ногда ревную.
   А душа у него и правда удивительная  -  когда  мы  с  мамой,  бывало,
ругались, он начинал метаться между нами, мяукать,  как  будто  говорил:
"Перестаньте ссориться!" - и это было так смешно, что мы сразу мирились.
   Если мама иногда плакала, он ей слезы слизывал, а когда  она  чихала,
он бежал из любого конца квартиры с громким мявом, словно говорил: "Будь
здорова!" Я могла чихать до второго пришествия - ноль внимания,  а  мама
тихонько чихнет - и он уже мчится  к  ней.  Мама  его  во  дворе  нашла,
принесла домой, он был маленький и весь в блохах. Она  его  положила  на
письменный стол и стала выбирать у него блох,  тогда  еще  никаких  этих
средств не было. Так потом он бегал а"  ней  и  показывал,  где  у  него
блоха.
   - Это как же? - удивилась Вавочка.
   - Он бежит  за  ней  и  кричит,  старается  привлечь  внимание.  Мама
спрашивает: "Жукочка, что такое?" А  он  ложится,  например  на  спинку,
лапку переднюю поднимает, а под мышкой у него блоха сидит.
   - Кирка, так и живешь с блохастым котом? - брезгливо спросил Стае.
   - Да нет, это у маленьких легко блохи заводятся, а потом  он  подрос,
стал чистый, красивый.
   - Ты его часто моешь? - спросил Марат.
   - А зачем  его  мыть?  Он  сам  моется,  он  чистюля,  мой  Жукентий,
родненький, как я по нему соскучилась!
   - А что за имя такое странное - Жукентий?
   - Сначала я хотела назвать его Марлоном, в честь Марлона  Брандо,  но
как-то на Брандо он не тянул, тогда я назвала его  Любимом,  кот  Любим,
разве плохо? Но не прижилось. Дашка стала звать его Зулей, а от Зули уже
пошли всякие ласкательные - Зука, Жука, и Жука пристало  к  нему.  А  уж
Жукентий - это его полное имя.
   Жукентий Мурашов.
   - Кирочка, а ведь когда мы с тобой познакомились,  у  тебя  тоже  был
кот, и, кажется, тоже черно-белый?
   - Да, Чоня.
   - Это что же, в честь частей особого назначения? - осведомился Стае.
   - Отнюдь, это от Чебурашки. Ну, тот был безумный  весельчак.  Жука  у
меня кот лирический, а Чоня был буйный. Все бил,  колошматил,  лазил  по
всем пальто на вешалке,  прыгал  сверху  на  гостей  и  вообще  вытворял
черт-те что. Помню, стою я как-то на кухне, посуду  мою  и  вдруг  слышу
страшный грохот. Смотрю, это Чоня с буфета "Спидолу" сбросил, я кинулась
ее поднимать, и тут мне в голову полетела какая-то миска.  Это  все  он,
Чоня!
   - Ну, - мамуля, завелась! Знаешь, папа, мама про  кошек  может  целый
вечер рассказывать.
   - Я ее понимаю. У меня у самого был когда-то кот, с которым я играл в
футбол. Я бросал ему теннисный мячик, а он, как вратарь, его ловил.
   - Кстати, Дарья, почему это ты живешь без кошки? - спросила я.
   - Данька не хочет, говорит, что лучше уж взять собаку и  что  с  него
вполне хватает Любимого Шмулика.
   Вот так мы скоротали этот вечер. Наконец гости ушли.
   - Завтра с утра едем на Мертвое море, - сказал Марат.
   - А сколько туда езды? - спросила я.
   - Часа полтора.
   - Тогда нет, с самого утра я сбегаю на пляж, искупаюсь как человек  в
живом море, а уж потом поедем на Мертвое. А то сегодня  я  осталась  без
купания.
   - Мама, на Мертвом море есть что-то вроде аквапарка, там и бассейн, и
горки, можно прекрасно искупаться.
   - Аквапарк аквапарком, а Средиземное море я ни на что не променяю.
   - Ну ладно, раз ты так настаиваешь... - согласился Марат  и  взглянул
на меня с мольбой.
   - Ну, ребятки, давайте ложиться, а то я что-то с ног валюсь,  хоть  и
поспала немножко.
   - Да, мамуля, ты права, уже поздно. Папочка, я тебе диван  разложила,
а то там узко, постель постелила.
   Тебе одной подушки хватит?
   - Конечно, хватит, деточка, спасибо!  Вот  только  дай  мне  на  ночь
стакан воды.
   - Просто воды? Или, может, соку?
   - Можно и соку.
   Дашка побежала на кухню, а Марат быстро прошептал:
   - Ты скоро придешь?
   - Не раньше чем через час.
   - Почему так долго?
   - Пусть ребята уснут.
   - А если я тоже усну? Ты меня разбудишь?
   - Можешь быть уверен!
   Не знаю, как я прожила этот час! Я  долго  стояла  под  душем,  очень
долго расчесывала волосы, выбирала ночную рубашку,  хотя  выбор  был  не
такой уж большой.
   Обычно  я  сплю  в  ситцевых,  но  про  запас  у  меня  всегда   есть
какая-нибудь   нарядная   шикарная   рубашка,   как    говорит    Лерка,
"парадно-кадрильная" - мало ли что может случиться в  жизни.  А  сюда  я
взяла аж две  таких  рубашки,  сама  не  знаю  почему.  Нежно-голубую  с
розовыми  прошвочками  и  черную  с  большим   декольте   и   пеньюаром.
Нежно-голубая мне нравилась больше, но Марат мужчина примитивный,  и  на
него черная, пожалуй, произведет большее впечатление. Интересно, а какая
понравилась бы Коте? Нет, определенно сегодня нужна черная, еще и  из-за
пеньюара, а то вдруг я столкнусь в коридоре с Дашкой или Даней?  Не  дай
бог! Дашка сразу сообразит что к чему, а мне бы очень не хотелось, чтобы
она догадалась, что я сплю с ее папочкой.
   Наконец час прошел.  Я  накинула  пеньюар  и  на  цыпочках  вышла  из
комнаты. Сердце у меня замирало, как  будто  я  шла  на  дело!  Легонько
толкнув дверь, я вошла к Марату. Он сидел в кресле в одних трусах и  тут
же вскочил мне навстречу.
   - О, да ты совсем как в голливудском фильме! - шепотом воскликнул он.
- Потрясающе! - Он снял с меня пеньюар. - Какое декольте!
   Я была права!
   Марат тихонько подталкивал меня к дивану, я присела на краешек, легла
и подвинулась к стенке. Марат, мгновенно скинув трусы, бросился ко  мне,
и тут... Под его  тяжестью  диван  накренился,  и  мой  возлюбленный  со
страшным грохотом рухнул на пол.
   - О черт!
   - Ты ушибся?
   - Да нет, не очень.
   Умирая от смеха, я вскочила с окаянного дивана и заперла дверь. Очень
вовремя, ибо буквально через секунду раздался  стук  в  дверь  и  Дашкин
голос:
   - Папа, что случилось?
   - Да ничего, Дашенька, все в порядке, я просто не сразу  справился  с
диваном. Не беспокойся, иди спать.
   - Ой, я забыла тебя предупредить,  что  нельзя  садиться  на  край  с
размаху. Прости ради Бога.
   - Да ничего, ничего, я уже лежу, все в порядке, - заявил Марат,  сидя
нагишом на полу.
   А я корчилась от смеха. Ничего себе картинка могла  бы  представиться
взору дочки! Когда Дашка наконец ушла, Марат заявил:
   - Больше я на этот окаянный диван не лягу!  Пойдем  в  столовую,  там
было так хорошо утром.
   - Ты с ума сошел! Столовая - проходная комната!
   - Тогда идем к тебе!
   - Ни за что!
   - А как же быть?
   - Значит, не судьба, - поддразнила я его.
   - Ах не судьба? Тогда мы сейчас так поступим!
   Он стащил с дивана одеяло, схватил с кресла плед, расстелил  все  это
на полу и, как был, голый, выскочил на галерею.  Вскоре  он  появился  с
моим одеялом и подушкой в руках. И как это я, дура, не  сообразила,  что
можно пройти через галерею! Еще минута, и мы уже лежали  на  одеялах  на
каменном израильском полу. Но какое это имело значение!
   Утром, пока все еще спали, я побежала к морю, а когда вернулась, дети
еще не ушли.
   - Мамуля, ты так крепко спала, не слышала, как папа упал?
   - Папа упал? Откуда? - спросила я и  наклонилась,  словно  вытряхивая
песок из туфли.
   - Да ладно, нечего  дискредитировать  отца,  -  притворно  возмутился
Марат.
   - Кстати, папа, вам по дороге, подбросьте Даньку,  ему  сегодня  надо
попасть в одно место, а он опаздывает!
   - Конечно, мы через минуту будем готовы! - поспешила ответить я.
   У Марата вытянулось лицо, он, вероятно,  надеялся  опять  задержаться
дома.
   Наконец мы сели в машину, отвезли Даню, и теперь нам  уже  ничего  не
оставалось, как действительно ехать к Мертвому морю.  Даже  дорога  туда
уже  казалась  мертвой,  по  обеим  сторонам  шоссе  высились   песчаные
спекшиеся горы.
   Мертвое море мне решительно не понравилось. Вода  в  нем  -  сплошная
соль с глицерином. Малейшую царапинку сразу начинает  щипать,  окунуться
толком невозможно, вода выталкивает. Берег каменистый -  острая  галька,
без    толстых    резиновых    шлепанцев,    которыми    нас    снабдила
предусмотрительная Дашка, мы бы и к  воде  не  подошли.  Народу  прорва.
После купания в этой воде необходимо принять душ, а то тело  покрывается
липко-соленой пленкой. Вода в душе ледяная. Короче  говоря,  вскоре  мы,
уже плескались в бассейне аквапарка. Не Средиземное  море,  но  все-таки
лучше Мертвого.
   - Кира, ты ведь хотела рисовать!
   - Нет, я буду работать, когда ты уедешь. Ты слишком меня отвлекаешь!
   Вот так и проходил день за днем, ночь за ночью.
   Марат купил Дашке прелестный костюм и красивые  туфли.  Она  была  на
седьмом небе. Еще бы, подарок от папочки! А в среду под  вечер  я  вдруг
вспомнила:
   - Дашка, а как же вторая часть дня  рождения?  -  Откровенно  говоря,
меня эта перспектива ужасала.
   Какие-то совсем чужие люди, суета вместо  размеренно-любовной  жизни.
Да и сколько ее оставалось, этой жизни?
   - Знаешь, мамуля, мне что-то не хочется, папа так  скоро  уезжает,  я
лучше чего-нибудь навру, отложу на две недели, а там и вовсе замотаю.
   Умница моя!
   - Все равно один вечер нам с Данькой  придется  потерять,  никуда  не
денешься, завтра день рождения у их дирижера и мы не можем не пойти.
   - В таком случае надо купить еще и платье! - заявил вдруг Марат.
   - Нет, папа, зачем, у меня есть что надеть.
   - Папа сказал надо, значит, надо!  Но  раз  вы  нас  бросаете,  то  я
приглашаю маму в ресторан, а по такому  случаю  маме  тоже  надо  купить
новое платье.
   - Это еще зачем?
   - У тебя есть вечернее платье?
   - Нет, и оно мне глубоко не нужно.
   - Кира, пожалуйста, позволь мне купить тебе платье!
   Как ему хочется тряхнуть мошной!
   - Кирочка, пойдем с нами в магазин и выберешь платье по  собственному
вкусу, а то я куплю сам и это будет ужасно!
   - Ну что с тобой делать, пойдем, - согласилась  я,  решив,  что  буду
выпендриваться, отвергая одно платье  за  другим.  Не  хочу  я  от  него
подарков. Пусть лучше купит еще что-нибудь Дашке.
   Она привела нас в хороший дорогой магазин и  прямиком  направилась  к
вешалке, где висело очаровательное темно-розовое платье. Видно, она  еще
раньше на него положила глаз. Платье было тут же куплено. Дашка сияла.
   - Ну, Кира, что же ты, выбирай!
   - Что-то я здесь ничего для себя не вижу. И вообще, я вспомнила, есть
у меня вечернее платье, думаю, оно тебе понравится. Ладно, пошли отсюда.
   - Кира!
   Дашка удивленно смотрела на меня К ней подошла  продавщица  и  что-то
спросила на иврите. Дашка залопотала в ответ,  продавщица  смерила  меня
профессиональным взглядом, решительно шагнула к вешалке и сняла  платье,
при виде которого у меня закружилась голова. Темно-зеленое,  все  словно
бы состоящее из каких-то неровных лоскутов струящегося шелка.
   - Мама! - всплеснула руками Дашка. - Ты просто обязана это примерить.
   Так и быть, примерю! Дай бог, чтобы не подошло!
   Я вошла в примерочную, разделась и дрожащими руками натянула на  себя
платье. Еще только взяв его  в  руки,  я  знала  уже,  что  оно  создано
специально для меня, но когда я глянула  в  зеркало...  Оттуда  на  меня
смотрела какая-то незнакомая, загадочная женщина с  зелеными  мерцающими
глазами. Да! Таких платьев у меня сроду не было! Но  при  моем  домашнем
образе жизни куда я его надену? Разве что на Новый  год.  А  впрочем,  с
Котей теперь моя жизнь изменится. Что? С Котей? Я что, пойду куда-нибудь
с Котей в платье, которое мне купил Марат? Никогда! И я уже хотела снять
волшебное платье,  но  соблазн  показаться  в  нем  Марату  был  слишком
велик... И я вышла из примерочной.
   - Боже мой! - воскликнул Марат. - Это невероятно!
   - Мама! Какая ты красивая! Тебе никогда ничего так не шло!
   - Вы находите? - дрожащим голосом спросила я.
   - Да тут и думать нечего, покупаем! - заявил Марат.
   - Но это же, наверное, страшно дорого...
   - Ничего, один раз за  двадцать  лет  можно  и  дорого  заплатить,  -
хорохорился Марат.
   Я вернулась в примерочную. Платье было божественное.
   Даже снимать жалко.
   Наконец мы вышли на улицу.
   - Ну, девочки, давайте посидим где-нибудь в кафе, а то Кира  какая-то
совсем пришибленная.
   А я просто мучительно раздумывала о том,  какие  же  туфли  надеть  к
этому  платью.  Придется,  видно,  опять  просить  у  Дашки  ее   черные
босоножки. А вдруг они ей самой завтра понадобятся?  Хотя  нет,  она  же
наденет розовое платье и, скорее всего, с новыми туфлями.  И  куда  это,
интересно, он хочет меня пригласить, если понадобилось вечернее платье?
   - А еще говорил, что не тратишься на баб, -  шепнула  я,  когда  Даша
заговорила с официанткой.
   Марат расхохотался.
   Мы пили  кофе  "капучино"  и  ели  вкуснейший  фруктовый  торт  -  на
тоненьком слое нежного теста свежие фрукты в  желе.  Потом  Дашу  кто-то
окликнул, и она, извинившись, отошла к  другому  столику.  А  мы  сидели
молча, не сводя друг с Друга глаз. Он взял мои руки  и  стал  поочередно
целовать. И я вдруг поняла: вот этот миг - счастье. Не знаю почему этот,
а не другой, все эти дни и ночи были вроде бы заполнены счастьем,  но  я
точно знала, что никогда не забуду этого мига в  кафе  на  тель-авивской
улице. Груз захлестнувших меня чувств был так велик,  что  минутами  мне
уже хотелось, чтобы Марат уехал, хотелось осмыслить все это на свободе.
   Вдруг краем глаза я заметила, что Дашка стоит и смотрит  на  нас.  Мы
очнулись, Дашка села за столик, но ничего не сказала. Лицо  у  нее  было
смятенное.
   Дома Марат прилег отдохнуть. Дани не было, и Дарья явилась ко  мне  в
комнату поболтать.
   - Мама, ты его любишь, и не пытайся отрицать, я  это  сегодня  своими
глазами видела.
   Я промолчала.
   - Мама, он ведь очень-очень тебя любит, так, может быть.., мама?
   - Данечка, ты чего хочешь?
   - Я хочу, чтобы вы были вместе.
   - А Котя?
   - Мамочка, но он ведь чужой, а папа.., это папа.
   - Ох, Котя-то как раз и не чужой, не знаю, как тебе это  объяснить...
С Котей я сразу почувствовала, что он мне родной, а Марат.., это  совсем
другое, это скорее попытка догнать свое прошлое, эдакий мажорный  аккорд
в финале.
   - В финале чего?
   - Нашей с ним дурацкой истории.
   - Но вы же влюблены как ненормальные. И ты с ним спишь, я знаю.
   - А ты меня за это осуждаешь?
   - Что ты, мама, конечно нет. Но от вас искры сыплются. Это за  версту
видно. И потом, папа мне сказал - он уже все решил, он уйдет из  дома  к
тебе, он без тебя жить не может и хочет меня удочерить.
   - Дашенька, деточка моя, ну поверь ты своей глупой матери - не  будет
ничего этого, он сейчас действительно очень влюблен, влюблен и в меня, и
в себя, и в эту ситуацию, а как приедет домой  -  охолонет,  так  все  и
кончится. Я-то хоть отдаю себе в этом отчет, а тебе, Данечка, может быть
очень и очень больно.
   - Мама, как ты можешь  так  думать,  ведь  ты  влюблена  в  него  как
сумасшедшая! И потом, он такой добрый, веселый, щедрый!
   - Ой, Дашка, Дашка, что мне сказать тебе на это?
   Да, я влюблена в него, конечно, тут и спорить нечего, но  это  как...
Ну представь себе, ты приехала в незнакомую страну, попробовала какие-то
экзотические фрукты, и тебе кажется, что ничего вкуснее ты  в  жизни  не
ела.
   И вот, пока ты там, в  этой  стране,  ты  стараешься  наесться  этими
фруктами до отвала, понимая, что вряд ли еще когда-нибудь их попробуешь.
А потом ты уезжаешь и прекраснейшим образом обходишься без этих фруктов.
   Только вспоминаешь иногда - да, это  было  вкусно!  Вот  так  и  наша
любовь с Маратом здесь, в Израиле.  Надо  уж  наесться  друг  другом  до
отвала, а там...
   - А там?
   - А там нас с тобой отсекут, моя девочка. Это неизбежно.
   - Но почему?
   - Знаешь эту песенку -  "Как-то  боязно,  что-то  лень"?  Он  старый,
Дашенька, он лет сорок прожил  с  женой,  у  него  налаженная  жизнь,  а
привычка, поверь, может победить любую любовь, особенно в его возрасте.
   Это сейчас он на подъеме, а потом одно заболит, другое,  и  привычная
манная каша покажется куда вкуснее любых экзотических плодов.
   - Но он говорит, что никогда не любил жену.
   - Ну и что?  Он  прожил  с  ней  сорок  лет,  да  и  вообрази,  какой
поднимется скандал - а его жена, насколько я знаю, дама в высшей степени
скандальная, - он может просто не выдержать этого. Ну да бог с ним.
   Кстати, Даша, а что с коврами, ты уже раздумала учиться?
   Дашка залилась краской:
   - Нет, что ты, но просто мне как-то неудобно в этой ситуации.
   - В какой?
   - Ну, когда ты с папой...
   - Глупости какие! У тебя хорошие руки, ты отлично вяжешь, у тебя есть
вкус, вполне могла бы освоить это дело. Впрочем, тебе самой  решать,  но
уж как минимум позвонить Вере ты обязана. Она к тому же очень интересный
человек, эта Вера. А папа твой тут абсолютно ни при чем. Так же,  как  и
я. Это дело только твое и ее.
   - Ой, мама, ты у меня камень с души сняла! Я только очень тебя прошу,
давай сейчас ей позвоним!
   Сперва ты поговори, а потом уж я...
   - Ох, Дарья, взрослая  дама,  берешься  решать  судьбы  родителей,  а
позвонить сама не можешь! Да ладно, позвоню, заодно узнаю, как там  дела
у Коти. Он что-то пропал...
   - Мамочка, милая, прости ради бога, он вчера вечером звонил,  но  вас
не было, вы поздно пришли, и я забыла. Ну, мамуля, не  сверкай  на  меня
глазами, я признаю свою вину. У него все более или менее нормально.
   - Ты же знаешь, как я ненавижу необязательность!
   Ну ладно, прощаю!
   Я набрала номер Веры. Она почти сразу сняла трубку.
   - Кира! А я уж решила, что ты обо мне забыла!
   - Верочка, я просто закрутилась. Как там дела в Москве? Меня вчера не
было, когда Котя звонил.
   - Да там, насколько я понимаю, было больше перепугу. То  есть  Федор,
конечно, пострадал, у него двойной  перелом  ноги,  но  жизни  ничто  не
угрожает, вполне могли бы обойтись и без Коти, просто  Наденька,  видно,
очень растерялась.
   - Вера, вот тут дочка моя, дуреха, стесняется сама вам  звонить,  так
что передаю ей трубку. А впрочем, знаете что, я, пожалуй, тоже с  ней  к
вам подъеду, можно?
   - Кира, что за вопрос!
   - Тогда, может, сразу договоримся на понедельник?
   Раньше у нас не получится, а в  понедельник  Даша  кончает  работу  в
четыре и мы вместе к вам приедем.
   - Чудесно, буду ждать, испеку пирог, только не обманите старуху!
   Почему я назначила эту поездку на понедельник?
   Чтобы не было времени тосковать по Марату? А  разве  я  собираюсь  по
нему тосковать? Я ведь стала такая умная, рассудительная - и опять  буду
тосковать  по  Марату,  как  втайне  тосковала  двадцать  лет?  Как  это
скучно... Надо бы позвонить  Коте,  подумала  я,  и  тут  же  подошла  к
телефону. Но его не оказалось дома, и к  лучшему,  мне  трудно  было  бы
сейчас говорить с ним.
   В  четверг  в  середине  дня  Марат  куда-то  исчез,  вероятно  ездил
заказывать столик на вечер.
   Дашка, прибежав с работы, затараторила:
   - Мамуля, как ты думаешь, в чем мне пойти - в розовом  платье  или  в
костюме?
   - Разумеется, в розовом платье, папа тебе его специально купил, и  он
обидится, если ты наденешь что-нибудь другое.
   - Но ведь костюм тоже папа мне купил!
   - Детка, по-моему, этот костюм скорее для другого случая, а тут  день
рождения, платье как-то уместнее.
   - Ты считаешь?
   - Да.
   Дети были званы к семи часам, Марат должен был отвезти  их,  а  потом
заехать за мной, И вот мы уже входим в дорогой  загородный  ресторан  на
берегу моря. Нас проводят к  столику  на  двоих,  стоящему  на  открытой
террасе  у  балюстрады.  Вечер  теплый,  на  столике  цветы  и  свечи  в
стеклянных колпаках. Народу  немного,  все  в  высшей  степени  шикарно.
Впрочем, и я в своем зеленом платье чувствую себя почти королевой.
   Когда мы сели, я рассмеялась.
   - - Чему ты смеешься?
   - Знаешь, у нас с тобой все  происходит,  как  в  плохом  романе.  Та
давняя встреча на балу, потом Иерусалим, дочь, о которой ты не  знал,  и
вот теперь прощал