снить, какое впечатление о  его позиции в вопросе о заключении  мира
сложилось у меня за несколько


     дней нашего общения. Полагаю, что доктор  Давид  лично искренне  желает
заключения мира на условиях, благоприятных для будущего немецкого народа. Он
очень умный человек и похоже, он  меньше подвержен гипнозу догм и  лозунгов,
чем  это водится среди  членов его партии.  Но он  хочет,  чтобы  цель, ради
которой  он  готов  действовать,  была  бы  достигнута  в  форме,  созвучной
социалистическим принципам, чтобы  он мог  отчитаться в  своей позиции перед
своей партией. Поэтому он, конечно, хотел бы расширения земель на  востоке в
пользу Германии, при условии, что у России не возникнет никаких претензий по
этому  поводу, которые могли бы  повлиять на наши будущие отношения,  и  что
населению областей, отделяемых от России, была бы  предоставлена возможность
в какой-либо форме, напоминающей право народов на самоопределение, заявить о
своем  согласии  с новым порядком  вещей. Вероятно, доктор  Давид  возлагает
большие надежды на  тесный союз Германии  с демократической Россией, чтобы с
помощью созданного  таким образом блока суметь оказать сопротивление Англии.
Но вообще  господин Давид  полон сомнений относительно будущей позиции своей
партии,  а  также  дальнейшей  стойкости  наших союзников; он  очень  высоко
оценивает средства  принуждения и волю  к победе наших противников, выражает
скептицизм  насчет  практических  последствий успехов наших подводных лодок,
наше экономическое положение представляется ему  очень тревожным, особенно в
плане сырья, и он опасается, что если война затянется -- будущей зимой можно
ждать самого плохого.  Поэтому, по  его мнению, время: в ближайшие месяцы не
будет  работать на нас, и он считает  необходимым скорейшее заключение мира.
Если  расширение территорий,  к  которому мы  стремимся  и которое  он также
приветствует, помешает достижению этой  цели, то  от  этого, по  его мнению,
следует отказаться, чтобы  не сорвать  заключение  мира.  Следовательно, при
таком пессимистическом расположении  духа нельзя ожидать,  что  доктор Давид
будет самоотверженно отстаивать  наши  требования.  Он будет  сражаться, как
генерал,  который с самого  начала  боя думает об отступлении и может пасть,
как только возникнут значительные трудности.
     О  положении  внутри  его  партии доктор  Давид  высказался сле  дующим
образом: он  лично и руководители социал-демократического  большинства еще и
сегодня  стоят на позиции, занятой  в. начале войны, защищать  страну  в час
опасности, но немедленно протянуть противнику руку для заключения мира, если
такой мир гарантирует существование и будущее немецкого народа. Поэтому надо
соглашаться на военные кредиты, избегать забастовок и  волнений,  разъяснять
рабочим  массам  необходимость стойкого поведения! Но он не стал скрывать от
нас, что по мере хода войны, в связи с ухудшением экономического положения и


     возрастающими  трудностями  с  продовольствием  руководителям партии  и
профсоюзов становится  все труднее  обосновывать  свои  позиции.  Все громче
раздаются голоса тех, кто считает, что война слишком затянулась, что  только
страсть  определенных кругов к завоеваниям отпугивает наших  врагов и мешает
миру, но  что все  равно  хуже уже быть не  может, и поэтому нужно как можно
скорее  заключить  мир, даже с риском пойти  на  уступки и принести какие-то
жертвы. При этом  нельзя не учитывать  также воззрения тех, кто связывает  с
неблагоприятным  для  Германии  исходом  войны  крушение  нынешней  системы,
банкротство буржуазии  и  тем  самым.  осуществление  своих социалистических
чаяний. Перед лицом  такого положения дел мы должны стремиться к тому, чтобы
незамедлительно  использовать каждую возможность  мира и ни в коем случае не
обрывать  едва  завязавшуюся  нить переговоров,  выдвигая  неприемлемые  для
противника требования. Но если выяснится и станет известно социал-демократам
--  а  это  несомненно произойдет по  линии  Петербург-- Стокгольм  --  что.
имелась  возможность  для заключения  мира, которую  мы уничтожили, выдвинув
неприемлемые требования, то руководители его партии более не смогут  держать
своих  людей  в узде.  Партия распадется, руководство сойдет  со  сцены  и в
результате начнутся забастовки, беспокойства, все это  докатится до фронта и
в итоге дело может кончиться революцией.
     Мои сотрудники  и я и  во время предыдущих  бесед, и в заключение нашей
встречи  всеми силами пытались  убедить  доктора  Давида  в  том, что у  нас
хорошие перспективы и что самое многообещающее --  это в решающий момент,  в
момент, когда мы  наверху,  поразить нашего  злейшего врага  в самое сердце,
раньше времени выбить у него из рук оружие. Если же мы будем излишне усердно
подчеркивать наше стремление к миру и нашу готовность на любые компромиссы и
уступки  во имя заключения мира, то наши  противники несомненно расценят это
как признак слабости  и это обесценит все наши победы.  Мы пытались доказать
доктору  Давиду,  что  дурной мир,  даже если по нему Германия внешне  будет
установлена в прежних границах, на деле не восстановит "статус кво анте", но
создаст  ослабленную  Германию,  возможности  развития  которой  будут резко
ограничены.  Поэтому важнейшая задача  руководителей -- разъяснять рабочим и
партийцам, что такое положение с чисто практической точки зрения, независимо
от  каких-либо патриотических мотивов, чревато самыми страшными  опасностями
для каждого. Сейчас каждый немец должен  решить, хочет ли он обеспечить себе
и своим близким работу, хлеб  и перспективы, или  же он готов  под давлением
беспощадного  врага взвалить  себе  на  плечи безрадостную участь народа,  у
которого перебиты  крылья. В этой связи мы просили  доктора Давида  подумать
также о том,


     что, кроме членов его партии, есть еще миллионы немцев,  которые думают
иначе и которые больше всего хотят достичь такого мира, который обеспечил бы
Германии счастливое будущее и был бы достоин принесенных жертв.
     Хотя в разговорах с доктором Давидом  мы подробно обсудили все пункты и
осветили все противоречия между позициями обеих  сторон, беседы эти, тем  не
менее,  велись  с  соблюдением  всех формальностей,  в  обстановке  взаимной
вежливости  и   доброжелательности.  Поэтому  я  не  считаю  эти  переговоры
совершенно бесполезными. Насколько наши аргументы повлияли на доктора Давида
и насколько впечатления от его поездки по оккупированным  областям настроили
его  в духе, полезном  делу, -- мы сможем убедиться  вскоре, самое позднее в
Стокгольме, куда господин Давид предполагает отбыть в конце месяца.
     ГЕРМАНСКИЙ ПОСЛАННИК В БЕРНЕ В МИД ГЕРМАНИИ
     Телеграмма No 956
     Берн, 30 мая 1917 г. Отправлено: 31 мая, 0. 30 Получено: 7. 50
     К телеграмме No 938
     Совершенно секретно!
     Советник Гоффман сказал мне, что он сильно сомневается насчет того, что
Гримму следует дать позитивные данные о наших военных  целях, так  как тогда
Гримму пришлось бы выступить в роли официального посланника,  к  которой его
положение его  не  располагает. Он, напротив, рекомендовал  Гримму  какие-то
общие  установки,  которые он мог  бы использовать для укрепления  в  России
партии сторонников мира109.
     РОМБЕРГ


     СТАТС-СЕКРЕТАРЬ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ -- В МИССИЮ В БЕРНЕ
     Телеграмма М 641 Берлин, 31 мая 1917 г.
     Совершенно секретно!
     Ответ на телеграммы No 938 и 956
     Ваше    превосходительство   сообщит    советнику    Гоффману    строго
конфиденциально следующие общие  пункты  нашей мирной программы  в отношении
России, предоставив на рассмотрение ему  соответствующее использование  этих
сообщений с советником Гриммом. Возможно, было бы  желательно, чтобы Гоффман
при  этом сослался не на официальное заявление императорского правительства,
но на  собственное впечатление,  которое он вынес из  многочисленных бесед с
Вашим превосходительством и другими видными деятелями Германии.
     В случае,  если сейчас дело дошло бы до заключения мира  с  Россией, мы
готовы ограничиться следующими условиями:
     1.  Для  обеих  сторон -- почетный мир  как  основа  прочных  дружеских
отношений между  Германией и ее восточным соседом.  Финансовая помощь России
при восстановлении ее экономики; тесные торговые и экономические связи.
     2. Невмешательство во внутренние дела России.
     3.  Дружественное  соглашение  о  Польше,  Литве,  Курляндии  с  учетом
национальных  особенностей,  языка,   культуры  и  религии   населения.  При
регулировке  западной  границы  Польши  возвращение  оккупированных областей
России, которая, в свою очередь, возвращает оккупированные области союзникам
Германии.
     4. Никаких  возможностей  для  закрепления  Англии на острове Сарема, в
Даго или других пунктах России.
     5.  Скорейший обмен военнопленными. Расчет по расходам обеих  сторон на
их содержание.
     6.  Обмен  штатскими пленными. Свободное возвращение изгнанных  русских
немецкого происхождения.
     7.  Восстановление  граждан  обеих  государств  в  правах.   Возмещение
утраченной частной собственности.
     8.  Мы  и наши союзники в  любое время  готовы вступить в переговоры  с
союзниками России по желанию последних.
     9.  Для  обеспечения подробной  разработки  условий  заключения мира --
немедленно объявить перемирие.
     Мы  не будем предпринимать наступление, пока существует возможность для
мирного договора с Россией.


     СТАТС-СЕКРЕТАРЬ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ -- ПОСЛУ В БЕРНЕ
     Телеграмма No 658 Берлин, 3 июня 1917 г.
     На телеграмму No 967110
     Секретные  донесения свидетельствуют о  том,  что  правительства  стран
Антанты  продолжают  проявлять  большое  беспокойство  относительно  России.
Распространение  идеи  о мире  не приостановилось даже  после недавней  -- и
только   временной  --  консолидации  Временного   правительства.  Отчаянное
продвижение  русских  войск  не  может  скрыть  растущую   дезорганизацию  и
нежелание  русской армии  воевать. Ленинская пропаганда  мира усиливается, и
тираж его газеты "Правда" уже достиг 300000  экземпляров. Военные заводы или
бездействуют,  или  выпускают  очень  мало  продукции.  Кризис на транспорте
углубляется,  и в  результате  страдает  снабжение  городов продовольствием.
Поэтому с этой стороны Антанта не может рассчитывать на какую-либо помощь.
     ЦИММЕРМАН
     КАРЛ I -- ВИЛЬГЕЛЬМУ II
     Люксембург, 7 июня 1917 г.
     Глубокоуважаемый друг!
     Различные аутентичные сообщения, поступающие  ко мне с русского фронта,
не  оставляют  никаких  сомнений  в том,  что  Россия  прекратит  враждебные
действия,  как  только  будет  уверена  в том,  что  Германия,  так  же  как
Австро-Венгрия, примет статус кво анте беллум.
     Требование  Твоего правительства  о  значительном расширении  границ на
русской территории  вызвало в  России бурную реакцию и, к  сожалению, заново
разожгло  военные страсти. Я  знаю,  что  ты,  как и я,  желаешь конца  этой
проклятой  войны и я уверен, что ты был бы готов любой ценой  нейтрализовать
Россию, поскольку это гарантировало бы нам верную  победу. К сожалению, я не
могу скрыть от тебя, что  положение здесь все  осложняется и население моего
государства  --  в  особенности  не  немецкое  большинство  --  все   больше
недоумевает, почему мы не кончаем войну. Пока люди  думали, что мы  не можем
кончить  войну,  они  мирились  с  этим, но сейчас им  кажется, что  имеется
возможность   договориться  с  Россией  и  что  эту  возможность   исключают
требования Германии.


     Почтенный друг, ты знаешь меня и мои намерения, ты знаешь, что  я желаю
одного, довести войну до конца, приемлемого для наших обеих государств, но я
слукавил бы перед тобой, не сказав открыто, что эта новая фаза возобновления
русской войны внушает  мне  серьезные  опасения. Мы  с тобой обсуждали  тему
династического момента  и европейской  революции и, мне  кажется,  прекрасно
поняли друг  друга. Я еще раз призываю тебя во имя  династического  принципа
совместно со  мной  предпринять  все,, чтобы закончить войну,  и  прошу тебя
передать   твоему  правительству,  что  оно  вместе  с  нами  может  сделать
Петербургу предложение заключить мир на основе статуса кво анте беллум.
     Если  Россия заключит сепаратный мир или  неофициально выйдет из войны,
за ней вскоре последует Италия.  Но тогда у меня высвободится  большое число
войска,  которое я смогу использовать  в  Румынии,  Болгарии и  Турции, в то
время как ты смог бы снова стянуть на твой западный фронт значительные силы.
     Мир с  Россией  -- ключ к ситуации. После его заключения  война  быстро
придет к благоприятному для нас окончанию.
     Посылаю  тебе с этим письмом капитана Флейшмана, прикомандированного  к
восточному отделу.
     Целую ручку императрице.
     С самым сердечным приветом,
     твой преданный друг КАРЛ 111
     СТАТС-СЕКРЕТАРЬ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ -- ГИНДЕНБУРГУ112
     Берлин, 7 июня 1917 г.
     Совершенно секретно
     К посланию No 19930 от 30 мая
     Честь имею  с благодарностью вернуть  назад Вашему высочеству сообщение
полковника фон Винтерфельдта  и сообщение командующего  Восточным  фронтом о
разговоре с депутатом рейхстага доктором Давидом.
     Высказывания полковника  фон Винтерфельдта совпадают с моей собственной
точкой  зрения  и впечатлениями, о которых  сообщил мне  тайный советник фон
Розенберг.  Из них следует, что  доктор  Давид склоняется  к тому, чтобы при
суждениях о нашем положении и при оценке наших перспектив особенно выделять,
наименее  благоприятные моменты. В частности, его беспокоит соображение, что
срыв возможности заключения мира из-за неуме-


     Документы
     ренных немецких требований может привести к разрыву с нашими союзниками
и  вызвать,  вкупе  с экономическими  трудностями, антивоенные настроения  у
рабочих,  вожди  которых  уже  не  в состоянии справиться с  ними. С  другой
стороны  существенно, что  доктор  Давид  всячески  приветствует  расширение
власти  и территорий, если их возможно провести, не продолжая войну. Он лишь
желает,  чтобы   при   этом  по   возможности  учитывались  социалистические
стремления, в  частности  право народов на  самоопределение. Но это  желание
объясняется не столько доктринерскими соображениями, сколько допущением, что
осуществление наших  требований таким образом  вполне возможно  и  не  будет
осложнять  наши  будущие отношения  с соседскими государствами. Для  доктора
Давида интересы отечества, несомненно, важнее интересов партии и ее доктрин.
Он знает, что будущее рейха и, не в последнюю очередь, благополучие рабочего
класса зависят от исхода войны, и он явно готов делать все, что в его силах,
чтобы способствовать  благоприятному  исходу. Поэтому я считаю,  что из всех
делегатов  социал-демократической  партии  именно  с доктором Давидом  будут
связаны наименьшие неудобства при мирных переговорах.
     Другое  дело --  желательно  ли вообще  участие  социалистов  в  мирных
переговорах.  Я бы  в принципе ответил на  этот вопрос отрицательно,  и свою
точку  зрения  по   этому  вопросу  я  уже   высказывал  в  середине  апреля
правительству  Австро-Венгрии. Когда Ваше высочество в  телеграмме  от 7 мая
попросило меня  назвать имя социал-демократа для  переговоров  на  Восточном
фронте,  я  отбросил все свои  сомнения, так  как русские депутаты  на Десне
подчеркнули, что Стеклов  якобы  желает поговорить  с немецким товарищем  по
партии.  Однако,  судя по  положению дел, переговоры со  Стекловым  вряд  ли
состоятся, так  что миссию обоих  наших  депутатов,  посланных  на Восточный
фронт,  можно  пока  считать  законченной. Если  русская  сторона предпримет
серьезные попытки завязать переговоры, я бы  порекомендовал подумать  о том,
нельзя ли обойтись по возможности без участия депутатов. На случай, если это
не удается, если -- по  желанию русских  -- придется привлечь парламентарных
представителей,  вряд  ли  нам удастся обойтись  без  социал-демократической
партии.  В  этом  случае я бы  рекомендовал, по  вышеперечисленным причинам,
вновь вернуться к кандидатуре доктора Давида.
     ЦИММЕРМАН


     ГЕРМАНСКИЙ ПОСЛАННИК
     В СТОКГОЛЬМЕ -- СТАТС-СЕКРЕТАРЮ
     ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ
     15 июня 1917 г.
     Шейдеман  был вчера принят посланником, который, со своей стороны, тоже
хотел  с ним познакомиться. Я видел  г-на  Линдма-на113 сразу  же
после этого, и он  высказал мне свое глубокое уважение  "к  этому  мудрому и
умному  человеку".  Линдман  считает,  что самое главное --  это продолжение
переговоров; неважно,  в Петрограде  или здесь,  с группой  Шейдемана  или с
меньшинством.  Я теперь, как  и  Янсон,  Бааке и  др.,  думаю, что необходим
прямой  контакт между  нашими  социалистами  и русскими  представителями. На
самом деле не  имеет  значения, что  русские  -- что вполне  естественно  --
предпочитают говорить с Каутским114 и Ко. Поскольку Брантинг, как
и следовало ожидать, вел себя во время дискуссий  враждебно, было бы разумно
совсем отстранить его от будущих переговоров,  в которых  будет  участвовать
партия  большинства. Мы  убедим  и русских,  и наших социалистов  в том, что
Брантинг на самом деле никакой  не социалист,  а замаскированный капиталист,
что  у него  масса денег, он  обожает шампанское  и ведет разгульную  жизнь.
Здешние русские и немцы могут в любой момент сами убедиться в этом.
     Сюда наконец приехал представитель русского Совета солдатских и рабочих
депутатов --  и  это очень  хорошо. Его  зовут Вейнберг115.  Наши
социалисты отложили из-за этого свой отъезд. Вероятно,  небольшая  делегация
останется здесь в любом случае. Я думаю, что французы и англичане, видя, что
мы действительно  ведем переговоры с  русскими прямо  и  без  посредничества
третьих лиц,  забеспокоятся  и  сделают  все возможное,  чтобы, вопреки всем
препятствиям,  принять участие в  конференции. Я  не могу поверить в то, что
французскому  правительству  удастся   не  пустить   своих  социалистов   на
конференцию, сюда или  в  Петроград, отказав им  в паспортах.  Забастовки во
Франции  уже  приняли  революционный  характер,  и  имущие  классы  начинают
проявлять серьезное беспокойство. Валленберг, с которым я поддерживаю прямые
контакты из-за его прекрасных связей с высшими банковскими кругами Лондона и
Парижа, любит  говорить,  что француз  скорее  даст  себя  расстрелять,  чем
откажется  от своих денег.  По  мнению  Линдмана,  наиболее  неблагоприятным
фактором является ситуация в Англии.  Ллойд Джорджу116 решительно
все равно,  что продолжение войны  может привести  к революции  и  свержению
монархии. Линдман даже считает, что Ллойд Джордж да-



     же стремится  к этому, причем  не только в  Англии, но и во всех других
монархических государствах.
     Ваше превосходительство получит подробную  информацию  о событиях здесь
от Янсона. Хотя в предварительных переговорах достижений немного, я  уверен,
что машина закрутилась и мы  наладим прямые контакты с русскими,  а Брантинг
не сможет этому помешать. [... ]117
     Ваш и т. д., ЛЮЦИУС


     фельдом не было  достигнуто  соглашения.  Большевики,  отметающие любое
предложение  о сотрудничестве  с  "социал-патриотами",  возмущены  тем,  что
немецкие левые  социалисты  хотят  вести переговоры с "социал-патриотами" --
сторонниками Антанты. По этому поводу газета дает следующий комментарий:
     "Участие немецких социал-патриотов в этой "работе за  мир", конечно, им
очень  неприятно,  но чтобы иметь удовольствие встретиться с отцами русского
наступления,  они готовы --  конечно, протестуя, -- согласиться  даже на это
несчастье.  Русские  рабочие  хотели  бы  знать,  каково   отношение  группы
"Спартак" к этому решению, принятому независимыми".
     Согласно сообщениям из Петрограда, в здешних газетах, а также из других
источников  явствует,  что влияние группы Ленина,  к сожалению, уменьшилось.
При голосовании  решения о дове