это-то я знаю.
   - Еще немножко, мамуля, и мы у моря!
   И  вот  я  вижу  его,  море!   Средиземное!   Божественно   красивое,
сине-зеленое! И набережная красивая, с шикарными отелями! Господи, море!
С  этой  нашей  перестройкой  я  уже  лет  пять  не  видела  моря!  Куда
податься-то? Чтобы поехать в Таллин к старой подруге - ах, кажется, надо
писать "Таллинн", а то эстонцы обижаются, если у них отнять одно "н",  -
надо получить приглашение, а потом еще корячиться в нескончаемой очереди
в посольстве. Нет уж, увольте! В Ленинград мне ехать не  к  кому.  Крым,
Кавказ не больно-то к себе влекут, тем более что цены  там  почище,  чем
где-нибудь в Анталии.  Нет,  я  здорово  устроилась,  отпустив  дочку  в
Израиль!
   - Ну как тебе наше еврейское море?
   - Класс! Я лично пошла к воде, а ты как хочешь!
   Сняв босоножки, я бегом помчалась к воде.
   - Ой, Дашка, какая теплая! И почему я, дура, не взяла купальник!
   - Мама, опомнись, посмотри - ни одна живая душа не купается!
   - А черта ли мне в этих живых душах! Да  тут  градусов  двадцать,  не
меньше! Бедная я, бедная! Ну ладно, завтра  утречком  одна  сюда  пойду,
дорогу я теперь знаю! А ты дрыхни! Тебе небось стыдно будет за полоумную
мамашу, которая лезет в воду, когда все  приличные  тель-авивцы  еще  не
купаются? Ведь стыдно, признайся?
   Дашка ничего не успела ответить, потому что вдруг кто-то кинулся  мне
на шею с криком:
   - Кирка, зараза!
   Боже мой, Любка!
   - Я вас еще у шука  приметила,  -  запыхавшись,  докладывала  она.  -
Кричала, кричала, да вы как оглохли, а побежать к вам я не могла,  сумки
сторожила, Пашку ждала. Просто хоть плачь! А когда Пашка подоспел, я вас
уже из виду потеряла, но сообразила-таки.
   Кирка к морю рвется! Кирюха, родная!
   Я безумно обрадовалась Любке, четыре года мы не виделись. О, как  она
изменилась, чуть ли не наголо обрила свои роскошные волосы.
   - Любонька, ты чего так оболванилась?
   - Попробуй тут летом с  волосами  походить!  Сдохнуть  можно!  А  ты,
Кирюшка, совсем не изменилась, все такая же. Ох, до чего ж я тебе  рада!
Эта твоя церберша  бессовестная  никого  не  желает  к  тебе  допускать.
Монополистов хренова! А вот не вышло у тебя, не вышло!
   Смотрю на Любку - все тот же милый прокуренный голос и она все  такая
же красивая, несмотря на стрижку - Ну как тебе наша Израиловка?
   - Да я же ничего еще не видела, но мне пока нравится.
   - А я - ненавижу! - с сердцем сказала Любка. - Так в Москву  хочется,
что хоть пешком беги!
   - Тетя Люба, ты опять за свое? Куда ты побежишь?
   Небось все твои здесь, кому ты там нужна?
   - А здесь я кому нужна? - вскинулась Любка. - Думаешь, Лизка очень во
мне нуждается? Как бы не так! Мама, у тебя не убрано, мама, у тебя плита
грязная, а я сижу как проклятая за компьютером, да еще с внуком нянчусь,
так что же мне - в свободное время плиту драить? - Любка явно продолжала
препираться с дочерью. - Ох, Кирюшка, прости, я даже мысленно и  то  все
время с Лизкой ругаюсь! Когда твоя оглоедка тебя отпустит, уж мы с тобой
всласть наговоримся!
   - Тетя Люба, а ты в воскресенье свободна с утра?
   - А что?
   - Понимаешь, я купила путевки в Иерусалим, а  вчера  выяснилось,  что
мне бы надо смотаться в Ашкелон по одному делу. Ты не съездишь с мамой?
   - Конечно! С удовольствием!
   - Мамуля, ты не против?
   - С чего это я буду против! Ой, девчонки, какая же я счастливая,  что
я тут, с вами!
   - Вот что, мои дорогие, - строго  заявила  Люба,  -  сегодня  вечером
часов в восемь ждем вас к себе. Лизаня вся трясется, жаждет пообщаться с
тетей Кирой, узнать все  про  Ваську.  Короче,  Дарья,  чтобы  к  восьми
привела мамашу к нам! Согласна?
   - А почему бы и нет? Мне же лучше, ужин не готовить, посуду не мыть!
   - Засранка! - нежно прохрипела Любка. - Кирюха, а как твой  Жукентий?
С кем ты его оставила? С Алькой?
   - Конечно, кому же я еще его доверю, моего Жукочку!
   - Сегодня познакомишься с нашим Шмуликом.
   Красавец, глаз не оторвешь! Ладно, девчонки, я побежала,  надо  Лизку
предупредить, что вы придете! Привет!
   И она унеслась.
   - Вот, мамуля, не  успела  ступить  на  израильскую  землю,  как  уже
начались встречи. То ли еще будет!
   О, тут она как в воду глядела!
   Мы долго, с упоением гуляли, разговаривая обо всем сразу, и никак  не
могли  наговориться  и  нагуляться.  Дашка  только  время   от   времени
спрашивала:
   - Мамуля, ты не устала?
   - Ничуточки, - отвечала я, сама себе удивляясь.
   В Москве, пройдя такое расстояние, я бы уже давно  издохла,  а  здесь
просто чудо - даже ноги не болят. То ли душевный подъем, то  ли  морской
воздух, а скорее всего и то и другое.
   Вот так и потекли мои первые израильские денечки.
   Безоблачно счастливые. На другой день с утра  Дашка  повезла  меня  в
восхитительный курортный городок Нетанию, где я впервые в жизни купалась
в Средиземном море. Ни с чем не сравнимое впечатление. Моя  ставшая  уже
южанкой дочь в свитере стояла на берегу, покуда я  плавала.  А  когда  я
наконец вылезла, она не без зависти воскликнула:
   - Мамуля, такой счастливой рожи я еще никогда ни у кого не видела!

***

   В субботу, часов  в  десять  утра,  когда  мы  с  Дашкой  завтракали,
раздался телефонный звонок. Дашка взяла трубку.
   - Алло! Да. Киру Кирилловну? Одну минутку! Мамуля, тебя!
   - Кто? Любка?
   - - Нет, какой-то мужчина, судя по вежливости, твой попутчик.
   Я почему-то покраснела. И в самом деле звонил Викентий.
   Начал он странно:
   - Доброе утро, Кира, знаете, на кого вы больше всего похожи?
   - На кого? - перепугалась я.
   - На чеширского кота. Вот  вас  нет,  а  ваша  улыбка  у  меня  перед
глазами.
   Это меня сразило наповал. Да сравни он меня хоть с Софи Лорен,  я  бы
не испытала такого удовольствия, во-первых, потому что это было бы явным
враньем, а во-вторых, я обожаю чеширского кота.
   - Кира, почему вы молчите? Алло! Вы обиделись?
   - Да нет, я просто перевариваю... Знаете,  лучшего  комплимента  я  в
жизни не получала, а потому заранее согласна на любое ваше предложение.
   - Маманя, полегче! - шепнула Дашка.
   - Вы молодчина, Кира, я  в  вас  не  ошибся.  Итак,  что  вы  делаете
завтра?
   - Завтра я еду в Иерусалим с экскурсией.
   - Ох, какая жалость! А сегодня?
   - Сегодня ничего особенного, погуляю с дочкой...
   - А на понедельник есть какие-нибудь планы?
   - Нет, в понедельник я свободна как птица!
   - Вот и чудесно! В понедельник я вам позвоню в это  же  время,  и  мы
что-нибудь придумаем!
   - Но вы, кажется, живете в Реховоте?
   - Собирался, но сестра моя  человек  сложный,  а  племянник  живет  в
Тель-Авиве, сейчас он в отъезде и оставил мне свою квартиру.
   "Так, - пронеслось у меня в голове, -  сейчас  он  пригласит  меня  к
себе".
   - Понятно, - проговорила я, но тут Дашка зашептала:
   - Если хочешь, пригласи  его  к  нам  на  обед,  часов  в  пять.  Он,
по-моему, славный!
   - Гм! Викентий Болеславович!
   - Ух ты! - восхитилась Дашка.
   - Викентий Болеславович, вот тут  моя  дочка  решила  пригласить  вас
сегодня к нам на обед, в пять часов, как вы на это смотрите?
   - Весьма польщен. И с  удовольствием  принимаю  приглашение.  Обед  с
двумя такими дамами для меня великая честь! Но как вас найти?
   Я передала трубку Даше, и она подробно все ему объяснила.

***

   - Дарья, что это тебе вздумалось приглашать его?
   - Но ты же, кажется, не возражала? - вопросом на вопрос ответила она.
- Ну что, мамуля, будем прокладывать путь?
   - Какой путь?
   - Через желудок! Но это уж: я предоставлю тебе!
   - Если ты просто не хотела готовить  обед,  то  так  бы  и  говорила!
Неужто я для своей единственной дочки не сготовила  бы  обед?  Правильно
Любка говорит - засранка ты!
   - Нет, мамуля, все гораздо сложнее. Дело в том, что мне  надоел  твой
Юрик.
   - Позволь, а при чем здесь ты, тем более что Юрик в Москве,  а  ты  в
Тель-Авиве?
   - Просто пора его менять! Вот признайся,  я  все  хочу  спросить,  но
как-то не выходит, кто тебя провожал в аэропорт?
   - Васька с Алевтиной.
   - А Юрий Петрович не удосужился?
   - Но рейс же был ночной, как бы он вырвался?
   - Мамуля, меняем! И вообще, тебе пора замуж!
   Правда, я хотела тут тебя замуж выдать, но, боюсь, климат уж очень не
твой. А вот этот, как его, Жукентий Станиславович...
   - Викентий Болеславович.
   - Да, имечко, еще то, впрочем, будем  звать  его  Викешей  или  лучше
Кентом, здорово, правда?
   - Ладно, Дарья, давай-ка займемся обедом,  ты  меня  будешь  морально
поддерживать, больше мне ничего не требуется.
   -  Нет,  я  буду  ассистировать,  потом,  ближе  к  делу,  приготовлю
фруктовый салат, это мое фирменное блюдо!
   Мы отправились на кухню и взялись за  дело.  Продукты  тут,  конечно,
замечательные! Вчера "мы с утра пошли на базар - щук Кармель (когда-то у
меня была прекрасная косметичка по фамилии Кармель!) и  накупили  прорву
всякой всячины. Удивительное дело, я совершенно не чувствовала  себя  за
границей, уж очень  этот  базар  напоминал  тбилисский  или  ереванский.
Вероятно, осенью это выглядит иначе, когда много экзотических плодов;  а
сейчас особой экзотики еще нет. Мы  подошли  к  продавцу  апельсинов,  и
Дашка что-то сказала ему на иврите.
   - Смотри, мама! Я беру два кило!
   Продавец насыпает в пакет добрых пять килограммов.
   Дашка отрицательно мотает головой и на пальцах показывает - два!
   - Матана! Матана! - радостно кричит продавец и берет  деньги  за  два
килограмма.
   - Что все это значит? - спрашиваю я, сгибаясь под тяжестью сумки.
   - Матана, мамуля, это подарок! Апельсины тут почти даровые, он  хочет
поскорее их распродать!
   - А я думала, ты ему приглянулась!
   - Ну, это само собой, - скромно ответила дочка.
   За разговорами я и не заметила, как приготовила роскошный обед.
   - Дарья, а есть у нас какие-нибудь напитки?
   - Есть, конечно. И водка, и вино, и даже джин.
   Кроме того, можешь быть уверена, твой  Жукентий  принесет  что-нибудь
эдакое!
   - А где он возьмет в субботу?
   - Не знаю, но уверена - с пустыми руками он не придет.
   ...Ровно в пять раздался звонок в дверь.
   - Вот это точность! - восхитилась Дашка. - Король да  и  только!  Иди
сама открывай!
   Викентий Болеславович и впрямь явился с бутылкой французского вина  и
двумя прелестными букетами. Один, поменьше, - Дашке, второй, побольше, -
мне.
   - Где вам удалось все это, раздобыть в  субботу?  -  поинтересовалась
Даша.
   - Кто ищет, тот всегда найдет, даже в Израиле  в  субботу!  О,  какой
стол! С ума сойти! И все готово, дамы в полном порядке - какая прелесть!
   - А у мамы это вопрос принципа! - пояснила Даша. -  Она  и  меня  так
выдрессировала.
   - И кто же всю эту красоту готовил?
   - Мама. Я только десерт сделала.
   - Ну что ж, давайте сразу за стол! - предложила я. - Поскольку мы еще
очень мало знакомы, за столом нам будет легче общаться.
   Попробовав мою баклажанную икру и салат с брынзой, Викентий застонал:
   - Боже правый, Кира, я каждую минуту открываю в вас все новые и новые
достоинства, куда это меня заведет?  Дашенька,  вы  уже  поняли,  что  я
ухаживаю за вашей мамой?
   - Я это еще в аэропорту просекла!
   - Просекли? И ничего не имеете против?
   - Наоборот!
   - Дарья!
   - А что тут такого, мама? Викентий Болеславович хочет удостовериться,
что я не стану устраивать сцены,  дуться  и  вести  себя  как  последняя
идиотка. Я отлично знаю, что у меня мама умная и красивая, а за умными и
красивыми женщинами надо ухаживать.
   - Браво, Дашенька! Вы  тоже  вся  в  маму  -  умная  и  красивая,  но
ухаживать за вами я уже староват!
   - Пожалуй! - заявила Дашка.
   Он от души расхохотался.
   - Кира, дайте-ка мне еще ваших баклажанов, это что-то неземное!
   Время летело незаметно. После обеда мы пили  кофе  на  балконе.  Было
удивительно легко и уютно.
   Зазвонил телефон, и Даша  вступила  в  долгие  пререкания  по  поводу
какого-то компьютера. Мы остались на балконе вдвоем.
   - Викентий Болеславович, а как вас сокращенно называют?
   - Кто как - Кеша, Викеша, Витя, а мама звала Котей.
   - Какая прелесть! Можно, я тоже буду звать вас Котей?
   - Буду счастлив!
   - Как приятно иметь дело с воспитанным человеком!
   - Кира, вы заблуждаетесь, я могу быть ужасающим нахалом.
   - Не верю!
   - Ах не верите?
   Он вскочил, выдернул меня за руку из кресла и крепко обнял.
   - Ты еще убедишься, каким я могу быть нахалом и хулиганом!
   От его поцелуя у меня голова  пошла  кругом.  С  ума  сойти!  Как  же
здорово он целуется!
   - Вот это темпы! - раздался вдруг Дашин голос.
   - Даша, вы сами меня спровоцировали, оставив наедине и так надолго  с
вашей обворожительной мамой!
   - Я, значит, еще и виновата?
   - Разумеется, я ведь только слабый мужчина, не устоял перед  женскими
чарами. Что с меня возьмешь!
   Я смутилась, Дашка залилась хохотом, а  Викентий  как  ни  в  чем  не
бывало уселся в кресло и с удовольствием закурил.
   - А вы и в самом деле нахал, - заметила я.
   - А что я вам говорил?
   Дашка деликатно удалилась на кухню. Он было рванулся  ко  мне,  но  я
строго на него посмотрела, и он покорно остался сидеть.
   - Кира, мне ужасно понравилось с вами целоваться.
   И вы, по-моему, тоже не испытали отвращения?
   - Отнюдь.
   - Вы мне с каждой минутой все больше и больше нравитесь, боюсь, я уже
не смогу спокойно спать. Со мной давненько ничего похожего не было.
   - Послушайте, Котя, это даже неинтересно, так сразу...
   - А вам хотелось бы теряться в догадках,  прикидывать,  насколько  вы
мне нравитесь, и так далее? Побойтесь Бога,  Кира,  у  нас  нет  на  это
времени! Мне уже пятьдесят восемь, и я предпочитаю играть в открытую.
   Поверьте мне, такая игра ничуть не хуже других. Вы мне  нравитесь  до
умопомрачения, меня  к  вам  тянет  как  магнитом,  так  чего  ради  это
скрывать? И, простите за нескромность, я вам, кажется, не противен?
   - Нет.
   - Вот и славно! Значит, теперь надо только дожить до понедельника.
   - То есть?
   - Мы же условились провести понедельник вместе!
   - И какая же будет программа?
   - Во-первых, я поведу  вас  в  Яффо  в  музей  Франка  Мейслера.  Это
потрясающий скульптор по металлу, Шолом-Алейхем в скульптуре.  Вся  суть
еврейского народа и бездна юмора. Чудо! Вы уже были в Яффо?
   - Да, мы там гуляли с Дашей. Но я с удовольствием еще пойду.
   - А потом где-нибудь пообедаем,  отдохнем,  ну  а  там  дальше  видно
будет...
   - Программу принимаю.
   - Что  ж,  не  буду  вам  больше  надоедать,  вам  надо  завтра  рано
подняться,  желаю  приятной  поездки,  и  будьте  готовы  к   настоящему
потрясению.  Иерусалим  никого  не   может   оставить   равнодушным.   В
понедельник утром я позвоню. Позвольте поцеловать вашу руку.
   Я думала, что в отсутствие Дашки он поцелует  меня  на  прощание.  Но
нет, он пошел проститься с Дашей. И только уже в дверях прошептал:
   - Я не поцеловал вас, чтобы вы спокойно спали!
   Действительно нахал!
   ... - Мамуля, какой клевый мужик!
   - Он тебе понравился?
   - Еще как! Умница, с юмором и внешне интересный.
   А от тебя просто балдеет! Мам, он женатый?
   - Вдовец.
   - Вот здорово!
   - Почему?
   - Не притворяйся, мамуля, что не понимаешь! Я думаю, еще дня два -  и
он сделает тебе предложение.
   Только не вздумай ему отказать!
   - Да ты с ума сошла! Мы едва знакомы!
   - Подумаешь, велика важность! Но имей в виду - в твоем возрасте лучше
тебе не найти!
   - А я и не ищу! Меньше всего на свете хотела бы выйти замуж!  Нет,  я
слишком ценю свою свободу! Я не могу без ужаса думать о том, что у  меня
в квартире  поселится  какой-то  мужик,  которого  надо  будет  кормить,
обстирывать... Брр! Я терпеть не могу Ахмадулину, но одну ее  строчку  -
"...и ощутить сиротство как блаженство" - принимаю полностью!
   - Мамуля, но я же видела, что он тебе жутко нравится!
   - Нравится, не спорю. Но одно дело роман и совсем другое - брак. Нет,
доченька, этого ты от меня не жди.
   - Ну и зря. Такие на дороге не валяются.
   - Ладно, детка, давай-ка помоем посуду и  ляжем  спать.  Завтра  надо
встать очень рано.
   На другой день мы спозаранок заехали за Любой и помчались  туда,  где
останавливаются экскурсионные автобусы. По дороге Люба сказала:
   - Кирюшка, гляди, видишь эту белую кучу? Это снег! Сюда его регулярно
привозят с гор, чтобы ребятишки имели  представление,  что  такое  снег!
Здорово, правда?
   - Не то слово! Ага, ты, значит, вполне  способна  находить  и  что-то
хорошее в здешней жизни?
   - Способна, способна, а все равно хочу домой, вот только дома там уже
нету.
   На путевках было написано: "Сбор группы у дерева".
   Когда мы подъехали к станции, выяснилось, что деревьев там более  чем
достаточно.
   - Ничего не скажешь, хорошенькое обозначеньице, - проворчала Люба.
   - Да ладно, тетя Люба, сейчас вмиг разберемся. -  Даша  выскочила  из
машины и, ничуть не стесняясь, громко крикнула:
   - Эй, где здесь автобус Марины Воробьевой?
   Мне уже успели объяснить, что два самых  крупных  экскурсионных  бюро
принадлежат двум Маринам - Марине Фельдман и Марине Воробьевой. У каждой
есть свои приверженцы, и их отношения  немного  смахивают  на  отношения
поклонниц Лемешева и Козловского.
   К Дашке немедленно подскочил какой-то парень, стал что-то  объяснять,
и видно было, что он уже готов на все. Я с гордостью наблюдала за  своей
красивой и вполне раскованной дочерью. Ну и отлично, такая не пропадет!
   - Кирка, - словно бы угадала мои мысли Люба, - а мы  ведь  такими  не
были. Какие-то зажатые мы были, правда?
   - Правда, и слава Богу, что они другие. Так куда легче жить!
   - Тетки, вылезайте, нашла я ваш автобус - шикарный, мерседесовский, с
кондиционером!

***

   - Кирка, ты не обидишься, если я чуток посплю?
   Для меня в такую рань вставать - хуже смерти.
   - Да спи себе, Любаша, сколько влезет! А я буду в окно смотреть.
   Любка и в самом деле уже через минуту спала  крепким  сном.  А  я  не
столько любовалась видами Израиля, сколько вспоминала  вчерашний  вечер.
Этот Котя мне определенно нравится. Подумать только, мы  виделись  всего
два раза, а ощущение такое, будто  Бог  весть  как  давно  знакомы!  Это
дорогого стоит. А как он целуется!
   При одном только воспоминании в дрожь бросает! Куда это годится!  Еду
в Иерусалим, а мысли какие-то грешные.  Это,  наверное,  оттого,  что  я
воспитывалась атеисткой и довольно долго жила в Безбожном переулке.
   - Циля! У тибе юбка задралась! - раздался вдруг чей-то  пронзительный
голос.
   - А? Что? - обалдело вскинулась сонная Любка.
   - Спи себе, у какой-то Цили юбка задралась.
   - Нет, ты скажи, почему это здесь евреи так орут?
   - Вероятно, потому, что в других местах им приходится помалкивать. Их
можно понять.
   - Расфилософствовалась!
   - Любаня, не ворчи. Спи лучше.
   - Да нет, тут разве поспишь! Кирка, признайся, ты влюблена?
   - С чего ты взяла?
   - А то я тебя не знаю - вон глаза какие мечтательные. Ну и кто на сей
раз?
   - Да нет, пока еще говорить не о чем, всего-то полтора раза видались.
   - И ты уехала?
   - Никуда я не уехала, он тут.
   - Иди ты! - восхитилась Люба. - Ну, Кирка, ты даешь! Уже здесь успела
подцепить?
   - В самолете.
   - Ага, как в песенке, "Любите на лету!"?
   - Вот-вот!
   - Кирка, я серьезно спрашиваю!
   - А я не могу серьезно отвечать!
   Между тем мы подъезжали к Иерусалиму.
   Экскурсоводша, маленькая, очень  бойкая  женщина,  повела  рассказ  о
городе, о кварталах, которыми мы ехали.
   Здесь жили немецкие евреи, успевшие уехать в самом  начале  тридцатых
годов. Они смогли вывезти немалые средства,  построили  здесь  добротные
дома, очень похожие на немецкие виллы.
   А дальше начались чудеса, и я забыла обо всем на свете. "Иерусалим  -
Город трех религий" - так  называлась  наша  экскурсия.  Дивный,  белый,
экзотический город, в жарком воздух