на ему.
     - Но ты,  в этом твоем поклонении, забыла, что у нас с тобой есть общий
сын, - возразил князь.
     - Сына нашего,  если ты желаешь,  можешь видать;  но иметь какое-нибудь
влияние на его воспитание я тебе не позволю.
     - А с тобой, значит, я и видаться не должен буду? - спросил князь.
     - Я просила бы тебя об этом! - произнесла, немного потупляясь, Елена.
     Князь невольно поник головой: ему все еще не верилось, чтобы Елена была
такая с ним, какою она являлась в настоящую минуту.
     - Елена,  неужели ты  все это говоришь серьезно?  -  сказал он ей опять
добрым голосом.
     - Совершенно серьезно! - как бы отчеканила на меди Елена.
     - И мы в самом деле должны будем расстаться навсегда?
     - Должны расстаться навсегда! - повторила решительным тоном Елена.
     - Но  ведь,  Елена,  пойми  ты:  мне  жить  будет нечем нравственно без
тебя... Научи, по крайней мере, меня: что мне делать с собой?
     - Самое лучшее,  по-моему,  для тебя,  -  отвечала Елена,  по-видимому,
совершенно искренним тоном,  - сойтись опять с женой. Я не хотела тебе тогда
говорить,  но ей действительно нехорошо живется с  Миклаковым,  и  она очень
рада будет возвратиться к тебе.
     Князь эти слова Елены принял за самую горькую насмешку.
     - О,  какой это демон,  -  воскликнул он,  - вразумляет и учит тебя так
язвить и оскорблять меня!.. Неужели это все тот же злодей?.. Елена! Пожалей,
по крайней мере, ты его, если он становится тебе дорог... Я убью его, Елена,
непременно убью, или пусть он меня убьет!
     Елена  употребила над  собой немалое усилие,  чтобы не  смутиться перед
бешеным взрывом князя.
     - Ты,  конечно,  говоришь о Жуквиче, но он тут ни в чем не виноват, и я
очень рада, что ты сказал, что убить его хочешь, - я предуведомлю его о том.
     - Нет,  не успеешь!..  Не успеешь!  -  вскричал князь, грозя пальцем, и
затем,  шатаясь,  как пьяный, вышел из комнаты, а потом и совсем из квартиры
Елены.
     Очутившись на  дворе,  он  простоял  несколько времени,  как  бы  желая
освежиться на холодном воздухе,  а потом вдруг повернул к большому подъезду,
ведущему в квартиру старика Оглоблина. У швейцара князь спросил:
     - Дома ли молодой Оглоблин?
     - Дома изволят-с быть, - отвечал тот ему и указал князю, куда ему идти.


                                   * * *

     M-r  Николя  в  это  время  перед  тем  только  что  позавтракал и  был
вследствие этого в  весьма хорошем расположении духа.  Занят он был довольно
странным делом,  которым,  впрочем,  Николя постоянно почти занимался, когда
оставался один.  Он  держал  необыкновенно далеко выпяченными свои  огромные
губы и  на них,  как на варгане,  играл пальцем и  издавал при этом какие-то
дикие  звуки  ртом.  Когда князь появился в  его  комнате,  Николя мгновенно
прекратил это занятие и одновременно испугкся и удивился.
     Наружный вид  князя еще более усилил страх Николя:  он  вообразил,  что
князь пришел спросить у него отчета, как он смел выхлопотать место Елене.
     - Очень рад,  что  я  вас  застал дома!..  Поедемте со  мной сейчас!  -
проговорил князь.
     - Куда поехать? - спросил Николя, выпучивая на него свои глаза.
     - Я  тут одного господина должен вызвать на  дуэль,  и  вы  будете моим
секундантом... Мне, кроме вас, не к кому обратиться.
     - Дуэль?.. Господи!.. - произнес Николя, взглядывая мельком на висевшие
на стене ружья свои и пистолеты,  из которых он ни из одного не стреливал. -
Но ведь я,  князь, ей-богу, никогда не бывал секундантом, и что тут делать -
совершенно не знаю!.. - присовокупил он каким-то жалобным голосом.
     - Все равно, знать тут нечего, поедемте! - говорил князь.
     - Я болен,  князь,  ей-богу,  болен!  - продолжал Николя, не двигаясь с
своего места. - Мне доктор строго запретил выезжать: "умрете", говорит.
     Князь побледнел от гнева.
     - Если вы не поедете со мной, - произнес он, стискивая зубы, - так я по
всей Москве буду рассказывать, что вы трус и подлец!
     - О, какой вы смешной! - зашутил уже Николя. - Ну, поедемте, черт дери,
в  самом деле,  всех и  все!  -  воскликнул он,  бог знает что желая сказать
последними словами.  -  Кого это вы  вызываете?  -  присовокупил он как бы и
тоном храбреца.
     - Жуквича! - отвечал князь.
     - А за что это?  - любопытствовал Николя: в нехитрой голове его явилось
подозрение,  что не за Елену ли они поссорились,  и  что нет ли у ней чего с
Жуквичем.
     - Это  мое дело!  -  сказал ему мрачно князь.  -  Да  сбирайтесь же!  -
прибавил он.
     - Я  готов,  извольте!  -  произнес Николя  и,  как  агнец,  ведомый на
заклание, последовал за князем, который посадил его к себе в карету и повез.
     - Я  очень рад,  конечно,  что  могу вам  услужить этим,  очень рад!  -
храбрился  Николя;  но  сквозь  все  эти  восклицания так  и  слышался  худо
скрываемый страх.
     Приехав в гостиницу, где жил Жуквич, князь прямо прошел к тому в номер,
введя с  собою и  Николя,  из  опасения,  чтобы тот не улизнул.  Они застали
Жуквича дома.  Тот  при  виде их  заметно смутился.  Князь подошел к  нему и
сказал ему не  громко и  по-английски,  чтобы Николя не  мог понять,  что он
говорит:
     - Вы  поссорили меня  прежде с  русскими эмигрантами,  дружбу которых я
высоко ценил!..  Поссорили теперь с женщиною,  горячо мною любимой,  и я вас
вызываю на дуэль и хочу убить вас!
     Жуквич при этом заметно побледнел.
     - Вы  ошибаетесь во  всем  этом;  я  не  считаю себя нисколько виновным
против вас! - проговорил он тоже по-английски.
     - Я вас считаю:  слышите?.. И если не будете со мной драться, я приду к
вам и просто убью вас! - продолжал князь по-прежнему по-английски.
     Жуквич понурил на некоторое время голову.
     - Но  я  ж  не имею секунданта!  -  произнес он уже по-русски и  как бы
размышляя.
     - Ищите,  это ваше дело,  а  мой секундант -  вот!..  -  сказал и князь
по-русски,  показывая на Николя,  все время стоявшего у окна и скрестившего,
наподобие Наполеона I, на груди у себя руки.
     - Я  ж  не знаю,  найду ли я теперь кого?..  -  сказал Жуквич,  пожимая
плечами, и затем проворною походкой вышел из номера.
     Князь мрачно и беспокойно посмотрел ему вслед.  Жуквич прошел в один из
смежных номеров,  в котором на диване, в довольно гордой позе, сидел молодой
человек и читал какой-то, должно быть, роман.
     Жуквич начал  ему  говорить что-то  по-польски,  с  несовсем,  впрочем,
чистым польским акцентом.
     Молодой  человек  выслушал  его  внимательно;  слова  Жуквича,  видимо,
сконфузили его: он возразил ему, с своей стороны, по-польски, но тоже как-то
звякая в произношении.
     - Да  ничего ж  не может быть из того,  -  глупость,  вздор -  тьфу!  -
восклицал Жуквич по-русски. - Вы ж сумеете своровать пулю, а я ж выстрелю на
воздух.
     Молодой человек все еще не решался.
     - Мы ж,  Эмануил,  жили все с  вами вместе,  -  надобно ж помогать друг
другу! - говорил почти умоляющим голосом Жуквич.
     - Но они ж могут заметить то!  - проговорил, наконец, молодой человек и
тоже, подобно Жуквичу, с сильным прибавлением "ж".
     - Где ж заметить-то?  Он сумасшедший, как есть, а другой, секундант его
- дурак,  я ж знаю его!..  -  горячился тот. - Я вам, Эмануил, сколько денег
давал!..  Надобно ж помнить то!..  Вы были б давно ж без меня в тюрьме!..  -
прибавил он.
     Последнее доказательство,  как видно, подействовало отчасти на молодого
человека. Он поднялся с своего места.
     - Я, право ж, не знаю, как сделать это! - сказал он как бы в раздумьи.
     - Да что ж тут сделать?.. Разве трудно ж, чтобы пулю, вместо чтобы так,
- вот так ее!.. - воскликнул Жуквич и при этом сначала ткнул пальцем вниз, а
потом рукой показал на обшлаг своего рукава.
     Во всем этом объяснении его красивая и  почти величественная наружность
совершенно изменилась: он сделался как-то гадок и подл на вид.
     - Да не отговаривайтесь ж,  Эмануил,  они ж нас ждут! - вопиял Жуквич и
потом, взяв почти насильно молодого человека за руку, повел его.
     Князь между тем рвался от нетерпения, и ему начинали приходить в голову
подозрения, что не удрал ли от него Жуквич; но двери отворились, и тот вошел
с  своим молодым товарищем.  Оба  они  постарались принять спокойный вид,  и
молодой человек по-прежнему уже  имел  свою  гордую  осанку.  Жуквич сначала
отрекомендовал его  князю,  а  потом Оглоблину.  Молодой человек,  кланяясь,
сгибал только немного голову на своей длинной шее.
     - А на каком оружии будет дуэль? - спросил он Жуквича.
     - На пистолетах ж!  Я  желаю на пистолетах!..  Они ж  у меня и есть!  -
отвечал тот и,  сходя в свою спальню, вынес оттуда пару отличных пистолетов.
- Не  угодно ли вам видеть их?  -  проговорил он,  подавая пистолеты Николя,
который с видом знатока осмотрел их внимательно.
     - Но  в  каком  месте  дуэль  назначена?  -  продолжал молодой человек,
сохраняя свою гордую осанку.
     - В саду у меня,  если хотите;  он довольно большой и совсем пустой!  -
сказал князь.
     Молодой человек вопросительно взглянул при этом на Жуквича.
     - Мне ж все равно! - отвечал тот.
     Все тронулись потом за князем,  который опять поехал с Николя, а Жуквич
с своим секундантом.
     - Я  очень рад  этой дуэли,  очень!  -  повторял Николя всю дорогу;  но
вместе с тем от страха и от волнения у него даже как-то глаза перекосились.
     Князь ничего ему не отвечал и был почти страшен на вид.  Приехав к себе
в  дом,  он  провел своих гостей прямо в  сад,  дорожки в  котором все  были
расчищены,  и на средней из них оказалось удобным совершить задуманное дело.
Молодой секундант Жуквича сейчас принялся назначать место для барьера.
     - Тут, я полагаю! - отнесся он к Николя, как к сотоварищу своему.
     - Конечно, тут!.. Разумеется! - зашамшил тот своим язычищем.
     Молодой человек после того отмерил от барьера в  ту и другую сторону по
нескольку  шагов  и  стал  заряжать  пистолеты.  Князь  во  все  время  этих
приготовлений стоял  без  шубы  и  с  нетерпением  ожидал  того,  когда  они
кончатся.
     В  уме  его,  против собственного желания,  проходили довольно странные
мысли. В саду в это время летали кой-какие птички и что-то такое чирикали; в
воздухе   раздавался  благовест  к   вечерне  в   соседнем  приходе.   Князю
припомнилось его детство,  когда он именно в  эти часы гулял в  саду;  потом
мелькнул в  его воображении образ Елены,  жены,  и  затем пришла мысль,  что
через несколько мгновений,  может быть,  он  ничего не  будет ни видеть,  ни
чувствовать.  Жуквич,  с  своей  стороны,  тоже  стоял  с  довольно  мрачным
выражением,  и  при  этом  красивые глаза  его  неустанно и  пристально были
устремлены на молодого секунданта,  который,  наконец,  зарядил пистолеты и,
проговоря негромким и несколько взволнованным голосом:  "готовы",  вручил их
противникам.  Те стали на свои места и  начали подходить к барьеру.  Николя,
все время было стоявший около князя и как бы желавший его тем защитить,  при
виде, что Жуквич направляет свой пистолет в их сторону, заорал благим матом:
"Погодите, постойте, постойте!" - и бросился в кусты.
     - Станьте ж  вот  тут  около  меня,  здесь безопасно!  -  сказал ему  с
насмешкой секундант Жуквича.
     Николя подскочил к  нему и  стал за ним.  Князь прицелился в  самый лоб
Жуквича и выстрелил. Вслед за тем выстрелил и Жуквич, но при этом он заметно
держал пистолет вбок от князя. Оба противника оказались невредимы.
     - Еще стреляться!.. Еще!.. - закричал было князь.
     Жуквич на это склонил немного голову.
     - Я  ж принял раз от вас вызов,  не будучи ни в чем перед вами виновен;
но быть вашей постоянной мишенью я не желаю!
     - Но все-таки я вас убью!.. Я убить вас хочу!.. - кричал князь.
     - Убить ж вы меня можете... тогда закон вас накажет за то! - проговорил
Жуквич, пожимая плечами. - Идемте ж! - присовокупил он своему секунданту.
     Тот  был  совсем  готов  и  даже  держал  пистолеты  под  мышкой;   они
отправились.
     - Постойте,  постойте!.. - кричал было им князь задыхающимся голосом. -
Оглоблин, остановите их! - присовокупил он, обращаясь к Николя.
     У  самого князя сил,  кажется,  не  было тронуться с  своего места.  Он
стоял, одною рукою держась за дерево, а другою схватясь за свой бок.
     Николя, впрочем, его не послушал и принялся его уговаривать.
     - Да нельзя, князь, по законам дуэли этого нельзя! - убеждал он его.
     - О боже мой, боже мой! - простонал князь и, шатаясь, пошел из саду.
     Николя последовал за  ним.  Он каждую минуту ожидал,  что князь упадет;
однако тот дошел до дому,  взошел даже на лестницу,  прошел в  свой кабинет,
упал вверх лицом на канапе и закрыл глаза.
     Николя смотрел на него оторопелыми глазами.
     - Не  нужно ли  послать за доктором?  -  стал он спрашивать князя своим
шепелявым языком.
     - Мне все равно! - отвечал тот досадливым тоном.
     Николя постоял еще некоторое время около князя,  а потом вышел и сказал
людям,  чтоб ехали за  доктором.  Те,  разумеется,  поскакали за Елпидифором
Мартынычем.  Тот  с  своей  стороны,  несмотря  на  причиненное  ему  князем
оскорбление,   немедля  приехал.  Николя  между  тем,  чтобы  не  беспокоить
больного, ходил уже по зале.
     - Струсил это он, - что тут хвастать-то!.. Нечего!.. Захворал вот даже!
- шептал он сам с собой своими губищами.
     Елпидифор Мартыныч,  осмотрев князя,  вышел из  кабинета с  озабоченным
лицом.
     - Что такое с ним? - спросил его Николя.
     Елпидифор Мартыныч в ответ махнул только рукой.
     - Все  тут есть!..  И  воспаление печени,  и  давление на  мозг,  и  не
разберешь сразу-то... - проговорил он каким-то даже растерянным голосом.
     - У них тут с Жуквичем сейчас дуэль была!..  Я секундантом был у князя!
- не утерпел Николя и начал извергать из себя.
     - А!..  - произнес с удивлением Елпидифор Мартыныч. - Но за что же это?
- присовокупил он.
     - Должно быть, из-за этой Жиглинской, что у нас теперь служит!
     - Так!.. Да!.. Верно, что так! - подтверждал Елпидифор Мартыныч.
     - Едва растащил их!..  Князь хотел другой раз стреляться!  -  продолжал
Николя рассказывать.
     - А!.. - повторил еще раз с удивлением Елпидифор Мартыныч.


                                    VII

     Прошло месяца два.  Елена все это время была занята устройством лотереи
на  известный нам предмет.  Она предположила разыграть в  ней все свои вещи.
Жуквич тоже принес ей для этого очень ценный бритвенный ящик и пару отличных
револьверов.
     - Это те  ж  самые пистолеты,  на  которых мы  стрелялись с  князем!  -
произнес он с небольшой улыбкой.
     Елена при этом немного изменилась в лице.  Она, разумеется, слышала еще
прежде о  дуэли и  о  болезни князя;  обо  всем этом ей  на  другой же  день
отрапортовал самым  подробным образом Николя.  Тогда она,  по  наружности по
крайней мере, как бы не обратила на то большого внимания и даже проговорила:
"Все фарсы этот господин выкидывает!"  Но в  настоящую минуту Елена,  как бы
против воли,  припомнила о  других пистолетах,  на ящике которых она сделала
надпись своею  рукой;  со  свойственной,  однако,  ей  силой характера,  она
поспешила  отогнать  от  себя  это  воспоминание  и  начала  разговаривать с
Жуквичем.
     - Вы  знаете,  что  Оглоблин мне  тоже отдал в  лотерею свое оружие?  -
сказала она ему.
     - Какое ж это оружие? - спросил Жуквич.
     - У  него целая стена была увешана разными ружьями и саблями:  я как-то
посмеялась ему,  что глупо,  говорю, в настоящее время развешивать по стенам
подобные вещи... Он мне теперь все это и презентовал.
     - У вас поэтому ж будет военная лотерея?.. - посмеялся Жуквич.
     - Военная и  литературная,  потому что Оглоблин пожертвовал мне еще всю
почти свою библиотеку.
     - Всю библиотеку ж?
     - Да, до тысячи томов.
     - Но  кому ж  вы на столько вещей раздадите ваши билеты?  -  воскликнул
Жуквич.
     - Розданы  все!  Розданы!  -  воскликнула  с  своей  стороны  Елена.  -
Посмотрите,  сколько тут денег! - присовокупила она, открывая перед Жуквичем
ящик в своем столе, в котором было раскидано тысяч до семи.
     - Да,  много ж,  очень!  -  произнес тот,  и  у  него  при  этом  точно
конвульсией подернуло все лицо. - Но где ж вы набрали столько желающих брать
билеты? - присовокупил он.
     - Все  мой бесценный Николя Оглоблин совершил это,  по  пословице:  нет
дурака, который не годился бы на какое-нибудь полезное дело.
     - О,  да!..  - протянул Жуквич и опять кинул косвенный взгляд на ящик с
деньгами,  а затем,  как бы не удержавшись,  присовокупил несколько странным
голосом и сам потупляясь при этом:  - Такую ж большую сумму денег вы держите
не в запертом ящике!..
     - Но  тут  и  замка совсем нет!  -  отвечала Елена.  -  А  вот  что,  -
продолжала она: - возьмите вы их лучше себе: я вам же потом их передам.
     Жуквич вспыхнул весь в лице.
     - Но ловко ли это будет? - проговорил он.
     Голос его явно при этом трепетал.
     - Что тут неловкого?..  Никто и  знать про то  не  будет,  -  возразила
Елена.
     Жуквич чувствовал,  кажется, что волнение его слишком было заметно, так
что сам поспешил объяснить его.
     - Я ж даже смущен!  -  сказал он,  беря себя за голову. - От мысли, что
моим собратам будет послана такая ж  помощь!..  Радость прерывает даже голос
мой!
     - А  я-то  как рада,  и  сказать того не могу!  -  подхватила Елена.  -
Берите,  пожалуйста,  деньги и сосчитайте,  сколько их тут! - прибавила она,
выкидывая из стола пачку за пачкой.
     Жуквич начал  раскладывать ассигнации сначала по  сотням,  а  потом  по
тысячам.
     - Семь тысяч! - произнес он.
     - Ого!.. Порядочно! - воскликнула Елена.
     - Да!  -  подтвердил каким-то почти расслабленным голосом Жуквич.  - Но
как ж вы дадите отчет в них? - спросил он, помолчав немного.
     - Я  вовсе в них не буду давать никакого отчета,  -  отвечала Елена.  -
Меня самое сначала это мучило: я, как вот и вы мне советовали, говорила, что
затеваю это в пользу молодых девушек,  не имеющих обеспеченного положения, с
тем,  чтоб они не были доведены тем до порока;  но потом думаю, что я должна
буду сказать,  кому именно из  них  раздала эти  деньги.  Я  и  говорю этому
Николя:  "Это помощь,  говорю,  благотворительная;  но многие бедные девушки
оттого,  пожалуй,  не обратятся к ней,  что их фамилии будут названы!" - "Да
зачем вам называть их?" - "Затем, говорю, чтобы дать отчет в деньгах!" - "Да
кому,  говорит,  вам давать отчет в  них?"  -  "Тем лицам,  говорю,  которые
подпишутся на билеты". - "Очень нужно!" - говорит, - словом, совершенно свой
взгляд имеет на это.  -  "Нет,  говорю,  очень нужно: я вовсе не такое лицо,
которому общество захотело бы поверить без всякого контроля".  -  "Не нужно,
говорит,  я все возьму на себя:  пускай, говорит, ко мне привязываются; что,
они меня за вора,  что ли,  сочтут?  А которые,  говорит, очень пристанут, я
возьму да за билеты их свои деньги им и  вышвырну!"  Таким образом,  с  этой
стороны я обеспечена...  Скверно,  конечно, что тут лгать приходится, но что
делать: другого я ничего не могла придумать!
     - Да,  боже  ж  мой!  Сколько сделано скверного против тех  людей,  для
которых мы это делаем...
     - Еще  бы!..  -  согласилась Елена,  хотя  в  глубине  совести своей  и
продолжала чувствовать неловкость от того,  что принуждена была выдумывать и
обманывать.
     - Так вы завтра мне позволяете и отправить эти деньги? - спросил Жуквич
после некоторого молчания.
     - Пожалуйста... Чем скорее, тем лучше! - подхватила Елена.
     - А прикажете дать вам расписку в них? - присовокупил Жуквич.
     - Никакой!.. Что за вздор такой! - воскликнула Елена.
     Жуквич посидел еще  некоторое время,  и  если  б  Елена  повнимательней
наблюдала за ним,  то заметила бы,  что он был как на иголках;  наконец,  он
поднялся и  стал прощаться с Еленой;  но