо возразить, причем  категорически,  но  при
мысли о том, что у нас будут не только дни, но еще и ночи...
   - Папа, а ты прямо сегодня и оставайся, я сейчас тебе все приготовлю!
   -  Нет,  девочка,  это  невозможно,  я  должен  предупредить   хозяев
квартиры, привести там все в порядок, оставить машину и  так  далее.  Но
завтра вечером я уже буду здесь, с вами, мои дорогие...
   Зазвонил телефон, звонок явно междугородний. Неужели Котя?
   Это и в самом деле был Котя.
   - Кузенька, я тебя не разбудил?
   - - Нет; что ты, "ну как там дела?
   - Да вроде бы все не так уж страшно. Дашино лекарство и бандаж  очень
пригодились, так что  передай  ей  привет  и  благодарность  от  будущей
сводной сестры.
   Я все рассказал Надюше, она очень за меня рада. Кузенька,  почему  ты
молчишь?
   - Я просто слушаю.
   - А что у тебя с голосом, что-то случилось?
   - Нет, ничего, я просто очень сегодня устала, а ты, думаю,  вообще  с
ног валишься.
   - Ну ладно, моя хорошая, ложись спать, я тоже сейчас  лягу,  а  утром
представлю себе, как ты плещешься в море, и мне сразу  станет  легче,  К
тебе там еще никто не приклеился?
   - Когда? - честным голосом спросила  я.  -  Ты  ведь  только  сегодня
улетел (а я уже много чего успела).
   Котенька, не думай ни о чем дурном, ложись спать и береги себя.
   - Для тебя?
   - Конечно.
   Ну почему,  почему  так  бывает?  Годами  ничего  в  твоей  жизни  не
происходит, а потом вдруг события начинают громоздиться одно на другое и
только успевай поворачиваться. И все зависит лишь от  воли  случая.  Вот
предпочти Дашка Марину Фельдман Марине Воробьевой - и все, мы с  Маратом
не встретились бы. Не попади Котин зять в аварию, Котя не улетел бы и не
было бы этого вечера...
   - Мама, я вдруг так захотела спать, просто ужас, ты проводишь папу?
   - Детка, я уже ухожу.
   - Нет, папочка, ты не уходи, сиди сколько хочешь, а  я  пойду  спать.
Спокойной ночи, папочка!
   Нежно поцеловав папочку и мамочку, Дашка ушла к  себе.  И  я  тут  же
очутилась в объятиях Марата;
   - Пусти, Марат, а вдруг Дашка еще вернется!
   - Нет, нет, она не вернется,  я  не  могу,  пойдем,  пойдем  к  тебе,
скорее...
   Я была не в силах противиться ему, но при  мысли,  что  вот  на  этой
самой кровати я позавчера лежала с Котей, мне стало как-то не по себе.
   - Нет, Марат, милый, не надо!
   - Ну почему, почему? Я так тебя хочу...
   - Марат, я не хочу опять наспех, кое-как, вот утром я останусь  одна,
ты придешь, и у нас будет сколько угодно времени, а сейчас нет, не могу,
я устала, пусти!
   - Да что же ты со мной делаешь? Ведь утром  мы  собирались  ехать  на
Мертвое море!
   - Приходи утром, а там будет видно, поедем или нет.
   - О, тогда черт с ним, с морем, когда мне прийти?
   - В десять!
   - И ты будешь моя? Как сегодня?
   - Лучше, гораздо лучше, согласись, машина не самое удобное место.
   Наконец мне удалось его спровадить. Как же я устала.
   Проснулась я вопреки обыкновению в половине десятого. И вскочила  как
ужаленная - через полчаса явится Марат, надо успеть хотя бы душ  принять
и чуть-чуть подкраситься.
   На моей подушке лежала записка:
   "Мамуля, ты так гладко спишь, не хочется тебя будить. В  холодильнике
синий пакет - это вам с папой  на  дорогу.  Кофе  в  термосе  на  столе.
Счастливой поездки!
   Целую вас обоих. Д."
   Солнышко мое, обо всем позаботилась, умиленно подумала  я,  стоя  под
душем. Большая-большая, а  играет  в  папу-маму,  как  маленькая.  Дочка
играет в папу-маму, а папа и  мама  во  что  играют,  старые  дураки?  Я
вылезла из-под душа, намазала все тело манговым  кремом,  ведь  понятно,
что в ближайшие два часа мы никуда не поедем.
   Надела красивый бледно-розовый  халат,  привезенный  мне  "из  Италии
Юриком, и только тут впервые за все это время вообще о нем вспомнила.
   Надо же, а ведь столько лет он занимал большое место в моей жизни.  И
как  мне  теперь  разбираться   с   этими   тремя   кавалерами?   Ладно,
как-нибудь... А сейчас я жду Марата и при чем тут все остальные?..  Так,
надо хорошенько причесаться, надушиться "Баленсиагой".
   Нет, это нельзя, это подло! Ничего, "Кабошар" тоже сойдет.  И  вот  я
уже стою у окна и жду. Иной раз ожидание бывает  более  сладостным,  чем
само свидание.
   Но только не с Маратом. У меня даже нет уверенности,  что  он  вообще
явится. Он ведь мог, удовлетворив жгучее желание, очухаться и понять, во
что он влип - любовница, дочка. Я ведь даже его телефона здесь не знаю.
   Так, четверть одиннадцатого... С одной стороны, это было бы лучше,  я
еще не совсем увязла, вот Даша - та"  кажется,  -  уже  успела  полюбить
своего папочку, но чем раньше наступит разочарование,  тем  легче  будет
его пережить. А в том, что оно наступит, я не сомневалась.
   Двадцать пять минут одиннадцатого - если через четверть  часа  он  не
появится, уйду на пляж и черт с ним совсем. Но  тут  к  дому  подъезжает
Дашкина машина, и оттуда вылезает  Марат  собственной  персоной.  Скорее
отойти от окна, чтобы он не видел, как я жду  его.  Еще  раз  глянуть  в
зеркало, чуть встряхнуть головой, чтобы волосы  лежали  свободнее,  и...
Звонок. Я открыла и тут же очутилась в его объятиях.
   Конечно, с утра мы никуда не поехали, до  двух  часов  провалялись  в
постели, а потом решили, что сегодня ехать к Мертвому морю уже поздно.
   - Я готов целый день провести тут, с тобой, - томно проговорил Марат.
   - Нетушки, давай съездим в Национальный парк, на сафари.
   - А что там такое?
   - Как что? Ты едешь в машине, а кругом гуляют львы  и  разные  другие
звери.
   - А они нас не сожрут?
   - А на кой мы им сдались, они там кормленые.
   - Тебе хочется туда?
   - Ужасно!
   - Раз так - поехали! Только я не знаю, где это, хотя у меня  же  есть
карта, она в машине.  Я  уже  взял  Дашину  машину,  она  внизу.  Быстро
одевайся и поехали.
   Марат не хвастался, говоря, что за рулем он ас.
   Мгновенно сориентировавшись по ка