ая и самая лучшая, я это всегда знал!
     - А что за срочность была на телевидение мчаться?
     - Сняли интервью для завтрашних "Вестей". Слушай, Сашка, у меня тут одна мысль возникла... Раз у нас дома теперь такая лепота, может, устроим небольшой приемчик, а?
     - Какой приемчик?
     - Понимаешь, со мной прилетел Франко, пресс-агент и синьора Бетелли... Хорошо бы их пригласить и угостить по-русски. Они там так трогательно ко мне относились..
     - Никаких проблем! Зови! Только скажи - когда и на сколько человек рассчитывать?
     - Господи, Сашка, как же мне повезло в жизни!
     - Но должно же было наконец повезти!
     - Ты не поняла... Мне повезло с тобой.

***

     Утром я проснулась поздно Глеб крепко спал. Я тихонько вылезла из кровати и побежала в прихожую. Вчера у меня руки так и не дошли до подарков.
     Только я дернула "молнию" на сумке, которая, по словам Глеба, целиком предназначалась мне, как зазвонил телефон.
     - Простите, это квартира Ордынцевых?
     - Да.
     - Саша, это ты?
     - Я.
     Голос был женский и незнакомый.
     - Саша, ты, может быть, меня не помнишь, это Жанна Бойцова.
     - Жанна? Помню, конечно. У меня еще нет маразма. Привет, как дела?
     С Жанной мы когда-то учились в ГИТИСе.
     - Ох, в двух словах не скажешь. Слушай, Саша, я сейчас работаю на канале "Культура"...
     - Понятно, тебе нужен Глеб! Но он спит, вернулся под утро, жалко его будить. Может, я ему передам?
     - Саша, ради бога, это срочно! Разбуди его, ради всего святого, Христом Богом прошу!
     - Ладно, попробую.
     Ишь как засуетились... Я разбудила Глеба. Он, чертыхаясь, схватил трубку, а я вернулась к сумке с подарками. Чего там только не было - и платья, и кофточки, и белье. Но все это было какое-то не мое, что ли... Вещи были выдержаны в общем в одном стиле, но почти все желтые - цвет, который я просто терпеть не могу, он меня убивает. Что, Глеб с ума сошел? Я не могу это носить, а ведь вещи явно дорогие... Я чуть не расплакалась. И только одна вещь обрадовала - черное платье из мягкого шелка. А лифчики, несмотря на красоту, оказались неудобные, на косточках, что я просто ненавижу.
     - Санька, почему у тебя такое лицо? - испугался Глеб.
     - Да нет, все нормально, спасибо.
     - Тебе не нравится?
     - Глеб, почему столько желтого, мне же желтый никогда не шел... - робко проговорила я.
     - Санька, ты ничего не понимаешь, в этом сезоне в Италии желтый - самый актуальный цвет, так мне объяснила Лаура...
     - Это еще кто?
     - Художник по костюмам, она помогала мне с подарками. Ты примерь, примерь, все эти разговоры, "к лицу - не к лицу" - ерунда. Надо просто изменить немного макияж...
     Я покорно накинула желтый плащ. Сшит он был изумительно, но носить его я не могла. Такой плащ подошел бы жгучей брюнетке...
     - Потрясающе элегантно, Сашка! Хотя, если честно, пожалуй, это и вправду не твой цвет... - От расстройства Глеб чуть не плакал. - Санька, а может, его покрасить, а?
     - Выкрасить и выбросить. Ничего, Глебка, я надену к лицу черный или лучше темно-синий шарф и сойдет. - Мне стало его жалко. И элегантный плащ тоже. Я полезла в шкаф и вытащила большой темно-синий шелковый платок, купленный когда-то в Турции. Накинула его, завязала легким узлом - и действительно, картина была уже не столь плачевной.
     - Сашка, блеск! - расцвел Глеб.
     - А ты маме тоже все желтенькое привез?
     - Ну, в общем, да... Лаура сказала, что это самое актуальное...
     - Какая дура твоя Лаура!
     - Санька!

***

     Прошло две недели. Глеб дважды играл "Горе от ума" и имел сокрушительный успех. Его буквально рвали на части. А тут еще вышел исторический сериал, где у него была небольшая, но эффектная роль, и ему просто не давали проходу. Я его почти не видела. Но все равно была счастлива. Еще бы! Я продолжала украшать наше гнездышко. Глеб купил новую машину, белую "девятку".
     - Санька, если так пойдет, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, через годик куплю себе джип! Всю жизнь мечтал о джипе.
     - Глеб, по-моему, джип не городская машина, а?
     Если бы у нас была дача...
     - Ты хочешь дачу?
     - Ни за что!
     - Все равно я хочу джип, пусть и без дачи!
     Но пока он удовлетворился "девяткой". А я наконец могла не выгадывать каждую копейку, когда шла за продуктами. И опять сделала себе красивые ногти.
     И еще купила какие-то таблетки для похудания.
     Меня от них подташнивало, но, кажется, результат должен быть, потому что аппетит они мне отбили. Я регулярно звонила бабушке, которая тут же начинала кричать, чтобы я не смела тратить деньги и что она мне перезвонит. Действительно, прокричав это, бабушка швыряла трубку и через минуту перезванивала.
     - Саша, сколько раз тебе говорить, что от нас звонить гораздо дешевле. Я слушаю, какие у тебя новости?
     Я все рассказывала ей, она радовалась за меня. А однажды сказала:
     - Сашенька, я оформила наконец приглашения для вас с Глебом и на днях высылаю!
     - Бабушка, не знаю, сможет ли Глеб, а я обязательно приеду. Я уже соскучилась, может, не стоит осени ждать?
     - Сашенька, милая, - растрогалась бабушка, - я тоже очень, очень скучаю, но раньше октября, боюсь, ты тут просто изжаришься! У нас уже началась жара, а по Израилю надо поездить, не сидеть же, в самом деле, на одном месте, но это тяжело без привычки. Давай уж наберемся терпения, к тому же я хочу, чтобы ты привезла целый ряд справок, они необходимы для оформления наследства, понимаешь?
     - Какие справки?
     - Я все тебе напишу и вышлю вместе с приглашением. Пока ты все их соберешь, время и пролетит.
     Мне и в самом деле не хватало бабушки, хоть мы почти не знали друг друга.
     От Ули что-то давно ничего не было слышно. Я ей позвонила. Она была дома и, судя по голосу, не в настроении.
     - Опаньки! Вспомнила наконец обо мне, звездная жена!
     - Уля, что ты говоришь! Я просто закрутилась...
     - Да уж представляю себе! Какой печатный орган ни откроешь, везде твой Глеб красуется. Все просто с ума спрыгнули, по-моему. Но ты довольна?
     - Конечно, зачем ты спрашиваешь?
     - Санька, я не про то... Ты-то сама довольна жизнью?
     - Что ты имеешь в виду?
     - А, ладно...
     - Уля, ты о чем? Ты что-то знаешь, чего я не знаю?
     - Ну, наверное, я знаю многое из того, чего ты не знаешь...
     - Я хочу сказать, про Глеба что-то знаешь?
     - По-твоему, вокруг Глеба весь мир крутится, да?
     - Уля, ты чего такая злая? Кстати, как твой Сигизмундыч?
     - Опаньки! Вспомнила...
     - А ты уже забыла о нем? - засмеялась я.
     - Пытаюсь.
     - Да что случилось-то?
     - Тебе, что ли, интересно? - шмыгнула носом Уля.
     - Естественно.
     - Слушай, я не могу по телефону, может, встретимся, а?
     - Хорошо, давай, только завтра, сегодня мы с Глебом идем на какую-то мощную тусовку в "Метрополь".
     - Опаньки! Это круто! "Метрополь" теперь что-то вроде новорусского Версаля. Высоко взлетела, Санька! В чем пойдешь? Туда надо выпендриться по полной программе.
     - Глеб мне привез черное платье... - не очень уверенно сказала я. Меня и саму смущало предстоящее мероприятие.
     - Говори быстро, какое платье!
     - Черное, шелковое, миди, с большим вырезом... красивое.
     - С рукавами?
     - Нет, понимаешь, там еще что-то вроде полупрозрачной пелеринки...
     - Это очень модно. Туфли, сумка приличные есть?
     - Купила уже.
     - Украшения?
     - Бабушкины колечки.
     - Хорошо бы нитку жемчуга. Небольшую.
     - Ну у меня есть, помнишь, ты же привезла мне из Испании.
     - Нормально. У тебя такая внешность, что и подделка сойдет за драгоценность.
     - Уля, о чем ты говоришь, какая у меня такая внешность? - живо заинтересовалась я. В последнее время все мне намекали только на то, что рядом с таким красавцем я смотрюсь замухрышкой.
     - В тебе есть изыск. Ты не красавица, уж прости меня, но, на мой вкус, интереснее любой красавицы.
     В тебе нет никакой дешевки, понимаешь? Только ты в последние годы махнула на себя рукой. Если займешься своей внешностью, ты еще всем дашь сто очков вперед.
     - Ах, Ульяша, я тебя обожаю! Ничего лучшего ты сегодня не могла мне сказать.
     - Только не крась губы. А глаза, наоборот, накрась посильнее. И будешь неотразима. Руки в порядке?
     - Да.
     - Тогда до завтра. Приезжай часам к двум, сможешь?
     - Постараюсь.
     И вдруг, положив трубку, я сообразила, что свекровь уже давно не объявляется. Это было очень на нее непохоже. Обиделась на что-то или захворала?
     Надо бы выяснить, а то потом только хуже будет. Я сразу набрала ее номер.
     - У телефона.
     - Светлана Георгиевна, добрый день, у вас все в порядке?
     - Почему тебя это вдруг заинтересовало?
     - Просто вы давно не приходите, не звоните, я забеспокоилась, здоровы ли вы...
     - Твоими молитвами. Спасибо, что побеспокоилась, я к этому не привыкла.
     - А почему вы не были на последнем спектакле?
     Такой сумасшедший успех...
     - Я была занята, - сухо ответила свекровь.
     - Ну хорошо, раз все в порядке, тогда до свидания.
     - Подожди, Саша! Я давно хочу спросить... Что Глеб тебе привез?
     - В каком смысле? - не поняла я.
     - Ну он привез тебе какие-то вещи?
     - Лучше бы не привозил...
     - Да? - как-то радостно спросила она. - Почему?
     И тут до меня дошло! Она обиделась на Глеба за желтые шмотки!
     - Потому что почти все желтое... Черт знает что!
     Я видела, что он и вам тоже желтенькое привез, чувствовала, что вам не понравится, но вы же его знаете... Ему легко внушить любую чушь, особенно если говорить с апломбом. Но вы не расстраивайтесь.
     - Жалко, лежат новые веши... Может, можно их кому-то продать?
     - Это я не знаю!
     - Да, кстати, Саша, я хотела тебя спросить... Помнишь, я давала тебе книгу Молоховец?
     - Помню, конечно.
     - Она тебе нужна?
     - Да нет, в общем...
     - Не могла бы ты мне ее привезти?
     - Пожалуйста, но уже завтра, сегодня не получится.
     - Хорошо, пусть будет завтра. Только скажи когда.
     - Ну примерно в час дня. - Я решила сделать это по дороге к Ульяше.
     - У меня в час ученица.
     Светлана Георгиевна преподает французский.
     - Так я просто закину вам книгу, и все.
     - Ну что ж, если другое время ты выбрать не можешь...
     - Извините, у меня завтра много дел. Всего доброго, Светлана Георгиевна. - Я поспешила положить трубку, иначе меня опять захлестнет волна обид на меня, на сына, на весь мир. Надо только еще найти эту чертову Молоховец. Я стала обозревать книжные полки. Ага, вон она! Я залезла на стул, достала Молоховец, и вдруг взгляд мой упал на толстый том "Истории КПСС". И зачем он тут стоит?
     Только место занимает, выкину его, и дело с концом.
     Это еще от тетки Глеба осталось. Вообще, надо бы разобрать книги, многое наверняка уже не нужно, как вот эта "История". Но сегодня мне не до того. И все-таки я сняла книгу с полки, а заодно и еще несколько книг по научному коммунизму. С каким удовольствием я от них избавлюсь! Но тут меня как-то шатнуло, и стопка книг разлетелась в стороны.
     Хорошо, еще я сумела удержаться на стуле. Я спрыгнула и стала подбирать книги. И тут заметила, что из "Истории КПСС" выпал какой-то листок. Письмо, что ли? Я развернула сложенный вчетверо лист, заполненный изящным почерком. У меня буквально потемнело в глазах.
     "Любимый мой, уже нет сил жить так далеко от тебя! Я знаю, время и расстояние работают против меня, но ничего не могу с этим поделать. Я пытаюсь приучить себя к мысли, что мы не одно целое, что у нас все отдельно, но это больно, это так больно! Я живу почти в раю, но для меня это настоящий ад.
     Боже мой, Глеб, как трудно писать о любви, как трудно придумать что-то новое... Каждая фраза будто уже тысячи раз читана, но поверь, каждая буква кричит о любви к тебе! Я часто смотрю на море. Знаешь, у него цвет твоих глаз. Да-да, не у тебя глаза цвета моря, а у моря цвет твоих глаз. Вот так я воспринимаю действительность. Прости, если на бумаге это выглядит пошлостью, но что делать, если я так чувствую, а выразить иначе не умею.
     Вот уж точно говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло... Те две недели, что мы были вместе, дают мне такую пишу для воспоминаний... Я говорю себе: сегодня 16 января, и я по минутам вспоминаю этот день. И, конечно, ночь. У меня таких воспоминаний пятнадцать, а это немало... Я знаю, Глеб, что ты тоже любишь меня и что сейчас неподходящий момент, но поверь, нельзя строить жизнь с женщиной только на жалости и благодарности.
     Ничем хорошим это не кончится для вас обоих, только любовь должна связывать людей, только любовь.
     А что получается? У тебя жалость и благодарность, у меня благодарность и расчет. А в результате страдают все: и мой муж, и твоя жена, и мы оба... Глеб, мы должны, мы просто обязаны разорвать этот порочный круг. Прошу тебя, подумай об этом и напиши.
     Одно твое слово, и я брошу все! Не нужен мне этот рай, ничего не нужно, если тебя нет рядом. Господи, как я люблю тебя! Прости, я готова ждать сколько нужно. Тысячу раз целую тебя, мой любимый.
     Твоя Л.".
     Боже, что это? Мой мир, мой маленький мир, который я построила на своей любви и вере в любовь мужа, стремительно рушился - да что там, уже рухнул. Потом я сказала себе: подожди, давай спокойно все обдумай. Но где же взять это спокойствие? Кто такая эта Л.? Откуда она взялась, куда делась? Или она никуда не делась? Может, она существует по сей день в его жизни? И в каком это раю у моря она живет? Я вертела в руках злополучный листок. Он был явно не новым, бумага уже чуть потемнела. Глеб хранит это письмо, значит, оно ему дорого? В конце концов, мало ли что бывает, ну переспал он с дамочкой, та влюбилась по уши, письма пишет, но если бы она... О чем я думаю? Там же черным по белому сказано, что он живет со мной из жалости и благодарности. Кровь бросилась мне в лицо. Ну из благодарности - это понятно, а из жалости? 16 января...
     Именно в январе пять лет назад у меня случился выкидыш, и я именно две недели лежала в больнице с осложнениями... Но Глеб был тогда так нежен, так внимателен ко мне. Как же так? Как он мог? Ах, он же прекрасный актер, что ему стоит сыграть внимание и нежность? А что, если он играл не со мной, а с ней? А со мной был искренним? Ну, бывает, мужик поддастся настырной бабе, а потом не знает, как с ней развязаться... Вот опять я пытаюсь вывернуть гадость наизнанку. В общем, мне это даже удается.
     Ну в самом деле, не может же Глеб играть двадцать четыре часа в сутки. Или я круглая дура? Уля ведь что-то такое говорила, словно намекала на что-то...
     Может, уже вся Москва знает, что Глеб живет со мной только из жалости? Но я никогда ничего не замечала. Нет, скорее всего, романчик был, но для него он был вполне мимолетным, а она, бедолага, влюбилась не на шутку. Да, да, конечно, именно так и было. Он, может, уже и забыл о ней. Но зачем же тогда хранить письмо в книге, к которой, он точно знает, я никогда в жизни не притронусь? А может, он просто сунул туда письмо, когда я, допустим, неожиданно вернулась, а потом позабыл о нем? Может же так быть? Безусловно.
     Я медленно поднялась с полу, собрала книги и хотела отнести их к мусоропроводу, может, кто-то захочет взять. Но потом передумала. Влезла опять на стул и поставила их на место, вложив письмо в "Историю КПСС". Ничего не надо делать сгоряча, я потом могу пожалеть о своей поспешности. Сейчас надо остыть и все хладнокровно обдумать. Завтра я поговорю с Улей, если она что-то знает, я вытяну это из нее хоть клещами... И вообще... Подумаешь, большое дело, какая-то баба вцепилась в такого ослепительного мужика... Даже странно, что имя им не легион! И смешно было бы думать, будто Глеб будет всю жизнь хранить мне верность. Тем более сейчас, когда перед ним готова распластаться любая. А он все равно мой муж, и нате-ка выкусите! Я еще поборюсь за него! Но сначала я узнаю, кто эта Л., что там в действительности было, а потом посмотрим. Ведь пока, кроме этого письма, мне, по большому счету, не в чем упрекнуть Глеба. Мелочи вроде хамства в аэропорту учитывать не стоит. А вот сегодня я должна не ударить лицом в грязь. Уля говорит, что у меня изысканная внешность? Что ж, вот и будем, как теперь говорят, "косить под изысканность"! Боевой задор у меня бывает нечасто, но если припечет... А сейчас меня действительно припекло. Я вспомнила все, что знаю о макияже, и принялась наводить марафет, что называется, "под большое декольте". Но мысли то и дело возвращались к письму. Ну хорошо, допустим, там была любовь, а тут только жалость и благодарность, - хорошо, предположим, но как быть с постелью? Тут на одной благодарности не продержишься, нет. Уж в чем, в чем, а в отсутствии пылкости Глеба не упрекнешь. Когда-то в юности нам на свадьбу подарили размноженное на ротаторе древнеиндийское руководство по любовным играм под поэтическим названием "Ветви персика" или что-то в этом роде. Тогда это была такая редкость! И мы со смехом решили изучить его. Может быть, мы от природы были идеальными партнерами, может, сыграла свою роль и древнеиндийская книжка, но мне всегда было хорошо с Глебом, и никогда ничего другого не хотелось - вовсе не от невинности помыслов. И тут же мелкой змеюкой в голову закралась мысль: а что, если всю эту индийскую науку Глеб применил с той самой Л.? Вот она с ума и спятила.
     Еще бы! Такой красавец и такой умелец! Волна ревности и ненависти нахлынула на меня, так что я чуть не задохнулась. Но тут позвонил Глеб:
     - Санька, ты готова?
     - Вроде да, - с трудом проговорила я.
     - Что у тебя с голосом?
     - Мороженого поела, - неизвестно почему ляпнула я.
     - Сашка! Не вздумай хворать, ты мне нужна здоровая! Я через десять минут буду дома. Приготовь смокинг.
     Блин! Смокинг! Вот мы как теперь живем! Смокинг ему приготовь! А шиш с маслом? Но все это я проглотила, пошла и достала новенький смокинг.
     Небось тоже эта кретинка Лаура покупала.
     - Выглядишь отпадно - воскликнул Глеб, вбегая в квартиру. - Черт побери, какая у меня интересная жена, оказывается! Дай поцелую!
     Мне сейчас только целоваться с ним! Укушу ненароком!
     Когда он побрился, надел смокинг, у меня даже сердце замерло, до того он был хорош.
     - Ну как? - красуясь перед зеркалом, спросил Глеб.
     - Нормально, хотя, по-моему, одной детали не хватает.
     - Какой? - встревожился он.
     - Желтого банта на гульфике, сейчас это очень актуально!
     - Санька! - расхохотался он. - Ну свалял я дурака, мне уже и мама всыпала по первое число.
     - Она, между прочим, здорово обиделась.
     - Мама всегда обижается, не обращай внимания.
     - Тем более не надо давать ей лишних поводов.
     Уверена, что она обидится и на то, что ты ее с собой не взял.
     - Куда? - недоуменно вскинул брови Глеб, продолжая любоваться собою в зеркале.
     - В "Метрополь".
     - Здрасте, я ваша тетя! Пригласили меня с супругой. При чем тут мама?
     - Это ты ей будешь объяснять.
     - Сашка, по какому случаю ты такая?
     - Какая?
     - Нервная.
     - Да так...
     - Ты волнуешься перед этой тусовкой? Не стоит!
     Ерунда на постном масле! Ты такая элегантная в этом платье. Вот поедем в Италию, ты сама там купишь все по своему вкусу!
     - У меня очень простой вкус. Больше всего я люблю черное.
     - Значит, купим черное, о чем разговор. Целиком и полностью признаю свою глупость. Пойми, Санька, я там просто обалдел...
     Он был так красив, так обаятелен, так очаровательно простодушен!
     - Глеб, у меня к тебе просьба.
     - Все что хочешь!
     - Не бросай меня там одну, ладно?
     - Ага, значит, все-таки ты трусишь! Санька, не ,дрейфь, прорвемся! Да ничего особенного там и не будет, тусовка как тусовка, ты же, слава богу, умеешь с людьми общаться и вести себя умеешь, так в чем проблема?
     - Да я в последние годы как-то одичала... - неизвестно зачем призналась я.
     - Санечка, ну