едназначалась матери. Милейшая Нина Евгеньевна была немного смущена и даже как-то украдкой спросила: "Миша, ты уверен, что привез эту блузку именно мне?". Ему ничего другого не оставалось, как клятвенно заверить тещу в том, что конечно же он купил блузку для нее. Слава богу, сейчас уже нет нужды привозить из-за границы тряпки. Он вообще любил делать подарки, а теперь ему страшно понравилось радовать смешного маленького тезку.
     Он с восторженно блестящими глазами станет расспрашивать, как называется тот или иной парус, и Михаил Петрович сможет с полным знанием предмета все ему объяснить. Он в детстве даже сам маетерил парусники вместе с отцом. У них в квартире от этих парусников некуда было деваться. Мать с сестрой категорически отказывались стирать с них пыль, возложив эту докучную обязанность на мужчин.
     А когда отец заболел, все эти парусники пришлось продать, и хорошо еще, что нашелся покупатель, чудаковатый английский журналист. Тогда на эти деньги отцу покупали безумно дефицитные и дорогие лекарства. Но они не помогли. А чудаковатый англичанин потом женился на Линке. Прожили они всего два года и разошлись. Что там у них вышло, Михаил Петрович и по сей день не знал, Лина никогда не говорила об этом, а мать подозревала, что Сэм на поверку оказался гомосексуалистом.
     Москва встретила его пронзительным холодом и дождем. Вот тебе и весна! Скоро лето, а холод собачий. Но, наверное, в такую погоду Марина не потащила сына на дачу. Значит, можно будет поехать с ней туда, там было так хорошо... От этих мыслей кружилась голова. Позвонить ей или нагрянуть без звонка, с подарками, как Дед Мороз? Марине надо еще купить цветов. Тогда она не сможет выставить меня, ей будет неудобно... Да, лучше без звонка!
     Булавин был в отъезде, они связывались по телефону. Тот дал Михаилу Петровичу возможность отдохнуть недельку. "Если, конечно, не будет форс-мажора! Поезжай с женой на Кипр или еще куда, а хочешь, я ей скажу, что опять послал тебя в командировку, и ты отчалишь со своей неюной кралей?"
     "Я бы с радостью, но, боюсь, еще не время. Так что насчет отпуска поговорим потом!"
     Покончив с делами на фирме, он позвонил домой и предупредил, что вернется поздно.
     - Миша, что с твоей машиной? - спросила Вика. - На ней какие-то странные вмятины...
     - Знаю, но откуда они взялись, понятия не имею, - с трудом сдерживая смех, ответил он. Кому же в голову взбредет, что "БМВ" пострадал от козла Мишки? - Ничего, я завтра займусь этим.
     Он побрился у себя в кабинете и на всякий случай набрал номер Марины. А вдруг все-таки она на даче? Но трубку сняла нянька. Он, изменив голос, попросил Ивана Ивановича.
     - Ошиблись номером, - буркнула нянька.
     Лифт не работал. Он легко взбежал на третий этаж. Позвонил. Сердце билось где-то в горле.
     - Кто там? - раздался нянькин голос.
     - Михаил Петрович. Откройте, прошу вас!
     Дверь приоткрылась.
     - Это вы? - показалась голова Алюши.
     - Добрый вечер, Александра Ивановна!
     - А никого нету.
     - Марина еще не пришла?
     - Так уехала она.
     - Уехала? - У него упало сердце. - Куда уехала?
     - Так в Турцию.
     - А Миша?
     - И Миша. Из-за него и поехала. А вы, гляжу, с цветочками...
     - Ох да, возьмите цветы, прошу вас!
     - Да мне-то зачем?
     - А мне что с ними делать?
     - Жене свезите. Обрадуется небось.
     - Скажите, Александра Ивановна... Ах да, у меня тут и для вас подарочек есть, вот, конфеты... очень вкусные... А это для Миши... - Он протянул старухе высокую коробку с парусником.
     - Это чего?
     - Подарок для мальчика. Поставьте к нему в комнату.. Он приедет, обрадуется.
     - Ишь, бедолага, всем подарочки привез, а никого нету. Ладно уж, заходи, чаем напою, если не побрезгуешь со старухой-то чай пить.
     - Спасибо, - почему-то обрадовался он.
     Она впустила его, взяла из рук подарки.
     - Проходи на кухню, я сейчас. Есть хочешь или только чайку?
     - Чайку, если можно.
     - Можно, отчего ж нельзя, а вареньице употребляешь?
     - Спасибо, с удовольствием.
     - Вот тут вишневое и абрикосовое.
     - А Марина какое любит?
     Старуха внимательно на него взглянула и опять полезла в буфет:
     - Вот! Марино любимое... Специально для нее делаю, деликатес!
     Он понял, что сердце Алюши смягчилось.
     - Крыжовник? Обожаю крыжовенное варенье!
     - Да не просто крыжовник, а в каждую крыжовину вишня запихнута! Вот уж канитель так канитель, но мне на Марю никаких трудов не жалко.
     - О, как вкусно! В жизни такого не пробовал! - искренне восхитился Михаил Петрович.
     - Твоя жена такого не варит?
     - Моя жена вообще варенья не варит. Теща, правда, варит, но на такое она не способна! Чудо!
     Царское варенье!
     - Его так и зовут "Царское варенье"!
     - А вы конфеты откройте, Александра Ивановна, я их во Франции для вас купил специально!
     - Ишь ты, надо же, удостоилась на старости лет! - засмеялась она, но явно была очень довольна. - Я их лучше для Мишки припасу Он приедет, тогда и откроем.
     - Александра Ивановна, пожалуйста, эти конфеты для вас. А Мише я куплю любые, какие он захочет! Ешьте и не думайте прятать.
     - Нешто и вправду попробовать? Ладно, уговорил. Ты, я гляжу, любого уговоришь. Вернее, любую! Только смотри, я Марю в обиду не дам. Не погляжу, что ты мне конфеты привез, глазоньки-то выцарапаю, если Марю мою обидишь!
     - Меньше всего на свете я хочу ее обидеть!
     - А дети у тебя есть?
     - Есть. Дочка. Ей уже двадцать три года. Замужем побывала, развелась.
     - А внучков тебе не принесла?
     - Нет пока.
     - Сколько тебе годков-то?
     - Пятьдесят один.
     - Старый уж, а с виду не скажешь. Седина в бороду, выходит, а бес в ребро?
     - Нет, Александра Ивановна, это не то... Мы с Мариной недавно познакомились, но я люблю ее уже много лет, даже сам не понимал, что это любовь...
     - Это как же? - заинтересовалась старуха.
     - Я ее впервые увидал восемнадцать лет назад.
     Увидал и на всю жизнь запомнил. Никогда не забывал... А тут случайно на чужой свадьбе встретил - и пропал... Совсем голову потерял... Видите, ничего от вас не скрываю.
     - Ну и чего теперь? Какие твои намерения? Поматросить и бросить? - недобро прищурилась старуха.
     - Да Бог с вами! Я люблю ее. Скажет она мне - брось все, я брошу!
     - Ишь какой скорый! У тебя сколько жен-то было?
     - Всего одна.
     - Но баб наверняка немерено, и неизвестно еще, сколько детей по свету посеял...
     - Ничего об этом не знаю, может, и есть где-то, но... - Он беспомощно развел руками. - Александpa Ивановна, умоляю вас, расскажите мне о Марине! Я же почти ничего о ней не знаю, а хочу знать все...
     Она смерила его долгим взглядом, отправила в, рот французскую конфету и сказала:
     - Я тебе только одно расскажу, ты тогда поймешь, какая она. Но это будет про меня... Потому что про другие дела я ничего говорить не стану.
     - Я весь внимание.
     - Жила я с мужем, хорошо ли, плохо ли, но жила, на заводе работала, квартира у нас была, сына растили, все как у людей. Сын вроде нормальный парень был, выпивал маленько, но не пьянствовал.
     Работящий, тихий, чего еще надо? Потом муж умер - на заводе покалечился, и вскорости прибрал его Господь. Это я теперь так говорю, я раньше ни в какого Бога не верила, нас так растили - нету Бога, и все тут. А видать, все же есть... Виталька, сын-то мой, женился, невестку в дом привел, сперва она мне глянулась, справная такая девка, все в руках горит, уважительная, мамой меня называла... А только, гляжу, Виталька мой выпивать начал, да уж не выпивать, а пить по-серьезному. Я тревогу подняла, а Светка-то, невестка моя, все говорит: ничего, мама, не страшно, он так расслабляется, очень тяжело жить стало, вот он и хочет забыться. Ну что долго говорить... Напился он однажды, подрался, да и убил человека спьяну... Ну, ясно, в тюрьму попал.
     Мы со Светкой жилы с себя тянули, чтобы посылки ему таскать - одно, другое, третье... Потом в колонию его отправили. А тут завод наш встал. Зарплату не платят, живи как хошь... Вот однажды Светка мне и говорит, она как раз к Витальке в колонию съездила: мама, если дать хорошую взятку, Витальке срок скостят, сперва на химию переведут, а потом уж и вчистую отпустят, у него убийство-то непредумышленное было... А где ж денег-то на взятку добыть, спрашиваю? Она и говорит: квартиру давайте продадим, у меня уж и покупатель есть.
     А где ж, говорю, сами-то жить будем? Вы к сестре в деревню езжайте, там и поживете пока. В деревне и без зарплаты с голоду не помрешь. А я у брата пока поживу. Не то без мужика в доме мы скоро ножки протянем. Теперь-то понимаю, что дурость это все была, моя дурость, да ее подлость... А еще Виталька из колонии пишет: "Выручайте, помру я тут..." Ну и согласилась я квартиру продать. Светка все на себя взяла, с покупателем договорилась, за справками носилась, я ей доверенность подписала. Короче, продала она квартиру - да с деньгами и смылась.
     Виталька в колонии, я на улице... Поехала к сестре в деревню. Прожила у нее две недели, а она возьми и помри, язва у ней прободилась. А племяннички мои меня и выставили. Езжай, мол, откуда приехала. Денег на дорогу до Москвы дали, и все. Приехала я, дура старая, вышла на Комсомольскую площадь, а куда идти - один Бог знает. Решила все ж таки на завод свой податься, но там все глухо. Товарку свою бывшую, Татьяну, нашла, а у той у самой дела хуже некуда. Ночь я у ней переночевала, а утром она и говорит: одна тебе, Алюша, дорога.
     В домработницы. Ребятенка чужого нянчить. При нем и жить будешь, и кормиться... А у меня, у дуры, такое мнение было - на чужих работать вроде как зазорно. Рабочая, видите ли, гордость. Но кушать-то хочется, на вокзале ночевать я уж стара, да и вообще, хоть все и плохо, а помирать неохота еще.
     И вот иду я по улице, смотрю - скверик, села на лавочку, а на другой лавочке женщина, бледная, худая, замученная, но одетая хорошо, во всем заграничном, дорогом, ребятенка малого перепеленывает. И вот как Боженька мне что-то шепнул...
     Я к этой женщине обратилась. Зачем, мол, ребенка на сквере пеленаешь? А она мне: оставить его не с кем, а пить-есть надо, продукты в Москве не так просто купить, вот и приходится с собой таскать.
     А он уж все пеленки прописал. Я говорю: ты одна, что ли, живешь? Одна, отвечает. Ну я храбрости набралась и говорю: хочешь в няньки к тебе пойду, только за кров и пропитание? И рассказываю ей, что со мной приключилось. Она меня с улицы взяла, ребенка доверила, да еще и деньги платить стала, как облегчение вышло. Потом, как сменяла свою квартиру и мужнину вот на эту, комнату мне выделила, прописала... Вот с тех пор и нет у меня никого дороже. А сына моего в лагере убили... Вот такая история. Теперь понимаешь, почему я за Марк" с Мишкой глотку кому хошь перегрызу?
     - Да, досталось вам...
     - Маря вот меня хотела тоже в Турцию взять, чтобы я на старости лет море увидела... Да тяжело мне уж в чужие страны-то кататься. И потом, квартиру бросать боязно.
     - Но Марина не говорила, что собирается в Турцию, она вроде бы на дачу переехать хотела.
     - Докторша наша, Инна Николаевна, посоветовала Мишке к морю поехать после ангины-то...
     - А куда в Турцию они поехали?
     - Не знаю я.
     Тут зазвонил телефон. Алюша схватила трубку:
     - Алло! Слушаю! А, Игорек, здравствуй, здравствуй. Все в порядке, ни в чем не нуждаюсь, спасибо тебе. Да не знаю! Ладно, а ты чего сам ей не позвонишь? Ну ладно. До свидания. Вот Игорек тоже интересуется, куда именно Маря уехала. А разве я запомню эти турецкие названия?
     У Михаила Петровича стало легче на душе. Значит, она там без своего Игоря, вдвоем с Мишкой...
     Но где ее искать? Хотя зачем искать, она же явно этого не хочет. Если бы хотела, позвонила бы мне на мобильник, сказала бы, что уезжает...

***

     А Марина в это время сидела на балконе отеля и думала, что, наверное, все сделала правильно. И Мишке полезно пожить у моря, и она приведет в порядок нервы перед тяжелой работой, которая ей предстоит... А может, лучше отказаться под каким-нибудь благовидным предлогом? Порекомендовать им, например, Ольгу Колышкину. Классный декоратор! Ведь иначе я буду вновь и вновь сталкиваться с ним. При одной только мысли о нем по телу пробегала дрожь... Я боюсь его, боюсь себя, когда я с ним...
     - Мам, я есть хочу! - явился на балкон Мишка.
     Всего третий день мы тут, а у него уже совсем другой вид! Я очень правильно поступила, приехав сюда. Главное для меня - Мишка!
     - Господи, немедленно в ванную, посмотри, на кого ты похож!
     - Ну мам, я есть хочу!
     - Мишка, без разговоров, чем дольше будешь препираться, тем позже поужинаешь! Я не желаю появляться на люди с такой чумазой мордой.
     - Так это ж не твоя морда чумазая!
     - А по-твоему, твоя морда - не моя морда? Чужая, да? Рядовой Зимин, разговорчики в строю!
     Шагом марш!
     - Есть!
     Мишка исчез в ванной. В дверь постучали. Она вздрогнула. Они еще не успели обзавестись знакомыми. Неужто он меня нашел? Она распахнула дверь. На пороге стоял Сева с большим пластиковым пакетом в руках.
     - Боже мой! Откуда ты? - обрадовалась Марина.
     - Маришечка, золотце мое, я знал, что ты всегда мне рада! На этом свете немного людей радуются мне...
     Очередная любовная драма, поняла Марина, нежно обнимая старого, верного друга.
     - Но как ты меня нашел?
     - О, кто ищет, тот всегда найдет, это с детства моя любимая песенка! Я искал, мне хотелось излить тебе душу, вот я и нашел...
     - Тебе Алюша сказала? - насторожилась Марина.
     - Брось, твоя Алюша золотая старуха, однако насчет турецких отелей крайне непросвещенна.
     Крайне! Но я же знаю, Маришечка, каким турагентством ты пользуешься! В ванной плеск, там отмывается наш маленький принц?
     - Да, весь выгваздался... А где ты остановился?
     - Натурально тут же, только на другом этаже.
     Скажи, ты мне рада?
     - Я тебе очень, очень рада!
     - Я привез вам с Мишкой подарки. Там есть вкусности, и красивости, и ароматности!
     - Вкусности и ароматности - это более или менее понятно, - засмеялась Марина, - а вот кпасивости...
     - Посмотришь потом, я разрешаю. Вы еще не ужинали, надеюсь?
     - Собираемся!
     - Тогда припрячь подарки, а то Мишка налопается конфет перед ужином.
     Едва Марина успела спрятать подарки в шкаф, как из ванной выскочил Мишка:
     - Сева! Откуда ты? Вот здорово, что ты приехал!
     Будешь учить меня плавать баттерфляем, ты зимой обещал!
     - Я всегда выполняю свои обещания, не то что некоторые, - тихо добавил он.
     После дня, проведенного на море и плотного, вкусного ужина, Мишка буквально рухнул. Марина даже не успела распаковать подарки, как он уже спал. А они с Севой сели на балконе - выпить джину с тоником.
     - Маришечка, я хотел рассказать тебе об очередном любовном разочаровании, но вижу, тебе тоже есть о чем мне рассказать. Кто он?
     - Господи, Севка, как ты догадался?
     - Ласточка моя, это несложно... У тебя стали такие глаза... И потом, все самцы провожали тебя недвусмысленными взглядами... Они же сразу чуют, что у женщины кто-то есть, и слетаются как мухи на мед.
     - А я ничего не заметила.
     - Маришечка, кто он? Достойный претендент или такой же никудышник, как твой Игорек?
     - Севочка, я не знаю...
     - Ты от него сюда сбежала?
     - Ну в общем, да. Ладно, бог с ним. Расскажи, что у тебя стряслось? Почему ты с Лазурного Берега махнул в Турцию?
     - Ах, Маришечка, он оказался совершенным негодяем... Я столько для него сделал, а он... Нашел себе итальянского барона, ему, видите ли, хотелось иметь дело с титулованной особой!
     - А ты не сказал ему, что ты сам из князей?
     - Ах, кто нынче в России не из князей? К тому же этот барон давал ему кататься на своем "Порте". Я был безумно несчастен! Даже хотел покончить с собой, но потом подумал: у меня есть любимая подруга, она нуждается еще в моей помощи. И я не могу быть таким эгоистом... Вот если ты найдешь надежного мужчину, тогда я сочту себя свободным...
     - Прекрати эти глупости! Ты всегда мне будешь нужен! Ты умеешь появиться именно тогда, когда это необходимо. И вообще, я не знаю никого лучше тебя!
     - Тогда расскажи, кто твой объект? Он красив?
     - Не знаю... Но очень хорош. - Заговорив о Михаиле Петровиче, Марина вдруг поняла, что ей безумно хочется говорить о нем. И она рассказала старому другу все.
     - Знаешь, Маришечка, в этой истории есть известное изящество, - задумчиво произнес он. - Какая-то несовременная поэтичность и в то же время некая обреченность...
     - Обреченность? Почему? Потому что он женат?
     Сева грустно покачал головой:
     - О, я обожаю тебя, Маришечка, но ты, пожалуй, чересчур.., как бы это поизящнее выразиться... Как говорят французы, тер-а-тер... У тебя слишком конкретный и неромантический склад ума. Говоря об обреченности, я имел в виду, что вы обречены друг на друга... Это, что называется, божественное предопределение. И мне знаешь что еще понравилось? История с котом, у которого якобы твои глаза... Очаровательная деталь! Слушай, я хочу с ним познакомиться.
     - Это еще зачем?
     - Маришечка, ты думаешь, я стану отбивать у тебя любовника?
     - Да ты что, мне такое и в голову не приходило, - рассердилась Марина.
     - Ну и слава всевышнему! Я хочу понять, что он за человек, ты же знаешь, я хорошо разбираюсь в людях!
     - Оно и видно, - проворчала Марина.
     - Ты не дала договорить! Я хорошо разбираюсь в людях, когда дело не касается моей любви. Влюбляясь, я, как всякий тонко чувствующий человек, теряю голову.
     - По-моему, ты слишком часто ее теряешь.
     - Что делать, такова моя природа, я влюбчив. А вот про тебя этого не скажешь. Но на этот раз твои чувства все-таки сильно задеты. Я не прав?
     - К сожалению, прав. Но ничего хорошего это не сулит, и я решила, что лучше держаться от него подальше.
     - Позволь, а как же твоя работа?
     - Я подумываю предложить им вместо себя Колышкину.
     - Только через мой труп! Я не позволю тебе сделать такую чудовищную глупость. Колышкина безвкусна и вульгарна. К тому же она истеричка. Я отказался от этой работы только в твою пользу, а не в пользу какой-то Колышкиной. Не смей даже думать, иначе нанесешь мне смертельное оскорбление. Ты сделаешь эту работу. В конце концов, если не захочешь иметь дело с этим типусом, скажи ему об этом прямо, и все. Он же цивилизованный, интеллигентный человек, насколько я понял, к тому же тонко чувствующий.
     - Ладно, там будет видно, а пока у меня еще почти десять дней свободы! И я хочу насладиться жизнью!
     - Вот это правильно, жизнью надо наслаждаться всегда, несмотря ни на что!

***

     Михаил Петрович был расстроен. Марина сбежала. Она, конечно, вернется, но ведь не скоро, а ему хотелось видеть ее сейчас, сию минуту. Можно, наверное, обратиться к Гусеву. Она безусловно предупредила его о своем отъезде и, возможно, даже сообщила, куда именно едет, но очень не хотелось посвящать этого Данилу-мастера в такие подробности своей жизни. Придется набраться терпения и жить надеждой. Надежда! Поеду-ка я сейчас к Надюшке, давно собирался, но то одно, то другое, давно пора узнать, не беременна ли она, а то мало ли что... С предсказаниями "бзиканутой" надо быть осторожным. Он купил шампанского, белого шоколаду и цветов. Попытался дозвониться, но у нее было все время занято. Одинокая женщина обожала поболтать по телефону. Значит, она дома. Поеду без звонка. Хотя он всегда думал, что лучше бы этого не делать. Но Надюша открыла ему и расцвела:
     - Миша! Какой сюрприз! Куда ты пропал?
     Как хорошо, что есть место, где тебе всегда рады, подумал он. Женщина без фанаберии - это утешает.
     - Жаль только, ты не предупредил, у меня в холодильнике пусто. Ну ничего, чем-нибудь я тебя все-таки накормлю. Садись, рассказывай, что новенького, как дела? Выглядишь неважно, устал, да? Она обня